CC BY
16
zhumal KubSAU. 2015; 105. Доступно по: URL: https:// cyberleninka.ruarticle/n/intemet-addiktsiya-odna-iz-aktualnyh-problem-sovremennosti. Ссылка активна на 07.12.2021. (In Russ.)]
2. Герасимова А.А., Холмогорова А.Б. Общая шкала проблемного использования интернета: апробация и валидизация в российской выборке третьей версии опросника // Консультативная психология и психотерапия. 2018. Том 26. № 3. С. 56-79. [Gerasimova A.A., Kholmogorova A.B. The general scale of problematic Internet use: approbation and validation in the Russian sample of the third version of the questionnaire. Consultative Psychology and Psychotherapy. 2018; 26 (3): 56-79. (In Russ.)] D0I:10.17759/cpp.2018260304.
3. Богомолова М.А., Бузина Т.С. Интернет-зависимость: аспекты формирования и возможности психологической коррекции // Медицинская психология в России. 2018. № 2. [Bogomolova M.A., Buzina T.S. Internet addiction: aspects of formation and possibilities of psychological correction. Meditsinskaya psychologiya v Rossii. 2018; 2. Доступно по: URL: https://cyberleninka.ru/article/n/internet-zavisimost-aspekty-formirovaniya-i-vozmozhnosti-psihologicheskoy-korrektsii. Ссылка активна на 07.12.2021. (In Russ.)]
4. Haddad C., Malaeb D., Sacre H. et al. Association of problematic internet use with depression, impulsivity, anger, aggression, and social anxiety: Results of a national study among Lebanese adolescents. Pediatr. Investig. 2021. Dec. 13; 5 (4): 255-264. DOI: 10.1002/ped4.12299.
5. Mahamid F.A., Berte D.Z., Bdier D. Problematic internet use and its association with sleep disturbance and life satisfaction among Palestinians during the COVID-19 pandemic. Curr. Psychol. 2021. Jul. 24: 1-8. DOI: 10.1007/s12144-021-02124-5.
6. Захарова М.Л. «Шкала дисфункциональных отношений» как метод исследования когнитивных искажений // Личность, семья и общество: вопросы педагогики и психологии. 2013. № 29. [Zakharova M.L. «Dysfunctional Attitudes Scale» as a Method of the Cognitive Distortions' Reseach. Lichnost', sem'ya i obshchestvo: voprosy pedagogiki i psihologii. 2013; 29. Доступно по: URL: https://cyberleninka. ru/article/n/shkala-disfunktsionalnyh-otnosheniy-kak-metod-issledovaniya-kognitivnyh-iskazheniyK. Ссылка активна на 07.12.2021. (In Russ.)]
7. Beck A.T., Weissman A.N. Development and Validation of the Dysfunctional Attitude Scale. Vortrag bei der AERAss. Toronto, 1978. 25 p.
8. Machimbarrena J.M., González-Cabrera J., Ortega-Barón J. et al. Profiles of Problematic Internet Use and Its Impact on Adolescents' Health-Related Quality of Life. Int. J. Environ Res. Public Health. 2019; 16 (20): 3877. Published 2019. Oct. 13. D0I:10.3390/ijerph16203877.
9. Бернс Д. Терапия настроения. Клинически доказанный способ победить депрессию без таблеток. М.: Аль-пина Паблишер, 2020. 550 с. [Burns D. Terapiya nastroeniya. Klinicheski dokazannyj sposob pobedit' depressiyu bez tabletok. Moscow: Al'pina Pablisher. 2020. 550 p. (In Russ.)]
УДК: 61(091):614.8 DOI 10.24412/2220-7880-2022-4-80-84
ЛЕЧЕБНО-ЭВАКУАЦИОННОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ В СОВЕТСКО-ФИНЛЯНДСКОЙ ВОЙНЕ КАК ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭТАП ФОРМИРОВАНИЯ ДОКТРИНЫ МЕДИЦИНЫ КАТАСТРОФ
Живов И.В., Касаткин Е.Н., Ведзижева М.Д., Кириченко Н.Е., Полишко А.И.
