0DOI 10.31250/2618-8619-2024-1(23)-24-32 УДК 94(47).06
Наталья Павловна Копанева
Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН
Санкт-Петербург, Российская Федерация ORCID: 0009-0001-1131-0763 E-mail: kopaneva@kunstkamera.ru
Кунсткамера, Шумахер и академический Регламент 1747 года
АННОТАЦИЯ. Традиционно определение Кунсткамеры как научно-вспомогательного учреждения («лаборатории») Академии наук, идущее из «Проекта Положения об учреждении Академии наук и художеств». Однако в «Регламенте Императорской Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге», утвержденном в 1747 г., статус Библиотеки и Кунсткамеры имел иной характер. Они определены в Регламенте как самостоятельная институция в составе Академии со своим управлением, штатом и финансированием. Руководство должно быть сосредоточено в руках библиотекаря — он главный командир под президентом, а при нем унтер-библиотекарь. К официальному отчуждению музея и библиотеки привело многолетнее противостояние ученого сообщества и И. Д. Шумахера. Такое положение просуществовало недолго. Однако этот краткий период деятельности Кунсткамеры и Библиотеки по Регламенту 1747 года показывает, какую роль в истории Академии наук в первой половине XVIII в. играл библиотекарь И. Д. Шумахер. В Регламенте 1803 года и Уставе 1836 года Библиотека и музеи отнесены к «ученым принадлежностям» академии. Петровская Кунсткамера прекратила свое существование как универсальный энциклопедический музей 5 декабря 1747 г., однако с 1714 по 1747 г. музей создал такой потенциал, что, несмотря на двадцатилетний период консервации, возродился в последней трети XVIII в. в статусе сначала специализированных кабинетов, а потом самостоятельных музеев.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Академия наук и художеств, Кунсткамера, Библиотека, Регламент 1747 года, И. Д. Шумахер, Конференция Академии наук, Канцелярия Академии наук, штат Кунсткамеры
ДЛЯ ЦИТИРОВАНИЯ: Копанева Н. П. Кунсткамера, Шумахер и академический Регламент 1747 года. Кунсткамера. 2024. 1(23): 24-32. ао! 10.31250/2618-8619-2024-1(23)-24-32
Natalia Kopaneva
Peter the Great Museum of Anthropology and Ethnography (Kunstkamera) of the Russian Academy of Sciences
Saint Petersburg, Russian Federation ORCID: 0009-0001-1131-0763 E-mail: kopaneva@kunstkamera.ru
Kunstkamera, Schumacher and the Academic Regulations of 1747
ABSTRACT. Traditionally, the Kunstkamera is defined as a scientific and auxiliary institution ("laboratory") of the Academy of Sciences, coming from the "Draft Regulations on the Establishment of the Academy of Sciences and Arts". However, in the "Regulations of the Imperial Academy of Sciences and Arts in St. Petersburg", approved in 1747, the status of the library and the Kunstkamera had a different character, as they are defined in the Regulations as an independent institution within the Academy with its own management, staff and funding. Leadership should be concentrated in the hands of the librarian — he is the main commander under the president, and with him a noncommissioned librarian. The official alienation of the museum and the library resulted from many years of confrontation between the scientific community and I. D. Schumacher. This situation did not last long. However, this short period of activity of the Kunstkamera and the Library under the Regulations of 1747 shows what role librarian Schumacher played in the history of the Academy in the first half of the 18th century. In the Regulations of 1803 and the Charter of 1836, the library and the museums were classified as "scientific accessories" of the Academy. Peter's Kunstkamera ceased to exist as a universal encyclopedic museum on December 5, 1747, but from 1714 to 1747 the museum gained such potential that, despite a twenty-year period of conservation, it was revived in the last third of the 18th century in the status of first specialized offices, and then independent museums.
