CC BY
13
Л. И. Чинакова
Л. И. ЧИНАКОВА КАК «ДИТЯ ВОЙНЫ» (субъект о себе как об объекте)
Лидия Ивановна Чинакова родилась в Минске в 1932 году. Ее родители были белорусы, и она считает себя русскоязычной белоруской. Родители Лидии Ивановны были самого простонародного происхождения; отец - крестьянский сын, мать - дочь рабочего, но сумели получить хорошее образование. Оба окончили только что открывшийся тогда Белорусский государственный университет, были во втором выпуске этого университета. Затем много лет работали преподавателями: мать - белорусского и русского языков и литературы в школах, отец - математических дисциплин в вузах Минска, Гомеля и Сибири. Так что желание Лидии Ивановны получить университетское образование было генетически запрограммировано.
Маленькая Лида жила с родителями вначале в Минске, а затем - в Гомеле. В этом прекрасном городе с цветущими каштанами (увы! очень пострадавшим от Чернобыльской аварии) их семья прожила 7 лет. Довоенное детство девочки было счастливым. У нее было все, что нужно ребенку: хорошие родители и интересные занятия. Летом это были игры во дворе и прогулки с матерью по знаменитому старинному парку; зимой - школа с 7 лет. Игрушек было мало, но их заменяли книги, которых в квартире двух выпускников БГУ было много. Читать она выучилась к 5 годам. Первой ее книгой были, естественно, «Сказки» А. С. Пушкина. В квартире не выключалась черная радиотарелка, и родители заметили интерес дочери к музыке. Лидия Ивановна до сих пор помнит, какое впечатление произвело на нее, младшую школьницу, исполнение С. Я. Лемешевым песен «Метелица», «Хуторок» и др. Поощряя интерес дочери к музыке, родители купили в Киеве пианино: старинное, с резьбой и подсвечниками, и девочка стала ходить также в музыкальную школу. Население Советского Союза было не столь бедным и нищим, как любит изображать наше современное ТВ, если семья со скромной зарплатой могла купить себе все необходимые в быту вещи и даже антикварное пианино.
Но счастливое детство было прервано войной. Лида с матерью находились в Гомеле с начала войны до 9 июля 1941 года. Война круто изменила всю жизнь и все занятия. Гомель подвергался фашистским налетам с первых дней войны. Навсегда врезались в память заклеенные бумагой крест-накрест окна, бесконечные гудки сирены, объявления боевой тревоги, гул немецких самолетов, бег в бомбоубежище, где приходилось иной раз сидеть или стоять часами, стрельба немецких пулеметчиков с низко пролетающих истребителей, полосы наших прожекторов, вылавливающих в ночном небе немецкие бомбардировщики, гул пока дальних взрывов и тому подобные «атрибуты» войны.
Наконец, 9 июля 1941 года дочь с матерью уехали в эвакуацию - в маленьком, на 16 человек, товарном вагоне с двумя рядами «голых» деревянных нар, взяв с собой лишь документы, деньги, смену белья, подушку и небольшую корзинку с едой. Больше ничего брать не разрешалось.
и
Л. И. Чинакова после защиты кандидатской диссертации.
Февраль, 1966. Красноярск
Сейчас часто приходится слышать, что Советская власть эвакуировала свое население очень жесткими, «некомфортными» способами. Огромное спасибо Советской власти за то, что эвакуировали, не бросили в оккупации. Пусть бы попробовали современные фальшивые «защитники» советского населения найти пассажирские вагоны для такого огромного количества людей, которых надо было быстро переместить с Запада на Восток.
Так закончился для Лиды и ее матери гомельский счастливый период жизни.
В эвакуацию дочь и ее мать уехали без отца. Ее отец отвоевался еще в Первую мировую войну, оставив на войне свое здоровье. В начале войны ему было уже 49 лет, у него был тяжелый порок сердца, и на фронт его не призвали, но и эвакуацию с семьей тоже не разрешили, оставив в Гомеле «до особого распоряжения». Отцу вместе с другими мужчинами, преподавателями Гомельского пединститута, было поручено сопровождать и охранять эвакуируемое имущество института в Сибирь. Так он оказался в Барнауле, где сдав привезенное имущество, получил направление в педучилище г. Рубцовска Алтайского края на работу. Теперь надо было найти семью.