ФГБОУ ВО «Кировский государственный медицинский университет» Минздрава России, Киров, Россия (610027, г. Киров, ул. К. Маркса, 112), e-mail: madina7199@mail.ru
Настоящая статья посвящена медицинскому обеспечению военного конфликта 1939-1940 годов между СССР и Финляндией. В историческом аспекте рассматривается становление научно обоснованных принципов медицинского обеспечения, положенных в основу единой военно-полевой медицинской доктрины. На примере рассмотрения деятельности медицинской службы РККА авторы считают, что полученный в условиях зимней кампании опыт создал предпосылки к системному совершенствованию лечебно-эвакуационного обеспечения, не только обогатил военно-медицинскую науку, но и в наши дни нашел свое продолжение в преемственности исторического опыта в условиях чрезвычайных ситуаций мирного времени. Общность в понимании задач лечебно-эвакуационного обеспечения мирного и военного времени, потребность медицинского сообщества в сохранении преемственности в основах организации помощи пострадавшим сделали уже в наши дни медицину катастроф преемницей исторического опыта военной медицины в условиях чрезвычайных ситуаций мирного времени.
Ключевые слова: война, лечебно-эвакуационное обеспечение, медицинская служба, доктрина.
MEDICAL AND EVACUATION SUPPORT IN THE SOVIET-FINNISH WAR AS A HISTORIC PERIOD IN DISASTER MEDICINE DOCTRINE DEVELOPMENT
Zhivov I.V., Kasatkin E.N., Vedzizheva M.D., Kirichenko N.E., Polishko A.I.
Kirov State Medical University, Kirov, Russia (610027, Kirov, K. Marx St., 112), e-mail: madina7199@mail.ru
The article below discusses medical support during the military conflict between the Soviet Union and Finland in 1939-1940. Development of scientifically based principles of medical support as a basis for military field medical doctrine is discussed from historical point of view. The activity of medical service of the Red Army is
analysed. According to the authors, the experience gained in the winter campaign was the basis for systemic improvement of medical and evacuation support. It also contributed to the development of military medical science as well as enabled to use this historical experience in emergency situations in modern peacetime. Understanding the aims of medical and evacuation support in war- and peacetime and medical care continuity have made the disaster medicine a successor of historical background of military medicine in emergency situations in modern peacetime.
Keywords: war, medical and evacuation support, medical service, doctrine.
Введение
Война СССР с Финляндией 1939-1940 годов началась 30 ноября и продолжалась 104 дня. Долгое время этот военный конфликт в целом замалчивался. С одной стороны, он находился в «тени» несравненно большей и жестокой войны с нацистской Германией, а с другой - геополитические причины сдерживали научный анализ деятельности наркоматов обороны и здравоохранения, особенно в части просчетов и недостатков.
К концу 1939 года медицинская служба Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) завершила ряд преобразований и приобрела на то время более соответствующий текущему времени облик [1]. Научно-практическую основу проведенного реформирования составили теория лечебно-эвакуационного обеспечения (ЛЭО) Н.И. Пирогова в развитии В.А. Оппеля на основе анализа деятельности военной медицины России в Первую мировую войну и РККА в очаговых конфликтах на Халхин-голе и озере Хасан [2]. Несмотря на это, итоги войны для медслужбы оцениваются неоднозначно. Крайне негативную характеристику военно-санитарной службе Красной армии дал главнокомандующий финской армии К.Г. Маннергейм. Но это было мнение нашего противника, и принимать его можно было лишь отбросив политическую конъюнктуру, хотя сегодня, по прошествии почти восьми десятилетий, признается, что полученные негативные уроки имели место, и были быстро усвоены.
Лечебно-эвакуационное обеспечение Красной армии в советско-финляндской войне
Проверка дееспособности медицинской службы РККА в необычных условиях «зимней» кампании накануне войны с Германией, анализ неудач и достижений послужили научной основой для ее серьезного реформирования [1]. ЛЭО претерпело существенные изменения. Осуществили переход на единую схему организации санитарной службы; перестроили иерархию этапов медицинской эвакуации; приступили к внедрению мероприятий, повышающих уровень взаимодействия на всех этапах медицинского обеспечения. Приобретенный опыт требовал глубокого анализа и систематизации на основе единого понимания задач всеми медицинскими подразделениями.