KEYWORDS: Academy of Sciences and Arts, Kunstkamera, Library, Charter of 1747, I. D. Schumacher, Conference of the Academy of Sciences, Chancellery of the Academy of Sciences, Kunstkamera staff
FOR CITATION: Kopaneva N. Kunstkamera, Schumacher and the Academic Regulations of 1747. Kunstkamera. 2024. 1(23): 24-32. (In Russian). doi 10.31250/2618-8619-2024-1(23)-24-32
«Регламент Императорской Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге» императрица Елизавета Петровна утвердила 24 июля 1747 г. (Регламент 1747). 28 июля президент Академии наук К. Г. Разумовский «имел нарочное присутствие в конференции», зачитал копию с указа об утверждении Регламента, приказал хранить ее в Библиотеке, для чего изготовить футляр из лучшего дерева, обтянув его бархатом и украсив серебряными накладками (Материалы 1895: 518). Это был первый устав Академии: до этого она в своей деятельности руководствовалась известным документом, который историки Академии называют «Проект Положения об учреждении Академии наук и художеств» (далее — «Проект») (Уставы 1975). На том же заседании Конференции К. Г. Разумовский объявил, что асессор Г. Н. Теплов назначается членом академического собрания «и дано ему старшинство по чину его перед всеми академиками, кроме г. советника Шумахера» (Пекарский 1873: XXXII).
Академики не принимали участия в подготовке Регламента, поэтому такая скрытность в ознакомлении с важнейшим для них документом, породила разные слухи: предполагали, что автором является Х. Гольтдбах (1690-1764), бывший профессор математики в Академии, первый ее кон-ференц-секретарь, с 1742 г. служивший в Коллегии иностранных дел. Ценили его «твердость рассуждений» и то, что он «всегда старался о преимуществах профессорских» (Ломоносов 1952: 281). Когда же 25 сентября Регламент был напечатан в академической типографии и стал всем доступен, все поняли, что так долго ожидаемый устав не оправдал надежд ученого сообщества.
Неоднократно — начиная с критики Регламента М. В. Ломоносовым (Копанева 2011) — отмечалось, что основной недостаток документа, определявшего порядок деятельности и штат Академии, заключался в уравнивании власти президента и Канцелярии: «Академия наук и художеств быть должна... под президентским правлением, от которого им указы именем ее императорского величества даны быть могут. А в небытность его канцелярия академическая его президентскую должность отправлять имеет» (История Академии наук 1958: 446). Однако пока никто из исследователей не обратил внимания на то, как в Регламенте 1747 года определен статус Кунсткамеры и Библиотеки, которые И. Д. Шумахер считал своим детищем и ревниво оберегал от любого посягательства на свою власть над ними (вспомним историю приглашения Д. Г. Мессершмидта на заведование музеем и то, что из этого получилось (Копанева 2013). Если в «Проекте» Кунсткамера и Библиотека были «при академиках», то в Регламенте 1747 года они (чаще назывались вместе как единое целое) фигурируют как самостоятельная институция в составе Академии наук и художеств (курсив мой. — Н. К).
Что случилось за время, прошедшее от «Проекта» до Регламента, какие события привели к тому, что И. Д. Шумахер кардинально поменял статус Библиотеки и Кунсткамеры?
Должность секретаря Академии Шумахер получил еще до того, как официально был обнародован документ, известный как «Проект положения об учреждении Академии наук и художеств». Известно, что Сенат обсуждал проект основания Академии 22 января 1724 г., а до этого, 1 января 1724 г., с Шумахером был заключен контракт, по которому обязывался «оный библиотекарь, Данило Шумахер, библиотеку и кунст-камору в своем правлении иметь, как в библиотеке, так и в кунст-каморе все порядочно содержать, в библиотеке книгам, а в кунст-каморе обретающимся разным вещам каталоги учредить; такожде, дондеже академия размножится, при оной секретарское дело править» (Материалы 1885: 14). Таким образом, во главе Кунсткамеры и Библиотеки и одним из руководителей Академии становился один и тот же человек. Президент Академии был назначен уже Екатериной I указом Сенату только 7 декабря 1725 г.
