CC BY
86
УДК 069.5 (=511.1) А.К. Салмин, А.И. Терюков
ПЕРВАЯ МУЗЕЙНАЯ КОЛЛЕКЦИЯ ОДЕЖДЫ НАРОДОВ ВОЛГО-КАМЬЯ В КУНСТКАМЕРЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК*
Статья посвящена истории поступления и зарисовки первой коллекции одежды народов Волго-Камья в Кунсткамере. Материал был собран доктором Д.Г. Мессершмидтом в 1719 г. и 1726-1727 гг. Коллекция экспонировалась в Кунсткамере с 1728 по 1747 г.
Ключевые слова: Кунсткамера, народная одежда, народы Волго-Камья, Д.Г. Мессершмидт.
Известно, что в коллекциях петровской Кунсткамеры имелись образцы одежды народов Волго-Камья. Самые ранние экспонаты оказались здесь в результате научных экспедиций в Сибирь в первых двух десятилетиях XVIII в. Если учесть, что вещи, собранные в этом регионе в начале XVIII в., были изготовлены в тот период, а часто и ранее, то можно говорить об образцах одежды второй половины XVII в. и даже XVII в. в целом. Более ранних материальных свидетельств об одежде народов Волго-Камского региона пока не обнаружено1.
Первоначально коллекция экспонатов музея, погибшая в пожаре 1747 г. в здании Кунсткамеры, была зарисована в количестве не менее 4000 листов. На сегодняшний день из них обнаружено не более двух тысяч рисунков2. Теперь исследователи пытаются выяснить, где, кем и когда были сделаны эти рисунки. Рассматриваются три локуса: 1) в поле, во время экспедиции - самими собирателями, 2) позднее, в Петербурге в бывшем дворце царицы Прасковьи Федоровны или 3) в самом здании Кунсткамеры.
За редким исключением авторы рисунков не оставляли ни своих фамилий, ни своих подписей. Однако по составленным тогда рукописным и опубликованным каталогам экспонатов Кунсткамеры можно с определенной долей вероятности провести реконструкцию музейных шкафов с выставленными предметами.
Экспонаты в Кунсткамеру поступали как из специальных академических экспедиций, так и в виде даров от отдельных лиц, например, в 1715 г. - от заводчика Демидова, в 1716 г. - от князя Гагарина, в 1734 г. - от И.Г. Гмелина, в 1737 г. - от Г.Ф. Миллера и т.д. В 1739-1740 гг. по высочайшему повелению осуществлялся активный сбор одежды разных народов России и заморских народов для проведения маскарада, известного в истории как «Ледяной дом». В 1740 г. поступила коллекция из экспедиции в Березов И.-Н. Делиля, а после пожара 1747 г. - знаменитая коллекция П.С. Палласа. Помимо опубликованных рисунков в книге И.Г. Георги, нам не известны изображения вещей названных коллекций3. Но наиболее интересной гипотезой можно считать поступление большинства самых первых экспонатов академического музея из экспедиции Д.Г. Мессершмидта.
Д.Г. Мессершмидт, имевший прекрасное для того времени естественнонаучное образование, особенно по зоологии, минералогии и ботанике, был в 1716 г. приглашен в Россию из Данцига. В 1719 г. он по распоряжению Петра I направляется в Сибирь для изучения животного и растительного мира и для сбора их образцов.
На карте путешествия Д.Г. Мессершмидта по маршруту «Москва-Тобольск» по р. Волге, имеется отмеченный красными точками его путь до населенного пункта Rebotky (на правобережье после Нижнего Новгорода). Затем пунктир следует по суше от Казани и далее. На этой карте отмечены топонимы Sabaczar, Kokzaga, Ciwilski, река Bala, г. Simbirski и т.д.4 В его дневниках можно увидеть следующий путь: 1719 г., октябрь, 13 - Nische-nowoi-gorod, Wassili-gorod, Cosma-Damiankoi-gorod, Damianskoi-monastir, Sabackschar-gorod, Sundyr-Sehlo, Kokschag-reka, Tschum-gorod, Sioiosky gorod, Swiaga-reka, Marquascha-derewna, Casan-gorod... 19 октября. 1727 г., 5 января - Вятка река. 9 января: Mammiokscha-reka, Sosfnowoi-woloschmei-bor, Spaskoi-selo, Wolga-reka, Cosma-Damianskoi-gorod и т.д.5
* Публикация подготовлена в рамках Программы фундаментальных исследований Президиума РАН «Истории-ко-культурное наследие и духовные ценности России». Направление 8. Музейные и архивные фонды: изучение, введение в научный оборот, обеспечение нового качества доступа к культурному наследию. Проект: Новые источники по истории и культуре финно-угорских народов Среднего Поволжья и Приуралья.
Известные нам к сегодняшнему времени архивные и опубликованные источники позволяют говорить о доставке Д.Г. Мессершмидтом в Кунсткамеру из своей восьмилетней сибирской экспедиции некой коллекции вещей, относящихся к народам Волго-Камья. Собирал он их в период с 5 сентября по 24 декабря 1719 г. по пути в Сибирь по маршруту Нижний Новгород - Казань и с 5 по 19 января 1727 г. при возвращении из Сибири в Петербург по маршруту Хлынов - Волга - Нижний Новгород. Как видим, у него на это было времени более трех месяцев. Кроме того, он мог воспользоваться уже имеющимися собраниями на местах. Например, известно, что он был на строгановских приисках и занимался там сбором этнографических и археологических предметов.