Следующий этап совершенствования ЛЭО боевых действий приходится на период Великой Отечественной войны, когда в 1942 году Е.И. Смирновым была сформулирована единая военно-полевая медицинская доктрина [1, 2]. Ее внедрение как совокупность научно обоснованных принципов, определяющих систему и методы медицинского обеспечения в конкретных исторических условиях, сыграло выдающуюся роль в организации медицинской помощи на войне. Жизнеспособность доктрины подтверждена временем, и внедрение ее принципов вышло за пределы исключительно военного применения. Так, уже в наши дни одна из самых молодых наук «медицина
катастроф» приняла ее за основу при организации ЛЭО в ЧС в мало измененной редакции как доктрину медицины катастроф.
Отсутствие общей медицинской доктрины в финскую кампанию историки военной медицины относят к числу самых существенных и даже системообразующих неудач военно-санитарной службы РККА [3, 4]. По нашему мнению, это значительно повлияло на формирование невысокой величины показателя возврата личного состава в строй, который на конец войны составил 69,4% [2]. Для сравнения приведем величину этого показателя по итогам Великой Отечественной войны - 71,7% [1, 5, 6]. Несмотря на это, публичная государственно-политическая оценка итогов военного конфликта была положительной, а санитарные части признаны в общем справившимися со своими обязанностями.
Ретроспективный анализ развития ЛЭО свидетельствует о непрерывном его совершенствовании путем обогащения системы новыми научно обоснованными принципами, имеющими своим содержанием методы медицинского обеспечения, разработанные и внедренные по практической необходимости. На примере рассмотрения деятельности медицинской службы СССР в советско-финляндской войне, опираясь сегодня на вехи ее развития в новейшей истории, особенно четко видно, как полученный в тяжелейших условиях зимней кампании опыт создал предпосылки к ее совершенствованию, обогатил военно-медицинскую науку и был использован в подготовке армии к нападению нацистской Германии.
Особенностью рассматриваемого театра военных действий являлись особые климатическо-географические условия. Морозная зима, сильно пересеченная лесисто-болотистая местность с высоким снежным покровом, многочисленные водные преграды значительно осложняли боевые действия, а санитарная служба подверглась серьезным испытаниям. Ее численность и уровень технического оснащения впоследствии были признаны недостаточными.
ЛЭО как на войне, так и в ЧС начинается со сбора, выноса раненых (пострадавших), оказания им первой медицинской помощи и эвакуации. Вынос раненых проводили звенья санитаров-носильщиков из полкового санитарного взвода и эвакуационной роты медсанбата. На батальон выделялось 2-3 звена, но носильщиков постоянно не хватало. При имеющемся уровне санитарных потерь их приходилось усиливать за счет хозяйственных и нередко строевых подразделений. В качестве средства выноса раненых санитарные носилки по глубокому снегу практически не использовали. На пересеченной заснеженной местности для вывоза раненых применяли лыжно-носи-лочные установки, бронещитки на полозьях, броне-сани, лодочки-волокуши и плащ-палатки. Первую медицинскую помощь на поле боя оказывали санитары, а затем пострадавших перемещали в укрытие.
По данным Д.А. Журавлева [7], 44,6% раненых красноармейцев первую медицинскую помощь получали в виде само- и взаимопомощи.
Тяжелые зимние условия и отсутствие опыта в первый месяц боев привели к серьезным санитарным потерям в медицинской службе. Среди санитаров-носильщиков они достигали 50-61% [5], а среди санитаров - 50% [6]. Штат военно-санитарных подразделений не соответствовал условиям и интенсивности боевых действий, и в отдельные дни они не справлялись со своей задачей, а положение с выносом раненых становилось критическим.
Своевременность и эффективность ЛЭО на поле боя - серьезный манифестный фактор, влияющий на морально-психологическое состояние войск и их боеспособность. По итогам кампании, признавая важность такого положения, высшее военное командование уже в самом начале войны с гитлеровцами приравняло труд медицинского персонала на поле боя к подвигу бойцов. Приказом Председателя Государственного Комитета Обороны И.В. Сталина № 281 от 23 августа 1941 г. за вынос с поля боя 15 раненых с их личным оружием санитары и носильщики представлялись к медали «За боевые заслуги» или «За отвагу», за вынос 25 раненых с их оружием - к ордену Красной Звезды, 40 раненых - к ордену Красного Знамени, 80 раненых - к ордену Ленина.