Почему должность именно библиотекаря? Связано это с тем, что при европейских дворах была должность библиотекаря, который занимал высокое место в придворной и ученой иерархии. Достаточно примера королевского библиотекаря французского аббата Жан-Поля Биньона (16621743). И. Д. Шумахер на себе испытал, каким бывает отношение к царскому библиотекарю, когда был в Париже. Академия встречала его как библиотекаря монарха, и чтобы соответствовать этому, он должен был «ради сохранения респекта государя своего» иметь соответствующее статусу платье и экипаж. Об этом он, оправдываясь в дополнительных расходах, писал в отчете Петру:
Токмо мое несчастие было, что знали, яко аз милость имею у вашего императорского величества библиотекариусом быть, ибо сей карактер оных во мнение привел, яко аз с библиотекарями других монархов ревность имею; того ради аз принужден был, по их мнению, преобразиться и, ради сохранения респекта государя своего, весьма другой экипаж имети (Пекарский 1862: 536).
Так что должность библиотекаря наравне с библиотекарями других монархов повышала статус Шумахера в глазах европейского научного сообщества и просвещенной публики, ну и, конечно, в его собственном мнении о себе. А должность секретаря Академии делала его одним из академических руководителей. Как бы то ни было, Академия в Петербурге строилась во многом с оглядкой на Парижскую академию (во всяком случае имея в виду роль государства в ее организации (Смагина 2017), в которой секретарем выбирали за особые научные или литературные заслуги. Шумахер встречался с секретарем Парижской академии, литератором и ученым Бернаром де Фонтенелем (1657-1757) и понимал, что стоит за словами «секретарь Академии». И в дальнейшем, после смерти Петра I, Шумахер настойчиво называл Кунсткамеру и Библиотеку императорскими: именно с таким названием были опубликованы первые их каталоги — «Musei imperialai Petropolitani vol. I—II», альбом гравюр и чертежей, изданных в 1741 г. и 1744 г. (Палаты 1741; 1744). Но Академия слова «императорская» в официальных документах еще не имела. «Императорская» в названии Академии официально появилось именно в Регламенте 1747 года.
«Проект» устанавливал положение музея и Библиотеки как научно-вспомогательных учреждений при Академии: «А чтоб академики в потребных способах недостатку не имели, то надлежит, дабы библиотека и натуральных вещей камора Академии открыта была» (История Академии наук 1885: 432). Библиотекарь наделялся властью «те книги и инструменты, которые Академии надобны, выписать или здесь делать» (История Академии наук 1885: 432). Именно так понимали назначение музея и Библиотеки академики и профессора. И каково же было их удивление, когда до управления ни Библиотекой, ни музеем они не были допущены, а всем управлял господин Шумахер, а академическое собрание «от ведомства тех вещей весьма и во всем выключены» (Материалы 1886: 192). В 1732 г. академики Ж.-Н. Делиль, Д. Бернулли и И. Г. Дювернуа сообщали в Сенат, что ни к составлению каталогов и росписей, ни к приращению музея и Библиотеки они отношения не имеют, «хотя всяк особливо с охотою старание имел бы», чтоб «оныя в лутчем порядке, как по искусству всякого порознь возможно, содержаны были» (Материалы 1886: 192). И Библиотека «совершеннее наполнена быть могла», если бы избранием «лутчих книг» занимались ученые люди. Академики предлагали Сенату поручить им составить проект, как «оную академию для славы и пользы Ея И. В. как наилутче учредить надлежит» (Материалы 1886: 194). Однако жалобы ученых не возымели никакого действия, а власть И. Д. Шумахера только крепла. После увольнения с поста президента Л. Л. Блюментроста и переезда его в Москву Шумахеру 6 июля 1733 г. было объявлено, что он остается исправлять академические дела до назначения нового руководителя Академии (Материалы 1886: 339). По факту единоличное управление Академией Шумахером началось с 4 января 1728 г., когда Л. Л. Блюментрост как лейб-медик отправился вместе со двором в Москву (Материалы 1886: 95). Противостояние членов Академии и Шумахера в конце концов вылилось в так называемое дело Шумахера. В 1742 г. он был посажен под домашний арест, а для проверки поступившего на него доноса создана следственная комиссия во главе с президентом Адмиралтейской коллегии Н. Ф. Головиным, вице-президентом Военной коллегии С. Л. Игнатьевым и президентом Коммерц-коллегии Б. Г. Юсуповым. Среди подписавших прошение о проверке деятельности Шумахера был А. К. Нартов, которому на время ведения следствия были поручены все те дела в Академии, которыми занимался И. Д. Шумахер, а музей передан по описи Г. Н. Теплову, тогда адъюнкту. Сам подследственный позже писал об этом следующее:
