CC BY
63
Л. В. Софронова
КВАНТИТАТИВНЫЕ МЕТОДЫ В БРИТАНСКОЙ ИСТОРИОГРАФИИ РЕФОРМАЦИИ.
ПРОБЛЕМА АНТИКЛЕРИКАЛИЗМА
Нельзя предстаклять себе исторический факт как вечную истину: исторические факты, как другие научные факты,— это всего лишь предварительно принятые результаты аргументаций
Питер Доорн1
Историография английской Реформации, насчитывающая целые библиотеки исследований, в конце прошлого столетия вновь стала ареной столкновения историков. Чрезвычайную актуальность и остроту приобрел вопрос о предпосылках Реформации, в том числе, о народном антиклерикализме. Представители нового направления английской исторической науки, классифицируемого его же представителями как ревизионизм, полагают, что считавшиеся бесспорными аргументы и факты должны быть пересмотрены2. В результате этого спора в 80-90-е годы XX в. обозначился конфликт двух противоположных точек зрения на проблему антиклерикализма: традиционной и ревизионистской. Наиболее выдающийся защитник традиционного подхода профессор Оксфордского университета А. Г. Диккенс на протяжении трех десятилетий отстаивает мнение, что антиклерикализмом были охвачены все слои и социальные группы общества, как еретики, так и благочестивые католики3. Антиклерикализм принято считать предпосылкой Реформации. Антиклерикализмом объясняют ее мирный характер4. Реформация оценивается как «триумф мирян», ненавидевших католическое духовенство за его привилегии, богатства, пренебрежение пасторскими обязанностями, коррупцию и стремившихся к участию в конфессиональной жизни5. В недавней—изданной в 1985 г.— биографии Т. Мора встречаются утверждения об «общем духе антиклерикализма, свойственном английскому народу», о «стремительном нарастании антиклерикальных настроений в начале XVI в.», о «море антиклерикализма, бушевавшем против церкви», о «почти ритуальном антиклерикализме английского народа»6. Даже представители влиятельной политической школы Дж. Элтон, С. Е. Лемберг, кардинально расходящиеся с А. Г. Диккенсом в оценке предпосылок и общего характера тюдоровской Реформации, считают вполне обоснованной традиционную концепцию антиклерикализма7.
Она впервые была поставлена под сомнение другим оксфордским профессором Дж. Скэрисбриком в 1982 г. в курсе лекций по истории Реформации8. Проанализировав 2500 английских завещаний пред- и реформационной поры, ученый пришел к выводу: рядовые англичане были удовлетворены как состоянием своей церкви, так и средствами спасения, предлагаемыми ею9. Английскому народу, не желавшему нападения на церковь, Реформация была навязана королем и его советниками. После атак королевской власти на духовенство, миряне стали приспосабливаться к реформе, находя в ней определенные материальные выгоды.