Д.Г. Мессершмидт старался закупать костюмы в комплекте. Его особенно интересовала такая одежда, в которой люди совершали жертвоприношения и которую надевали в дни праздников. Так, его запись, сделанная в удмуртской деревне Болезина (ныне п. Балезино), гласит: «Около 2'Л часов по полуночи наконец с огромным трудом сумел полностью собрать <разное> тряпье, относящееся к женскому костюму»6. Он тут же записал список предметов, входящих в этот комплект: льняные штаны, льняные чулки чуглес, лыковые башмаки кут, нижняя рубаха дэрем, нагрудник кабачи, льняной кафтан шотдэрем с поясом зар, шелковый воротник сирес, головной убор ашкон, сюлык, белое пальто дукес. Далее Д.Г. Мессершмидт отмечает: «Приказал для начала целиком запаковать, опечатать и обозначил <как> Уд этот вяд-яхский или уд-муртский женский костюм, который я имею намерение в будущем поместить в моем музее на кожаном набитом паклей болване или манекене»7. Как видим, дневник исследователя неопровержимо свидетельствует о сборе им образцов одежды для Кунсткамеры.
Д.Г. Мессершмидт был настолько увлечен, что, кроме сбора вещей, тут же набрасывал заметки исследовательского плана. Так, в декабре 1726 г., уже на обратном пути, в районе удмуртской дерев -ни Юска он пишет: «Костюм удмуртских женщин из крапивной <или> конопляной ткани, а именно -из штанов и чулков, и обуви, сплетенной из лыка, из крапивной <или> конопляной рубахи с узкими рукавами до кистей рук, поверх которой они надевали другую, спереди полностью распашную рубаху с длинными рукавами»8. Далее он также впервые в истории удмуртской этнографии подробно описывает женский головной убор ашкон: «Над чепцом они носили высокий головной убор в фут высотой и почти такой же в ширину, <сделанный> из бересты, покрытой белой крапивной тканью, и спереди надо лбом на половину высоты вышитый разноцветными шерстью и шелком, и украшенный множеством стеклянных бус или разноцветной эмалью (по-русски бисер) и четырьмя-пятью горизонтальными рядами свинцовых копеек. На верхушке головного убора прикреплен четырехугольный белый крапивный <или> конопляный платок, который сзади свисает до верхней части шеи, а также, подобно французским женским капорам или кауффлорам, может быть, при желании, опущен на лицо спереди»9.
Коллекции, собранные Д.Г. Мессершмидтом, везли в столицу в шести больших туго набитых ящиках. Кроме того, были разные тюки. Академия наук хотела, чтобы все привезенные ящики сразу же поступили в распоряжение императорской Кунсткамеры. А собиратель, в свою очередь, хотел, чтобы они некоторое время были у него дома. Когда он из ящиков отберет свои личные вещи и приведет в порядок экспонаты, тогда все это отдаст в Кунсткамеру. Именно на этой почве возникли разногласия между руководством Академии и собирателем: администрация требовала, а Мессершмидт протестовал10.
В сентябре 1727 г. Д.Г. Мессершмидт обращается письмом к императрице. Он напоминает, что был послан в Сибирь для изыскания всяких раритетов и аптекарских вещей по указу самого Петра I11. Будучи в Сибири, он оправил 22 отчета президенту Петербургской Академии наук Л.Л. Блюментросту, а теперь занят составлением большого статейного списка собранных вещей. Притом ему за 1727 г. жалованья уже не платили. В марте того же года квартиру, где проживал ученый, опечатали вместе со всеми привезенными вещами и ему пришлось съехать на другую квартиру. В то же время хозяин прежней квартиры требовал у него денег, как за проживание, так и за хранение вещей. Несколько ранее Мессершмидту из Академии наук письменно сообщили, что статейным списком займутся другие профессора и одновременно из бывшей его квартиры служащие без спроса стали забирать сундуки и тюки. В конце письма ученый просит предоставить ему условия для завершения описания собранных в экспедиции вещей. После чего он обещает все вещи и списки передать в Академию.
В ноябре 1727 г. Д.Г. Мессершмидту вручается императорский указ с тем, чтобы он предоставил подлинные документы о расходах денег за время экспедиции (о подводах, о средствах передвижения с указанием верст и т.д.)12. В декабре того же года президент Академии наук Л.Л. Блюмен-
трост издает две премомерии, в которых напоминает, что профессора Шумахер, Дель-Иле (по-видимому Делиль), Бейер и Буксбам еще в апреле были назначены для свидетельства и обсервации привезенных из Сибири доктором Мессершмидтом «куриозных» вещей. Но назначенные лица до сих пор не приступили к осмотру, хотя вещи находятся в медицинской канцелярии13. В январе 1728 г. появляется следующая премомерия, согласно которой курьезные вещи следует оставить в «кунст-каморе»; притом оговаривается: «понеже опасно, ежели доктор Мессершмидт отпущен будет в свое отечество, чтобы он не публиковал о книгах, о описании и о куриозных вещах»14. Известно, что самыми первыми ценителями этого собрания были профессора Делиль, Бейер и Буксбом - первый признал, что карты по географической науке сочинены изрядно, второй усмотрел удивительные антикви-теты, а третий загорелся желанием иметь подлинные ботанические вещи. Так как никто из профессоров не мог сделать точную атрибуцию вещей, Л.Л. Блюментрост опять сообщает Мессершмидту, чтобы он без всякого отлагательства являлся в Академию тогда, когда его позовут профессора для истолкования некоторых предметов.
В конце концов, Д.Г. Мессершмидт в августе 1728 г. решает уехать к себе на родину. «А задерживать меня здесь не за чим. И которых, якобы оставшихся у меня плантов спрашивают и ригиналов, а у меня их нет», - заявляет он15. Он также ходатайствует о выдаче ему паспорта и удержанных жалований. Ему хочется уехать до закрытия водных путей. Притом из-за невозможности решения его вопросов он обещает больше не обращаться в Академию наук, а будет писать в Верховный тайный совет.
