CC BY
44
О.В.Ягов*
КУСТАРНО-ПРОМЫСЛОВАЯ КООПЕРАЦИЯ ПОВОЛЖЬЯ В УСЛОВИЯХ ПЕРЕХОДА ОТ «ВОЕННОГО КОММУНИЗМА» К НЭПУ
В статье рассматриваются организационные и хозяйственные эксперименты Советской власти над кустарнопромысловой кооперацией в рассматриваемый исторический период. Также анализируются последствия проводимой политики.
В июле 1918 года была предпринята первая попытка объединить работу промысловой кооперации во всероссийском масштабе в виде организации Всероссийского товарищества по производству и сбыту кустарных и артельных товаров (Кустарс-быт), в которое входило шесть Всероссийских сельскохозяйственных союзов, 30 кредитных, промысловых и сельскохозяйственных союзов губернского и уездного масштаба [1]. Этот орган курировал вопросы по организации из отдельных кустарей и ремесленников артелей, из артелей — союзов, из союзов — Союзы союзов. Были определены основные формы существования промысловой кооперации. Первичные организации делились на артели с общими мастерскими, кредитно-промысловые и закупочно-сбытовые товарищества.
В союзной системе также наблюдалось разнообразие форм, характерное для низовых ячеек. Промысловые кооперативы входили членами как в специализированные кустарно-промысловые союзы (уездные и губернские), так и в смешанные, объединяющие сельскохозяйственную, кустарно-промысловую и кредитно-промысловую кооперацию.
В Поволжье создание подобных союзных объединений приходится на начало 1919 года. В уставах союзов определялись цели и задачи их деятельности: «...содействие объединению, развитию и укреплению деятельности входивших в их состав кооперативных организаций, занимающихся кустарным производством», а также «содействие планомерному возникновению новых артелей...».
На момент организации Пензенского союза кустарно-трудовых артелей (ПСКТА) (4 мая 1919г.) в его сеть из 40 существующих объединений кустарей и ремесленников вошли лишь 11 [2]. Это объяснялось тем, что в годы «военного коммунизма» мелкие товаропроизводители с недоверием относились к кооперативной форме организации кустарного производства. Например, в с. Засечном Пензенского уезда, где большинство хозяйств занимались корзиночным промыслом, все попытки кооперирования кустарей заканчивались неудачей. На агитацию инструкторов ПСКТА кустари отвечали: «мы и так кругом всеми обмануты и без того уже запутались» [3].
Недоверие мелких товаропроизводителей к кооперативным формам организации кустарного производства возрастало по мере дальнейшего внедрения в кооперацию военно-коммунистических методов регулирования. Если первоначально кооперативы строились на принципах добровольности, хозяйственной самодеятельности, само-
* Ягов О.В., 2006
Ягов Олег Васильевич — кафедра российской истории Самарского государственного университета
управления, материальной заинтересованности, то декретом СНК от 27 января 1920 г. «Об объединении всех видов кооперативных организаций» нарушались основные принципы кооперативного движения: добровольное членство заменялось обязательным, а все виды кооперации были подчинены потребительской. Кустарсбыт был включен во Всероссийский центральный союз потребительской кооперации (Центросоюз) в качестве кустарно-промысловой секции. Аналогичная ломка была проведена на местах, где самостоятельные кооперативные союзы упразднялись и заменялись губсельскосекциями и губкустпромсекциями в составе аппаратов губсоюзов потребкооперации.
Реализация всех этих перестроек затянулась на весь 1920 год. Так, в Поволжье создание кустпромсекций началось только в ноябре 1920 г.
Считаем, что главной причиной объединения всех видов кооперации и подчинения их потребительской является то, что руководящие органы потребкооперации к 1920 году были завоеваны коммунистами, которые оказывали давление на аппарат кустарно-промысловых объединений, состоявший из старых кооператоров. Реорганизацией кооперативной системы на основе декрета от 27 января 1920 г. была сделана попытка перейти от компромисса с кооперацией к полному осуществлению идеи единого всенародного кооператива. Местная печать тогда писала: «... При пролетарской диктатуре кооперация принудительно стала организацией всех масс России, лишившись права частной своей работы ...» [4].
