CC BY
22Лексико-синтаксические средства воздействия в юридическом дискурсе
Чжан Сяожань,
аспирант, Санкт-Петербургский государственный университет E-mail: zhang.xiaoz@yandex.ru
В данной статье проводится изучение характеристик разных типов юридического дискурса, анализ его аргументативных составляющих, посредством которых осуществляется иллокутивное воздействие на реципиента и выполнение прагматических функций текста. Помимо этого, в работе объясняется, каким образом аргументативная структура юридического дискурса реконструирует конкретные события, факты и суждения с целью воздействия на суд и влияния на выносимые им решения. Исходя из идеи о том, что события приобретают материальность и статус юридического факта благодаря дискурсивным практикам, построение истины о фактах, осуществляемое говорящим, рассматривается как следствие дискурса. В свою очередь эта истина является опорой аргументативной структуры дискурса. Наряду с этим в работе проводится анализ некоторых из наиболее актуальных синтаксических и прагматических теорий, целью которого является поиск аналитической модели, которая объединяет их все, и может в дальнейшем быть применена к исследованию соответствующего эмпирического материала.
Ключевые слова: дискурс, юридический дискурс, анализ дискурса, конструирование фактов, аргументативная структура.
о с
CJ
см <о
Отправление правосудия всегда представлялось чем-то объективным и беспристрастным, поскольку характеристики правового дискурса тесно связаны с потребностью сохранять и передавать одну из основных ценностей права: равенство и/ или справедливость [1].
Юридический дискурс выполняет важную функцию построения той объективности и беспристрастности, к которой стремится правовой институт. Существование типичных характеристик, приписываемых правовым нормам, или консенсус относительно того, что считается фактом, презумпцией или истиной, вместе с использованием риторических стратегий, не оставляет никаких сомнений в том, что юридический дискурс обладает рядом специфических особенностей.
В этом смысле в сфере отправления правосудия факты, подлежащие осмыслению, являются результатом процесса дискурсивного конструирования. Очевидно, что прокурор, защитник или судья не были свидетелями фактов, послуживших основанием для судебного процесса. Поэтому было бы неверно утверждать, что у суда есть доступ к ним в изначальном виде. Единственный способ изложения фактов - это процесс реконструкции событий, произошедших в прошлом. Эта реконструкция осуществляется посредством языковых практик. Таким образом, конструирование фактов становится неотделимым от той деятельности, которая осуществляется посредством речи и текстов [2].
Автор настоящей работы в принципе согласен с тем, что юридическая практика изменялась на протяжении всей истории в зависимости от типа общества и типа правовых институтов, с которыми или вокруг которых генерировался дискурс. Этот факт подразумевает, как естественное следствие, что дискурсы, через которые или с помощью которых осуществляется право - при условии, что юридические практики осуществляются как дискурсивные процессы - также претерпели важные изменения в способах их реализации.
Однако разумно думать, что и юридические дискурсы прошлых лет, и нынешние имеют общие черты, сущностные характеристики, которые сохранялись на протяжении многих лет, а может быть, и столетий. Цель закона остается прежней. Лишение кого-либо его имущества или жизни было наказуемо во всех типах социальной формации, и способы, которыми эти преступные действия трактовались в дискурсах, не сильно изменились. Один из аспектов, являющихся общими для правовых процессов, заключается в том, что грабеж, нападение или убийство, то есть сам факт, не становится юридическим фактом до тех
пор, пока он не будет оформлен, типизирован или квалифицирован по отношению к норме (дискурсу) посредством процесса, который также является дискурсивным.
Целью данной работы является изучение того, каковы характеристики этого типа дискурса, как работают его аргументативные структуры, как они формируются и/или посредством каких дискурсивных стратегий, осуществляется иллокутивное воздействие в тексте.
С точки зрения лингвистики дискурс первоначально определялся в чисто формальной перспективе как простой синоним высказывания. С этой точки зрения дискурс концептуализировался как высказывание, превосходящее предложение [3].
Позже Э. Бенвенист [4] сделал большой шаг в сторону менее формалистической концепции дискурса, интегрировав ее в коммуникативную модель. В новой перспективе под дискурсом стала пониматься любая форма языковой деятельности, рассматриваемая в ситуации общения, то есть в определенных обстоятельствах места и времени, в которых определенный субъект высказывания организует свой язык в соответствии с определенным адресатом. Ф. де Соссюр определил дискурс как «язык в действии», то есть как язык, принятый говорящим субъектом.