Батальонные медпункты располагали не далее 1,5 км от переднего края по фронту, полковые - от 2 до 6 км с учетом обстановки. Из особенностей объема оказания первой врачебной помощи следует отметить редкое проведение переливания крови в качестве противошоковых мероприятий по причине ее недостатка и слабой подготовки врачей [7].
Дивизионные пункты медицинской помощи, находясь на более безопасном расстоянии, успешно приблизили квалифицированную хирургическую помощь к раненым. По данным Ахутина М.Н. [8], в них оперировалось 60-66% поступивших раненых. Начиная с этого этапа медицинской эвакуации, руководство военно-санитарной службы активизировало выработку и внедрение единой тактики хирургического лечения огнестрельных ран. Организация медицинской помощи и работа хирургов уже в начальный период войны оперативно корректировались на научно-практических конференциях Ленинградского военного округа под руководством признанных авторитетов военно-полевой хирургии (Бурденко Н.Н., Вишневский А.А., Ахутин М.Н., Банайтис С.И., Еланский Н.Н.).
Потребность в едином понимании патогенеза поражения как основы применения единых принципов лечения и профилактики в условиях войны и ЧС мирного времени наглядно иллюстрирует большое число обморожений на советско-финляндской войне. От общего числа санитарных потерь хирургического профиля они составляли около 10% [9]. Длительные сроки лечения и высокая летальность объяснялись низким уровнем первой медицинской помощи, в частности перевязок. В качестве универсального средства независимо от степени поражения применяли в основном мазь Вишневского и препарат АНГ-17. Специальная подготовка санитарных инструкторов была настолько слаба, что допускала возможность растирания снегом обмороженных частей тела. Единая тактика хирургического лечения, несмотря на уже имевшиеся к этому времени в СССР научные достижения, не была внедрена.
К началу финляндской кампании система этапного лечения раненых с достижением максимального приближения квалифицированной хирургической помощи к пострадавшему уже прочно вошла в парадигму медицинского обеспечения Красной армии [2]. Ее основными элементами являлись, по сути, этапы медицинской эвакуации: батальонный, полковой, дивизионный пункты оказания медицинской помощи; дивизионный госпиталь; госпитальные базы армии и фронта. Основываясь на принципах непрерывности и преемственности, поток раненых при необходимости поступал в систему эвакогоспиталей наркомздра-ва. Единое понимание содержания и задач этапа медицинской эвакуации, независимо от ведомственной принадлежности, сделало возможным в послевоенные годы дальнейшее распространение полученного боевого опыта и на формирование ЛЭО в чрезвычайных ситуациях (ЧС).
В канун войны, в сентябре 1939 года, в стране провели частичную мобилизацию [10]. В ее рамках ленинградский отдел здравоохранения развернул четыре госпиталя на 2200 коек. Создан Фронтовой эвакуационный пункт № 50 (ФЭП 50), которому подчинили все медицинские учреждения Ленинграда и военно-санитарные формирования округа. Для приема раненых были предназначены два сортировоч-но-эвакуационных госпиталя. С первых дней войны работа в них велась на пределе возможностей и, по воспоминаниям Е.И. Смирнова [1], выявила необходимость в развертывании дополнительных сортировочных подразделений. Так, к исходу первого месяца боев сортировочные отделения госпиталей принимали до 3000 раненых одновременно. Под управлением ФЭП 50 учреждения ленинградской госпитальной базы фронта стали центром оказания квалифицированной и специализированной медицинской помощи раненым и больным и состояли из эвакуационных госпиталей, клиник Военно-медицинской академии и резервных госпиталей общей емкостью до 30 000 коек, из которых 85% были хирургическими.
В начале кампании Санитарное управление РККА считало нецелесообразным создавать госпитальные базы армий, поскольку линия фронта пролегала вблизи Ленинграда и других крупных городов. Руководство СССР ошиблось в прогнозах: быстрой победы достичь не удалось, санитарные потери росли, пути эвакуации удлинялись, война принимала затяжной характер. В сложившейся обстановке в феврале 1940 года пришлось в каждой армии разворачивать госпитальную базу в составе эвакогоспиталей и медучреждений наркомздрава. Их слабая оснащенность и уровень подготовки медицинского персонала ограничивали оказание помощи раненым в основном легкой и средней степени тяжести общехирургического профиля без специализации.