Другим претендентом на имевшиеся в Кунсткамере ранние этнографические коллекции был художник Г.-И. Унферцагт (1701-1767).
Унферцагт Георг-Иоганн (Георг Иванович) в 1719-1720 гг. находился с посольством Л.В. Измайлова в Цинской империи. Кстати, именно с этим посольством Д.Г. Мессершмидт преодолел путь до Тобольска, то есть Д.Г. Мессершмидт и Г.-И. Унферцагт проделали совместный путь по Волго-Камью. Читаем записки Г.И. Унферцагта по пути в Сибирь: 17 октября 1719 г. «в 10 часов утра мы прибыли к деревянному монастырю, возвышавшемуся на правом берегу реки Волги в 4 милях от Кусмадемианского; считается, что от монастыря полпути до города Сабаксар. Наконец к вечеру, проплыв 8 миль, или по-русски 40 верст, мы прибыли в Сабаксар. Этот город довольно большой, расположен на правом берегу Волги. Утром 18 октября мы прибыли в местечко, называемое Сундыр, раскинулось оно на правом берегу Волги в 4 милях от Сабаксара. Приблизительно через 1 милю мы приплыли в большую деревню, которая в прежние времена была городом, называвшуюся Ишум. Здесь мы не останавливались, а двинулись дальше. 19 октября в 8 часов утра мы прибыли в город Су-таски. Расположен он на горе справа от Волги в 80 верстах, или 16 милях, от Сабаксара, очень красивый. Здесь живут свиагер, или так называемые свияжские татары. Они очень хорошие люди. Во время езды сухим путем я наблюдал их местные обычаи и образ жизни, о чем упомяну на обратном пути. Здесь в Волгу впадает река Свияга, протекающая мимо города, от нее и город получил название. Здесь мы не останавливались, а двинулись дальше. Когда мы добрались до деревни Маркважи, отстоящей от города Свиаски в 2 милях, перед нашим взором вдали появился столичный город Казань. В деревне мы не остановились и в тот же день прибыли в местечко, отстоящее от Казани в 7 верстах... 17-го мы прибыли в Казань. На следующий день 18-го я выехал отсюда, и 23-го прибыл в Нижний»16.
В архиве Академии наук имеется один интересный документ, датированный 1739 г. и рассказывающий о подготовке так называемой Ледяной свадьбы.
«В Десианс Академию
Известие
Понеже по имянному Ея Императорского Величества указу приготовляется некоторой маска-рат, к чему потребно ис платья, имеющегося в Десианс Академии в натуре разных народов, а имянно: мордовского, черемискаого, чювашского, вотяцкого, тунгусского, лопанского, самоядского и протчих сибирских народов и одну острабацкую лотку.
Того ради чтоб повелено было: означенных народов платье, тако ж и остробацкую лотку к тому приуготовлению маскарата прислать с кем надлежит.
Обер секретарь Авраам Сверчков Декабря 27 дня 1739 году.
Чтоб повелено было здесь подлинное известие учинить о азиатских народах, подданных Ея Императорскому Величеству, и о соседях: сколько оных всех есть и которые из них самовластные были, и как их владельцы назывались со описанием платья, в чем ходят, и гербов на печатех или на других, на чем и на каких скотах ездят, и что здесь в натуре есть платья и таких ербов. Например:
мордва, чуваша, черемиса, вотяки.
В Академию наук о следующих народах имеется известие и описании, а имянно:
черемисы в делах камчатских, причем восемь рисунков, тако ж о платье их
чюваша жен находятся...
вотяки
мордва
..................описаны в итценской и штрлаенбергской, северной и восточной башкирцы
татарии, тако ж де и их платье все или по частям в кунст каморе ..........находятся
Требовать в десианс академии, чтоб с нижеследующих куншты, буде нет, то хотя по собранию и описанию из книг скунштовать, как ходят в таком уборе, по цветам описать, пожаловать сего дня. № 17 мордовок, черемис, вотяков, чюваш, ижерския здесь есть
саморские бабы и мужики по одному»17. Как мы сегодня знаем, подавляюще большинство этих экспонатов не вернулось в музей, и нам трудно судить, что они собой представляли, ибо рисунки с них не были сделаны.
Как мы видим, по состоянию на 1739 г. в коллекциях Кунсткамеры уже имелась одежда мордвы, марийцев, удмуртов и чувашей. Таким образом, первые образцы одежды народов Волго-Камья, на которые к сегодняшнему времени имеются рисунки, мы склонны датировать 1719-1727 гг., то есть временем проезда Д.Г. Мессершмидта и Г.-И. Унферцагта по маршруту Кузмадемьянск - Сабакзар - Казань - Хлынов и обратно18, а не 1725-1760 гг., как это делают авторы книги «Нарисованный музей»19.
История рисовального искусства в России начала XVIII в. имеет прямое отношение к изучаемой нами теме. Первая регулярная рисовальная школа была организована при Санкт-Петербургской типографии, основанной в 1711 г., а в 1727 г. гравировальщики были переведены во вновь открытую типографию Академии наук. Так, Федор Черкасов учился в Италии живописному и рисовальному художествам, и в 1729 г. он пытался устроиться учителем рисования в Академическую гимназию. И.Д. Шумахер распорядился освидетельствовать его в мастерстве, после чего ему поручили рисовать экспонаты Кунсткамеры. Но очень скоро выяснилось, что Ф. Черкасов «явился ленив, возложенных на него обязанностей не выполнял, но пьянствовал», поэтому в том же 1729 г. он был уволен из Академии20.