В итоге под дискурсом стали понимать институционализированную социальную практику, которая относится не только к интерсубъективным ситуациям и ролям в акте коммуникации, но также и к объективным местам в системе социальных отношений. В этой последней перспективе дискурс понимается как любая практика высказывания, рассматриваемая с точки зрения ее социальных условий производства, которые в своей основе являются институциональными, идеологически-культурными и историко-конъюнктурными. Именно эти условия в конечном счете определяют, что можно и должно говорить с той или иной позиции в данных обстоятельствах.
Таким образом, когда речь заходит о дискурсе, имеется в виду как определенная форма использования языка, так и определенная форма социального взаимодействия. Иными словами, речь интерпретируется как законченное коммуникативное событие в социальной ситуации. Очевидно, что заявленные слова и предложения являются составной частью дискурса, но сам дискурс не проявляется только в наборе слов и предложений, выраженных в тексте и речи. Поскольку с эмпирической точки зрения значение дискурса представляет собой когнитивную структуру, имеет смысл включить в понятие дискурса не только наблюдаемые вербальные и невербальные элементы или социальные взаимодействия и речевые акты, но и когнитивные репрезентации и стратегии, задействованные в процессе производства [5].
Концепция дискурса как социальной практики предполагает, что:
• каждый дискурс является частью социального процесса дискурсивного производства и за-
нимает определенное положение внутри него и посредством ссылки на него (интердискурс);
• каждый дискурс имплицитно или эксплицитно отсылает к предсуществующей культурной предпосылке, связанной с доминирующей системой представлений и ценностей, сложная и противоречивая артикуляция которых в обществе определяет идеологическую формацию этого общества;
• всякий дискурс представлен как социально ри-туализованная практика, регулируемая в рамках конкретной обстоятельной ситуации [6]. Что касается отношений между дискурсом
и обществом, то можно выделить как минимум три области. Во-первых, на многих уровнях социальные структуры - от повседневного взаимодействия до групповых или организационных структур - являются условиями для использования языка, то есть для производства, построения и понимания дискурса. Во-вторых, дискурс разными способами строит, конституирует, изменяет, определяет и вносит свой вклад в социальные структуры. В-третьих, структуры дискурса говорят, обозначают или представляют части общества [7]. События, отношения и структуры реальности имеют свои условия существования. При этом только внутри дискурса, без ущерба для его специфических обстоятельств, его пределы и модальности имеют смысл или могут быть сконструированы в рамках смысла.
Следовательно, речь идет не только о том, что происходит в действительности, но о значении события. Смысл означает в данном контексте восприятие или обобщение о событии, которое может быть очень разным, например, между группами людей с разными идеологиями или верованиями. Таким образом, восприятие реальности или приписывание ей значений весьма изменчиво [8].
Следует подчеркнуть, что дискурсы не просто отражают реальность в том смысле, в каком это предполагают теории, рассматривающие язык как зеркало, но скорее представляют свои собственные реальности, созданные человеком. Дискурсы - это хранилища знаний, разработанных людьми, которые передаются от человека к человеку, от поколения к поколению. Это означает, что все мы вносим свой вклад в переплетение дискурсов, хотя и делаем это с большей или меньшей способностью влиять на них. Таким образом, дискурс есть не что иное, как социальная практика, конституирующая и порождающая реальности и социальные отношения.
Очевидно, что право, понимаемое как обязательные предписания власти, как нормы поведения, тесно связано с языком. Так или иначе, право воплощается в языке, в определенных текстах, и, следовательно, его изучение - как языка - связано с характерными языковыми аспектами.
В этой связи работа Дж. Остина «Как делать вещи словами» [9] привлекла внимание к прагматическим аспектам использования юридического языка, фундаментальному вопросу при рассмо-
сз о со "О
1=1 А
—I
о
сз т; о т О от
З
и о со
трении предписывающего использования норм. Столкнувшись с трудностями, предлагаемыми нормативным языком для его удовлетворительного грамматического анализа, и столкнувшись с отсутствием прочных оснований для разработанной нормативной логики, идея о том, что право лучше всего представлено моделью, которая думает о нем не просто как о наборе нормативных утверждений, получила распространение среди теоретиков юриспруденции [10]. Право превратилось из просто еще одного языка, логически и грамматически поддающегося анализу, в дискурс, в котором проблема истинностных ценностей перестала занимать привилегированное место. Таким образом, юридический дискурс определяется условиями его успеха или неудачи. Он не является ни истинным, ни ложным, но может быть или не быть эффективным.