© Л. В. Софронова, 2008
Еще более важную роль в обострении проблемы антиклерикализма сыграна концептуальная и крайне полемичная статья К. Хейга, впервые опубликованная в 1983 г.10 и ставшая настоящим манифестом нового историографического направления11. К. Хейг расценивает достижения предшествующей историографии (А. Диккенса и его сторонников) как способ объяснять Реформацию с помощью удобных клише, таких как «упадок католицизма и средневековой религии», «рост самосознания мирян», «распространение лоллардизма», «динамичное развитие протестантизма». Для К. Хейга упомянутые факторы являются лишь «полуфабрикатами, готовыми к употреблению в историческом исследовании, представляющими наше прошлое заранее удобно упакованным и замороженным; его изучение сводится лишь к подогреву в умеренной духовке заурядного эссе или посредственной лекции. С этим Газ^йюёэ в руках историк-повар не нуждается в формулировке своего собственного рецепта или использовании собственных ингредиентов»12. Перечисленные категории—не более чем фикции, вымыслы, существующие в исторической науке только потому, что являются необходимыми обоснованиями для удобной интерпретации прошлого. Антиклерикализм, по мнению К. Хейга,—одна из таких фикций, созданных учеными, не способными иначе объяснить Реформацию. Это аргумент из разряда того, что «должно бьггь»: «Клир должен быть непопулярен, в ином случае Реформация является необъяснимой и непонятной»13. Люди должны были испытывать ненависть к светскости, коррупции, богатствам церкви, к тому, что К. Хэйг назвал «обьяснизмами»14 Реформации—абсентеизму, шпорализму, непотизму, юридизму. Глава ревизионистов предпринял попытку доказать, что антиклерикализм был не причиной Реформации, а ее результатом, реакцией мирян на клерикализм нового протестантского духовенства15. Полемика, вызванная статьей Хэйга16, способствовала осознанию необходимости специального исследования феномена антиклерикализма, его типов, возможности применения в исследованиях позднесредневековой истории17. Не имея намерения углубляться в историографию вопроса, тем более что в научной среде он понимается чрезвычайно широко, фактически, как проблема предпосылок Реформации, попытаемся определить свое кредо в координатах двух контрастных исследовательских тенденций.
Как нам представляется, данная историографическая ситуация является отзвуком спора между «нарративистским» и «социально-научным» подходами к истории, будоражившего научное сообщество в 70-80-е гг. прошлого столетия. Именно тогда в английской историографии обозначилось новое ревизионистское направление, стремившееся к пересмотру всей английской истории раннего нового времени, написанной, по их мнению, в «вигском» духе как картина постепенного развитии и триумфа протестантизма18. Ревизионизм следует рассматривать как вариант квантитативной истории, поскольку его появление обусловлено вовлечением в научный оборот новых массовых источников из фондов епархиальных архивов (завещаний, отчетов визитационных комиссий, данных о пополнении кадров и доходах клира, посещаемости церковных служб, судебных материалов) и утверждением количественного измерения как основы исследования. Ревизионисты заменяют этими статистическими данными традиционный комплекс источников, объявляя их тенденциозными и неспособными отразить ни реального состояния церкви, ни общественного о ней мнения. Ниспровержение на этой основе традиционных построений историков находились в общем русле борьбы ученых-квантификаторов за «новую», «научную» историю. Нарратив—в духе Джона Фокса—о свержении английским народом во главе с королем и парламентом ненавистной власти католической церкви перестал удовлетворять ученых нового поколения. И они стали претендовать на создание «объективной», «научной» истории Реформации путем измерения отношения мирян к церковным институтам и клиру. Это было настоящее искушение—используя
язык и методы квантификации, найти некий индекс для количественного выражения религиозных симпатий и настроений англичан XVI в.
Характерной чертой ревизионистских исследований является решительное отделение проблемы предпосылок Реформации от вопроса об отношении мирян к клиру и отказ от объяснения Реформации через народный антиклерикализм. По мнению «новых историков», корни Реформации следует искать в сфере высокой политики19, а отношение мирян к клиру никак не влияло на религиозные перемены в стране. Даже там, где имели место некоторые разногласия и трения, они не стали существенной причиной религиозной реформы—на уровне прихода она воспринималась как событие внешнее, автономное, распоряжение из столицы, которому должны подчиняться все верноподданные короля20. Даже критический взгляд мирян на духовенство не обязательно вел к отказу от ортодоксии и принятию протестантской реформы21. Но был ли этот взгляд критическим?
