Научная статья на тему 'Легендарная "Свадебка" стравинского-нижинской в интерпретациях И. Килиана и А. Прельжокажа'

Легендарная "Свадебка" стравинского-нижинской в интерпретациях И. Килиана и А. Прельжокажа Текст научной статьи по специальности «Искусствоведение»

CC BY
959
114
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
И. СТРАВИНСКИЙ / I. STRAVINSKY / Б. НИЖИНСКАЯ / И. КИЛИАН / J. KILIAN / А. ПРЕЛЬЖОКАЖ / A. PRELJOCAJ / "СВАДЕБКА" / БАЛЕТ / ИНТЕРПРЕТАЦИЯ / B. NIJINSKA / "THE WEDDING"

Аннотация научной статьи по искусствоведению, автор научной работы — Кирпиченкова Ольга Валериевна

Статья посвящена истории хореографических интерпретаций партитуры И. Стравинского «Свадебка». В статье предпринята попытка сравнительного анализа дягилевской версии 1923 г., как наиболее приближенной к замыслу композитора, и двух версий, появившихся в конце XX в. (постановки Иржи Килиана и Анжелена Прельжокажа). Работы Килиана и Прельжокажа рассматриваются как примеры различных типов взаимодействия балетмейстера с замыслом композитора. Анализ позволяет выявить духовное содержание получившихся спектаклей и предложить оценку их художественной значимости.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

"The Wedding" by Stravinsky-Nijinska - the iconic ballet and its modern interpretations

The article is concerned with three different versions of the score by 1. Stravinsky «The Wedding». The original version by B. Nijinska is famous ballet which recreates the atmosphere of peasant's wedding rite. It is compared with versions by J. Kilian and A. Preljocaj. The first choreograph holds true the composer's idea. The other creates new conception which is not answerable to the musical content. Comparative study of them permits to define the degree of connection with music and as consequence to find out artistic merit each of them. Analysis is concluded comparison of composition, choreographic peculiarities and conception of performances.

Текст научной работы на тему «Легендарная "Свадебка" стравинского-нижинской в интерпретациях И. Килиана и А. Прельжокажа»

ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА СОВРЕМЕННОГО ИСКУССТВА

УДК 792.8

О. В. Кирпиченкова

ЛЕГЕНДАРНАЯ «СВАДЕБКА» СТРАВИНСКОГО-НИЖИНСКОЙ

В ИНТЕРПРЕТАЦИЯХ И. КИЛИАНА И А. ПРЕЛЬЖОКАЖА

«Свадебка» Игоря Стравинского — фантазия на тему крестьянского свадебного обряда, вдохновленная старинными русскими народными песнями. Свадебное торжество Стравинский трактовал как архетипическое действо, в эмоциональном накале которого происходило рождение супружеской пары. Напряженная атмосфера в музыке возникала, прежде всего, из беспрецедентной для того времени инструментовки (четыре рояля, литавры, колокола, ксилофоны наряду с барабанами различных строев и высоты). Над механическим «диктатом» ударных возвышались голоса хора и солистов. Из народного пения [См.: 1] Стравинский заимствовал1 непредсказуемую смену акцентов при произношении слов, которая обогатила и без того изощренную ритмическую фактуру произведения, а также разнообразное и непривычное интонирование фраз.

Утверждение новаторского музыкального языка шло бок о бок с зарождением жанра программного балета. «Свадебка», очищенная от сюжетных подробностей, оформилась в четыре картины. Первые три («Коса», «У жениха», «Проводы Невесты») — прощание молодых с холостой жизнью, четвертая («Красный стол») — праздничный пир. Необычное смешение голосов с ультрасовременной оркестровкой и программный характер произведения выдвинули новые требования к хореографии: танец должен был соответствовать неординарной стилистике музыки. Первый хореограф спектакля Бронислава Нижинская в поисках пластики

1 Стравинский опирался не на один сборник народных текстов: «Моей целью было... изобразить настоящую свадьбу посредством цитирования народных, то есть нелитературных стихов. Мне пришлось потратить два года на поиски материала. Я нашел его в антологиях Афанасьева и Киреевского». Позднее композитор высказывался менее конкретно: «В Киеве среди сборников русских народных песен я нашел немало текстов, имеющих отношение к моему сюжету». Идентифицировать все источники фольклорных текстов исследователям не удалось. Цит. по: Биркан Р. И. О поэтическом тексте «Свадебки» Стравинского // Русская музыка на рубеже XX века. М. — Л., 1966. С. 239-251.