Дискурс закона и правовых норм имеет три основные модальности в зависимости от того, является ли он дискурсом законодателя, дискурсом судьи или дискурсом закона. Первые две модальности не представляют больших трудностей для их концептуализации. Дискурс законодателя образует перформативный метаязык, объектом которого является закон, а смыслом - его введение в действие. Как нетрудно заметить, этот способ дискурса нормативен только в производном смысле. Речь судьи, выносящего приговор, также является перформативной, поскольку производит немедленные эффекты и модифицирует действительность.
Трудность возникает, когда дело доходит до теоретической и лингвистической характеристики дискурса права. Таковы, например, правовые положения чисто референтного характера, определяющие или описывающие определенные объективные ситуации с учетом правовых последствий.
Любой юридический дискурс, будь то разработка или интерпретация закона, должен рассматриваться как аргументированный дискурс и, следовательно, организовываться с учетом проекта, который дискурс обсуждает перед определенной, принимая во внимание учет ценностей, которые служат предлогом для поддержки его нормативных утверждений. Это означает, что этот дискурс следует рассматривать как составленный из стратегий, которые принимают логический вид и призваны вызывать и регулировать коллективное суждение о ситуации или объекте. Следовательно, нельзя игнорировать ни субъекта, артикулирующего эти дискурсы, ни социальные условия, провоцирующие и обеспечивающие их развертывание [11].
Для проведения анализа юридического дискурса необходимо изучить правила его формирования. Это не относится к простому лингвистическо-5 му исследованию, скорее это относится к осново-5 полагающим аспектам такого типа дискурса. й Познание аргументативной структуры юриди-° ческого дискурса невозможно без анализа следу-ав ющих аспектов:
• процесса произнесения - аспекта, отсылающего и к высказывающемуся субъекту, который налагает на сообщение характерную печать, и к специфике сообщения;
• заявления - изучения того, каким образом субъект соотносит то, что он говорит, с истиной; то есть его представление реальности, построенное посредством его собственного дискурса;
• цели или задачи рассматриваемого дискурса. Одной из важнейших особенностей аргумен-
тативной структуры юридического дискурса прокурора является процесс построения или реконструкции фактов. Истина о событиях, подлежащих суду, конструируется дискурсивно, для этого необходимо дискредитировать достоверность предыдущих версий, которыми мотивировался приговор.
Для Джонатана Поттера язык или, шире, дискурс не является отражением реальности. Наоборот, «описания и истории строят мир или, по крайней мере, версии мира» [12]. Поттер также предполагает, что факты, составляющие этот мир, не существуют перед людьми. Люди конструируют факты, говоря о них.
Он делит процессы конструирования фактов из ресурсов, используемых для разработки фактов, на две группы:
• ресурсы, ориентированные на личность говорящего. Они относятся к тому, как личность агентов, производящих описания, может быть разработана для повышения их достоверности;
• ресурсы, направленные на подчеркивание независимости между говорящим и описанием. Это процедуры, отвлекающие внимание от характера или личности создателя (от описания). Тексты выступлений прокуроров часто имеют
риторико-аргументативный характер, что характерно для рассуждений о норме или о применении нормы. В любом случае этот дискурс, как и любой дискурс нормы, может рассматриваться как законодательный дискурс, несомненно, аргументатив-ного характера.
Аргументативная структура подкрепляется использованием целого ряда коммуникативных элементов, которые явно или эксплицитно фигурируют в аргументах, среди которых отвод свидетелей, призывы к ответственности, здравому смыслу, интеллект получателя, уважение к роли суда, цитаты и т.д.
При использовании этих ресурсов дискурс не только ограничивается передачей информации, сообщением версии фактов или того, что обвинитель думает о фактах, но и программированием реакции получателя. Эпистемологические модальности, которые показывают, как факты должны быть поняты, указывают, что должно быть сделано. Этот компонент юридического дискурса важен, поскольку он относится к фигуре власти и, следовательно, к манипулированию как действию. Получатель чувствует себя обязанным принять (через модальную структуру) предложенный контракт.
