CC BY
19
5. Zajcev A.I. Otobrazhenie nravstvennogo obraza vracha v proizvedeniyah M.A. Bulgakova i A.P. Chehova. Nauchnyjal'manah. 2019; 1-2: 156 - 158.
6. Snit'ko D.Yu. Muzhestvo i strah v kontekste oppozicii deyatel'nosti i bezdeyatel'nosti cheloveka: 'ekzistencial'nyj aspekt. Antropologichni vimiri filosofs'kih doslidzhen'. 2013; № 4: 7 - 17.
7. Chehov A.P. Polnoe sobranie sochinenijipisem: v 30 t. Moskva: Nauka, 1974 - 1982.
8. Shvecova Ya.S., Pahomova N.M. Realizaciya motiva skuki v p'esah A.P. Chehova na primere dramy «Ivanov». Actualscience. 2016; T. 2, № 11: 219 - 220.
9. Molnar A. Sistema personazhej povesti A.P. Chehova «Palata № 6». Praktiki i interpretacii: zhurnal filologicheskih, obrazovatel'nyh i kul'turnyh issledovanij. 2018; T. 3, № 1: 83 - 94.
Статья поступила в редакцию 19.11.21
УДК 81.2 (571.52)
Kara-ool L.S., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Department of Theory and Methodology of Language Education and Speech Therapy,
Tuva State University (Kyzyl, Russia), E-mail: [email protected]
LEXICON OF POSTNATAL RITES IN THE TUVINIAN LANGUAGE. The article is written with the financial support of the RFBR grant "Transformation processes in the onomastics of the peoples of Central Asia: history and modernity (on the example of Tuva, Tofalaria, Kalmykia and Mongolia" (No. 19-012-00073). The vocabulary of postpartum rituals in the Tuvan language is a relatively closed lexical-semantic group that has evolved over several centuries. At the moment, it is observed that many words and stable phrases leave the active vocabulary of the Tuvan language, while others are used as dialectisms or are supplanted by new formations. The relevance of the study is due to the need to systematize and correct the vocabulary of postpartum rituals in the Tuvan language. The researcher uses materials from the language of ethnic Tuvans - Tsengel, Tsagaan-Nuur (Mongolia) and Kok Monchak (China), compactly living outside Tuva in the indicated countries.
Key words: vocabulary, postpartum rituals, description, Tuvan language, field materials, phrase combination, dialect, dialect.
Л.С. Кара-оол, канд. филол. наук, доц., Тувинский государственный университет, г. Кызыл, E-mail: [email protected]
ЛЕКСИКА ПОСЛЕРОДОВЫХ ОБРЯДОВ В ТУВИНСКОМ ЯЗЫКЕ
Лексика послеродовых обрядов в тувинском языке представляет собой относительно замкнутую лексико-семантическую группу, которая складывалась в течение нескольких столетий. На данный момент наблюдается то, что многие слова и устойчивые словосочетания уходят из активного словарного запаса тувинского языка, а другие используются как диалектизмы или вытесняются новообразованиями. Актуальность исследования обусловлена необходимостью систематизации и корректировки лексики послеродовых обрядов в тувинском языке. В работе использованы материалы из языка этнических тувинцев - цэнгэлских, цагаан-нуурских (Монголия) и кок мончакских (Китай), компактно проживающих за пределами Тувы в указанных странах.
Ключевые слова: лексика, послеродовые обряды, описание, тувинский язык, полевые материалы, фразеосочетание, диалект, говор.
Статья написана при финансовой поддержке гранта РФФИ «Трансформационные процессы в ономастике народов Центральной Азии: история и современность (на примере Тувы, Тофаларии, Калмыкии и Монголии» (№ 19-012-00073)
История изучения лексики родильного обряда в тувинском языке рассмотрена нами в статьях «Лексика предродовых обрядов и магических действий в тувинском языке» [1, с. 256] и «Лексика родильного обряда в тувинском языке» [2, с. 1145], которые исследуются также этнопедагогами [3, с. 64 - 86] и этнографами [4, с. 596].
Целью данной статьи является изучение лексики послеродовых обрядов в тувинском языке с описанием обрядовых действий, что может дать ценную лингвистическую и историко-этнографическую информацию.
Работа написана на основе полевых материалов автора, собранных во время диалектологических и комплексных экспедиций (1999-2020 гг), а также лексических материалов, которые были извлечены из словарей тувинского языка, из научных статьей этнографов, лингвистов, изучающих данную тему.