Известно также об обращении Стравинского к записям фольклорного пения, сделанным с помощью фонографа. См. подр.: Савенко С. И. Мир Стравинского: Автореф. дисс. ... докт. иск. М., 2002. С. 17.

отталкивалась от опыта своего брата Вацлава, который использовал «антибалетные» (в сравнении с традиционным балетом) приемы в «Весне священной» (1913). От художника Натальи Гончаровой удалось добиться оформления, соответствующего аскетичности музыки. Вместо праздничного многоцветья подлинных крестьянских свадебных нарядов — своеобразная униформа. Цветовая гамма костюмов лаконична — контраст белого и коричневого (белые рубахи, коричневые порты у юношей, сарафаны у девушек).

«Свадебка» — балет-ритуал, где личные переживания отступают под натиском универсального закона, требующего продолжения рода. Музыка и хореография стремительно подводят к моменту рождения пары. Жених и Невеста, которые по законам обычая не были знакомы друг с другом до свадьбы, встречаются только к финалу и под взглядами окружающих идут к брачному ложу.

Спектакль Нижинской не балет-зрелище в традиционном понимании. Зрелищная составляющая в нём поднимается до метафоричности. Такой метафорой становятся, например, гипертрофированно длинные косы Невесты, расстеленные в первой картине по полу. По русскому обычаю незамужние девушки носили одну косу с алой лентой. В преддверии замужества её расплетали на две. О расставании с алой лентой и поёт горестно Невеста, однако Нижинская не даёт пластической иллюстрации этого ритуала. Косы — символ забот, приносимых замужеством. Ими подружки обматывают то хрупкие руки Невесты, то её тонкую шею.

Как и в «Весне священной», главный носитель образного содержания «Свадебки» — кордебалет. Он то создает на сцене геометрически точные «стоп-кадры», то, наоборот, активно перемещается по сцене и распадается на группы, подчиняясь круговерти ритмов. Это порождает пластические метафоры, которые доносят содержание основных моментов обряда. Необычное слияние классического и характерного танца создает сильный образный эффект. Народные выстукивания, исполненные на пальцах, приобретают еще большую остроту и напряженность. Грубоватые крестьянские движения (присядки, прыжки, покачивания корпусом в русском стиле), укрощённые классической школой, обретают строгую графичность и чёткость. Руки соблюдают позиции классического танца, но теряют плавность и амплитуду движений: они заострены в локтях, ладони зажаты в кулаки.

Рисунки кордебалета и стилизованная пластика уподобляют сцену ожившему полотну с замысловатыми орнаментами. Но если танец кордебалета наряду со статичными группировками включает динамичные перестроения, то у солистов (Невеста, Жених и их родители) он в традиционном его понимании отсутствует вовсе. Преимущественно их роли сводятся к жестам и статуарным позам. Кордебалет подчёркивает скульптурную неподвижность солистов, но иногда, наоборот, перенимает у них аскетичную пластику. Показательные примеры последнего — эпизоды родительского благословения в картинах «Коса» и «У жениха» (своего рода их действенные центры). Несколькими условными жестами передано напряжение и значимость момента. Невеста, вся внутренне замирая, смыкает кулачки под подбородком, прикладывает кулак ко лбу, затем к плечу (аллюзия на крестное знамение). Родители, стоящие по бокам, касаются кончиками пальцев её головы. Вместе

они медленно опускаются на колени. Невеста, будто в безутешном плаче, падает ниц. В этот момент кордебалет окружает солистов: девушки сначала образуют вертикальный контрапункт, а потом падают, повторяя позу склонившейся в пол Невесты. Благословение Жениха во второй картине также разворачивается на статичном фоне. Линии юношей плотно сомкнуты в своеобразный плетень позади солистов. Жених проходит по авансцене к Отцу, затем в противоположную сторону к Матери. Перед каждым родителем он склоняется на колено, а те условным жестом, в котором всё же читаются нежность и волнение, прикасаются к его челу.

Условно трактованы «Проводы Невесты» (Невеста и вереница пар проходят через «ворота», образованные соединенными руками родителей девушки) и свадебное пиршество («Красный стол»), которое превращается в сложнейший перепляс мужской и женской групп.

Эмоциональное пение выражает богатую гамму чувств, характерную для свадебного обряда: от скованности страхом до неистового возбуждения. Нижинская не дублирует эмоции певцов в хореографии, лица танцовщиков отрешены от переживаний. Беспристрастный танец кордебалета, подобно непрерывно работающим жерновам, устремлён к финальному моменту образования пары.