Хорошо развитая сеть автомобильных и железных дорог, близость крупных городов (Ленинград, Петрозаводск, Мурманск) во фронтовой полосе облегчали проведение медицинской эвакуации по этапам и позволяли привлечь к оказанию квалифицированной помощи гражданские лечебные учреждения. По мере движения линии фронта вглубь территории противника наряду с автомобилями стали использовать санитарные поезда.
В состав военно-санитарного поезда входили вагоны для тяжелораненых на 12 человек каждый, аптека-перевязочная, изолятор, кухня, электростан-
ция, жилой вагон. Легкораненых размещали в товарных вагонах по 20 человек. Поскольку коечная емкость ленинградской фронтовой госпитальной базы была недостаточной, часть поездов проходила через город транзитом. Исключение составляли раненые, нуждающиеся в неотложной медицинской помощи. Из Ленинграда в другие регионы вывезли около 110 000 человек [10].
Основной поток раненых на санитарных поездах перевозили в глубь страны: в Центральный промышленный район, Украину, Поволжье, Урал [11]. Логика развития принципа этапности ЛЭО уже в те далекие годы предполагала приоритетное расширение в тыловых районах страны специализированных видов медицинской помощи. Однако было очевидно, что действующие лечебные учреждения не справятся с поступающим потоком раненых, поэтому в ряде городов, с учетом логистики путей эвакуации, развернули систему эвакогоспиталей преимущественно общего профиля с явно недостаточным уровнем специализации. Всего наркомздра-вом за время войны было развернуто около 101 тыс. госпитальных коек [12].
Организация работы эвакогоспиталей в Юровской области
В текущей историографии рассматриваемых событий в последнее время открылась возможность детального изучения вклада регионов в медицинское обеспечение действующей армии. Общее представление об организации и особенностях деятельности тыловых госпитальных гарнизонов мы рассмотрим далее на примере Кировской области по архивным материалам, впервые опубликованным С.А. Кусковым [13].
По распоряжению Совнаркома СССР санитарный отдел Уральского военного округа формирует в декабре 1939 года два эвакопункта. Эвакопункт № 44 объединял госпитали Молотовской, Кировской областей и Удмуртии; эвакопункт № 52 - Свердловской, Челябинской областей и Башкирии.
В Кирове для усиления возможностей гарнизонного госпиталя № 1018 в зданиях общеобразовательных школ развернули два общехирургических эвакогоспиталя (№ 1132; № 1732) для легко- и раненых средней тяжести. Формирование медперсонала проводил военный комиссариат. Всего работало около 400 сотрудников, но, к сожалению, по некомпетентности кадровых органов на должности хирургов направляли непрофильных специалистов (терапевтов, акушеров-гинекологов, физиотерапевтов).
За первые четыре месяца 1940 года в город прибыло восемь военно-санитарных поездов, которые доставили 1737 раненых и больных. По степени тяжести отбор в эвакогоспитали Кирова не проводился, в большинстве случаев пациенты прибывали с легкими огнестрельными ранениями, обморожениями и заболеваниями. За весь период работы Кировского госпитального гарнизона зарегистрировано только три случая смерти раненых, что, безусловно, свидетельствовало о хорошем качестве работы медицинских работников.
При необходимости оказания специализированной медицинской помощи раненых эвакуировали из Кирова в другие госпитальные гарнизоны Уральского округа, где имелись более квалифицированные кадры и соответствующая лечебная база: Свердловский, Мо-
лотовский, Ижевский. Нуждающихся в офтальмологической помощи и глазном протезировании направляли в Московский НИИ травматологии и ортопедии. Для замены временных протезов конечностей на постоянные в апреле 1940 года была проведена специализация госпиталей в Свердловске и Уфе.
Эвакогоспитали Кирова работали до мая 1940 года. Оставшихся раненых и больных долечивали в гарнизонном военном госпитале и городских гражданских медицинских учреждениях. Всего Кировский госпитальный гарнизон принял около 1% от общего числа санитарных потерь в войне с Финляндией.