Как в 1741 году господин Тайный Советник фон Бревер уволен от президентской должности в Академии, то я один правил академическия дела по 7-е число октября 1742 года, в которой день я арестован был по ложным доносам некоторых безсовестных людей, ровно два месяца после того, как я рас-
поряжение библиотеки и кунсткамеры к окончанию привел, над которою я трудился 28 лет, будучи к тому поощрен духом Петра Великаго и оказанною ко мне особливою милостию императрицы Екатерина Алексеевна блаженныя и вечнодостойныя памяти. по поданным трем докладам от определенных для следствия надо мною членов, а именно, Адмирала Николая Федоровича Головина, тайнаго действительнаго Советника князя Бориса Григорьевича Юсупова и господина генерала лейтенанта Степана Лукича Игнатова которыя чрез целой год и несколько месяцов с крайнею строгостию рассматривали мои поступки и дела в Академии, меня за невиннаго признали, Ея императорское Величество высочайшим своим письменным указом декабря в 5. день 1743 года повелела мне по прежнему быть у дел в Академии (цит. по: Савельева 1999).
Шумахеру выплатили не полученное им за время следствия жалованье, а академическим служителям предписано, чтоб они «советнику господину Шумахер были во всем послушны» (Материалы 1889: 985-986). Заявителями на Шумахера в этот период были не академики, а ее служащие, которые после проведения следствия были наказаны.
Однако жалобы не прошли даром. 10 июля 1744 г. Сенат указал провести ревизию Библиотеки и Кунсткамеры. 27 июля в заседании Конференции И. Д. Шумахер доложил об указе Сената и объявил, что ревизию должны провести два адъюнкта по опубликованным каталогам. Академики сочли, что адъюнкты не справятся с этой работой, поскольку ревизия коллекций музея и Библиотеки требовала знания многих наук. Поэтому каждый из академиков «охотно на себя принял чинить ревизию таких вещей, которые наибольше с его науками сходство имеют» (Материалы 1895: 419). Не доверяя Шумахеру, Конференция просила сообщить им «подлинный сенатский указ», а не в пересказе советника Канцелярии. Сомнению было подвергнуто решение Сената проводить ревизию по печатным каталогам, которые опубликованы совсем недавно1 и не давали возможности решить поставленную ревизией задачу. А задачу свою академики видели в том, чтобы установить, «правда ли то, что на вас [Шумахера] донесено, будто во время 25-ти летнего вашего правления библиотекарской должности из библиотеки и кунст-камеры много унесено и утрачено» (Материалы 1895: 419). Для проведения ревизии академики требовали предоставить им старые каталоги и счет на каждую купленную вещь. Несмотря на все эти сомнения, ревизию академики провели, как вдруг «слыхом уведомились», что по указу, который Шумахер от них скрыл, ревизию поручено провести Юстиц-коллегии асессору Мелисино. Академики были оскорблены, так как сочли, что текст указа от них утаили, чтоб они не знали, «на каком основании ревизию учинить велено» и чтобы «к уменьшению чести» их отдали под начало асессора юстиции. Возражали ученые и против того, чтобы Шумахер руководил ревизией, так как в указе было написано, что он присутствует при проверке, чтобы давать пояснения об отсутствующих вещах и книгах, но не имеет «над ревизией дирекцию» (Материалы 1895: 420-421). «Надсморщиком» над профессорами при проведении ревизии Шумахер поставил И. Тауберта («такого человека, которого мы [профессора] за толь достойного не признаваем»). Академики укоряли Шумахера, что он Тауберту «как родственнику своему титул адъюнкта исходатайствовал, которого однако ж никто достоин быть не может, кроме кто в произведении наук и в обучении тех науках упражняться может» (Материалы 1895: 422). Называться унтер-библиотекарем Тауберт тоже не достоин, так как не знает наук: «Оттого и происходят такие в библиотеке непорядки, которые и больше быть не могут, и печатные каталоги к вечному в том свидетельству служить имеют», будто в Академии нет никого, кто мог бы такие каталоги составить и вести. Оскорбило академиков и то, что Шумахер заставил их под присягой (на что не имел никаких полномочий) письменно засвидетельствовать, что они при ревизии будут поступать честно и по совести. К тому же профессора уличили Шумахера в недостоверном указании дат в Журнале Канцелярии: 16 июля было записано, что ревизия будет проводиться под «дирекцией» Шумахера под смотрением Мелиссино и Тауберта, а 27 июля — что профессора принимают на себя проведение ревизии, из чего следовало, что они добровольно согласились
1 Каталоги публиковались с 1741 по 1745 г.