Лексика послеродовых обрядов, как мы уже отметили, рассматривается через описания самих обрядов, связанных с ребенком, и они состоят из нескольких этапов:
- уруг дою 'праздник в честь новорожденного';
- кавай ёзулалы'колыбельный обряд';
- ат тыпсыр ёзулал 'обряд имянаречения';
- чаш хылбыктаар ёзулал 'обряд первого обрезания волос, или первой стрижки волос';
- уругнуц дижээри 'выпадение молочных зубов ребенка'.
I. Уруг дою 'праздник в честь новорожденного'
В честь новорожденного устраивают праздник - уруг дою [5, с. 124; 6, с. 17]. Время проведения уруг дою разное: после отпадения пуповины и выздоровления роженицы, через неделю или месяц.
Уруг дою (букв.: 'праздник в честь новорожденного' [7, с. 167]), т.е. родины -праздник в честь рождения младенца.
В разговорном тувинском языке используется фразеосочетание уругнуц теруттунгенин демдеглээр (букв.: 'отметить рождение ребёнка').
Наравне с рассмотренными примерами активно, особенно в последние десятилетия, используется фразеосочетание дежек дою (букв.: 'праздник подстилки', т.е. 'праздник пеленки'), включающее тюркский изафет дежек [теъжэк] 'подстилка', 'постель', 'тюфяк', 'подставка' [7, с. 176].
В данном примере дежек употребляется в переносном значении - 'пеленка', которое не зафиксировано словарях тувинского языка. Дериват слова деже-('стлать, растилать', 'настилать', 'подкладывать') [7, с. 177] имеет соответствия общетюркского характера (см. душе- с основным значением 'стелить, стлать') [8, с. 333].
Рождение ребенка в традиционной тувинской семье большое событие: к семье, к роду прибавился новый человек - продолжатель рода 'терел белуктуц салгакчызы', поэтому отмечали его очень пышно, как настоящий праздник. И в
кодан ышкаш агартыр кырызын. Ажы-телу кевей болзун, азыраан малы арбын болзун. Аттыг-алдарлыг чорзун, Ак сеткилдиг чорзун. Улуг назы назылазын, удаан чыргалдыг болзун (уургайга дужуп елзун).
этом празднике находим такое отражение этической нормы, как взаимопомощь, обусловленная условиями кочевоИ жизни. Родственники, соседи приносили в подарок шкурки ягнят, козлят в качестве пеленок, которых называли 'уруг тут-куужу' [9, с. 226] (букв.: 'держатель ребенка'), а более зажиточные дарили скот Мальчикам дарили уздечку седло, а девочкам - серьги, кольца, бисер, пуговицы. Подарки обязательно сопровождались благопожеланиями, например, Чаактыгга чаргызын алыспас, Пусть будет непобедимым в спорах, чарынныг амытанныц алдынга не знает поражения перед теми, кто чытпас болзун имеет лопатки.
Хойгулаштыр калбара семирзин, Пусть будет полным в шир, как овца,
состариться до белои седины, как заяц. Пусть будет много детеи, пусть будет тьма скота. Пусть будет славным, пусть будет благородным. Пусть доживет до глубокой старости, пусть будет сон блаженным (пусть умрет, сорвавшись с обрыва, т.е. легкой смертью) [10, с. 214].
На этом празднике оказывали особое почтение хин иези (повитухе) и в знак уважения перед ней ставили грудинку баранины 'теш', одаривали кадаком 'тонким мягким шелком в форме широкой ленты' [7, с. 215]. Подобное отношение к повитухе отмечается у алтайцев и бурят [11].
II. Кавай ёзулалы 'колыбельный обряд'
У тувинцев издавна существовал кавай ёзулалы 'колыбельный обряд', который подробно описан в «Священных традициях тувинского народа» [6, с. 36]. Колыбельный обряд справляли скромно, в кругу семьи.
Тувинцы-кочевники по-особому изготавливали колыбель ребёнка 'кавай', чтобы его можно было положить на кровать 'орунга салыр', покачать на крючке, подвесив люльку 'ааткыышка аадар', и чтобы всадник мог взять и положить колыбель с ребёнком перед собой в седле 'уцгерер'.