К счастью, почта в Советском Союзе работала не так, как нынешняя «Почта России», теряющая письма и даже телеграммы, например, из Омска в Новосибирск. В том кромешном аду, который представляли собой первые месяцы войны, родители Лидии Ивановны умудрились найти друг друга через сестру отца, жившую на еще не оккупированной фашистами территории. У Лидии Ивановны сохранились открытки, которые ее отец посылал в Облоно и Районо разных населенных пунктов. Открытка с маркой стоила 10 копеек (!), и они не терялись. Открытка отца была доставлена адресату в маленькую деревню Смочилинка Саракташского района Оренбургской области, куда привезли Лиду с матерью и где их поселили на квартиру к хозяйке после длительных остановок в Челябинске, Оренбурге и пос. Саракташ. Узнав адрес отца, мать умудрилась купить билеты, и они, на этот раз на пассажирском поезде, которые тоже ходили почти по расписанию, приехали на Алтай, в Рубцовск, где нашли отца в общежитии педучилища (старом деревянном доме). Трудно описать радость встречи близких людей, не видевшихся более трех месяцев и уже не чаявших увидеться. Но радость омрачалась «слезами на глазах». Была поздняя осень 1941 года. Враг стоял под Москвой, а затем - и на окраинах Москвы.
Педучилище в Рубцовске уже не работало, в его здании был размещен военный госпиталь, и туда уже привозили раненых. Весь учебный процесс был переведен в соседнюю деревню Веселоярск, где предстояло заниматься в здании местной школы в третью смену.
В Веселоярск семья приехала в ноябре 1941 года. Это был, конечно, не Гомель. Стояла зима с морозами под 30 °С и снегом по пояс. В гомельских платьицах и туфельках здесь было нечего делать. Благо отец, ехавший на открытой платформе, где было свободное место, успел захватить кое-какую одежду и обувь для жены и дочери. Кое-что подарила хозяйка, у которой Лида и ее мать жили недолгое время в поселке Саракташ. Главное, она подарила оставшиеся от ее выросшей дочери зимнее пальто и шапку, старые, потертые, но теплые. В этих подарках ученица затем ходила три зимы: в третьем, четвертом и пятом классах. Валенки срочно купили на местном базарчике. Теперь сибирская зима не казалась уже такой страшной.
В деревне Веселоярск Лида и ее мать прожили 3 года: с осени 1941 до осени 1944-го. Здесь они навеки оставили мужа и отца. Он проработал в педучилище всего один неполный учебный год и тяжело заболел. Участвовать одному человеку в обеих мировых войнах было непосильной нагрузкой. Осенью 1942 года он умер, не дождавшись столь желанного перелома в ходе войны. Его похоронили на неогороженном деревенском кладбище. Дочь с матерью остались одни, и девочка впервые почувствовала страшный смысл слов «сирота» и «безотцовщина». Теперь эти слова относились и к ней. Однако надо было одной - работать, а другой - учиться в школе.
Учебный процесс в годы войны шел по иному расписанию, чем в мирное время. У школьников младших классов учебный год длился обычное время, но и их отвлекали на мелкие «сельхозработы»: дергать лук, собирать осыпавшийся горох и т. д. Школьники старших классов и студенты педучилища начинали учебный год после 7 ноября, заканчивали -в начале мая. Все остальное время они и их учителя были
заняты на сельхозработах в колхозах или на участке, выделенном педучилищу, чтобы оно могло выращивать собственные овощи, просо, другие культуры и поддерживать преподавателей и студентов. Матери никогда не было дома (т. е. на квартире у хозяйки), и девочка получила полную свободу: когда поливать огород, когда таскать воду из колодца с длинным «журавлем», когда наломать или нарубить лозы для вечерней топки (утром хозяйка топила русскую печь кизяком) и главное, где взять продукты, чтобы накормить пришедшую поздно вечером с работы мать и поесть самой. В начале войны в деревенский магазин еще привозили хлеб, и надо было успеть отоварить свою карточку; затем хлеб возить перестали, но иногда вместо него выдавали подсолнечный жмых, который казался очень вкусным. Директор педучилища, добрая женщина, видевшая бедственное положение эвакуированных, выделила им немного пшена и других продуктов в счет будущей работы на сельхозучастке. Пшенная каша на всю жизнь осталась любимым лакомством Лидии Ивановны.
Весной появилась новая проблема: снег растаял, валенки стали промокать. Выручила коллега матери по работе: подарила новые, красивые, блестящие, на красной подкладке калоши, полученные по талону и оказавшиеся тесными. В этих калошах ученица года два ходила только в школу. В другие места от валенок до валенок ходила босиком. Впрочем, иные ребятишки и в школу ходили босиком. Однако учебный год она закончила на «отлично».