с тем, что названные лица будут ими руководить, «посему, — иронизировали академики — писатель того журнала разве пророческим каким духом одарен был, что он уже июля 16-го дня знать мог, что 27-го числа учинится» (Материалы 1895: 421). Всё это «чести» ученых «вредительно», и они требовали от Шумахера поставить в известность Сенат обо всех их условиях. Письмо было подписано И. Г. Гмелиным, И. Вейтбрехтом, Г. Ф. Миллером, Г. В. Рихманом и П. Леруа.
В августе 1745 г. последовала новая жалоба академиков, где они ссылались на проект 1725 г., по которому Шумахер как библиотекарь должен помогать ученым. Вместо этого с самого начала Академии его старания были направлены к созданию препятствий профессорам, «дабы они честными и государству полезными своими трудами похвалу себе заслужить не могли» (Материалы 1895: 548-549).
Это лишь несколько примеров того, какие отношения сложились между ученым собранием и библиотекарем И. Д. Шумахером перед составлением Регламента 1747 года. Понятно его желание избавиться на вполне официальных и законных основаниях от тяготящей его опеки академической Конференции, что и было предпринято в Регламенте 1747 года.
В «Проекте» 1725 г. кроме «простой Академии» и университета еще не было учреждений, помимо Библиотеки и Кунсткамеры, поэтому штат сотрудников был единым. В нем был секретарь, он же библиотекарь, копиист из студентов, который помогает по Библиотеке и Кунсткамере. Чуть позже появляются малярша и аптекарь. За время до принятия Регламента 1747 г. количество оплачиваемых академией сотрудников, занятых Кунсткамерой, росло, но незначительно, прежде всего за счет тех, кто мог заниматься сохранением натуралий.
По Регламенту 1747 г. в состав Академии входили университет, гимназия, Канцелярия как департамент президента, которая утверждалась императорским указом, Библиотека и Кунсткамера. А также «художества», под которыми тогда понимались типография, книжная лавка, словлитная мастерская, граверы, художники, переплетчики (История Академии наук 1958: 436-453). И если их задачи по существу не отличались от тех, которые им предписывал «Проект», то статус Библиотеки и Кунсткамеры существенно изменился. Они определены в регламенте не как вспомогательные для академических исследований подразделения, а как самостоятельная институция в составе Академии со своим управлением, штатом и финансированием.
Руководство сосредоточено в руках библиотекаря — он главный командир под президентом «Ее Императорского Величества библиотеки и Кунсткамеры», а при нем унтер-библиотекарь, «которым библиотеку и Кунсткамеру в порятке и чистоте содержать и новыми как книгами, так и вещьми приумножать» (История Академии наук 1958: 446). В штат музея входили рисовальщик («маляр цветов и зверей»), аптекарь для хранения анатомических препаратов, два переводчика, помощник при Библиотеке и помощник при Кунсткамере. Библиотекарю, если он не получал другого жалования, Регламентом назначено 1200 руб. в год (И. Д. Шумахер получал как советник Канцелярии те же 1200 руб.), унтер-библиотекарю — 600 руб., рисовальщику зверей и цветов — 300 руб., аптекарю — 200 руб., помощнику при Библиотеке — 100 руб., помощнику при Кунсткамере — 100 руб. Для покупки книг для библиотеки «знатного числа куриозных вещей», которых недостает, ежегодно определялась сумма из доходов книжной лавки — по 2000 руб. На содержание музейных натуралий отводилась еще сумма для покупки спирта, камфары, стеклянных сосудов для влажных препаратов и «прочих вещей, положить в штате умеренную сумму, которую ни на какие другие расходы не употреблять» (История Академии наук 1985: 447).