В связи с проведенной организационной перестройкой кооперативный аппарат подвергся серьезной деформации. Получая средства на операционные расходы из центра, местные Губсоюзы потребительских обществ не заботились о добывании собственных, о правильном с коммерческой точки зрения ведении операций. Их аппарат становился громоздким и неповоротливым. По данным Центросоюза, к концу 1920 г. кооперативный аппарат в Оренбургской губернии насчитывал 5 637 человек, в Самарской — 9 668. Только в аппарате губсоюзов оказались занятыми от 500 до 1000 рабочих и служащих. Еще более пагубными последствия реорганизации были для кустарно-промысловой кооперации. Замена сложившихся в 1919 г. кооперативных центров рыхлыми, четко не оформленными кустпромсекциями привела к тому, что аппарат союзов рассеялся по другим учреждениям или остался без работы. В этот период низовая сеть кустарно-промысловой кооперации не распалась лишь благодаря сохранению самостоятельности первичных кооперативов. Стихийный рост артелей в 1920/21 году не сопровождался их объединением в союзы. Так, в Пензенской губернии с ноября 1920 г. по июль 1921 г. общее число артелей выросло в 2,4 раза [5], а количество кооперативов, состоявших членами местного Губсоюза, фактически осталось неизменным [6].
Опыт работы Симбирской губкустпромсекции показал, что содержание ее является убыточным, так как за время ее существования было зарегистрировано всего два договора о принятии кустарно-промысловых артелей в союзную сеть [7.Л.211об].
Таким образом, взявшая на себя функции кооперирования мелких товаропроизводителей потребительская кооперация со своими задачами не справлялась. Лишь с переходом к нэпу началось возвращение к демократическим принципам построения кустарно-промысловой кооперации: восстанавливались добровольное членство и членские взносы, пересматривались ранее принятые декреты [8].
Значительным шагом по перестройке кооперативной системы были декреты от 7 июля «О промысловой кооперации» и 16 августа 1921 г. «О сельскохозяйственной кооперации», которыми предусматривалось отделение сельскохозяйственной и ку-
старно-промысловой кооперации от потребительской, их полная независимость и, следовательно, право на создание самостоятельных кооперативных систем.
Все кустпромсекции при Губсоюзах ликвидировались или преобразовывались в самостоятельные кустарные союзы или же входили в губернские промысловые союзы. Трем и более артелям предоставлялось право свободно объединяться в союзы по производственному или территориальному признаку. Губернские союзы промысловой кооперации учреждались без предварительного разрешения местных органов власти.
В условиях Поволжья проведенное размежевание потребительской и кустарнопромысловой кооперации носило в значительной мере формальный характер, так как состояние экономики не позволяло строго разграничивать сферы хозяйственной деятельности производителя. А главное, политика правящей партии в организационном строительстве кооперации в 1921-1922 гг. была непоследовательной. Так, XII Всероссийская конференция РКП(б) (4-7 августа 1922 г.) признавала целесообразным существование различных форм производственной кооперации, в то же время предлагала добровольное слияние кооперации разных видов в смешанные кооперативы, создание объединенных промышленных предприятий.
На местах рекомендации вышестоящих органов были восприняты по своему. В докладе инструктора П.М.Виноградова о поездке в Городищенский уезд Пензенской губернии отмечалось, что «некоторые кустарные артели и сельскохозяйственные общества в принудительном порядке ликвидируются и сливаются с многолав-ками потребкооперации» [9]. А уполномоченный Городищенского уездного кооперативного союза А.В. Захаров в беседе с председателем Павло-Куракинской артели Г.Н. Лавровым заявил, что если их артель не изъявит желания к объединению, то он сможет ее закрыть.