Короче, свободы и самостоятельности у ученицы 3, затем 4 и 5 классов хватало, не хватало одежды и продуктов. Но все решения надо было принимать самой, не ждать маминых указаний. Может быть, отсюда проистекает излишняя категоричность и твердость характера взрослой Лидии Ивановны, за что ее часто осуждали. Но выжить в тех суровых условиях без твердости и самостоятельности характера было нельзя.
Когда отличница немного подросла, ее тоже стали привлекать к взрослым сельхозработам. Два длинных лета в 1943 и 1944 годах по три месяца она работала или с матерью на сельхозучастке педучилища, или в колхозе, или на своем участке с картошкой. Приходилось ходить далеко, километров за пять, работать целый день наравне со взрослыми, а вечером еще найти силы добраться до дома. Зато на этих работах кормили. К середине лета, когда поспевали первые овощи и картошка, варили вкусные борщи, хотя и на воде. Осенью копали картошку, таскали тяжелые большие тыквы, собирали за лошадью с плугом свеклу (разрешалось взять домой по 2-3 штуки) и т. д. Учебный год откладывался, но 4 и 5 классы ученица тоже закончила с похвальными грамотами.
Осенью 1944 года педучилище освободилось, и учебный процесс стал постепенно возвращаться в город, до которого было 25 км. Транспорт был такой: пригородный поезд и быки. Отправив дочь на поезде, мать погрузила на телегу летний урожай: несколько больших тыкв и мешков с картошкой, оделась потеплее и пошла рядом с быками в город. Быкам спешить было некуда. До города они шли двое суток. Как назло, ударил сильный мороз, и весь летний урожай замерз. Картошка превратилась в камешки, красивые тыквы промерзли до семечек и годились теперь разве что на карету для Золушки. Нет слов, чтобы описать, какой это был удар.
ЗА О ТЛИ ЧНЫЕ^ УСП ЕХИ И ПРИМЕРНОЕ ПОВЕДЕНИЕ
XXXII отчетно-выборная партийная конференция Центрального района. Омск, ноябрь, 1988
Сидит третья слева Л. И. Чинакова
Война шла к концу, но она еще шла; карточки отоваривали нерегулярно, так же платили и зарплату. От богатого летнего урожая осталось лишь полмешка пшена, немного высушенного гороха и семечки. С таким багажом Лида пошла в 6 класс городской школы, пропустила из-за переезда почти всю первую четверть и получила первую и единственную в своей школьной жизни двойку - по алгебре.
Так закончился 3-летний деревенский период в жизни Лидии Ивановны. Она повзрослела, приобрела многие навыки домашней и сельхоз работы, сохранила свою репутацию отличницы, даже успела прочесть несколько хороших книг: про Тома Сойера, про Братца Лиса и Братца Кролика, про смельчаков, собиравшихся лететь из пушки на Луну, осилила толстую книгу «Сказания греков о своих богах и героях». Но потери были гораздо тяжелее. В деревню она приехала папиной дочкой, а уехала - полусиротой, безотцовщиной.
В Рубцовске мать с дочерью поселили в том же общежитии педучилища, куда они впервые приехали три года назад. Дом был рубленый, но старый, с подгнившими нижними венцами, болтающимися ставнями и дымящей печью. Все удобства были во дворе. За водой надо было ходить за три улицы, на чистую и красивую речку Алей, приток Оби. Зимой воду брали из проруби, и нужна была ловкость, чтобы в нее не угодить и не упасть затем при крутом подъеме на берег. Лида быстро научилась носить воду на коромысле, не хуже, чем Аксинья Астахова. Из этого общежития она 5 лет ходила в школу, которую окончила в 1949 году с золотой медалью.
Таким образом, из десяти школьных лет первых два она училась в большом городе, затем три года - в деревне и, наконец, пять лет в райцентре, небольшом, но растущем городе, куда были переведены из европейской части СССР многие крупные промышленные предприятия, главный из которых - Харьковский тракторный завод, превратившийся в АТЗ. Завод исправно работал многие годы, выпускал и танки, и трактора, и другие машины. Он давал хорошую работу жителям города, строил благоустроенное жилье и культурно-бытовые объекты. К великому сожалению, так называемые либеральные реформаторы завод закрыли. Население осталось без работы, сельское хозяйство - без техники.