К 1747 г., несмотря на внутриакадемические интриги, когда библиотекарь несколько лет был не «под президентом», а под судом, Кунсткамера благодаря покупкам царя, поступлениям частных собраний и особенно экспедиционных сборов действительно стала блестящим универсальным музеем по составу собрания и энциклопедическим по организации представления и описанию в каталогах. К 1747 г. она достигла своего расцвета. Случившийся 5 декабря 1747 г. пожар стал трагедией для Кунсткамеры, поскольку она уже не возродилась в том виде, в каком существовала до 1747 г. Академия и прежде всего И. Д. Шумахер предпринимали определенные шаги, для того
чтобы не просто восстановить здание и музей, но вернуть их в то состояние, в котором они были до пожара. Свидетельством того является и характер задания лекарю Ф. Елачичу в Китай: не просто купить вещи для Кунсткамеры, а в соответствии с теми каталогами и рисунками, которые ему были даны (Летопись 2014: 232), и покупка второго собрания А. Себы в Амстердаме для пополнения собрания Кунсткамеры (Летопись 2014: 228), и рассылка правительственных указов губернским канцеляриям о сборе разного рода натуралий, а также разного «куриозного платья» и отправке их в Академию (Летопись 2014: 272).
Но это уже конец 1750-х — 1760-е годы. Как самостоятельное учреждение в составе Академии Кунсткамера просуществовала со времени утверждения Регламента 24 июля 1747 г. до пожара 5 декабря 1747 г. 14 июля 1748 г., ссылаясь на то, что дела по Канцелярии «знатно умножились», что по старости (Шумахеру было в это время 58 лет), «а отчасти от других несчастливых случаев» силы его «весьма умалились и ежедневно умаляются», Шумахер просил уволить его от «обыкновенных» дел по Библиотеке и Кунсткамере и наградить прибавкой к жалованью (Материалы 1897: 302-303). За труды по Библиотеке и Кунсткамере в сентябре 1748 г. Шумахер получает прибавку к окладу советника Канцелярии 1200 руб. из оклада библиотекаря 600 руб. А так как жить ему нужно поблизости от Академии, то выделена была ему квартира в купленном Академией доме инспектора И. Маракса на 2-й линии Васильевского острова (Материалы 1897: 393; см. также: Копелевич 1977: 139).
Сохранившиеся после пожара коллекции и книги, перевезенные в дома Демидовых и Строгановых, 20 лет простояли фактически законсервированными, так что возможностей для их исследования не было. Не только Кунсткамера и Библиотека, но и сама Академия переживали не лучшие времена, что подтверждает их органическую связь в то время. Дадим слово современнику событий М. В. Ломоносову. В 1763 г. «по должности» — как член Канцелярии — и «по совести» он писал «о весьма худом состоянии самых нужнейших академических департаментов», которые «лежат бесполезны, в плачевном состоянии», а «жалованье и другие расходы из казны тратятся напрасно». Экспериментальная физическая камера после отъезда Г. В. Крафта и смерти Г. В. Рихмана находились в плачевном виде: «Лежат уже много лет физические инструменты по углам разбросаны, в плесени и во ржавчине». При этом они не используются «ни к новым академическим изобретениям», ни при чтении лекций студентам. Символами запустения Обсерватории в описании Ломоносова становятся ее астрономические часы, которые «вместо исправного и бес-перерывного ходу, иногда стоят по нескольку недель без всякого движения», и занесенное снегом крыльцо музея (СПбФ АРАН. Ф. 20. Оп. 1. Д. 2. Л. 176-177 об.).