В большинстве губерний Поволжья воссоздание специализированных и смешанных кустарно-промысловых и сельскохозяйственных союзов затянулось вплоть до 1923 г. Если в Пензенской губернии уже 10 августа 1921 г. был воссоздан самостоятельный кустарно-промысловый кооперативный союз, то в докладе инструктора-контролера кооперативного кустарного управления ВСНХ Р. Сляжевича о работе в Самарской губернии отмечались затруднения в кооперировании из-за неурядицы организационного характера [10]. В Самарской и Симбирской губерниях создание союзной сети по пути смешанных сельскохозяйственных, кустарно-промысловых и кредитных союзов произошло лишь в конце 1922 — начале 1923 гг. Такое объединение стало следствием, во-первых, слабости каждого отдельного вида кооперации; во-вторых, кустарно-промысловые и сельскохозяйственные кооперативы в персональном плане объединяли крестьянина-кустаря. Кроме того, прямое давление на объединение этих видов кооперации оказывали партийные организации [7.Л.211].
Если говорить о производственной деятельности кустарно-промысловых кооперативов, то можно отметить, что в годы «военного коммунизма» все ее виды были подчинены потребительской кооперации, что являлось нарушением основных принципов кооперативного движения.
В годы «военного коммунизма» промысловая кооперация привлекала мелких товаропроизводителей тем, что она в первую очередь обеспечивалась сырьем, полуфабрикатами и производственным инвентарем, имела гарантированные заказы от государственных и военных ведомств. Члены кустарно-промысловых кооперативов получали отсрочки по трудовой и военной мобилизации, им выдавались продовольственные пайки и предоставлялись другие льготы, имеющие большое значение в условиях военного времени.
Переход к нэпу означал изменение условий существования и хозяйственной деятельности кооперативного сектора кустарной промышленности, при которых производственная кооперация могла успешно конкурировать с частнохозяйственным производством лишь в том случае, если работа в ее сети на государство будет более выгодной, чем работа на свободный рынок.
Декретом СНК от 17 мая 1921 г. «О руководящих указаниях органам власти в отношении мелкой и кустарной промышленности и кустарной сельскохозяйственной кооперации» предписывалось выдавать заказы кооперативным объединениям преимущественно перед частными лицами и авансировать кооперативные организации надлежащими государству сырьем и денежными средствами.
Декрет от 7 июля 1921 г. предоставлял право образовывать промысловые кооперативные товарищества или артели для ведения совместного производства. Средства промысловых кооперативов составлялись как в денежных, так и в натуральных формах, из вступительных взносов, паев, авансов и вкладов от своих членов, займов, начислений на себестоимость производимых операций и государственного кредитования. Одновременно принятые постановления устанавливали контроль советских государственных органов за деятельностью кооперативов. В этом выразилось противоречие новой экономической политики.
В 1921-1922 гг. из всех видов кооперации промысловая сталкивалась с наибольшими трудностями и ей на местах уделялось меньше внимания. В отчетах инструкторов Всекопромсоюза отмечалось, что некоторые союзы никак не могут договориться с работниками местных ГСНХ по целому ряду вопросов, приводились курьезные факты, когда циркуляры местных советских государственных органов были «сильнее», чем например, декрет от 7 июля 1921 г.
Производственная работа промысловых кооперативов Поволжья в начале нэпа проходила в условиях острого недостатка собственных средств, отсутствия целевого и долгосрочного кредитования, отрицательно на работе сказывалась неурегулированность кустарного рынка. В Самарской губернии из-за отсутствия сырья и кредита распадались 7 из 10 артелей [11]. В докладе Пензенского ГСНХ одной из причин недостатка в артелях сырья, необходимого для переработки, называлась «бюрократическая проволочка заготовительных органов», в результате чего «все сырье сосредотачивалось в частных руках» [12].
Кооперация была не в состоянии обеспечить мелких товаропроизводителей сырьем, а то, которым снабжала, было низкого качества и не имело спроса у последних. В такой ситуации кооперативные органы были вынуждены продавать некондиционное сырье частным скупщикам, которые, отсортировав его, перепродавали на сырьевых рынках со 100% наценкой. Сбыт кустарной продукции также не был отрегулирован. В докладе управляющему Самарского ГСНХ о работе первичных кооперативных организаций говорилось: «... каждая артель сбывает свою продукцию по отдельности, часто конкурируя друг с другом» [13].