В общежитии педучилища Лида встретила самое радостное событие той поры: День Победы. После Победы жизнь стала быстро налаживаться: в магазинах появился хороший хлеб и другие продукты, стали регулярно платить зарплату, расширился набор продуктов на рынке. А после денежной реформы 1947 года и отмены карточек жизнь стала похожа на довоенную.
Теперь для старшеклассницы и ее ровесниц ребром стал вопрос: куда пойти учиться после окончания школы.
Десятиклассница Лида твердо решила поступать в МГУ, на философский факультет. Стремление поступить в МГУ можно было объяснить влиянием жизненных путей родителей, но откуда взялась мысль именно о философском факультете? Ведь до учебы на этом факультете она не прочла ни одной книги по философии. Видимо, здесь проявилась ее любовь к русской художественной литературе XIX века, которая, как известно, представляет собой, помимо прочего, кладезь философских идей, хотя и выраженных в художественно-образной форме. Десятиклассница еще не понимала различия между понятийно-логическим по преимуществу языком философии и изобразительными средствами художественной литературы, опирающимися на эмоциональную сторону человека. Она осознавала, что в центре русской художественной литературы находились проблемы смысла и цели человеческой жизни, любви и ненависти, добра и зла, любви к Родине и готовности отдать за нее жизнь и многие другие. Она правильно уловила связь между разными формами духовной деятельности человека - художественной литературой и философией, но недооценила различий между ними и потому думала, что на философском факультете будут именно перечисленные и подобные вопросы. Позже выяснилось, что ее представления о философии были ограниченными, что философские проблемы более многообразны, чем ей казалось; соответственно и многообразны пути философского познания мира. Иными словами, собираясь на философский факультет, она плохо представляла, что такое философия и что ей, будущей студентке, предстоит изучать. Ответы на эти вопросы она могла получить в ходе изучения философии, а не до этого изучения. Впрочем, вопрос о предмете философии до сих пор является спорным и неясным не только для абитуриентов.
С таким духовным багажом в конце июля 1949 года выпускница школы Лида, получив аттестат зрелости и золотую медаль, поехала в Москву поступать на философский факультет МГУ.
Конкурс на философский факультет МГУ в том году был небольшой: всего 7 человек на место, в отличие от конкурсов на филологический или физический факультеты, куда стремились большие толпы. Медалистам не надо было сдавать вступительные экзамены; с ними проводили собеседование на самые разнообразные вольные темы, неизвестные абитуриенту заранее. С абитуриенткой, приехавшей из Сибири, беседовал преподаватель средних лет. Видимо, ему достаточно было одного собеседования, хотя иных абитуриентов «допрашивали» по три раза. В заключение доброжелательной беседы он сказал, что передаст свое мнение председателю приемной комиссии факультета и что она может считать себя студенткой философского факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова. Так девочка из далекого сибирского райцентра, полусирота, безотцовщина, дочь вдовы стала студенткой главного столичного вуза. Такое было возможно только при Советской власти.
Так закончился школьный, а затем пролетел и студенческий период в жизни Лидии Ивановны. Оценивая через много лет свою учебу на философском факультете, она пришла к выводу, что ее выбор был правильным. Учиться было интересно. Большинство профессоров, доцентов и ассистентов имели, по оценке студентов, высокую квалификацию. Наибольшим авторитетом пользовался тогда молодой доцент, а впоследствии академик Теодор Ильич Ойзерман, читавший курс марксистской философии, большой знаток также немецкой классической философии и, как думали студенты, вообще всех философских направлений. Его образованность не имела границ. На его лекциях не разговаривали, на них не опаздывали, каждое его слово было на вес золота. Лидия Ивановна и многие другие студенты, учившиеся у Ойзермана, на всю жизнь сохранили к нему самое почтительное отношение и большую благодарность, а некоторые самовольно, не испросив разрешения Теодора Ильича, считали себя его учениками.
