CC BY
52
УДК 82.34(=821.511.152)
Е.А. Жиндеева
«ЛЕГЕНДА О СЕРЕБРЯНОМ ВСАДНИКЕ»
В.К. АБРАМОВА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ СИНТЕЗА ПРАВОСЛАВНЫХ ИДЕЙ ПИСАТЕЛЯ И ЯЗЫЧЕСКИХ ТРАДИЦИЙ МОРДВЫ
Публикация осуществляется при поддержке РГНФ. Проект № 09-04-23406 а/В
Поэма В.К. Абрамова «Легенда о серебряном всаднике» рассматривается в аспекте того, как изменившаяся общественная парадигма позволяет в сознании современника укореняться религиозным (православным) традициям и национальным (языческим) истокам.
Ключевые слова: религиозные искания, национальные традиции, язычество, православие.
Художественный текст является воссозданием воспринимаемой автором реальности, отражением его мировоззрения и стремлений. В системе авторского замысла, в той или иной степени, проявляются противоречия действительности, влияющие на творческое развитие писателя. Так, изменившаяся общественная парадигма позволяет в сознании современника укореняться религиозным (православным) традициям и национальным (языческим) истокам. В этом отношении показательна поэма В.К. Абрамова «Легенда о серебряном всаднике».
Автор её известен не только своими художественными произведениями. Доктор исторических наук, профессор, заведующий одной из ведущих кафедр Мордовского государственного университета, В.К. Абрамов - автор более 150 научных изданий, среди которых монографии, учебные пособия, статьи. Тем примечательнее синтез научного знания и душевных исканий современника. По своей сути произведение напоминает библейскую легенду о сотворении мира, при этом на широком мифологическом фоне представлена судьба одного из самых известных героев мордовских преданий и сказок - царя Тюшти.
Многоступенчатая система богов в «Легенде о серебряном всаднике» свидетельствует о причудливом синтезе в сознании этноса христианских начал и основ языческой веры. Принципиально важным в таком ракурсе является пантеон богов, где в основе семейственности высших существ наблюдается давление христианских догм. Например, когда речь идет о каре для Сатаны, Создатель прямо указывает на двойственность своего происхождения (Бог-сын и Бог-отец):
74
Кротко молвил Господь: «Ты не смог стать творцом,
И слугою творца быть не хочешь.
Я найду тебе место перед Богом-Отцом ^выделено нами — Е.Ж.)
Дам и власть, о которой хлопочешь [Абрамов, 1991: 23].
Однако привычной для христиан триады: Бог - сын, Бог - отец, Бог - Святой Дух - в данном тексте не соблюдается. Отголоски ее представлены в авторском примечании, где дается разъяснение к синонимичному ряду, объединенному назывной функцией Верховного Бога: «Шкай - Время - верховный бог мордовского пантеона, творец всего сущего. Ине Шкайпаз - буквально Великий Бог Времени. Называется также Менельпаз - Небесный Бог; Верепаз - Всевышний Бог; Ча-лепаз - образ Божий; Верхний Нишке. Нишке, по мнению ряда исследователей, производное от Ине Шкай. Возможно, в древности под разными именами подразумевались различные боги, например, бог неба - Менельпаз. Но уже к середине XIX в., то есть к началу научного собирания мордовского фольклора, эти различия не устанавливались. Видимо, влиянием христианской религии можно объяснить возникновение в мордовском пантеоне двух Нишке-пазов: Верхнего Нишке - Бога-отца и Нижнего Нишке - Бога-сына.
В поэме необычайно силен культ семьи. Автор намеренно наделяет Бога чувственным началом. Возможно, в соответствии с распространенной идиомой «божественный огонь желаний», В.К. Абрамов изображает Всевышнего, «печалью томимого», «в одиночестве блага не чающего» и т.д. Наряду с социальным началом, смысл существования и основное предназначение Бога сформулированы не иначе как:
Когда Шкай ниоткуда пришел в никуда,
В лицо вдохнул свой обычай и душу [Абрамов, 1991: 24].