Спектакль 1923 г. передает дух и порядок ритуала, его силу и нарастающую экспрессию. Как изменилось пластическое толкование партитуры Стравинского к концу XX в.? Проследим особенности трактовки партитуры на примере постановок Иржи Килиана (1982) и Анжелена Прельжокажа (1989).

Хореографы, по их собственным признаниям в прессе, высоко ценили партитуру Стравинского, но Прельжокаж сознательно избегал знакомства с версией

Нижинской, а Килиан, напротив, многое из нее почерпнул.

***

Прельжокаж трактует свадебный ритуал как похоронный (что, может быть, не так далеко от истины, если толковать свадьбу как похороны девичества): «„Свадебка" всегда воспринималась мной как непонятная трагедия. Вокруг невесты, находящейся взаперти, сгущается какая-то тайна. Ее готовят для вхождения в другую семью. Это для меня лично в некотором роде обратная форма погребального ритуала» [2]; «Она [Невеста — О. К.] со слезами на глазах добровольно соглашается на насилие» [3]. Сказанное хореографом заставляет предположить, что трагедийный подтекст станет основным в постановке, а само действие окрасится в сугубо мрачные тона. Так и происходит. Но при этом грубое, агрессивное зрелище теряет связь с заложенной в тексте «Свадебки» программой и потому меньше всего напоминает ритуал.

В спектакле участвуют пять юношей и пять девушек. Среди них нет ни новобрачных, ни родителей, а единственное напоминание о свадьбе — висящие на стойках манекены в человеческий рост, одетые в свадебные платья. Терзаемые неутолённой похотью люди будут яростно теребить безответных кукол, перебрасывать их из рук в руки, валять по полу. В финале же истерзанные «невесты» останутся жалобно висеть на вешалках.

Практически с первых минут хореограф погружает зрителя в зрелище разнузданного характера. В нем нет места тонкостям взаимоотношений, эмоциональные переживания вытеснены торжеством животной силы, толкающей на бездумные поиски партнера. Притом жажда удовлетворения телесных желаний овладевает героями сразу, без лишних преамбул. Происходящее на сцене — буквальная картина свального греха. Подобные оргии имели место во многих ранних культурах, как правило, языческих. Однако к образному содержанию музыки это не имеет никакого отношения, равно как и натурализм выразительных средств, к которым прибегает хореограф. Мужчины и женщины механически переходят из одних жадных объятий в другие, учащенно и громко дышат. Сцена наполняется характерными звуками столкновений и падения тел.

Контраст настроений, задаваемый партитурой, игнорируется. Взаимоотношения пар унифицированы. Лишена оригинальности, безлика и пластика. Кроме натурализма в ней видна тяга к поверхностному символизму: неоднократно повторяются лейтмотивы, которые, судя по всему, должны нести смысловую нагрузку, однако в спектакле они «не работают». Ограниченный набор движений не развивается, потому нет и ощущения нарастания динамики происходящего. Бег и объятия — излюбленный прием хореографа, призванный передать накал животной страсти. Например, когда наступает одна из музыкальных вершин (родительское благословение «Ой! Лебединое перо упадало!» в третьей картине «У жениха»), девушки буквально набрасываются на мужчин.

В кульминационных моментах партитуры Прельжокаж кардинально порывает с ее содержанием. Всеми средствами спектакль обличает и отвергает сакраль-ность свадебного торжества. Четвертая картина «Красный стол» бесповоротно утверждает оргиастическое начало. Выстроенные по диагонали скамейки, которые по ходу действия периодически переставляют артисты, здесь превращаются в спальные одры. Артисты проделывают на них упражнения, близкие к акробатике, время от времени прерывая их откровенными объятиями.

Финал спектакля — многозначительный уход случайно образовавшихся пар в темноту — отдаленно напоминает финал «Свадебки» Нижинской, но его смысл не ясен. В версии Нижинской увековечены ушедшие в небытие традиции и мировоззрение предков, для которых свадебное торжество было преклонением и перед родовым устоем, и перед христианскими традициями, и перед языческими силами природы, повелевающими всем живым. Всё действие имеет цель и логику развития. В спектакле Прельжокажа нет ни того, ни другого: пары, сформировавшиеся уже в первые минуты, множество раз меняются, в их действиях нет ничего, кроме необузданной похоти. Все это не имеет отношения к партитуре Стравинского, к содержанию вокального текста и музыки.