У нас пока нет оснований приписать авторство рисунков с предметов одежды народов Волго-Камья художникам того времени Г.А. Качалову, И.А. Соколову и Ф.Г. Маттарнови, хотя все трое рисовали вещи, привезенные в 1727 г. Д.Г. Мессершмидтом. Известно, что они срисовывали всего 14 предметов из коллекции Мессершмидта, в первую очередь предметов, добытых путешественником из сибирских погребений, например, № 249, 251.
В 1732 г. ученик Марии Доротеи и Георга Гзелль А. А. Греков по распоряжению хранителя академического музея И.Д. Шумахера был переведен в Кунсткамеру на должность смотрителя анатомических и зоологических коллекций. Его основной обязанностью стал надзор за сохранностью коллекций, однако в штате Академии наук он по-прежнему числился учеником живописного художества. Его кисти принадлежат самые ранние из сохранившихся рисунков с экспонатов Кунсткамеры21. В 1737 г. А.А. Греков был аттестован на звание подмастерья. Одновременно он получил назначение «при анатомии и в Кунсткамере живописное дело исправлять». Архивные дела пестрят его требованиями о покупке карандашей, кистей, красок, бумаги для рисования «разных куриозных вещей»22.
Исходя из фактов можно предположить, что Ф. Черкасов и А. А. Греков не могут считаться авторами интересующих нас рисунков: первый проработал очень короткое время, а второй преимущественно был занят рисованием анатомических препаратов и минералогических образцов.
Распоряжением по Императорской Академии наук от 28 апреля 1747 г. прибывшему из камчатской экспедиции живописцу И.Х. Беркану следовало срисовывать имеющиеся на верхней галерее Кунсткамеры платья азиатских народов23. Из текста распоряжения неясно, идет ли речь о коллекции или об одном платье. Как писала по этому поводу Т.К. Шафрановская24, имеющиеся рисунки не позволяют установить, которые из них принадлежат И.Х. Беркану. Видимо, речь идет не об образцах
одежды народов Волго-Камья, а народов Сибири и Камчатки. В любом случае творчество этого художника в рамках Кунсткамеры ограничивается 1747-1751 гг.
В то же время в сохранившемся путевом дневнике Д.Г. Мессершмидта имеются некоторые рисунки подписанные автором. Например, цветной рисунок растения Calceolus, под которым рукой самого Мессершмидта отмечено: «Рисовал в Тобольске 20 мая 1720 г.»25. Далее следуют другие рисунки с аналогичными подписями. Д.Г. Мессершмидт, находясь в экспедиции, часто срисовывал чучела птиц и другие вещи, повесив их за гвоздь26. Рисунки выполнялись как карандашом, так и акварелью. Он же немедленно срисовывал и археологические находки. Например, фрагмент бронзового зеркала27, цветной рисунок птицы на Волге28, рисунок странной птицы (перепелица?)29, рисунок кости мамонта на бумаге большого формата, рисовано коричневым (см. примечания к Реестру рисункам вещей) карандашом, подписано: рисовал Д.Г. Мессершмидт30. Рисунок кости мамонта выполнен коричневым (!) карандашом31. Подпись: H.H. Rusfil. (псевдоним? - А.Т., А.С.). Можно и далее приводить примеры рисунков, на которых имеются личные подписи Мессершмидта. Это девять металличе-
32 33 34
ских пластинок , три металлические пластинки , удила и двое стремян , инструменты, которыми управляют слоном35, украшения поясов из Сибири36, металлическое зеркало37, чучело птицы типа му-холовки38. Интересно, что рисунок-схема местности под названием «Labirintus Naturis mirabilis»39, видимо, пещера близ Кунгура, помещена в книге Ф.И. Страленберга40. Что касается Ф.И. Стрален -берга, то он очень помогал своему соплеменнику и другу, то есть почти все вещи, собранные в экспедиции, Д.Г. Мессершмидт срисовывал тут же.
В 1721-1722 гг. библиотекарь и смотритель Кунсткамеры И. Д. Шумахер по поручению Петра I знакомился с музеями и библиотеками Франции, Германии, Голландии и Англии. Он выступил на заседании Парижской Академии наук. Представив карту Каспийского моря, И.Д. Шумахер сообщил также об описании птиц Сибири, выполненных Д.Г. Мессершмидтом. Из «Gazette de France» узнаем, что И.Д. Шумахер взял с собой рисунки птиц, археологических находок, часть которых сделал Мес-сершмидт41. Мы не исключаем, что среди рисунков, взятых для иллюстрации в Парижской Академии наук, были образцы одежды народов Волго-Камья.
М.Г. Новлянская в своей книге о Д.Г. Мессершмидте, в частности, пишет: «Блюментрост обвинил Мессершмидта в желании утаить некоторые привезенные из Сибири вещи, подлежавшие сдаче в Кунсткамеру. В качестве примера он привел случай с гравером Академии наук Г.И. Унферцагтом, у которого обнаружили несколько рисунков, переданных ему Мессершмидтом для снятия копий. Академии наук Мессершмидт был не нужен, не нужен даже для систематизации переданных им материалов, так как эта работа была проделана им еще в бытность его в Сибири. Его материалы нуждались только в авторской обработке для их опубликования, а в этом. не были заинтересованы ученые Академии наук, которым было поручено разобраться в материалах Мессершмидта»42. Конечно, М.Г. Новлянская тут совершенно права.