Заключение
Незначительный промежуток времени между «зимней» кампанией и началом войны с гитлеровской Германией медицинская служба РККА, опираясь на приобретенный опыт, использовала для проведения ряда принципиальных преобразований. Проведен переход на новую организационно-штатную структуру; сформулированы задачи и принципы работы сортировочно-эвакуационных госпиталей; завершен процесс передачи полевых лечебных учреждений в армейское и фронтовое подчинение; обоснована необходимость внедрения единой тактики лечения огнестрельных ран и обморожений. Такое серьезное изменение организации и тактики медицинской службы в дальнейшем было обогащено и развито в годы Великой Отечественной войны в единую военно-полевую медицинскую доктрину. Общность в понимании задач ЛЭО мирного и военного времени, потребность медицинского сообщества в сохранении преемственности в основах организации помощи пострадавшим сделали уже в наши дни медицину катастроф преемницей исторического опыта военной медицины в условиях ЧС мирного времени.
Конфликт интересов. Авторы заявляют об отсутствии явного или потенциального конфликта интересов, связанного с публикацией статьи.
Финансирование. Исследование не имело спонсорской поддержки.
Литература/References
1. Смирнов Е.И. Война и военная медицина. Мысли и воспоминания. 1939-1945. М., 1976. 496 с. [Smimov E.I. Voina i voennaya meditsina. Mysli i vospominaniya. 1939-1945. Moscow, 1976. 496 p. (In Russ.)]
2. Медицинское обеспечение Советской Армии в операциях Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. / Под общей редакцией Э.А. Нечаева. Т. 1. М., 1991. 24 с. [Nechaev E.A. editor. Meditsinskoe obespechenie Sovetskoi Armii v operatsiyakh Velikoi Otechestvennoi voiny 1941-1945 gg. Vol. 1. Moscow, 1991. 24 p. (In Russ.)]
3. Будко А.А., Иванькович Ф.А. Военная медицина СССР и Финляндии в Советско-финляндской (Зимней) войне 1939-1940 гг. СПб.: ВММ, 2005.289с. [Budko A.A., Ivan'kovich F.A. Voennaya meditsina SSSR i Finlyandii v Sovetsko-finlyandskoi (Zimnei) voine 1939-1940 gg. St.-Petersburg: VMM; 2005. 289 p. (In Russ.)]
4. Будко А.А., Иванькович В.А., Барановский A.M., Хороший К.А., Журавлев Д.А. Обобщение опыта медицинского обеспечения войск Красной Армии в период советско-финляндской войны 1939-1940 гг. // Вестник истории военной медицины. 2001. № 3. 54 с. [Budko A.A., Ivan'kovich V.A., Baranovsky A.M., Khoroshiy K.A., Zhuravlev D.A.
Generalization of the experience of medical support of the Red Army troops during the Soviet-Finnish war of 1939-1940. Vestnik istorii voennoi meditsiny. 2001; 3: 54. (In Russ.)]
5. Бутко А.А., Журавлев Д.А. Медицинское обеспечение Красной армии в Советско-финляндской войне
1939-1940 гг. // Военно-исторический журнал. 2005. № 4. С. 64. [Butko A.A., Zhuravlev D.A. Medical support of the Red Army in the Soviet-Finnish War of 1939-1940. Voenno-istoricheskii zhurnal. 2005; 4: 64. (In Russ.)]
6. Будко А.А., Иванькович Ф.А. Военная медицина СССР и Финляндии в Советско-финляндской (Зимней) войне 1939-1940 гг. СПб., 2004. [Budko A.A., Ivan'kovich F.A. Voennaya meditsina SSSR i Finlyandii v Sovetsko-finlyandskoi (Zimnei) voine 1939-1940 gg. St.-Petersburg., 2004. (In Russ.)]
7. Журавлев Д.А. Медицинская служба Красной Армии в период советско-финляндской войны 1939-1940 гг.: успехи и недостатки // Общероссийская общественная организация содействия профилактике и лечению артериальной гипертензии «Антигипертензивная лига»». 2005; 4: 43-50. [Zhuravlev D.A. Meditsinskaya sluzhba Krasnoi Armii v period sovetsko-finlyandskoi voiny 1939-1940 gg.: uspekhi i nedostatki. Antigipertenzivnaya liga. 2005; 4: 43-50. Доступно по: URL: http://www.ahleague.ru/ index.php?option=com_content&view=article&id=527%3A1939-
1940-&catid=70%3A-65-&Itemid=205&lang=ru Ссылка активна на 16.08.2015. (In Russ.)]
8. Ахутин М.Н. Хирургический опыт двух боевых операций. Куйбышев, 1940. 108 с. [Akhutin M.N. Khirurgicheskii opyt dvukh boevykh operatsii. Kuibyshev, 1940. 108 p. (In Russ.)]