Юридический дискурс неразрывно связан с порядком власти, это влияет на то, как дискурсивные субъекты представлены в дискурсе. В этом случае это присутствие можно рассматривать не только как порядок бытия, но и как соотнесенность действий. Субъект дискурса, защитник-обвинитель, представлен как обладающий специфической компетенцией, которая позволяет ему действовать, выбирая из доступных ему возможностей те, которые помогут произвести ожидаемый эффект.
Опора дискурса есть не что иное, как модальная структура, преподносящая его как истину. Договор между отправителем и адресатом предполагает действие убеждения со стороны отправителя и действие толкования со стороны адресата. Таким образом, тип репрезентации убеждающего действия отправителя так же актуален, как и ценности, о которых идет речь. Следовательно, важна не эта информация, а модализация этой информации, осуществляемая в соответствии с модальностью знания [13].
Пропозициональное содержание дискурса является результатом дискурсивного процесса, поэтому непосредственными референтами являются не грубые факты, а история, то есть дискурс. В прокурорской или адвокатской речи именно этот рассказ дискурсивно материализуется и оформляется в виде юридического факта, относя его к закону, т.е. к другому типу речи. Семантический вопрос референта присутствует на всем протяжении анализа типа артикуляции между конкретными высказываниями и их репрезентативными отношениями. Отношение между фактом и законом есть отношение, конструируемое дискурсивно.
Дискурс за счет использования определенных выразительных средств предвосхищает тип реципиента, то есть получателями дискурса являются те, кто владеет конкретными знаниями и делится ими. Это свойство, которое не является исключительным для правового дискурса, тем не менее демонстрирует функционирование, которое кажется более уместным именно в юридическом дискурсе.
С другой стороны, юридический дискурс содержит важную прагматическую составляющую; это текст, который приказывает и санкционирует. Таким образом, он относится к социальному порядку, к конкретным практикам и их включению в ось долга. Эти аспекты, обычно отмечаемые в правовом дискурсе, также связаны с их позицией по отношению к правовой норме.
Это дискурс с явной целью преобразования определенного порядка вещей и с ориентацией, которая отдает предпочтение действию, указывает и предписывает, как вещи должны быть изменены в соответствии с законом. Дискурс, который ясно показывает, как язык относится к порядку действия.
Юридический дискурс, таким образом, является дискурсом, ориентированным на результаты. Речь, в которой манипулируют пропозициональным содержанием, чтобы представить его таким образом, чтобы получить эффективный результат:
повлиять на настроение получателя, чтобы он действовал в соответствии с ожидаемым. Таким образом, мы имеем дело с текстом особого характера, иллокутивным объектом которого является желание, чтобы получатель действовал определенным образом [14], и поэтому его организация, его семантическая связность находятся в прямом отношении к его силе. Таким образом, мы имеем дело с дискурсом, конфигурация высказываний которого определяет внутреннюю организацию дискурсивных процессов.
Литература
1. Беверли Б. Правовой дискурс // Философская энциклопедия [Электронный ресурс]
https://www.rep.routledge.com/articles/thematic/legal-discourse/v-1 (дата обращения: 12.05.2022)
2. Поттер Дж. Качественный и дискурсивный анализ. В книге А.С. Беллак и М. Херсен «Комплексная клиническая психология» (Том 3, С. 117-144): Оксфорд: Пергамон. - 1998.
3. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. С. 136-137.
4. Бенвинист Э. Проблемы общей лингвистики. -Изд-во Университета Майами. - 1973.
5. Ван Дейк Т. Интерфейс Дискурс-Знание. Б. Вайсс и Р. Водак (ред.), Критический анализ дискурса. - С. 85-109. Хэмпшир: Пэлгрейв Макмиллан.
6. Кибрик А.А., Плунгян В.А. Функционализм и дискурсивно-ориентированные исследования // Фундаментальные направления современной американской лингвистики. - М., 1997. - С. 307-322.
7. Ван Дейк Т. Дискурс, идеология и контекст // Журнал азиатской экономики 35(1-2): 11-40.
8. Франк А., Йегер Т.Ф. Говоря рационально: Равномерная плотность информации как оптимальная стратегия для производства языка. 30-е ежегодное собрание Общества когнитивных наук (CogSci08). - С. 939-944.