Упоминаемый здесь Г.И. Унферцагт с 1726 г. числился в штате Академии наук в качестве мастера ландкартно-словорезного дела. Об этом в бумагах Академии наук сделана запись за подписью президента: «По указу Ея И.В., велено при академии наук Юрью 1огану Унфорцахту быть грыдоро-вальщиком и определить ему жалованья то двадцать рублев на год, квартеру, дрова и свечи. И выдать ему на нынешний 1726 год, с 15-го даня сентября по первое число, жалованья двадцать пять рублев, с роспискою, и на щет академический поставить»43. А 15 ноября того же года Л.Л. Блюментрост своей рукой выписывает жалование «грыдоровальщику Стефану Коровину 48 рублей» и «грыдоровальщи-ку Унфорцахту 40 рублей »44. Это было за год с лишним до возвращения из экспедиции Д.Г. Мессершмидта. С открытием академической типографии в 1727 г. его переводят туда. В 1728 г., например, в типографии Академии наук работали девять граверов, среди них - гравер литер и карт Г.И. Унфер-цагт. В мае 1728 г. он писал объяснительную записку по делу Д.Г. Мессершмидта и свидетельствовал, «что он со многих его, доктора Меснершмидта, плантов и куриозных вещей рисованных копий снимал»45. Иначе говоря, Г.И. Унферцагт, помимо рисования вещей, привезенных из Волго-Камья и Сибири, делал копии с рисунков, выполненных Д.Г. Мессершмидтом. Таким образом, можно констатировать, что с некоторых вещей имелись как рисунки-оригиналы, преимущественно выполненные самим Д.Г. Мессершмидтом, так и копии с этих рисунков, выполненные Г.И. Унферцагтом.
Что касается рисунков с вещей из Волго-Камского региона, поступивших после издания в 1741 г. 2-го тома «Musei Imperialis Petropolitani» (MIP)46, в частности со свадебных платков и покрывал на подушку, и размещенных наряду с ранее поступившими вещами в шкафу № X по этому каталогу, то они,
естественно, выполнялись в условиях музея. Об этом свидетельствует манера рисования и единые стандарты листов бумаги. Для определения времени их выполнения следует рассмотреть период с 1741 по 1747 г., то есть период от издания 2-го тома «MIP» до пожара в Кунсткамере, а не только 1747 г., как это полагает Л.П. Павлинская. Т.К. Шафрановская считала, что они выполнялись в 1732-1752 гг.47 Но на основе анализа приведенных данных в целом мы склонны датировать выполнение рисунков с образцов одежды народов Волго-Камья, хранившихся в 1719-1747 гг. в Кунсткамере.
Поскольку в справочнике «Musei Imperialis Petropolitani. Vol. II», изданном в Петербурге в 1741 г., перечисляются интересующие нас вещи, хронология их сбора и доставки в Кунсткамеру очерчивается нами 1720-1741 гг. Согласно ему48 данные образцы одежд хранились в шкафу (Scrinum) № X под № 53-87. В этой же книге (Т. I, разд. 3) дано несколько зарисовок с вещей. Если учесть, что Даниил Мессершмидт вернулся в Петербург в 1727 г., можно допустить, что эти образцы одежд имелись в Петербурге в 1727-1741 гг. Известно, что у Д.Г. Мессершмидта по возвращению из Сибири в Петербург были отобраны все вещи, собранные в экспедиции, в том числе и те, которые он назвал личными. Из них «куриозные» были изъяты для Академии, прочие - возвращены хозяину. Все эти вещи были «взяты в кунст-камору»49. MIP [1741 г.], описание Кунсткамеры в издании 1741 г.50, а также каталог, составленный Иваном Таубертом после пожара (1748 г.)51, позволяют утверждать, что интересующие нас экспонаты хранились в шкафах под №№ 9-14 на западной галерее 2-го этажа, где ныне размещены шкафы с библиотечными книгами (слева и справа от входа).
Д.Г. Мессершмидт, еще находясь в экспедиции, классифицировал и сортировал собранные вещи. Исходя из своей типологии, он разложил их в 6 ящиков и в таком порядке привез в Петербург. Затем в Кунсткамере они были выставлены в 6 шкафах. Возможно, что номера ящиков и шкафов совпадали. Потом уже с этих предметов были исполнены рисунки, которые опять были разложены в 6 папок соответственно номерам шкафов. И здесь цифра 6 - не мистика, а классификация, предложенная самим собирателем.
Шкаф № X вмещал большую часть коллекции одежды народов Волго-Камья. Среди них верхняя мужская одежда, рубахи, пояса, чулки и т. д. Однако, как заметила Л.Р. Павлинская, «количество имеющихся рисунков на 9 единиц превышает число экспонатов в этом шкафу, включенных в MIP»52. «И действительно, - пишет Л.Р. Павлинская, - в 1747 г., видимо, незадолго до пожара в Кунсткамеру пришла большая (свыше 50 предметов) коллекция предметов по культуре народов Сибири и Поволжья»53. Но следует учесть, что книга-каталог «Musei Imperialis Petropolitani» вышла в свет в двух томах, причем в 1741 г. был опубликован 2-й том, а только в 1747 г. - 1-й. Список интересующих экспонатов по шкафу № X вошел как раз во 2-й том. Поэтому, говоря о дополнительном поступлении вещей с Поволжья, следует иметь в виду не только 1747 г., но и более раннее время - начиная с 1741 г. В данном случае речь идет о свадебных платках, а точнее - о платках, пришиваемых на плечи жениха. В литературе они известны под двумя названиями - дулак (сюлык) и кёру тутри. Согласно пометкам, имеющимся на рисунках, в шкафу № X таких платков было 10 штук, и обозначались они как «татарские скатерти». Кроме того, в их числе две наволочки на свадебные подушки.
В Архиве РАН в фонде Канцелярии Академии наук и Комиссии Академии наук, охватывающем 1719-1803 гг., нами обнаружено, что до пожара 1747 г. в Кунсткамере имелась «синяя чувашская шапка с серебреною маковкою». Хранилась она также в шкафу № XI54. К сожалению, рисунок этого предмета до сих пор не обнаружен. Этим экспонатом мог оказаться девичий головной убор тухъя, богато украшенный серебряными монетами. Возможно, он как рисунок с драгоценного предмета был передан в свое время в Эрмитажный фонд.