9. Будко А.А., Кичемасов С.Х. и др. Особенности оказания медицинской помощи при обморожениях в советско-
финляндской войне // Военно-медицинский журнал. 2000. № 4. С. 73. [Budko A.A., Kichemasov S.Kh. et al. Osobennosti okazaniya meditsinskoi pomoshchi pri obmorozheniyakh v sovetsko-finlyandskoi voine. Voenno-meditsinskii zhurnal. 2000; 4: 73. (In Russ.)]
10. Тягур М.И. Ленинград как военно-медицинский центр в дни Советско-финляндской войны 1939-1940 гг. СПБ: Герценовские чтения 2017 г. [Tyagur M.I. Leningrad kak voenno-meditsinskii tsentr v dni Sovetsko-finlyandskoi voiny 1939-1940 gg. St. Petersburg: Gertsenovskie chteniya 2017 g. (In Russ.)]
11. Гладких П.Ф. Медицинская служба Красной армии в Великой Отечественной войне. 1941-1945 (История строительства). Книга Первая. Накануне. 11 мая 1939 г. - 22 июня 1941 г. СПб., 1995. 42 с. [Gladkikh P.F. Meditsinskaya sluzhba Krasnoi armii v Velikoi Otechestvennoi voine. 1941-1945 (Istoriya stroitel'stva). Kniga Pervaya. Nakanune. May 11, 1939 - June 22, 1941. St. Petersburg: 1995. 42 p. (In Russ.)]
12. Гладких П.Ф., Локтев А.Е. Служба здоровья в Великой Отечественной войне. Очерки истории военной медицины. Санкт-Петербург, 2005. 720 с. [Gladkikh P.F., Loktev A.E. Sluzhba zdorov'ya v Velikoi Otechestvennoi voine. Ocherki istorii voennoi meditsiny. St. Petersburg, 2005. 720 p. (In Russ.)]
12. Кусков С.А. Госпитали Кировской области в период советско-финской войны // Человек. Общество. Государство. 2018. № 1. С. 39-47. [Kuskov S.A. Gospitali Kirovskoi oblasti v period sovetsko-finskoi voiny. Chelovek. Obshchestvo. Gosudarstvo. 2018; 1: 39-47. (In Russ.)]
УДК 618.2/.5:613.99 DOI 10.24412/2220-7880-2022-4-84-88
СОЦИАЛЬНО-БЫТОВЫЕ ПРЕДИКТОРЫ ОСЛОЖНЕНИЙ БЕРЕМЕННОСТИ И РОДОВ У ЗДОРОВЫХ И ПРАКТИЧЕСКИ ЗДОРОВЫХ ЖЕНЩИН
Лагоша Р.Ю., Дворянский С.А.
ФГБОУ ВО «Кировский государственный медицинский университет» Минздрава России (610027, г. Киров, ул. К. Маркса, 112), e-mail: gdz.43@mail.ru.
Социально-бытовые факторы риска (СБФР) играют важную роль в формировании осложнений беременности и родов. В Российской Федерации для определения степени риска акушерских осложнений используется шкала оценки перинатальных факторов, однако в данной шкале социальные факторы представлены недостаточно. Цель исследования: доказать взаимосвязь основных социально-бытовых факторов риска с возникновением осложнений беременности и родов у здоровых женщин. Проведено анкетирование 692 здоровых и практически здоровых женщин, проведено сравнение распространенности осложнений беременности и родов у женщин, включенных в исследование, с показателями по Кировской области. У здоровых и практически здоровых женщин распространенность ряда осложнений гестации была такой же, как и в общей популяции. Данные исследования свидетельствуют о том, что бытовые факторы риска у здоровых или практически здоровых женщин оказывают такое же влияние на течение беременности и исходы родов, как и в общей популяции.
Ключевые слова: физиологическая беременность, социально-бытовые факторы риска, осложнения беременности, исходы родов.
SOCIAL PREDICTORS OF PREGNANCY AND CHILDBIRTH COMPLICATIONS IN HEALTHY WOMEN
Lagosha R.Yu., Dvoryansky S.A.
Kirov State Medical University, Kirov, Russia (610027, Kirov, K. Marx St., 112), e-mail: gdz.43@mail.ru