Колыбель 'кавай [каъвай] (прям. и перен. 'колыбель', 'люлька') [7, с. 213], а также эвфемизм табуированного слова хааржак 'ящик', 'гроб'. По происхождению данного слова Б.И. Татаринцев предположил, что оно сначала имело признаковую семантику 'закрытый, укрытый', которая отразилась в значении тувинской глагольной основы кавай-ла 'пеленать ребенка' [12, с. 24].
Обычно колыбель изготавливали или заказывали для первого ребенка дун тел: дун 'первый' (о ребенке), 'первородящая' (о женщине) [7, с. 183], др.-тюрк., см. tun oyul 'первый ребенок' (~ мальчик) [13, с. 586].
Перед тем как положить ребенка в колыбель, а в нее клали щенка 'эник кавайлаар', чтобы ввести в заблуждение нечистую силу, которая могла навредить
ребенку (у долганов собаку укладывали, чтобы в нее вселился злой дух, который мог находиться внутри люльки [14, с. 379]), подвешивали оберег-символ 'уруг куду в виде маленькой куклы, обычно делали из шкуры белки [6, с. 40]. А затем дедушка или бабушка касались головой колыбели, чтобы «дать» ребенку свой возраст 'назын бээр [6, с. 16]. А затем повитуха или бабушка укладывала младенца в колыбель, напевая колыбельную песню 'впей ыры\ например, впей-впей, матпадак, Баю-бай, перепелка, вру кврем, матпадак. Посмотри-ка наверх, перепел. впей-впей, матпадак, Баю-бай, перепелка, взуп алам, матпадак. Вырасти-ка, перепел [6, с. 43]. Если в семьях животноводов с традиционным укладом жизни под ребенка в люлку подкладывали овечий сухой навоз 'вдек', а поверх настилали козью шерсть 'вшку дугу (чввк)' или волосы гривы лошади 'чел', которые пропускали жидкость, и она впитывалась в навоз, то оленеводы в качестве подстилки использовали прошлогодние сухие иглы кедра или лиственницы 'хузурум' [15, с. 141].
III. Ат тыпсыр ёзулал 'обряд имянаречения' [6, с. 19; 16, с. 83] - ритуал наречения именем имеет глубоко символическое значение.
В тувинском языке встречаются и другие фразеосочетания, передающие название данного обряда:
1) 'ат бээр' [17, с. 73] (букв.: 'дать имя');
2) 'ат адаар' (Цэнгэл, Монголия) [18, с. 17] (букв.: 'назвать имя').
У тувинцев нет единого обычая имянаречения. Пока ребенок не имел имени, на вопрос 'Кто родился в семье?' отвечали:
- Адазыныц изин истээр чуве эвеспе. - 'Кажется, идущий по следу отца', т.е. наследник отца.
- Чылгы чылгылаар чуве эвеспе. - 'Кажется, будущий табунщик'.
- Ча, согун тудар чуве эвеспе. - 'Кажется, держатель лука и стрелы.
- Оттук, бижек астыр чуве эвеспе. - 'Кажется, носитель огнива или ножа', если это был мальчик, а если девочка:
- Ине, чускук тудар чуве эвеспе. - 'Кажется, хозяйка иглы и наперстка'.
- Авазыныц дузалакчызы эвеспе. - 'Кажется, помощница матери'.
- Аяк чуур чуве эвеспе. - 'Кажется, мойщица пиал' и т.д. [6, с. 20].
Л.П. Потапов в своих очерках отметил, что западные тувинцы при наречении именем новорожденного устраивали праздник 'дой', который начинался поздним утром, в так называемый малый полдень по солнцу 'биче дуъш'. И на это торжество приглашали родственников, соседей. Повивальная бабка мыла новорожденного крепким теплым чаем с можжевельником на мерлушке 'хураган кежи'. Затем в эту шкурку клала цветные ленточки 'чалама' и, завернув, уносила в лес. И на месте, где мыли ребенка, совершали обряд обкуривания 'сач'- жгли можжевельник. Хин иези, нарекая младенца именем, преподносила подарок -белого барана [9, с. 269 - 270].
В тувинских семьях ребенок обычно имел два имени: настоящее имя 'шын ады' и прозвище 'шола ады' или 'вгде ады' (имя, которым называют в домашней обстановке), верили в то, что при двойном имени ребенок будет редко болеть, его обойдут несчастья 'айыыл-халап' или 'озал-ондак, и не заметят злые духи 'каржы буктар'. А иногда даже меняли имя, чтобы болезнь «не нашла дорогу» к выздоровевшему ребенку.