По окончании с отличием философского факультета выпускницу настойчиво оставляли в аспирантуру. Ее уговаривали все: и преподаватели, и сокурсники. Но вмешалась злая судьба: дома, в Рубцовске, тяжело заболела ее мать. Лидия Ивановна была достаточно взрослой, чтобы понимать каких усилий стоило матери выучить ее в столичном вузе, где бы она и училась, и выглядела не хуже других студенток, сколько часов учебной нагрузки вела мать и сколько отпусков она не использовала. Забрать мать в Москву Лидия Ивановна не могла: аспирантам не давали отдельной комнаты. Пришлось возвращаться в Рубцовск, в знакомое общежитие, лечить мать и устраиваться на работу. Здесь судьба повернулась к ней лицом: при АТЗ работал вечерний институт; филиал Алтайского института сельхозмашиностроения, который в настоящее время имеет статус политехнического и носит имя И. И. Ползунова. В филиале учились опытные рабочие, техники, люди, занимающие должности инженеров, но не имеющие диплом инженера и жаждущие получить этот диплом. Профессия инженера была престижной и «модной». Занятия шли по вечерам, 4 раза в неделю, по 4 часа. Лидию Ивановну приняли сразу на должность старшего преподавателя марксизма-ленинизма на полставки. В этом филиале она начинала свою трудовую биографию.
Студенты ее восхищали: отработав смену, они по вечерам еще учились в институте, сдавали зачеты и экзамены. Как только у них на это все хватало сил! Видимо, тяга к знаниям была очень велика, как и велико было желание занять должность инженера на знаменитом АТЗ. Почти все студенты были старше ее, и она испытывала большую неловкость, принимая у них зачеты или экзамены.
Программа курса по марксизму-ленинизму требовала строгого пересказа содержания книги «История ВКПб. Краткий курс», но в этой книге был, как известно, параграф «О диалектическом и историческом материализме», при изложении которого выпускница философского факультета разрешила себе некоторую свободу. Студентам, правда, этот раздел не нравился: казался слишком сложным. Они предпочитали чисто исторические сюжеты, но, будучи людьми воспитанными, слушали все, что читал начинающий преподаватель.
Как водится в таких случаях, у одного женатого студента, хорошего знакомого Лидии Ивановны, с которым она училась в свое время в параллельном классе, был старший неженатый брат, офицер Советской Армии, служащий в железнодорожных войсках, не в тех частях, которые охраняют различные объекты на железной дороге, а в тех, которые строят новые железные дороги в пустынях, в горах, на болотах, в тайге, в непроходимых ранее местах. Этот брат иногда приезжал в отпуск к матери и младшему брату с женой, жившими с матерью. Братья тоже выросли без отца, который погиб еще до войны на строительстве железной дороги в Кемеровской области. Во время первого отпуска младший брат познакомил старшего с Лидией Ивановной; во время второго отпуска старший часто бывал в гостях у Лидии Ивановны и водил ее в кино, а вовремя третьего - сделал предложение, которое было принято. Так Лидия Ивановна, проработав всего 3 года в вечернем институте, в 1956 году вышла замуж за человека, чью фамилию она с гордостью носит с тех пор. Оба брата, хотя и выросли без отца, оказались достойными людьми.
Жизнь строителя железных дорог нелегка, ибо строят их не на асфальте. За первые 10 лет своей семейной жизни Лидии Ивановне пришлось сменить семь мест жительства. В 1962 году судьба забросила ее в Красноярский край, где ее муж был командиром батальона на строительстве новой железной дороги Абакан - Тайшет, а батальон был дислоцирован на новой станции Саянская в 200 км от Красноярска. Жилья для семей офицеров там еще не было, и Лидия Ивановна устроилась на работу в Красноярский пединститут, куда ее сразу приняли на полную ставку старшего преподавателя. Там она проработала 2 года, живя с матерью и детьми в общежитии этого института в самом центре Красноярска, на берегу Енисея, у моста, соединяющего правый и левый берега этой красивейшей реки. Муж часто, насколько это было возможно, приезжал к семье в Красноярск, в это общежитие, а она навещала мужа, жившего в холодном сборно-щитовом домике вместе с другими офицерами. Такая жизнь была нелегка, но в Красноярске отнеслись к Лидии Ивановне с редким пониманием и без лищних разговоров отпускали ее посетить станцию Саянскую.
В Красноярском пединституте Лидия Ивановна познакомилась с замечательным человеком - Виктором Федото-
вичем Голосовым, ветераном Великой Отечественной войны, доктором философских наук, профессором не только по званию, но и по образованности, огромной эрудиции, высокой культуре, доброй души, неуемной жажде творчества. Виктор Федотович пригласил Лидию Ивановну к себе в аспирантуру, пообещал ей вольный образ жизни: жить на станции Саянской, если там, наконец, построят жилье для семей офицеров, а учиться у него в аспирантуре. На консультации к нему - приезжать по мере надобности. Разумеется, она согласилась, и осенью 1964 года поступила в аспирантуру к такому замечательному руководителю. В аспирантуре Красноярского пединститута она училась всего полтора года. Она торопилась: ходили слухи о новом переезде части.