9. Остин Дж.Л. Как делать вещи словами: Второе издание (Лекции Уильяма Джеймса). Мягкая обложка. - 1975.
10. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - Волгоград: Перемена, 2002.
11. Торгашева М.В. Функционально-стилистические особенности юридического дискурса // Юрислингвистика. 2011. No 11. С.157-163.
12. Поттер Дж. Качественный и дискурсивный анализ. В книге А.С. Беллак и М. Херсен «Комплексная клиническая психология» (Том 3, С. 117-144): Оксфорд: Пергамон. - 1998.
13. Йоргенсен М. В., Филлипс Л. Дж. Дискурс-анализ. Теория и метод.Харьков: Гуманитарный центр, 2008.
14. Хурматуллин А.К. Понятие дискурса в современной линвистике // Учен. зап. Казан. ун-та. Сер. Гуманит. науки. 2009. С. 31-36.
сз о со -а
А
—I
о
сз т; о m О от
З
ы о со
LEXICO-SYNTACTICAL MEANS OF IMPACT IN LEGAL DISCOURSE
Zhang Xiaozhan
Saint Petersburg University
This article studies the characteristics of different types of legal discourse, analyzes its argumentative components, through which the elocutionary effect on the recipient is carried out and the pragmatic functions of the text are performed. In addition, the paper explains how the argumentative structure of legal discourse reconstructs specific events, facts, and judgments in order to influence the court and influence its decisions. Based on the idea that events acquire the materiality and status of a legal fact through discursive practices, the speaker>s construction of truth about facts is seen as a consequence of discourse. In turn, this truth is the basis of the argumentative structure of the discourse. Along with this, the paper analyzes some of the most relevant syntactic and pragmatic theories, the purpose of which is to find an analytical model that unites them all, and can be further applied to the study of the relevant empirical material.
Keywords: discourse, legal discourse, discourse analysis, construction of facts, argumentative structure
References
1. Beverley Brown. Legal Discourse // Routledge Encyclopedia of Philosophy. URL: https://www.rep.routledge.com/articles/the-matic/legal- discourse/v-1
2. Potter J. (1998). Qualitative and discourse analysis. In A.S. Bel-lack & M. Hersen (Eds) Comprehensive Clinical Psychology (Vol. 3, pp. 117-144): Oxford: Pergamon.
3. Arutyunova N.D. Discourse // Linguistic encyclopedic dictionary. Moscow: Soviet Encyclopedia, 1990. pp. 136-137.
4. Benveniste E. Problems in General Linguistics. - University of Miami Press. - 1973.
5. Van Dijk T. (2003). The Discourse-Knowledge Interface. In G. Weiss, & R. Wodak (Eds.), Critical Discourse Analysis (pp. 85-109). Hampshire: Palgrave MacMillan.
6. Kibrik A.A., Plungyan V.A. Functionalism and discursive-oriented research // Fundamental directions of modern American linguistics. - M., 1997. - pp. 307-322.
7. Van Dijk, T. Discourse, Ideology and Context. - January 2002 // Journal of Asian Economics. - 35(1-2):11-40.
8. Frank A. and Jaeger T.F. 2008. Speaking Rationally: Uniform Information Density as an Optimal Strategy for Language Production. The 30th Annual Meeting of the Cognitive Science Society (CogSci08), 939-944.
9. Austin J.L. How to Do Things with Words: Second Edition (The William James Lectures). - Paperback. - 1975.
10. Karasik V.I. Language circle: personality, concepts, discourse. -Volgograd: Change, 2002.
11. Torgasheva M.V. Functional and stylistic features of legal discourse // Jurislinguistics. 2011. No. 11. pp. 157-163.
12. Potter J. (1998). Qualitative and discourse analysis. In A.S. Bel-lack & M. Hersen (Eds) Comprehensive Clinical Psychology (Vol. 3, pp. 117-144): Oxford: Pergamon.
13. Jorgensen M. V., Phillips L.J. Discourse analysis. Theory and method. Kharkiv: Humanitarian Center. - 2008.
14. Khurmatullin A.K. The concept of discourse in modern linguistics. Boiler. un-ta. Ser. Humanities. the science. 2009. pp. 3136.
o d
u
CM CO