Позже Д.К. Зеленин констатировал, что «в основание Отдела Европейских народов легли 115 предметов, из которых 29 происходят еще из Кунсткамеры»55. Видимо, все-таки речь не идет о вещах из коллекций Даниила Мессершмидта, которые к этому времени сгорели, а более позднего происхождения, в частности от участников академических экспедиций екатерининского времени, в первую очередь академика П.С. Палласа.
Сильный пожар 5 декабря 1747 г. в здании Кунсткамеры привел к потере большой части его уникальных коллекций. Среди них оказались и образцы одежд народов Волго-Камья. Но, к счастью, остались прекрасные и точные рисунки, выполненные как самими собирателями, так и мастерами Рисовальной палаты Петербургской Академии наук, ибо папки с этими рисунками хранились на первом этаже, наименее пострадавшем от пожара.
Стремясь оценить ущерб и составить более или менее точный список утраченных предметов, Канцелярия Академии наук 11 декабря сделала распоряжение о наискорейшей подаче ведомости от библиотеки и Кунсткамеры об утраченных в Академических палатах книгах и вещах. Однако составление такой ведомости оказалось сложным из-за разброса вещей. Например, в рапорте от 11 же декабря 1747 г. художник И.Х. Беркхан по поводу пожара писал, что из рисовальной палаты вынесен ящик с разными рисунками в количестве 237 штук. Из них «30 рисунков разных сибирских народов, деланных красками, 27 рисунков тех же народов тушеванных, 7 рисунков платья сибирских народов»56. В данном случае речь идет о спасении тех рисунков, которые ныне хранятся в Архиве РАН в г. Санкт-Петербурге. Лишь в июле 1748 г. полный список потерь и разъяснение к нему был составлен и подан асессором и унтер-библиотекарем Кунсткамеры Иваном Таубертом57.
В этом каталоге, составленном под присмотром Ивана Тауберта и приложенный к его рапорту в Канцелярию Академии наук, упоминается еще ряд предметов, которые следует отнести к культуре народов Поволжья. Например, в разделе «III. Идолы, статуи и другие подобные фигуры. Шкап XIV» под № 4 значится: «Ящичек в котором стоят два идола деревянные лоскутьями холстиными обвитые с прорезью крышкою сквозь которую видны головы оных идолов». Мы допускаем, что здесь может идти речь о фигурках чувашских божеств Йёрёх. То же самое можно утверждать и о записи под № 15: «Идол ис пестряди сшитой». В «Шкапе X» под № 146 значится: «Головной убор мордовских женщин с бисером с змиенными головками с шелехами с медными колокольчиками и с пронисками»58.
Хранились данные рисунки с экспонатов Кунсткамеры в 58 коробках на первом этаже в зале Кунсткамеры под шифром «UU». Они были выполнены на бумаге разного формата и разной плотности. Некоторые - нестандартные, с неровными краями, а иногда и просто с порванными углами и краями. Часть из них сильно испачкана. Срисовываемые вещи чаще всего подвешены за случайные гвозди. Все это говорит о том, что рисунки выполнялись не в соответствующих академических условиях. Сюда же можно добавить факт анонимности (т.е. отсутствие подписей рисовальщиков) рассматриваемых рисунков. В целом рисунки выполнены на высоком профессиональном уровне. Они точно передают все пропорции, детали и колорит. Следует подтвердить высказывание Л.Р. Павлин-ской о том, что рисунки представляют своего рода «фотокаталог»59.
В 1922 г. часть рисунков в количестве 571 листа из 6 папкок-футляров взял академик И.А. Ор-бели под расписку во временное пользование сроком на три месяца в Эрмитаж. В Архиве РАН сохранилась опись этих рисунков, переданных в Государственный Эрмитаж 12 декабря 1922 г. сроком на три месяца60. Она занимает 11 листов и представляет собой подробный список, отражающий надписи на рисунках. Например: «Папка № 146 (надпись на фронт. стор.). Лист 3, 1 рис. акварелью. M. Р., р. 98 Mordwin (каранд.), Scr. X, n. 87; Лист 104. 1 лист, рис. аквар. Черемисы? (каранд.); объяснение (мало разборч.); 23 (в ниж. прав. углу)» и т.д.
Атрибутировать этническую принадлежность предметов одежды из коллекции первых двух десятилетий XVIII в. очень трудно, часто и просто невозможно. Это объясняется тем, что все народы Волго-Камья (татары, чуваши, мордва, марийцы) являются в некотором смысле наследниками традиционной культуры Волжской Булгарии. Влияние Волжской Булгарии не ограничивается рамками только Волго-Камья, заметные субстраты Булгарской культуры имеют место и в культурах башкир, удмуртов, коми, хантов и манси.
Тем более что предметы одежды народов Волго-Камья периода первой половины XIX в. крайне разрозненны и не сохранились. А за это время в этом регионе, как и во всей России, произошли сильные изменения в народной культуре. Поэтому сравнивать костюмы начала XVIII в. и XX в. чрезвычайно трудно, тем более - говорить об этнической принадлежности, когда речь идет о народах с близкими культурными традициями. Тем не менее, некоторые характерные черты проявляются. Например, в коллекции чувашские и марийские свадебные платки, богато украшенные вышивкой, принадлежат представителям двух соседствующих диалектов - верховым чувашам и горным марийцам, чьи культуры, начиная со средних веков, обнаруживают высокую степень близости. Отсюда неточности в определении этнической принадлежности предметов.