Ревизионисты полагают, что подавляющая часть свидетельств современников, часто приводимых как доказательство существования антиклерикализма, например, слова имперского посла Юстаса Шапюи о том, что «...почти весь народ в Англии ненавидит священников»22, не должны приниматься в расчет23. В качестве индикаторов отношения мирян к духовенству в ревизионистских исследованиях предлагаются свидетельства, которые поддаются количественному измерению. Это пополнение кадров клира, завещания и результаты визитаций приходов. Первая группа данных дает основания судить о статусе духовенства в глазах мирян. В первой половине XVI в. уровень пополнения кадров не был одинаков на всей территории королевства: меньше на юге и юго-востоке страны, особенно в Лондоне, больше—в центре и на севере, но повсеместно он вырос по сравнению с кризисными показателями на рубеже XFV-XV вв. Церковные архивы Линкольна, Личфилда и других диоцезов центральной части королевства подтверждают, что в 10-20-е гг. XVI в. сословие «молящихся» достигло своей максимальной численности, превзойдя все другие социальные группы, кроме занятых в аграрной сфере24. Уровень пополнения кадров в первой четверти XVI в. в полтора-два раза, а в некоторые годы втрое превосходил показатели XIV в.25 Определенную роль в создании данной динамики сыграл демографический фактор, но нет сомнений в том, что престиж духовенства был высоким, церковная карьера была привлекательной для широкого круга лиц. Причем, притягательность духовной карьеры нельзя объяснить только экономическими причинами: в начале столетия Реформации большинство новопосвященных имело мало шансов получить в держание бенефиций26. Почти половина приходского духовенства не располагала пребендами, но, будучи викариями, капелланами, стипендиариями, священниками домовых церквей, в лучшем случае получала жалованье от бенефициариев, чаще—жила за счет частных пожертвований или временных даров мирян27. Таким образом, материальная сторона не могла быть однозначно определяющей при выборе духовной карьеры. Если приведенные данные о пополнении кадров клира, о материальной поддержке священства мирянами отражают общенациональную ситуацию, то вывод исследователей-ревизионистов о высоком престиже духовенства и о лояльности к нему мирян накануне Реформации можно считать обоснованным. Уровень пополнения кадров является настоящим барометром отношения мирян к клиру. В 1530-е гг. он стабильно снижается во всех регионах страны28, а в Лондоне, Личфилде, Херефорде подходит к нулевой отметке29. Немного позже, в правление Эдуарда VI, прекратились рукоположения в Дареме, Честере, Йорке30. Этот регресс можно было бы объяснить рациональной калькуляцией претендентами малых материальных выгод принятия сана: усиление пресса церковного налогообложения при Генрихе VIII, наплыв монахов, чающих содержания после диссо-люции монастырей, ограничение возможностей трудоустройства в результате закрытия
часовен, отмена mortuary, снижение реальной стоимости коммутированной десятины в условиях инфляции 1540-х гг. снизили финансовую притягательность карьеры в церкви. При всей важности перечисленных причин было бы неправильным исключить фактор усиливающейся деморализации клира в результате проведения в жизнь законов Реформационного парламента и сопутствующей ему официально организованной агитации против священства. Надо полагать, положение ортодоксального клира продолжало оставаться авторитетным, поскольку в Лондоне, Оксфорде, Честере, Экзетере при Эдуарде сохранялся некий резерв кандидатов, желавших быть посвященными только после восстановления католического обряда. Вероятно, они осуществили свое намерение, вступив в духовное сословие при Марии, способствуя новому повышению уровня пополнения кадров в годы реставрации католицизма31. Историкам традиционного направления, вероятно, придется признать, что высокий духовный престиж католического клира мог быть более действенным мотивом для принятия сана, чем они считали.