В советской истории Академии наук в главах о периоде с 1740-х по 1765 г. в содержании вообще нет отдельного раздела о Кунсткамере (История Академии наук 1958: 482). Кунсткамера вновь появляется отдельным разделом в «Истории Академии наук СССР» с 1766 г. К этому времени музейное собрание и Библиотека вернулись в здание Кунсткамеры. Начинается новый этап в жизни музея. Несмотря на то что все коллекции находятся еще в одном здании, управление ими поручается разным ученым. Академическая комиссия, созданная в 1767 г., поручает зоологические коллекции только что приехавшему в Петербург Палласу, анатомические коллекции — К. Вольфу, ботанические — С. Гмелину. В 1771 г. музей возглавил С. К. Котельников, и музей после проведения ревизии начинает возвращаться к жизни. В 1776 г. И. Бакмейстер издает путеводитель по музею (Бакмейстер 1779). Коллекции пополняются, в музей возвращаются посетители. В 1803 г. Академия получает новый регламент. В нем есть глава об ученых принадлежностях Академии, куда отнесены типография, книжная лавка, а также Библиотека, музеи ботаники, зоологии и минералогии, кабинет медалей и редкостей, астрономическая обсерватория, физический кабинет, собрание моделей, анатомический театр, две химические лаборатории и ботанический сад. Управление Библиотекой и музеем (параграф 117) поручается двум академикам, избираемым Конференцией по большинству голосов. Этим академикам назначается прибавка к жалованью за труды по Библиотеке и музею. В регламенте ничего не сказано о том, кто управляет кабинетом медалей и редкостей. Но в примерном штате Академии Монетный кабинет объединен с Библио-
текой, а музей — только музей ботаники, зоологии и минералогии. В Уставе 1836 г. музей и Библиотека также отнесены к ученым принадлежностям Академии.
Мы можем констатировать, что Петровская Кунсткамера прекратила свое существование как универсальный энциклопедический музей 5 декабря 1747 г. Но за период с 1714 по 1747 г. музей создал такой потенциал, что, несмотря на двадцатилетний период консервации, возродился в последней трети XVIII в. в статусе сначала специализированных кабинетов, а потом самостоятельных музеев.
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
СПбФ АРАН — Санкт-Петербургский филиал Архива Российской академии наук
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
СПбФ АРАН. Ф. 20. Оп. 1. Д. 2. Л. 176-177 об. Черновой автограф М. В. Ломоносова.
БакмейстерИ. Г. Опыт о библиотеке и кабинете редкостей и истории натуральной Санкт-Петербургской императорской академии наук: пер. с фр. / изд. Иоганом Бакмейстером; пер. Васильем Костыговым. [СПб.]: напечатан в типографии Морского шляхетного кадетского корпуса, 1779.
История Академии наук СССР М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. Т. 1.
Копанева Н. П. Служить Отечеству спомощенствованием в науках: Ломоносов о реформировании Академии наук // Ломоносов и его эпоха: к 300-летию со дня рождения: каталог выставки. М.: Древлехранилище, 2011. С. 109-126.
Копанева Н. П. О приглашении Даниила Готлиба Мессершмидта в Россию // Радловский сборник. Научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2012 г. СПб.: МАЭ РАН, 2013. С. 174-181.
КопелевичЮ. Х. Основание Петербургской Академии наук. Л.: Наука. 1977.
Летопись Кунсткамеры. 1714-1836 / отв. ред. Н. П. Копанева, Ю. К. Чистов. СПб.: МАЭ РАН, 2014.
ЛомоносовМ. В. Полное собрание сочинений. М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1952. Т. 10.
Ломоносов М. В. Краткая история о поведении академической Канцелярии в рассуждении ученых людей и дел с начала сего корпуса до нынешнего времени // М. В. Ломоносов. Собрание сочинений. М.; Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1957. Т. 10: Служебные документы. Письма. 1734-1765 гг С. 116.
Материалы для истории Императорской академии наук. СПб.: тип. Императорской акад. наук, 1885. Т. 1.
Материалы для истории Императорской академии наук. СПб.: тип. Императорской акад. наук, 1886. Т. 2.
Материалы для истории Императорской академии наук. СПб.: тип. Императорской акад. наук, 1889. Т. 5.
Материалы для истории Императорской академии наук. СПб.: тип. Императорской акад. наук, 1895. Т. 7.
Материалы для истории Императорской академии наук. СПб.: тип. Императорской акад. наук, 1895. Т. 8.
Материалы для истории Императорской академии наук. СПб.: тип. Императорской акад. наук, 1897. Т. 9.