Цэнгэльские тувинцы (Монголия), выбрав ребенку имя, не произносят его вслух, сначала три раза шепчут на ухо ребенка: мальчику - на правое, а девочке - на левое. И только потом во всеуслышание объявляют, каким именем назван ребенок [19].
Если раньше в семьях богачи-баи давали детям благозвучные имена, например, Алдын 'золото', Сылдыс 'звезда', Доржу тиб. 'алмаз', Бады монг 'сильный', то араты нарекали простыми именами, чтобы не привлекать внимания нечистых сил, например, Ацчы 'охотник', Долаана 'боярышник', Матпадак 'перепелка', Орлан 'бойкий' или называли охранными неблагозвучными именами: Чу-декпен 'некрасивый', Быжынды 'кусок ткани, лоскуток', Эне-Бижи монг. 'не этот', Эникпен 'щеночек' и т.д. [20, с. 246; 16, с. 36].
IV. Чаш хьлбыктаар ёзулал 'обряд первого обрезания волосинок, или первой стрижки волос'.
По имеющимся диалектным материалам обряд первой стрижки волос называется следующими словосочетаниями:
чаш хылбыктаар ЦД (Дз-Х, П-Х), ЗД (Б-Хмч), Ю-ВД (Эрз) [19] 'стрижка первых прядей волосинок' - общеупотребительное устойчивое фразеосочетание, зафиксированное в значительной части диалектов чажын кезер (Кз), чажын ужуктаар ЦД (Ов) [19]; дукалыр (Ц-Н) [Монгуш 2008: 247; Серен 2014: 33; ПМА 2015]; хылбыын алыр (монч. Китай) [20, с. 247], хылбыктаар или хылбыынхоюзар (Цэнг.) [19];
баш кыргыыр, уруг бажы кыргыдар, хылбыктадыр [10, с. 213]. Обряд обрезания первых волосинок проводится в три года, и он символизирует переход от младенчества к детству [20, с. 247], когда у него просыпается память и начинает осознавать себя в этом мире. С этого возраста он становится обладателем собственности 'внчу' - скота, который был подарен ему во время обряда [22, с. 121].
Старейшему из родственников кырган-ача 'дедушке' (даай 'дядя по матери', ире 'дядя по отцу') подают ножницы с белым кадаком - хачы актаар. Он,
погладив ребенка по головке, вдыхал запах волос (тувинцы, желая выказать нежность, раньше не целовали, а вдыхали запах волос), обводил ножницами, задевая волосы, по движению солнца, и, произнося благопожелания, отрезал первую прядь волос 'дургек1 с правой стороны. Обычно он дарил ребенку жеребенка или дитеныша одного из видов домашнего скота. Затем все участники обряда (кыр-ган-ава 'бабушка', даай-ава 'тетя по матери', кууй 'жена дяди по матери') поочередно склонялись к ребенку, чтобы выказать ему нежность, отрезали прядь волос и преподносили подарок. Отрезанные пряди волос передавались матери, и она зашивали их в подушку или хранила в мешочке счастья ребенка.
Волосы считались обителью человеческой души, поэтому не сжигали первые пряди волос - могли опухнуть глаза ребенка, не бросали - душа ребенка могла покинуть его или произойти осквернение головы ребенка.
Обряд сопровождался праздничным угощением - родители ребенка преподносили старейшему из родственников на белом кадаке чай с молоком, приглашая на праздничное угощение. Устраивался большой пир, где никто не оставался без внимания. В старину в этот день даже самый бедный варил целого барана [23, с. 8].
Девочкам символически стригли только боковые волосы, заплетали косичку 'чаъш', завязывали ее концы накосным украшением-оберегом из нитей бус 'боошкун', а мальчикам брили волосы по внешнему кругу, а остальные на темени заплетали в косичку 'кежеге' и завязывали тесьмой синего или черного цвета [24, с. 14].
У тувинцев Эрзинского района обряд обрезания первых волос совершали обычно в летнее время [9, с. 272]. Подстригание начинали с левого виска, далее вокруг головы по ходу солнца: ребенок сидел в переднем углу юрты лицом к двери, т.е. на юг (дверь всегда ориентировалась на юг), следовательно, левый висок его был обращен к восточной стороне юрты.