Заслугой ревизионизма является попытка проникновения в приходскую жизнь тюдоровской эпохи и анализа повседневной религиозной жизни и религиозных симпатий рядовых англичан. Однако задача эта пока остается нерешенной. Главная причина—ограниченные возможности источников. В фондах епархиальных архивов обнаруживаются значительные лакуны, делающие генерализацию имеющихся данных затруднительной и опасной. К тому же, в доиндустриальных обществах, когда не проводились опросы общественного мнения, любые характеристики массовой психологии, а антиклерикализм относится к их числу, редко поддаются количественному измерению. Возможности статистики в данном случае вызывают оправданный скепсис. Выводы ученых могут носить лишь предположительный характер. Особенно показательным в этом случае является изменение отношения историков к завещаниям Первоначально в ревизионистских исследованиях завещания расценивались как единственный массовый вид источников, позволяющий судить о религиозных убеждениях широких слоев населения, не оставивших о себе иной информации32. В отличие от нарративных источников материал завещаний, особенно преамбул, мог быть подвергнут квантификации и представлялся пригодным для точного количественного измерения религиозных взглядов населения, степени распространения антиклерикализма, если таковой имел место. Однако, обработав материал большого числа завещаний, ученые были разочарованы. Они вынуждены были признать, что стремились доказать то, что завещания реально доказать не могли33. В частности, Маргарет Спаффорд продемонстрировала, вопреки мнению Дж. Скэрисбрика, что преамбулы завещаний только в исключительных случаях отражают кредо завещателей, поскольку составлялись они, как правило, писцом или священником, приглашавшимися к смертному одру для оформления последней воли умирающего. Писцы традиционно ориентировались на стандартизированные формулы преамбул, содержавшиеся в епархиальных книгах прецедентов. В присутствии своего приходского священника далеко не каждый завещатель рискнул бы обнаружить свое инакомыслие. Для выявления индивидуальных взглядов пригодны только нетипичные завещания, отмеченные неординарной лексикой, но объем таких данных весьма ограничен34.
Следует учесть еще влияние двух факторов—возрастного и имущественного, поскольку завещания до 1560-х гг. отразили убеждения старшего поколения зажиточных людей, в то время как неприязнь к католицизму и обращение в новую веру были характерны, по данным Ф. Хьюкс и С. Брайгден, для молодежи до 30 лет35, составлявшей более половины населения королевства36. Таким образом, раннетюдоровские завещания фиксируют взгляды только уходящей генерации, выросшей в лоне католической церкви и сохранившей старую веру. Здесь важно учесть, что эта консервативная часть общества
численно уступала новому поколению, не знавшему конфирмации и мессы. Данный факт объясняет преобладание ортодоксальных завещаний до 1560-х гг. и протестантских после этого десятилетия, когда их авторами стали люди, никогда не бывшие католиками. Также необходимо принять во внимание, что влиянию протестантизма более других были подвержены демократические элементы общества—ремесленники, мелкие торговцы, низшие слои духовенства37. Это обстоятельство также ограничивает значимость завещаний, в большинстве своем составленных представителями иных зажиточных слоев населения. Таким образом, преамбулы завещаний не могут отразить реального отношения общества к церкви и ее реформе, давая историкам только знание, основанное на предположении.
Неоднозначны и результаты обработки распорядительной части завещаний, которая позволяет проследить изменение роли священника в назначениях и предписаниях мирян. С целью обеспечить беспрепятственное прохождение завещаний через суд их авторы должны были указать свидетелей—для удостоверения подлинности документа, душеприказчиков—для выполнения распоряжений, инспекторов или попечителей—для осуществления контроля душеприказчика. Как правило, это были влиятельные в местном обществе люди с устойчивым положением. Если в годы правления Генриха VIII 70 % завещаний англичан включают священника в качестве свидетеля, то при его сыне — 50%. До 1530 г. 10% завещаний назначали священника душеприказчиком, 30% — попечителем или инспектором, позже—4% и 20% соответственно. После 1547 г. последний показатель упал до 15 %38. Эта статистика может быть истолковано двояко. С одной стороны, ее можно связать с растущим отказом мирян от предсмертной исповеди или с ростом грамотности населения, или с упразднением заупокойной мессы39. С другой стороны, нисходящая тенденция отражает снижение престижа священника в приходской общине, уменьшение уважения к священнику per se. Очевидно, ни один из этих мотивов не исключает других.