В конце 1921 г. для руководства хозяйственной деятельностью кооперативов в Поволжье при союзах кустарно-промысловой и сельскохозяйственной кооперации были организованы производственные отделы, которые распределяли заказы между артелями и устанавливали расценки на кустарную продукцию.
Голод, поразивший регион, не давал возможности кооперативным организациям развернуть массовое производство. В резолюции второго губернского собрания уполномоченных Симбирского Губинтегралсоюза отмечалось, что существующий союз смог сосредоточить свою производственную работу лишь в мочальном промысле,
которая выражалась в заготовке 100 000 кулей и 2 000 пудов мочала в год [14.Д.41.Л.26]. Все попытки кустарных отделов объединить кустарей в производственные артели результатов не имели, так как у объединяющих органов не было средств, чтобы поддержать мелких товаропроизводителей в первичных организациях.
Особенностью хозяйственной деятельности кустарно-промысловых объединений в первые годы нэпа являлось преобладание торговых функций над производственными. Большинство артелей выступали не как производители, а как скупщики и поставщики. Кустари, не веря в прочность кооперативов и их союзов, устанавливали чаще всего связи с торговыми отделами, чем с производственными.
Серьезную конкуренцию торговым отделам составлял частник, оперативно организовавший свою закупочную агентуру. В Поволжье с разрешения губисполкомов и при поддержке земотделов ГСНХ и Губкустпромов в противовес частным скупщикам была организована контрагентура из представителей кооперативных и государственных организаций, занимавшихся скупкой кустарной продукции у непосредственных производителей. Симбирским ГСНХ было намечено к концу 1921 г. сосредоточить в руках кооперации все вырабатываемые в губернии кустарные изделия. Однако отсутствие фондового капитала не позволило развернуть работу в данном направлении. Между кооперацией и кустарями так и не сложилось прочное связующее звено и отношения строились на взаимном недоверии.
Наиболее активно развернул торговую деятельность Пензенский Кустарсоюз, имевший к началу 1922 г. только в губернском центре два магазина: кустарных товаров, производимых артелями, и предметов снабжения мелких товаропроизводителей. Значительная часть товаров сбывалась Кустарсоюзом в Москву, но в конце 1922 г. из-за отсутствия средств и высоких железнодорожных тарифов торговые операции сократились. Так, в докладе заведующего торговым отделом Кустарсоюза сообщалось: «...товары, пришедшие из Москвы по аккредитивам на сумму 1 215 450 руб., нельзя выкупить из-за отсутствия денег. Потребители лишены покупательной способности, в результате чего выручка в магазинах сократилась с ноября по декабрь 1922 г. в 15 раз» [14.Д.225.Л.125].
Еще одной проблемой, сковывающей деятельность кооперативного сектора кустарной промышленности, являлось негативное отношение к данному виду кооперации со стороны государственно-партийных органов. Достаточно сказать, что в начале нэпа представители государственных трестов видели в промысловой кооперации лишь мелкого лавочника, «ставящего интересы своего прилавка вровень и даже выше интересов государства», а кооперативную организацию оценивали как частноправо-вую.Члены производственных кооперативов рассматривались как представители нетрудовой категории, такое отношение объяснялось тем, что «они, пайщики, имеют собственное предприятие» [15.С.19].
Поэтому кустарно-промысловая кооперация, контролируемая государством через кооперативные союзы, воспринималась ещё как предприятие не вполне «последовательно-социалистического типа».
Рассматривая кустарей и ремесленников как мелкобуржуазную стихию, партийные органы боялись влияния на них представителей других партий. В 1921-1923 гг. кооперативные организации мелких товаропроизводителей Поволжья, как и в целом страны, стали ареной взаимной борьбы между правящей партией и старыми кооператорами. Эсеры и меньшевики, вытесненные из потребительской кооперации, сохраняли еще прочные позиции в промысловой и противодействовали вхождению коммунистов в кооперативные органы. Так, на съезде Пензенской кооперации
28 ноября 1921 г. развернулась борьба, в результате которой в правление местного Кустарсоюза вошли четыре коммуниста и три представителя других партий [16].