Палаты Санктпетербургской Императорской Академии наук Библиотеки и Кунсткамеры, которых представлены планы, фасады и профили, приписанныя ЕЯ Императорскому Высочеству Государыне Великой Княгине и Правительнице всея России. Санктпетербург: печ. при Имп. Акад. наук, 1741.
Палаты Санктпетербургской императорской Академии наук Библиотеки и Кунсткамеры с кратким показанием всех находящихся в них художественных и натуральных вещей, сочиненное для охотников оныя вещи смотреть желающих. СПб.: печ. при Имп. Акад. наук, 1744.
Пекарский П. П. Наука и литература в России при Петре Великом. СПб.: издание товарищества «Общественная польза», 1862.
Пекарский П. П. История Императорской Академии наук в Петербурге. СПб.: тип. Императорской Академии наук, 1873. Т. 2.
Регламент Императорской Академии наук и художеств в Санктпетербурге : [Утвержден 24 июля 1747 г. в Царском Селе]. В Санктпетербурге: печатан при Императорской Академии наук, 25 сент. 1747.
Савельева Е. А. Иоганн Даниель Шумахер и Библиотека Академии наук // Немцы в России: петербургские немцы. СПб.: МАЭ РАН, 1999. С. 82-89.
Смагина Г. И. Организационная модель Петербургской Академии наук как синтез европейского опыта начала XVIII века в российских условиях // Проблемы деятельности ученых и научных коллективов: международный ежегодник. 2017. № 3 (33). С. 9-21.
Musei Imperialis Petropolitani vol. 1-2. [SPb.]: Typis Academiae Scientiarum Petropolitanae, 1741-1745.
КУНСТКАМЕРА I KUNSTKAMERA № 1 (23) ■ 2024 REFERENCES
Kopaneva N. Sluzhit' Otechestvu spomoschestvovaniem v naukakh: Lomonosov o reformorovanii Akademii nauk [Serve the Fatherland with Support in the Sciences: Lomonosov on the Reform of the Academy of Sciences]. Lomonosov i ego epokha: k 300-letiiu so dnia rozhdeniia: katalog vystavki [Lomonosov and His Era: to the 300th Anniversary of His Birth: Exhibition Catalogue]. Moscow: Drevlekhranilische, 2011, pp. 109-126. (In Russian)
Kopaneva N. O priglashenii Daniila Gotliba Messershmidta v Rossiiu [On the Invitation of Daniel Gottlieb Messerschmidt to Russia]. Radlovskii sbornik. Nauchnye issledovaniia i muzeinye proekty MAE RAN v 2012 g. [The Radlov Collection of Articles: Research and Museum Projects by the MAE RAS in 2012]. Saint Petersburg: MAE RAS, 2013, pp. 174-181. (In Russian)
Kopaneva N., Chistov Iu., eds. Letopis' Kunstkamery: 1714-1836 [Kunstkamera Chronicles: 1714-1836], Saint Petersburg: MAE RAN Publ., 2014. (In Russian)
Kopelevich Iu. Osnovanie Peterburgskoi Akademii nauk [Foundation of the Petersburg Academy of Sciences]. Leningrad: Nauka Publ., 1977. (In Russian)
Savelieva E. Iogann Daniel' Shumakher i Biblioteka Akademii nauk [Johann Daniel Schumacher and the Library of the Academy of Sciences]. Nemtsy v Rosii: peterburgskie nemtsy [Germans in Russia: Petersburg Germans]. Saint Petersburg: MAE RAN Publ., 1999, pp. 82-89. (In Russian)
Smagina G. Organizatsionnaia model' Peterburgskoi Akademii nauk kak sintez evropeiskogo opyta nachala [The Organizational Model of the Petersburg Academy of Sciences as a Synthesis of the European Experience of the Early 18th Century in the Russian Context]. Problemy deiatel'nosti uchenykh i nauchnykh kollektivov: mezhdun-arodnyi ezhegodnik [Problems of Activity of Scientists and Scientific Groups: International Yearbook], 2017, no. 3(33), pp. 9-21. (In Russian)
Submitted Accepted Published
26.03.2024 01.04.2024 10.04.2024