Затруднения возникают также при анализе результатов обследования приходов. К сожалению, исследователями предлагаются данные визитаций отдельных епархий, причем, в разные годы, и на этой основе делаются обобщения ревизионистского толка. Так, визитации 1514-1521 гг. обнаружили в диоцезе Линкольн (более 1000 приходов) всего 66 случаев недовольства мирян своими священниками40. В 230 приходах архидиаконства Винчестер в 1527-1528 гг. зафиксированы 11 жалоб, в 200 приходах Нориджа в 1538 г.— 8 обвинений. Эти данные были сочтены К. Хэйгом достаточными, чтобы заявить о преувеличении историками пороков католической церкви в Англии41, либо о терпимости мирян к ним42. В любом случае, полагает он, почвы для антиклерикализма до Реформации в английском обществе не было. Создается впечатление, что картина приходской жизни в католической Англии, выполненная ранее А. Г. Диккенсом и его сторонниками в черной и темно-серой цветовой гамме, переписывается ныне ревизионистами в чисто белом или почти белом тонах43. Эту попытку можно счесть оправданной только при условии, что приведенные разрозненные и отрывочные данные отражают ситуацию, характерную для всей страны44, и что архивы сохранили информацию обо всех имевших место конфликтах. Но известные пропуски в региональных архивах не позволяют делать окончательные заключения.
Итак, можно заключить, что количественные данные корректируют традиционные представления историков об отношении мирян и клира в тюдоровскую эпоху. В частности, сведения об уровне пополнения кадров, о содержании части духовенства за счет добровольных пожертвований мирян, материал завещаний и визитаций позволяют говорить о высоком, несмотря на имевшиеся случаи конфликтов и столкновений, статусе клира в глазах мирян и о постепенном его снижении в годы реформы.
Однако, вопреки чаяниям ревизионистов, статистические данные не позволяют измерить точно и окончательно недовольство или довольство клиром—католическим или протестантским. В этой ситуации ничто не заменит историку трезвого рассуждения, а оно заставляет нас признать, что тюдоровское общество не являлось ни «рассадником злобы», ни идиллической Аркадией. Несомненно, имели место различные проявления антипатии, даже ненависти к клиру, вызванные как недостатками духовенства, так и позитивными духовными устремлениями или ересью мирян. Но большинство населения составляли нейтрально настроенные миряне, принявшие Реформацию только под давлением государственной власти. Ослабленный нападками сверху, авторитет духовенства, вынужденного приспосабливаться к резким изменениям религиозной политики Тюдоров, неизбежно оказался подорванным. Само государство создавало благоприятную почву для критики англиканского духовенства и формирования антиклерикализма в собственном смысле этого слова. Но противопоставление вызывающего раздражение англиканского проповедника «удобному» католическому священнику кажется слишком упрощенным.
Дискуссия английских ученых о тюдоровском антиклерикализме выводит на серьезные методологические вопросы, выходящие за рамки специального исследования. Увлечение квантификацией, пережитое вместе со всей исторической наукой британской историографией Реформации, имеет, на наш взгляд, двоякое значение. Ревизионистское вторжение в традиционную историографию Реформации способствовало расширению горизонта исследований, разработке новых аспектов истории реформы, серьезному приращению знания, выработке нового уровня требований к работе с источником и к аргументации выводов. С другой стороны, мы имеем еще одну иллюстрацию ограниченных возможностей применения квантитативных методов к истории доиндустриального общества.
1 ДоорнП. Еще раз о методологии. Старое и прекрасное: «Мыльная опера» о непонимании между историками и моделями // Новая и новейшая история. 1997. № 3. С. 97.
2 Ревизионистский пересмотр проблемы антиклерикализма свойственен не только английской историографии. См. материалы тематической конференции в университете Аризоны в 1993 г.: Anticlericalism in Late Medieval and Early Modern Europe. Studies in Mediaval and Reformation Thought. LI./Ed. by P.A. Dykema and Y.A. Oberman. Leiden; New York; Cologne, 1993. P. XI, 704. Том включает 40 статей, посвященных значению антиклерикализма как исторического концепта, его развитию от позднего средневековья до нового времени, региональным различиям.