Автор описывает личную жизнь Бога, которому свойственно стремление к моногамии в браке. Если учитывать языческие традиции мордвы, такая трактовка семьи - явление, сформировавшееся на рубеже XVII века. Согласно исследованиям Т.П. Девяткиной, до христианизации был распространен полигамный брак (полигамия). «По несколько жен имели представители господствующего класса (мурзы, князья). Простой мордве позволялось брать столько жен, сколько кто мог в состоянии содержать. Однако по крестьянским достаткам никто более 3-х жен не имел. В XVП-XVШ вв. мордва, как правило, стали вступать в моногамный брак, чаще пользовались бигамией (двоеженством)» [Девяткина, 1996: 9]. Таким образом, в поэме содержится прямое утверждение культа семьи, где одну из доминирующих функций выполняет женское начало.
Центральным женским божественным образом в поэме, как и в мифологии мордвы вообще, является Анге. Автор поэмы не приводит мифа о ее рождении, лишь упоминая в примечании, что Анге или Анге-патяй - юная богиня жизни, добра, любви, покровительница брака, женщин и детей; дочь и жена Шкая, мать богов. Приведем отрывки из описанного мифа о рождении Анге в интерпретации А.М. Шаронова. «...Подняв ногу, он (Шкай) увидел на земле яйцо, разбитое им. К его удивлению, из яйца вышла стройная девушка, украшенная драгоценностями. Ее рубашка была расшита красным и голубым шелком. «“Кто ты, девушка?” - спросил Чам-Пас. “Я - твоя дочь, мой повелитель”. - “Ты не
75
Е.А. Жиндеева
предназначена быть моей дочерью, ты будешь моей любимой женой”, - сказал Чам-Пас» [Шаронов, 2001: 41] .
Тот же исследователь указывает на деталь, позволяющую сопоставлять образ Анге с христианской Богоматерью. Анге-Патяй - жена Чам-Паса, мать-богиня, покровительница любви, брака, женщин, домашнего скота, хлебных злаков, хранительница здоровья рожениц и детей; в пантеоне располагается на втором месте после верховного бога; изображается вечно юной девой, полной красоты и силы; родила 8 детей, но осталась девственницей (выделено нами - Е.Ж.). Но в отличие от библейской трактовки женского начала, в поэме В.К. Абрамова, в соответствии с мифологической трактовкой богини, на Анге возложены и функциональные обязанности типа:
Анге искры оазисов - духов добра -Днем огнивом своим высекает ;
По велению Анге, богини добра,
Рядом с Анге, нежна и лукава,
Словно дух во плоти, вся - любовь, вся - игра,
Встала первая женщина Ава [Абрамов, 1991: 43].
Автор поэмы намеренно отходит от легенды о выходе женщины из сосны, о сотворении человека из огромного пня, что описано в устно-поэтическом народном творчестве мордвы. Для писателя, как версификатора космогонической идеи, намного важнее возможность сотворчества Анге и Шкая, так как по мордовской традиции большими правами и уважением пользовалась в мордовской семье жена домохозяина, которая наравне со взрослыми мужчинами участвовала в обсуждении домашних дел, кроме того, она ведала всеми «чисто женскими» делами; от ее умения организовать повседневные домашние работы во многом зависели формы и содержание семейно-бытового уклада.
В процессе совместной жизни Шкая и Анге появляется на свет ряд богинь, чья специализация указывается в полученном при рождении имени. Например: Модава (мода - земля, ава - женщина); Ведява (ведь - вода, ава - женщина; Толава (тол - огонь, ава - женщина) и др.
Исследователи мифологии мордвы (П.И. Мельников, А.И. Маскаев, Т.П. Девяткина, А.М. Шаронов) указывают на огромное количество женских божеств, но отмечают, что парность не носит всеобщего характера. Женской ипостаси лишен, например, бог грома Пургине. Вероятно, поэтому берет он себе в спутницы человеческую дочь, а в период изгнания с небес живет среди людей и оставляет потомство.
Особо автор подчеркивает неизвестное происхождение этой женщины, давая тем самым характеристику всевозможным версиям:
Из каких же родов, из каких же племен Она вышла, преданье забыло.