У западных тувинцев использовали ножницы с синим кадаком, если стригли мальчика, а если девочку - с красным. Домашний скот, подаренный на чаъш хылбыктаар, называют туткууш [9, с. 272], т.е. ребенок уже с трех лет имеет свое имущество внчуледир, и при хорошем уходе к совершеннолетию у него было приличное хозяйство [22, с. 121].
Цагаан-нуурские тувинцы (Монголия), если ребенку в 3 года нездоровилось, обряд дук алыр проводили в 5 лет. Самый старший из родственников, отрезав первые пряди волос, отдавал матери и дарил ребенку ягненка (козленка или жеребенка). Мать первые пряди волос с пуповиной и первыми ногтями заворачивала в кадак и хранила в почетном месте юрты [19].
А у цэнгэльских тувинцев (Монголия) время проведения хылбыын хоюзар зависело от пола ребенка - мальчика стригли в 3 года, а девочку - в 2 или 4. День узнавали у ламы, обычно в малый полдень собирали родственников и устраивали пиршество 'дойлаашкын'. Каждого гостя угощали молочным супом из риса 'суттуг ристиг быдаа', одним из обязательных блюд обряда. На почетном месте пиршества сидели ребенок и родственник с «хорошим годом рождения», которого назначили тамадой. Обрезание волос начиналось со слов почетного гостя: 'Чаа, ам киживистиц хылбыын хоюзар бис бе?' - 'Ну, начнем отпугивать пряди волос нашего человечка?'. Сначала он касался волос ребенка деревянным ножом, затем ножницами с кадаком, стриг несколько прядей по движению луны. Затем передавал ножницы другим гостям, те с благопожеланиями 'Назы-хары узун болзун, ада-иезинге ачы-буянныг болзун' - 'Пусть жизнь его будет долгой. Пусть будет опорой для родителей' стригли прядку волос ребенка и преподносили подарок [18, с. 18 - 19; 19].
V. Дижээри 'выпадение молочных зубов'
Выпавший молочный зуб вместе с куском лепешки или мяса ребенок отдает собаке со словами: «Мээц душкеш дижимни чипкеш, чараш диштен берип квр» - 'Съев мой выпавший зуб, дай мне красивый зуб'.
У цэнгэлских тувинцев ребенок не должен показывать выпавший зуб посторонним, видимо, боялись сглаза. Он заворачивает его в нутряное сало и отдает любимой собаке, чтобы та ему дала острый зуб 'чидиг диш' [18, с. 19].
Таким образом, исследуемая нами лексика отражает следующие действия послеродовых обрядов:
- уруг дою 'праздник в честь новорожденного';
- кавай ёзулалы'колыбельный обряд';
- ат тыпсыр ёзулал 'обряд имянаречения';
- чаш хылбыктаар ёзулал 'обряд первого обрезания волос, или первой стрижки волос';
- уругнуц дижээри 'выпадение молочных зубов ребенка'.
Лексика послеродового обряда в тувинском языке состоит из собственно тувинских слов или фразеологизмов, значения которых подверглись сужению или расширению. Особое место занимают эвфемизмы, которые используются тувинцами, чтобы обезопасить мать и уберечь ребенка от злых духов или «дурного глаза».
Благодаря анализируемым словам, зафиксированных в диалектах и говорах тувинского языка, мы можем судить, насколько традиционные послеродовые обряды тувинцев подверглись изменениям, а какие элементы сохранились. А также определить, какие слова вытеснены описательными новообразованиями, и уточнить примеры сужения или расширения значений отдельных слов.
Список сокращений:
др.-тюрк. - древне-тюркский
букв. - буквально
тиб. - тибетский
монг. - монгольский
ЦД - центральный диалект
Дз-Х - дзун-хемчикский говор
П-Х - пий-хемский говор
ЗД - западный диалект Б-Хмч - барыын-хемчикский говор Ю-ВД - юго-восточный диалект Эрз - эрзинский говор Ов - овюрский говор
Ц-Н - цагаан-нуурский говор тувинского языка монч. - мончакский говор цэнг - цэнгэльский говор
Библиографический список
1. Кара-оол Л.С. Лексика предродовых обрядов и магических действий в тувинском языке. Европейский журнал. Общественные науки. НИИ «Наука». 2016; Т. 1, № 6: 256 - 268.
2. Кара-оол Л.С. Лексика родильного обряда в тувинском языке. Oriental Studies. 2019; T 12. № 6 (46): 1145 - 1155. Available at: https://www.elibrary.ru/contents. asp?id=42809009
3. Сундуй ГД. Мир детства кочевой Азии: опыт духовно-нравственного воспитания. Кызыл: ИРНШ, 2009.