3 Dickens A. G. Lollards and Protestants in the Diocese of York. Oxford, 1959. P. 12; The English Reformation. Oxford, 1964. Chs. 6, 13.
4 Froude J. A. History of England, from the Fall of Wolsey to the Defeat of the Spanish Armada. London, 1870. Vol. 1. P. 103; CoultonG.G. Priest and People before the Reformation//Ten Medieval Studies. 3rd edn. Cambridge, 1930. P. 128.
5 Cross C. Church and People. 1450-1660. London, 1976. P. 9-52, 76-78.
6 Marius R.C. Thomas More. London, 1985. P. 312, 352, 360, 408.
7 Elton G.R. Reform and Reformation: England. 1509-1558. Cambridge, 1977. P. 9-10, 53-56, 118-119; Lehmberg S. E. The Reformation Parliament. 1529-1536. Cambridge, 1970. P. 5.
8 Этот курс лекций вырос в книгу: Scarisbrick J. J. The Reformation and the English people. Oxford, 1984.
9 «Я не говорю, что все было хорошо. Я не утверждаю, что предреформационная Англия была страной рьяных, богобоязненных христиан... Я говорю, что, несмотря на несовершенства старого порядка, несмотря на несовершенства христианства среднего человека с улицы, нет ни свидетельств утраты мирянами веры в старые пути спасения, ни массового разочарования»: Ibid. Р. 12.
10 Haigh С. Anticlericalism and the English Reformation//History. 1983. LXVIII. P. 391-407. Статья неоднократно переиздавалась: Haigh С. Anticlericalism and the English Reformation // The English Reformation Revised/Ed. by C. Haigh. Cambridge, 1987, 1988 (2nd ed.) P. 56-74. Мы пользовались третьим (1988) изданием статьи. Позже К. Хэйг вновь заявил о своей позиции: English Reformations: Religion, Politics, and Society under the Tudors. Oxford, 1993. P. 40-55.
11 O’DayR. The debate on the English Reformation. London, 1986. R 143-148.
12 Haigh C. Anticlericalism... P. 56.
13 См., например: Coulton G. G. Ten Medieval Studies. Cambridge, 1930. P. 137-138.
14 explanatory-‘isms’ см.: Haigh С. Anticleriealism... P. 57.
15 Ibid. P. 74.
16 Ответ А. Г. Диккенса см.: Dickens A. G. The Shape of Anticlericalism and the English Reformation//Politics and Society in Reformation Europe. London, 1987. P. 379-400.
17 Подробнее см.: Anticlericalism in Britain 1500-1914 / Ed. by N. Aston, M. Cragoe. London, 2001.
18 Подробнее см.: O’DayR. Op. cit.; The English Reformation Revised/Ed. by C. Haigh. Cambridge, 1987, 1988, 1990; Софронова Л.В. Почему в Англии победила Реформация. Новое «ревизионистское» течение в британской историографии // Историческая мысль и историческое знание. Брянск, 1997. С. 50-66.
19 Здесь ревизионисты солидаризируются с Дж. Элтоном, С. М. Лембергом, Дж. А. Гаем. См. выше сн. 7.
20 О настойчивом внедрении на местах антицерковного законодательства Реформационного парламента 1529-1532 гг. см.: Marshall P. The Catholic Priesthood and the English Reformation. Oxford, 1994. P. 221-229.
21 В этом отношении убедителен пример обличавших пороки духовенства христианских гуманистов Д. Колета, Т. Мора, Д. Фишера, из которых первый стремился вернуть клиру его «достоинство, высшее достоинства короля или императора... равное достоинству ангелов» {КолетД. Соборная проповедь / Пер. с лат. и коммент. Л. В. Софроновой // Textum Historiae. Исследования по теоретическим и конкретно-историческим проблемам всеобщей истории. Нижний Новгород, 2005. С. 115), а двое последних, отказавшись признать короля главой церкви, приняли мученическую смерть. См. также историю лондонского мерсера Джона Коллинза, активного участника кампании 1529 г. против Уолси, коллекционировавшего критические стихи против кардинала и клира, но увлекавшегося благочестивыми рассказами о чистилище, чудесах, оставившего в 1538 г. ортодоксальное по духу завещание: Haigh С. Anticlericalism... Р. 72-73.