* * *

Решение И. Килиана ассоциативно переплетается со «Свадебкой» Нижинской: та же опора на эмоциональный заряд музыки, та же значимость кордебалета и практически дословное повторение финала (Невеста и Жених на-

правляются к брачному ложу). Знатоки дягилевской версии могут даже увидеть у Килиана перекличку с композиционными находками Нижинской (например, с наиболее узнаваемой «пирамидой» девичьих лиц, которой завершается первая картина и открывается третья). При этом очевидны и различия, выдающие своеобразие стиля Килиана и его принадлежность концу XX в. Малочисленность кордебалета в сравнении с оригинальной версией (здесь всего десять пар) компенсируется его небывалой, на грани физических возможностей исполнителей, активностью.

Килиан с первых аккордов музыки дает понять, о чем пойдет речь. Из группы танцовщиц выходит девушка в белом — Невеста. Она пристально вглядывается вдаль, будто пытаясь узреть свое будущее. Внезапно вторгающийся голос, имитирующий плач «Коса ль моя, косынька», — будто отзвук ее мыслей. Девушка тщетно пытается избавиться от него: причудливыми орнаментами переплетает тонкие руки вокруг головы. Быстрыми шагами, отбивая вслед за музыкой неожиданные синкопы, она стремительно перемещается по сцене, будто не может найти себе места и совладать с волнением. Практически сразу в действие включается и кордебалет. Он, как и у Нижинской, — двигатель действия, нагнетающий эмоции (в картинах «Коса» и «У жениха» женский и мужской кордебалет отделены друг от друга, затем они объединяются). Его неистовый и непредсказуемый танец вовлекает в действо и солистов, воспринимается как аллегория бессознательных сил, призывающих молодых к соединению. Кордебалет то сострадает героям, то превращается в тяжелый «хлыст», который заставляет Жениха и Невесту, оглушенных страхом и страстью, метаться по сцене. Отдельное место отводит хореограф Свату и Свахе, (присутствующим у Стравинского, но отсутствующим в версии Нижинской). На эту пару солистов возложена роль проводников, настойчиво направляющих Жениха и Невесту к свершению воли природы.

В музыке динамические усиления и спады бесконечно сменяют друг друга, порождая на сцене замысловатые наслоения по-разному движущихся танцевальных групп. Килиан интригует хитросплетениями композиции, разнообразием ансамблей и дуэтов, которые оказывают гипнотизирующее воздействие. При этом хореограф сохраняет чистоту выработанного им танцевального стиля: пластика ломаная, порой даже «кричащая», но с ощутимой классической основой, о которой говорят стройность рисунков, чувство позы у исполнителей в партерной технике и в прыжках. Несколько кратких мизансцен разряжают плотный хореографический поток. В них нервное возбуждение, пронизывающее действие, на мгновение исчезает. Таковы, например, моменты встречи Жениха и Невесты, когда они нежно прижимаются друг к другу, и сцена благословления, когда дети послушно склоняются перед матерями, разделяя их тревогу.

* * *

Оба спектакля близки друг другу по времени появления и, по словам постановщиков, следуют теме, заданной композитором. Однако хореографы приходят к разным художественным результатам.

Килиан согласует свой хореографический замысел с программой композитора и следует музыкальной логике. Мы видим обобщенную историю о воссоединении пары, которая и была задумана Стравинским. Правда, у Килиана она теряет русский оттенок, возвышаясь до универсальности, становится наднациональной. В хореографии чувствуются динамика и нерв конца XX в. Версия Килиана беспокойнее, эмоциональнее, чем строгая и выверенная, очищенная от психологизма версия Нижинской.

Прельжокаж также предлагает универсальную историю, правда, иного содержания. Тему свадебного обряда и рождения пары он нивелирует и создает зрелище о торжествующем инстинкте. Содержание пластики не соответствует содержанию партитуры. Наряду с этим хореография уступает в своём разнообразии музыке, её голосам и ритмам. Энергетика партитуры, её накал и мощь заглушают монотонный хореографический «вопль», предложенный Прельжокажем.

Проанализировав хореографическую образность двух постановок, мы приходим к выводу, что постановка Прельжокажа уступает по своей художественной значимости балету Килиана, так как досадно расходится с музыкой.

ЛИТЕРАТУРА

1. Киреевский П. В. Собрание народных песен П. В. Киреевского / Предисл., послесл., коммент., сост. В. И. Калугина; худож. Н. Т. Барботченко. Тула: Приок. кн. изд-во, 1986. 461 с.

2. Сливинская С. «Дягилевский синдром» Анжелена Прельжокажа // Окно в Европу. 1994. № 6. С. 3.

3. Б. А. «Свадебка» (аннотация к спектаклю). URL: http://www.preljocaj.org/menu. php?lang=en&m=1&a=4&m2=8 (дата обращения 13.09.2014).

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.