Если судить по надписям, сделанным на рисунках, то получается, что из числа экспонатов петровской Кунсткамеры принадлежали марийцам - 6 шт., удмуртам - 3 шт., мордве - 3 шт., татарам -2 шт. и новгородцам - 1 шт. 25 рисунков не имеют пометок об этнической принадлежности. Согласно надписям на архивных документах чувашских вещей среди них не имеется. Однако это не так. На это справедливо обратили внимание и авторы издания «Нарисованный музей». По их мнению, рисунки
под № 428, 432-445, 455-457, 459-463, 467-476 воспроизводят экспонаты, которые или точно принадлежали чувашам, или возможно принадлежали им. О наличии в этой коллекции изображения чувашского головного убора писала Т.К. Шафрановская61. Как видим, таких вещей оказалось 32 единицы хранения, то есть основная масса рассматриваемых предметов. Такое разночтение, полагаем, было вызвано тем, что к началу XVIII в. путешественники еще не выделяли чувашей среди других народов
Поволжья. Их путали то с горными черемисами, то с татарами. На эту проблему не раз обращали
62
внимание историки . Выводы
1. Инициатором и распорядителем экспедиций, в которых впервые были добыты образцы одежды народов Волго-Камья, был лично император Петр I.
2. Данная работа - реальная попытка реконструкции первых экспозиций Кунсткамеры по состоянию на первую половину XVIII в.
3. Исследование представляет собой первый опыт изучения темы «Одежда народов Волго-Камья в первой половине XVIII в.», что откроет путь для сравнительных исследований одежды народов Волго-Камья начала XVIII в. и последующей эволюции костюма.
4. Коллекция вещей, с которых выполнены рассматриваемые рисунки, была привезена из экспедиции Д.Г. Мессершмидтом в 1719-1727 гг. В 1741-1747 гг. эта коллекция была пополнена. Рассмотренные рисунки выполнены Д.Г. Мессершмидтом и Г.И. Унферцагтом, а поздние - художниками из типографии Петербургской Академии наук. Образцы одежд, привезенные Д.Г. Мессершмидтом и Г.И. Унферцагтом, принадлежат мордве, марийцам, чувашам, татарам и удмуртам. Даты сбора и поступления в Кунсткамеру определяются 1719-1727 гг., более поздние - 1741-1747 гг. Дальнейшие находки и исследования должны расширить и уточнить тему.
5. По состоянию на время пожара 5 декабря 1747 г. экспонаты по народам Волго-Камья и Сибири находились в шкафах под № 9-14 на западной галерее 2-го этажа Кунсткамеры (по 3 шкафа слева и справа от входа), где ныне размещены шкафы с библиотечными книгами. Последующие разыскания непременно восстановят всю картину размещения экспонатов.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 В Кунсткамере до пожара 1747 г. хранились вещи этнографического характера и археологические предметы, обнаруженные на территории Волжской Булгарии. Так, в Каталоге Ивана Тауберта под № 65 («Шкап XXII») записано: «Семь кусков каменных разноцветных вырыты на кладбище в разоренном месте в Булгарии». См.: Санкт-петербургский филиал архива Российской академии наук (далее ПФА РАН). Ф. 3. Оп. 1. 2247 - Тауберт Иван. Каталоги всем вещам и книгам, которые в пожаре 5 декабря 1747 г. в Кунсткамере сгорели и исчезли. Июль 1748 г. Л. 85.
2 Кистемакер Р.Э., Копанева Н.П., Мейерс Д.Й., Вилинбахов Г.В. Введение // «Нарисованный музей» Петербургской Академии наук: 1725-1760. Т. 1. СПб., 2003. С. 10.
3 См., напр.: ЗагребинА.Е. И.Г. Георги и первая сводная монография по этнографии народов России // Вопросы истории. 2007. № 6. С. 155-159.
4 ПФА РАН. Ф. 98. Оп. 1. 20 - Messerschidt D.-G. Ephemerides. 1720-1722 JJ. S. 33.
5 ПФА РАН. Ф. 98. Оп. 1. 22 - Messerschmidt D.-G. Sibiria perlustrata. 1719-1728 JJ. S. 17-53.
6 Напольских В.В. Удмуртские материалы Д.Г. Мессершмидта: Дневниковые записи, декабрь 1726. Ижевск, 2001. С. 85.
7 Там же. С. 86.
8 Там же. С. 78.
9 Там же. С. 78.
10 Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 6: История Академии наук Г.-Ф. Миллера с продолжениями I.-Г. Штриттера (1725-1743). СПб., 1890. II. Л. 151-152.
11 Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 1. (1716-1730). СПб., 1885. IV. Л. 288-290.
12 Там же. Л. 293, 294.
13 Там же. Л. 296, 297.
14 Там же. Л. 348.
15 Там же. Л. 393.
16 Unverzagt Georg Johann. Die Gesandtschaft Ihro Kayserl. Majest. von Groß-Rußland an den Chinesischen Kayser. Lübeck, 1725. S. 20, 21.
17 ПФА РАН. Ф. 3. Оп. 1. 49 - Архив Канцелярии Императорской Академии наук. 1739 г. Л. 281-285об.
18 ПФА РАН. Ф. 98. Оп. 2. 1 - Messerschmidt D.-G. [Карта маршрута путешествия Москва-Тобольск. 1720 г.]. Л. 1.
19 Кистемакер Р.Э., Копанева Н.П., Мейерс Д.Й., Вилинбахов Г.В. Указ. соч. С. 5.
20 Стецкевич Е.С. Художественные палаты Петербургской Академии наук и создание рисунков экспонатов Кунсткамеры // «Нарисованный музей» Петербургской Академии наук: 1725-1760. Т. 1. СПб., 2003. С. 44, 47.