22 Calendar of Letters, Despatches, and State Papers/Ed. by Pascual De Gayangos. London, 1879. Vol. IV: 1. P. 367.
23 «Комментарии современников по поводу отношения мирян к церкви, которые, казалось бы „показывают“ антиклерикализм, исходят от заинтересованных, часто иностранных наблюдателей, таких как Полидор Вергилий, который имел личные претензии к кардиналу Уолси и имел особенно зоркий глаз; или от посла Ю. Шапюи, чье участие в деле Екатерины Арагонской делает его чрезвычайно чувствительным к любой критике в адрес папы или церковных судов...И свидетельство хроники Эдуарда Холла тоже пристрастно: Холл был столичным адвокатом, союзником Томаса Кромвеля» etc. См. подробнее: Haigh С. Anticlericalism... Р. 59-60.
24 Youings J. Sixteenth-Century England. Harmondsworth, 1984. P. 36. Численность духовенства была избыточной по сравнению с возможностями трудоустройства, что, наряду с налогообложением духовенства при Уолси, вероятно, объясняет небольшое снижение уровня пополнения в 1520-е гг. после бума предыдущего десятилетия. См.: Bowker М. The Henrician Reformation and the Parish Clergy //The English Reformation Revised. P. 78-79.
25 О диоцезе Личфилд см.: Swanson R. N. Church and Society in Late Medieval England. Oxford, 1989. P. 35-36; о Линкольне и Йорке см.: Haigh С. Anticlericalism... P. 71.
26 Как показало исследование М. Л. Зелла, «тысячи вступали в ряды клира с минимальными надеждами на обеспечение работой или получение малой толики богатства»: Zell М. L. Economic Problems of the Parochial Clergy in the Sixteenth Century // Princes and Paupers in the English Church, 1500-1800. Leicester, 1981. P. 19-30, 40. См. также: Swanson R.N. Church and Society in the Late Medieval England. Oxford, 1989. Chap. 2. Clerics and Careers. P. 27-88.
27 Так, в южном Ланкашире 70 священников оплачивались местными джентльменами, 6—группами мирян, 26—получали содержание из приходских приношений и только 33 получали жалованье от бенефициариев. В диоцезе Винчестер около 200 клириков жили за счет десятин и оплачивались бенефициариями, 75—джентльменами, 19—отдельными прихожанами, 9—религиозными братствами мирян. См.: Haigh С. Anticlericalism... Р. 71-72.
28 В Линкольне падение уровня посвящения началось позже—с 1536 г. Подробнее см.: Bowк-erM. Op. cit. Р. 80.
29 Haigh С. Anticlericalism... Р. 72; о ситуации в Лондоне см.: BrigdenS.E. London and the Reformation. Oxford, 1989. P. 172 etc.
30 Marshall P. Op. cit. P. 230.
31 Bowker M. Op. cit. P. 85-86.
32 Этот подход не нов, еще современники Реформации использовали преамбулы завещаний как свидетельство воззрений их авторов. Так, в 1532 г. в Глостершире по приказу конвокации были эксгумированы и сожжены останки некоего мирянина, посмертно обвиненного в ереси по причине отсутствия в его завещании обращений к посредничеству святых: Froude J. A. History of England from the Fall of Wolsey to the defeat of the Spanish Armada. London, 1856-1870. Vol. I. 326 n. Преамбулы завещаний исследовали также А. Г. Диккенс, П. Кларк, К. Кросс.