23 февраля 1966 года, в День Советской Армии, она защитила кандидатскую диссертацию в ученом совете Красноярского пединститута. Ее первым оппонентом был очень известный философ Лев Наумович Коган, ученый, веселый и остроумный человек. Тогда не было специализированных Советов, и в том же заседании после перерыва была защита диссертации по биологии. После защиты диссертации был положенный отпуск на один месяц, а затем - отчисление из аспирантуры и направление на работу в Омский пединститут. В это же время (такое совпадение!) воинская часть, где служил муж, получила предписание на переезд на станцию Стрела в 50 километрах от Омска, и семьи офицеров, простившись со станцией Саянской, в пассажирском вагоне, прицепленном к товарному поезду, который вез оборудование, поехали на станцию Стрела, где, недалеко от самой станции, был городок из сборно-щитовых домиков, отремонтированных специально к приезду части. Комбат с семьей поселился в довольно большом домике из трех комнат, большой кухни и колодца с воротом чуть ли не у самого порога. Лето в этом городке было прекрасным, но зимой в сборно-щитовом домике очень холодно.
Отпуск у Лидии Ивановны окончился очень быстро, надо было думать о работе на новом месте, и она поехала в Омск знакомиться с городом и институтом. Город ей очень понравился: мало машин, большая, чистая, почти прозрачная река, на всех пляжах много купальщиков, масса зелени, деревьев, цветов. Партизанская улица утопала в зелени настолько, что почти не было видно домов. Увы! Сейчас от этого великолепия остались лишь рожки да ножки.
В Омском пединституте Лидию Ивановну встретили хорошо. С ней побеседовал ректор, а на работу ее принимали два человека. Вначале с ней знакомился проректор по учебной работе, участник Великой Отечественной войны Иван Никифорович Новиков (к сожалению, его давно нет в живых), а затем - заведующий кафедрой философии
Михаил Васильевич Федяев, тоже участник Великой Отечественной войны и тоже давно ушедший из жизни. Это было 1 июня 1966 года. Послужной список и диссертация Лидии Ивановны не вызвали вопросов. Главным вопросом была квартира. Ездить на электричке или автобусе на работу за 50 километров было невозможно. Жизнь в сборно-щитовом домике Лидию Ивановну тоже не привлекала: она уже жила в таком домике в Казахстане, где одно время служил муж, и знала, что такое промерзшие пол и стены. Лидии Ивановне предложили комнату в общежитии на Проспекте Мира, 32, но для одной комнаты, да еще в общежитии, их семья была слишком велика. И муж не мог ездить на службу ежедневно за 50 километров, хотя и имел в своем распоряжении служебный газик. Кого пожалело вышестоящее воинское начальство: мужа или жену, кандидата наук, Лидии Ивановне неизвестно. Кандидаты наук тогда, в 1960-е годы, были редким явлением, а жена офицера - кандидат наук - это вообще была экзотика. Короче: воинское начальство выделило майору с семьей 2-комнат-ную квартиру в кирпичной «хрущобе» в городке Нефтяников, и ранней осенью 1966 года они переехали в Омск, где и живут до сих пор. Лидия Ивановна впервые в жизни стала хозяйничать в кухне с газовой плитой, холодной и горячей водой, где не надо было запасать уголь и дрова, топить печь и носить воду из речки.
С Красноярском Лидия Ивановна долго переписывалась, и в 1971 году до нее дошла печальная весть: умер В. Ф. Голосов, ее уважаемый и любимый руководитель. Он долго и тяжело болел, умер в возрасте всего 64 лет. О В. Ф. Голо-сове до сих пор жалеет не одна Лидия Ивановна.
Так закончился доомский период жизни и деятельности ребенка военных лет Лидии Ивановны. Как видим, принадлежащая к поколению «детей войны» Л. И. Чинакова до своего вступления в руководящую должность заведующего общеинститутской кафедрой философии Омского пединститута прошла нелегкий, временами недетский жизненный путь, более тяжелый, чем выпадает на долю иных претендентов на руководящую должность в наше время. Она поддерживает требования той части нашего общества, которая считает необходимым придать званию «дети войны» официальный статус и отметить материально и морально заслуги людей, переживших тяжелое детство, отрочество, юность, но сумевших получить хорошее образование, залечить раны войны, отработать по 30-50 лет и создать огромное национальное богатство, которое нужно наращивать, а не разрушать.
© Чинакова Л. И., 2016