4. Айыжы Е.В., Чит О.А. Охранительная магия семьи и семейного благополучия в традиционной культуре тувинцев (сравнительный анализ с хакасами). Oxford Review of Education and Science. 2015; № 1 (9): 596 - 603.
5. Кенин-Лопсан М.Б. Тыва чоннун бурунгу ужурлары [Традиционная этика тувинцев]. Кызыл: Новости Тувы, 1994. 192 с.
6. Кенин-Лопсан М.Б. Тыва чанчыл. Тыва чоннун ыдыктыг чанчылдары. Тувинские традиции. Священные традиции тувинского народа. Кызыл: Новости Тувы, 1999.
7. Тувинско-русский словарь: 22 000 слов. Москва: Советская энциклопедия, 1968.
8. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков: общетюркские и межтюркские основы на буквы "В", 'Г', "Д". Москва: Наука, 1980.
9. Потапов Л.П. Очерки народного быта тувинцев. Москва: Наука, 1969.
10. Курбатский ГН. Тувинцы в своем фольклоре (историко-этнографические аспекты тувинского фольклора). Кызыл: Тувинское книжное издательство, 2001.
11. Шатинова Н.И. Семья у алтайцев. Горно-Алтайск, 1981.
12. Татаринцев Б.И. Этимологический словарь тувинского языка. Т. III. К - Л. Новосибирск: Наука, 2004.
13. Древнетюркский словарь. Ленинград: Наука, 1969.
14. Дьяченко В.И. Семейные обряды. Тюркские народы Восточной Сибири. Москва: Наука, 2008: 379 - 383.
15. Вайнштейн С.И. Тувинцы-тоджинцы. Историко-этнографические очерки. Москва: Восточная литература, 1961.
16. Сувандии Н.Д. Тувинская антропонимия. Кызыл: РИО ТувГУ, 2011.
17. Сувандии Н.Д. Наречение именем у тувинцев. Становление и развитие науки в Туве: материалы Международной конференции, посвященной 70-летию тувинской письменности. Кызыл: РИО ТывГУ, 2000; Ч. 1: 72 - 74.
18. Серен П. Моолда тываларнын чанчылдары (орук демдеглелдери). Обряды тувинцев в Монголии (путевые заметки). Кызыл: Тип УПО «Аныяк», 2000.
19. Полевые материалы автора 1999 по 2020 гг.
20. Монгуш М.В. Тувинцы Монголии и Китая. Тюркские народы Восточной Сибири. Москва: Наука, 2008: 205 - 261.
21. Серен П. Моолда цагаан-нуур тываларынын ёзу-чанчылдары: дылынын, культуразынын материалдары. Обряды и обычаи цаган-нурских тувинцев в Монголии: материалы языка, культуры. Кызыл:, 2013.
22. Кенин-Лопсан М.Б. Тыва чацчыл. Тувинские традиции. Кызыл: Тувинское книжное издательство, 2017; Ч. I, II.
23. Сарыг-оол С. А. Повесть о светлом мальчике. Москва: Современник, 1986.
24. Сиянбиль М.О., Сиянбиль А.А. Традиционный тувинский костюм. Кызыл: Тувинское книжное издательство, 2000.
1. Kara-ool L.S. Leksika predrodovyh obryadov i magicheskih dejstvij v tuvinskom yazyke. Evropejskij zhurnal. Obschestvennye nauki. NII «Nauka». 2016; T. 1, № 6: 256 - 268.
2. Kara-ool L.S. Leksika rodil'nogo obryada v tuvinskom yazyke. Oriental Studies. 2019; T 12. № 6 (46): 1145 - 1155. Available at: https://www.elibrary.ru/contents.asp?id=42809009
3. Sunduj G.D. Mir detstva kochevojAzii: opyt duhovno-nravstvennogo vospitaniya. Kyzyl: IRNSh, 2009.
4. Ajyzhy E.V., Chit O.A. Ohranitel'naya magiya sem'i i semejnogo blagopoluchiya v tradicionnoj kul'ture tuvincev (sravnitel'nyj analiz s hakasami). Oxford Review of Education and Science. 2015; № 1 (9): 596 - 603.