33 Zell М. L. The use of religious preambles of wills // Bulletin of the Institute of Historical Research. 1977. № 50. P. 246-249. Воистину, «утрата иллюзий — часть профессии любого статистика-прикладника» (Доорн П. Указ. соч. С. 100).
34 Spufford М. The scribes of villagers’ wills in the sixteenth and seventeenth centuries and their influence//Local Population Studies. 1971. № 7. P. 29-43. Цит. no: O'DayR. Op. cit. P. 159.
35 Hughes Ph. The Reformation in England. London, 1950. Vol. 2. P. 289-293; BrigdenS. Youth and the English Reformation//Past and Present. 1982. № 95. P. 37-67.
36 По данным демографических исследований, возраст половины населения тюдоровской Англии составлял менее 20 лет. См. inter alia: Population in History: Essays in Historical Demography. London, 1965. P. 207-212.
37 См. сведения о 3000 ранних протестантов в период между 1520 и 1558 гг., собранные Дж. Файнсом: Fines J. A Biografical Register of Early Protestants 1525-1558. Sutton Courtenay, 1981.
38 Marshall P. Op. cit. P.231.
39 Последним обстоятельством объясняет П. Маршалл отказ от услуг священника-душепри-казчика. (Ibid. Р. 232). В таком случае, остается неясным, почему снижение началось уже в 1530 г. задолго до отмены заупокойных месс.
40 Из них: 17 жалоб на нерегулярность служб, 12 — на недолжное их исполнение, 7—на пренебрежение проповедью и посещениями больных, 5—на немощь и старость священника, 25 — на нарушения целибата {Haigh С. Anticlericalism... Р. 57-58).
41 Даже А. Диккенс вынужден согласиться с этим (Dickens A. G. The Shape of Anticlericalism. P. 403).
42 О терпимости говорит казус, имевший место 3 марта 1545 г. в приходе Пилтон епархии Нортхемптоншир: ректор, ночью захваченный четырьмя свидетелями cum multis aliis голым в доме прихожанина с женой последнего, оставался на должности до своей смерти в 1558 г. {Dickens A. G. The Shape of Anticlericalism. P. 396).
43 Столь незначительное число жалоб на приходское священство ревизионисты объясняют несколькими причинами. Во-первых, «отдельные недостатки отдельных личностей» вроде кардинала Уолси не могли дискредитировать духовенство в целом. Во-вторых, католический клир не являлся монолитной структурой, и миряне не воспринимали духовное сословие в качестве гомогенной касты. Приходской священник являлся неотъемлемой частью деревенской общины, одним из ее лидеров, неразрывно связанный с ней родственными и соседскими узами. «Не надо быть ученым-марксистом, чтобы утверждать, что решающий социальный раскол в раннетюдоровской Англии был горизонтальным—между имущими и неимущими классами, а не вертикальным — между мирянами и клиром» {Haigh С. Anticlericalism... Р. 58). Для прихожан он был исполнителем спасающих таинств, церковных обрядов, оберегающих магических ритуалов, примирителем, наставником, душеприказчиком. Его присутствие придавало легитимность любой форме коллективного действия. (Ср.: Гуревич А. Я. Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990. С. 347-348). Наконец, в-третьих, в католической церкви—вере и религиозной практике—находили удовлетворение духовные запросы самых разных категорий населения — от церковных интеллектуалов, монахов-мистиков до благочестивых мирян и религиозных обывателей с их житейским духом практичности.
44 Несколько больше — 90 жалоб на неграмотность и недисциплинированность, 34 — на нарушение целибата—было зафиксировано в диоцезах Лондона, Мидлсекса, Эссекса в 1520-1539 гг. {Dickens A. G. The Shape of Anticlericalism. P. 397). Полагаем некорректным сопоставление А. Диккенсом упомянутых сведений с данными визитаций епархии Питерборо, поскольку обследование проводилось в эпоху Реформации (1546-1553 гг.), и обвинения часто выдвигались против сохранивших верность католицизму священников по политическим причинам (Ibid. Р. 396-398).