21 ПФА РАН. Р. IX. Оп. 4. №№ 1-758 - Рисунки предметов, хранившихся в Кунсткамере в XVIII в. Л. 272, 273, 706, 714.
22 Стецкевич Е.С. Указ. соч. С. 47.
23 Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 8. (1746-1747). СПб., 1895. II. С. 441.
24 Шафрановская Т.К. О сокровищах Петровской Кунсткамеры (по рисункам XVIII века) // Советская этнография. 1965. № 2. С. 152.
25 ПФА РАН. Ф. 98. Оп. 1. 20 - Messerschidt D.-G. Ephemerides. 1720-1722. JJ. S. 39.
26 Там же. S. 82.
27 ПФА РАН. Р. IX. Оп. 4. №№ 1-758 - Рисунки предметов, хранившихся в Кунсткамере в XVIII в. Л. 2840.
28 Там же. Л. 42.
29 Там же. Л. 43.
30 Там же. Л. 46.
31 Там же. Л. 47.
32 Там же. Л. 282.
33 Там же. Л. 283.
34 Там же. Л. 286.
35 Там же. Л. 287.
36 Там же. Л. 294.
37 Там же. Л. 314.
38 Там же. Л. 629.
39 Там же. Л. 53об. -54.
40 Strahlenberg Ph.J. Das Nord und Östliche Theil von Europa und Asia. Stockholm, 1730. S. 6, 438, 165, XII tabl.
41 Копанева Н.П. Указ. соч. С. 7.
42 Новлянская М.Г. Даниил Готлиб Мессершмидт и его работы по исследованию Сибири. Л., 1970. С. 154-156.
43 Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 1. (1716-1730). СПб., 1885. IV. С. 192.
44 ПФА РАН. Ф. 3. Оп. 1. 2 - Канцелярия АН. 1726 г. Л. 33.
45 Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 1. (1716-1730). С. 382.
46 Musei Imperialis Petropolitani. Vol. 2: Pars prima qua continentur res artificiales. Petropolitanae, 1741.
47 Шафрановская Т.К. Указ. соч. С. 147.
48 Musei Imperialis Petropolitani. Vol. II: Pars prima qua continentur res artificiales. Petropolitanae, 1741. Р. 97, 98.
49 Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 1 (1716-1730). СПб., 1885. IV. С. 382.
50 Палаты Санкт-Петербургской Академии наук, Библиотеки и Кунсткамеры с кратким показанием всех находящихся в ней художественных и натуральных вещей. СПб., [1741]. С. 17, 18, табл.У
51 ПФА РАН. Ф. 3. Оп. 1. 2247 - Тауберт Иван. Каталоги всем вещам и книгам, которые в пожаре 5 декабря 1747 г. в Кунсткамере сгорели и исчезли. Июль 1748 г. Л. 1-98об.
52 Павлинская Л. Р. Рисунки коллекций Петербургской Кунсткамеры XVIII в. с предметов культуры народов Сибири и Поволжья // «Нарисованный музей» Петербургской Академии наук: 1725-1760. СПб., 2003. Т. 1. С. 255.
53 Там же. С. 255.
54 ПФА РАН. Ф. 3. Оп. 1. 2247 - Тауберт Иван. Каталоги всем вещам и книгам, которые в пожаре 5 декабря 1747 г. в Кунсткамере сгорели и исчезли. Июль 1748 г. Л. 68 об., № 100.
55 ПФА РАН. Ф. 849. Оп. 2. 151 - Зеленин Д.К. Описание коллекций, описи вещей, поступивших в Музей этнографии АН из ГО и от разных лиц, список этнографических предметов, отосланных для обмена в Гамбургский музей в сент. 1913 г. и переписка о приобретении коллекции. 1897-1913, после 1924 г. Л. 1.
56 Материалы для истории Императорской Академии наук. Т. 8 (1746-1747). СПб., 1895. С. 643.
57 ПФА РАН. Ф. 3. Оп. 1. 2247 - Тауберт Иван. Каталоги всем вещам и книгам, которые в пожаре 5 декабря 1747 г. в Кунсткамере сгорели и исчезли. Июль 1748 г. Л. 1-1 об.
58 Там же. Л. 70, 70об., 98, 98об.
59 Павлинская Л.Р. Указ. соч. С. 255.
60 ПФА РАН. Ф. 142. Оп. 1 (1922 г.). - Описи рисунков предметов Кунсткамеры, находящихся в шести папках-футлярах в МАЭ РАН, с расписками акад. И. А. Орбели в получении их во временное пользование в Эрмитаж. 1922 г. Л. 6.
61 Шафрановская Т.К. Указ. соч. С. 155.
62 См., напр.: Димитриев В.Д. Вопросы этногенеза, этнографии и истории культуры чувашского народа. Чебоксары, 2004.
Поступила в редакцию 01.04.10
A.I. Terykov, candidate of history, head of department A.K. Salmin, doctor of history, head researcher
The first museum collection of the clothing of Volga-Kama peoples in Kunstkamera of the St. Petersburg Academy of Sciences
The article is devoted to the first collection of the clothing of peoples in Volga-Kama region. The materials were gathered by D.-G. Messerschmidt in 1719 and 1726-1727. The collection was exposed in Kunstkamera in 1728-1747. Keywords: Kunstkamera, folk-clothes, the peoples of Volga-Kama region, D.-G. Messerschmidt.
Терюков Александр Иванович, кандидат исторических наук, заведующий отделом
Учреждение Российской академии наук Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) 199034, Россия, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., 3 E-mail: [email protected]
Салмин Антон Кириллович, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник
Учреждение Российской академии наук Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера) 199034, Россия, г. Санкт-Петербург, Университетская наб., 3 E-mail: [email protected]