В этой связи перед партийными органами была поставлена задача устранить влияние в кустарно-промысловой кооперации всех партий, кроме большевистской.
Циркуляром ЦК РКП(б) от 5 января 1922 г. «О партработе в промкооперации и предсъездовской кампании» всем Губкомам предлагалось немедленно выделить крупных партийных работников для работы в промкооперации. Во исполнение этого распоряжения в Поволжье началась работа по селекции руководящего аппарата кооперации. В резолюции XI Симбирской губернской партийной конференции (декабрь 1922 г.) отмечалось, что «на местах парткомы немедленно приступают к учету всех кооперативных объединений и проводят в них членов РКП(б)» [17].
Борьба с активом буржуазных, либеральных и социалистических партий превращалась на практике в борьбу с аппаратом кооперации. Так, в 1922 г. в правление Корсунского Кустарсоюза путем административного вмешательства были введены коммунисты, а ряд специалистов с дореволюционным кооперативным стажем был отстранен от работы [18]. Аналогичные явления наблюдались и в других местах рассматриваемого региона и страны в целом.
Таким образом, анализ организационных экспериментов, хозяйственного регулирования и идеологической работы органов Советской власти в кустарно-промысловой кооперации приводит к следующим выводам: во-первых, в годы «военного коммунизма» вся кооперативная система страны была подчинена потребительской кооперации, что являлось нарушением основных принципов кооперативного движения; во-вторых, выделение в 1921 г. кустарно-промысловой кооперации в самостоятельную кооперативную систему в условиях Поволжья носило в значительной мере формальный характер; в-третьих, хозяйственная деятельность кустарно-промысловых кооперативов при переходе к нэпу не была налаженной, а отсутствие денежных средств не позволяло им конкурировать с частным капиталом и, наконец, в-четвертых, стремление большевиков изменить социальную направленность деятельности кооперации на практике превратилось в борьбу с ее аппаратом.
Библиографический список
1. Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф.17.0п.69.Д.221.Л.56.
2. Государственный архив Пензенской области (ГАП0).Ф.Р.-4.0п.1. Д.62.Л.7; Д.703.Л.1-3.
3. ГАП0.Ф.Р.-4.0п.1.Д.62.Л.100.
4. Красное Знамя. 1920.14 февраля.
5. ГАП0. Ф.36.0п.1.Д.618.Л.388об.
6. ГАП0.Ф.Р.-4.0п.1.Д.97.Л.15.
7. Государственный архив Ульяновской области (ГАУ0).Ф.Р.-285.0п.1.Д.164.
8. Российский государственный архив экономики (РГАЭ).Ф.1943.0п.1.Д.829.Л.133.
9. ГАП0.Ф.Р.-4.0п.1.Д.168.Л.4.
10. РГАЭ.Ф.1691.0п.6.Д.188.Л.57.
11. Государственный архив Самарской области (ГАС0).Ф.Р.-88.0п.1.Д.353.Л.96.
12. ГАП0.Ф.Р.-442.0п.1.Д.306.Л.383.
13. ГАС0.Ф.Р.-88.0п.1.Д.692.Л.97 об.
14. ГАУ0.Ф.Р.-285.0п.1.Д.41.Л.26.
15. Малаховский, Е. Новая экономическая политика / Е. Малаховский // Известия Симбирского Губкома РКП(б). — Симбирск, 1921. — № 1. — С. 17 — 21.
16. РГАСПИ.Ф.17.0п.60.Д.117.Л.45.
17. Центр документации новейшей истории Ульяновской области (ЦДНИУ0).Ф.1. 0п.1.Д.438.Л.4.
18. ГАУ0. Ф.Р.-403. 0п.1. Д.60. Л.51.
O.Yagov
HOME INDUSTRY CO-OPERATION DURING THE PASSAGE FROM THE «WAR COMMUNISM» TO THE NEW ECONOMICAL POLICY IN THE REGION OF POVOLZHYE
The article deals with the organization and economic experiments of the soviet Power on home industry co-operation during the given epoch. The results of the persued policy are also considered in the article.