Называют легенды немало имен,
Да ведь только одно оно было [Абрамов, 1991: 132].
В. Абрамов оставляет без внимания разночтения в мифах типа: жена бога Грома называется по-разному - Литова, Стирява, Азорава, Сырьжа и др. Для
космогонической идеи, нашедшей отражение в произведении В.К. Абрамова, важнее последствия этого брака:
Но мы знаем, остался у женщины сын,
Тот, что первый охотился с луком.
А его сын Алей, то был первый мордвин,
Богу Грома пришелся он внуком [Абрамов, 1991: 133].
Семейное начало, столь важное для рассмотрения менталитета мордвы, подчеркивается и в «жизнеописании» антипода - носителя зла Анамаза, роль которого весьма точно и лаконично определена в поэме:
Просто если совсем не останется зла,
Кто ж добро тогда сможет увидеть?
Так ступай в преисподню, негодный прохвост.
Делай зло, чтоб добро не тускнело
Богу Грома пришелся он внуком [Абрамов, 1991: 135].
Примечателен синонимический ряд, построенный В.К. Абрамовым в процессе описания деяний нечистой силы. Так, Анамаз называется в поэме сатаной, духом зла, шайтаном, бесом и т.п. Между тем в иерархии сил зла, известной еще по теологическим мифам мордвы, часть этих названий имеет самостоятельный характер. Приведем божества зла, выделенные А.М. Шароновым [Шаронов, 2001]:
Анамаз - дьявол.
Апаро - черт.
Идемевсь - черт, враг Чам-Паза, Инешкипаза.
Кулома - богиня смерти.
Шайтан - божество зла, первое творение Чам-Паза.
В монографии Т.П. Девяткиной встречается справочный материал, посвященный Шяйтану (мокша), Шайтану (эрзя), Шишме (эрзя), Идемевсю (эрзя). Указывается, что это «создатель злых духов - черт, имеющий, по представлениям мокши и эрзи, различное происхождение» [Девяткина, 1996 : 9]. Таким образом, придерживаясь общепризнанной концепции демона как падшего ангела, В.К. Абрамов создает на основе мифологических традиций мордвы свое повествование о серебряном всаднике, аналогов которому в мифологии нет.
Частично используя материал мифов, песен, сказаний, В.К. Абрамов сочиняет легенду о национальном герое. Ранее уже встречались в художественных произведениях мордовские народные персонажи, чьи образы восходят к историческому опыту народа (Пургаз - К.Г. Абрамов «Пургаз», В. Юрченков «Пургаз», Сияжар - В. Радаев «Сияжар» и др.). В данном случае автор прямо указывает на собирательность образа и не претендует на его достоверность.
В примечании к изданиям 1995 г. писатель отмечает дискуссионность имени героя: «Немало копий сломано в научных турнирах по поводу этого имени. Одни возводят его к финскому 1нш1а (крепкий, строгий), другие - к мордовскому “теш-те” (звезда), третьи - к сложному слову, состоящему из “текш” (верх, верхушка) и “атя” (старший мужчина, старик). При этом многие полагают: Тюштя - не имя, а титул верховного родового правителя. Автору ближе всего представление, что в основе этого слова лежит древнемордовское туш - борода, отсюда ТЮШТЯ
Е.А. Жиндеева
буквально “бородач”, а по смыслу “старейшина”, синоним тюркского термина “аксакал”» [Абрамов, 1996: 134].
Существуют и другие трактовки имени Тюштя. Так, А.И. Маскаев считает, что имя царя происходит от «тежа» - тысяча и «атя» - старик, что значит «тысячный» или от слов «текш» - вершина + «атя» - старик, что значит «верховный старик» [Маскаев, 1947: 177-178]. А.М. Шаронов указывает, что «имя Тюштян могло быть образовано от словосочетания “тюсонь максыця” (“придающий образ”, “обустраивающий мир”) или от определения “тештень” (“звездный”), то есть отмеченный небом, предназначенный на правление Инешкипазом» [Шаронов, 2001: 114].