5. Kenin-Lopsan M.B. Tyva chonnun burungu uzhurlary [Tradicionnaya 'etika tuvincev]. Kyzyl: Novosti Tuvy, 1994. 192 s.
6. Kenin-Lopsan M.B. Tyva cha^chyl. Tyva chonnun ydyktyg cha^chyldary. Tuvinskie tradicii. Svyaschennye tradicii tuvinskogo naroda. Kyzyl: Novosti Tuvy, 1999.
7. Tuvinsko-russkij slovar': 22 000 slov. Moskva: Sovetskaya 'enciklopediya, 1968.
8. Sevortyan 'E.V. 'Etimologicheskij slovar' tyurkskih yazykov: obschetyurkskie i mezhtyurkskie osnovy na bukvy "V", "G", "D". Moskva: Nauka, 1980.
9. Potapov L.P. Ocherki narodnogo byta tuvincev. Moskva: Nauka, 1969.
10. Kurbatskij G.N. Tuvincy v svoem fol'klore (istoriko-'etnograficheskie aspekty tuvinskogo fol'klora). Kyzyl: Tuvinskoe knizhnoe izdatel'stvo, 2001.
11. Shatinova N.I. Sem'ya ualtajcev. Gorno-Altajsk, 1981.
12. Tatarincev B.I. 'Etimologicheskijslovar'tuvinskogoyazyka. T. III. K- L. Novosibirsk: Nauka, 2004.
13. Drevnetyurkskij slovar'. Leningrad: Nauka, 1969.
14. D'yachenko V.I. Semejnye obryady. Tyurkskie narody VostochnojSibiri. Moskva: Nauka, 2008: 379 - 383.
15. Vajnshtejn S.I. Tuvincy-todzhincy. Istoriko-'etnograficheskie ocherki. Moskva: Vostochnaya literatura, 1961.
16. Suvandii N.D. Tuvinskaya antroponimiya. Kyzyl: RIO TuvGU, 2011.
17. Suvandii N.D. Narechenie imenem u tuvincev. Stanovlenie irazvitie nauki v Tuve: materialy Mezhdunarodnoj konferencii, posvyaschennoj 70-letiyu tuvinskoj pis'mennosti. Kyzyl: RIO TyvGU, 2000; Ch. 1: 72 - 74.
18. Seren P. Moolda tyvalarnyn cha^chyldary (oruk demdeglelderi). Obryady tuvincev v Mongolii (putevye zametki). Kyzyl: Tip UPO «Anyyak», 2000.
19. Polevye materialy avtora 1999 po 2020 gg.
20. Mongush M.V. Tuvincy Mongolii i Kitaya. Tyurkskie narody Vostochnoj Sibiri. Moskva: Nauka, 2008: 205 - 261.
21. Seren P. Moolda cagaan-nuur tyvalarynyn ezu-cha^chyldary: dylynyn kul'turazynyn materialdary. Obryady i obychai cagan-nurskih tuvincev v Mongolii: materialy yazyka, kul'tury. Kyzyl:, 2013.
22. Kenin-Lopsan M.B. Tyva chaqchyl. Tuvinskie tradicii. Kyzyl: Tuvinskoe knizhnoe izdatel'stvo, 2017; Ch. I, II.
23. Saryg-ool S.A. Povest' o svetlom mal'chike. Moskva: Sovremennik, 1986.
24. Siyanbil' M.O., Siyanbil' A.A. Tradicionnyj tuvinskij kostyum. Kyzyl: Tuvinskoe knizhnoe izdatel'stvo, 2000.
Kirilenko S.V., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Institute of Linguistics Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia), E-mail: [email protected]
FEATURES OF THE LANGUAGE SITUATION IN THE REPUBLIC OF DAGESTAN AND SOME PROSPECTS OF ITS DEVELOPMENT. The paper provides an overview of the current state of the language situation in the Republic of Dagestan. The article analyzes results of a sociolinguistic study carried out to reveal the modern functional status of the Russian and national languages in the republic. The relevance of the study is due to the need to monitor trends in the development of the unique linguistic community of Dagestan. The functional load of the national languages of Dagestan is decreasing in all spheres of communication, even in the family and everyday life. The consequences of the adoption of amendments on the voluntariness of learning the native language are analyzed. There are also positive trends for the national languages of the Republic of Dagestan - linguistic prestige has recently begun to grow and there is an increase in language loyalty and
References
Статья поступила в редакцию 23.11.21
УДК 81'27