Последнее и становится основополагающим при разработке образа в «Легенде о серебряном всаднике». Думается, что название поэмы ассоциативно. Серебро часто в мордовских мифах сопоставляется с луной, что широко распространено и в русских, и в мордовских метафорах. Обусловленность жизни Тюшти образом луны подчеркивается не раз в исследуемом тексте.
Все же знай, пока месяц еще молодой,
Как и он, ты останешься юным,
А состарится он, обрастешь бородой.
И окрасишься отблеском лунным [Абрамов, 1991: 135].
Примечательна в рассмотрении заявленной проблемы символика числа. На протяжении всего текста встречаются числительные, содержащие в своей основе три и семь, что, несомненно, может быть отнесено к религиозному влиянию. Отголоски библейских легенд (убийство людьми и воскрешение Нишке, потоп, остановка бурных вод Тюштей) свидетельствуют отчасти о том, что автор не пожелал отойти от героико-эпической трактовки образа Тюшти, но, вместе с этим, могут восприниматься как влияние библейской традиции на фольклорные мордовские источники, пересказчиком которых стал автор «Легенды о серебряном всаднике».
Сильны здесь и национальные традиции. Так, например, деревом, которое спасло род людской, является яблоня. Яблоне - умарине - уделено особое место в мордовском фольклоре. Она - символ женственности, красоты, гармонии между небом и землей. Яблоня символизирует равновесие мира. Именно это дерево у Абрамова стало убежищем для верующих, праведных людей во время пожара: Ну, вода так вода, можно жить средь воды,
Слава яблоне, кроне могучей.
Ее ветви - луга, и поля, и сады
Для зверья и для птицы летучей. [Абрамов, 1991: 141].
Яблоня, как символ мордовского народа, остается вечно живой, неистребимо устремленной в будущее.
Вырубалась она, корчевалась она,
Сохли корни и листья горели,
Но всегда прорастали весной семена,
И упрямо цветы розовели.
С дикой яблоньки той надо яблоко съесть,
С виду прост, да не прост плод целебный.
И тогда расцветут в душе доблесть и честь,
И услышишь ты голос волшебный [Абрамов, 1991: 143].
Само обращение к образу Тюшти в конце ХХ в. свидетельствует о неизменном интересе к своим истокам и может восприниматься как призыв к объединению людей против сил зла, столь широко распространившихся в последнее время. Поколенья придут, поколенья уйдут,
Веру, доблесть и память нарушат.
Позабудут богов, души распродадут,
А потом и друг друга придушат [Абрамов, 1991: 143].
Оптимистический финал поэмы дает возможность читателю надеяться на лучшее.
Мотив гласа Всевышнего широко распространен в современной литературе Мордовии. Обращение же к божественному началу отчасти объясняется тем, что сущность человека, его сознание и подсознание стали основой антропологического направления целого ряда наук, что нашло отражение и в художественных текстах современников, в том числе и В.К. Абрамов.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Абрамов В.К. Легенда о серебряном всаднике. - Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1996. - 144 с.
2. Девяткина Т.П. Мифология мордвы. - Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1996. - 393 с.
3. Маскаев А.И. Мордовская народная сказка. - Саранск: Морд. кн. изд-во, 1947. -
185 с.
4. Мельников П.И. (Андрей Печерский) Очерки мордвы. - Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1981. - 136 с.
5. Шаронов А.М. Мордовский героический эпос. -Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2001. - 205 с.
Поступила в редакцию 25.03.2010
E.A. Zhindeeva
«The legend about the silver rider» by V.K. Abramov with relation to synthesis of the orthodox ideas of the writer and pagan traditions of the Mordvins
The poem by V.K. Abramov «The legend about the silver rider» is considered in terms of the fact that the changed social paradigm allows religious (orthodox) traditions and national (pagan) sources to take root in the mind of a contemporary.
Key words: religious searching, national traditions, paganism, orthodoxy.
Жиндеева Елена Александровна,
доктор филологических наук, профессор, ГОУ ВПО «Мордов. ГПИ им. М.Е. Евсевьева»
г. Саранск E-mail: jindeeva@mail.ru
