CC BY
205
ского населения и фураж для заводских лошадей, не получая ничего взамен. Только такой организм мог в условиях почти полной изоляции Урала от центральных районов страны «вскормить» и поставить на ноги многочисленные металлургические заводы.
Исходя из этого, легко понять и истоки курса промышленной политики правительства — курса, «определявшегося общественно-историческими условиями, присущими переходной от феодализма к капитализму эпохе» (с. 203). В его основе лежали крепостнические формы организации труда и производства. Однако по мере развития товарно-денежных отношений, становления мелкотоварного и капиталистического укладов правительство все настойчивее стремилось внедрять рыночные связи, вольный наем, что самым непосредственным образом отражалось на положении приписных крестьян. Важно, что автор отходит от общепринятой традиции однозначно отрицательно характеризовать воздействие горнозаводской мануфактуры на приписную деревню, подчеркивая ведущую роль металлургического комплекса в формировании регионального рынка сельскохозяйственной продукции, в стимулировании роста сельскохозяйственного производства в деревне. Жаль, что эта тема по причинам технического характера не получила в книге подробного анализа.
Из сказанного выше видно, что правительство вовсе не стремилось превратить крестьянина в рабочего. Напротив, оно препятствовало окончательной пауперизации приписной деревни, стремилось, естественно, в силу объективных возможностей, сохранить ее в качестве важнейшего производителя сельскохозяйственного сырья и продовольствия. Именно этим объясняет автор резкий поворот курса правительственной политики по отношению к приписным крестьянам, начавшийся в 60-х годах XVIII в. и закончившийся полной ликвидацией института приписных на Урале.
Содержание монографии не исчерпывается только перечисленными проблемами. В ней затронуты и многие другие темы, ранее не привлекавшие внимание историков. В частности, подробно исследуются особенности организации управления приписной деревней, помещается интересный материал о деятельности В. Н. Татищева, В. И. Геннина, М.. Ф. Соймонова, А. С. Ярцова, М..Ф. Модераха и других известных и малоизвестных широкому читателю государственных и горных деятелей.
Следует особо отметить солидную источниковую базу исследования. В нем наряду с опубликованными широко использованы архивные документы, что придает работе строгую научность и доказательность.
Интересна книга и в краеведческом аспекте, который на протяжении десятилетий незаслуженно отодвигался на задний план и только в последнее время стал занимать подобающее ему место в спектре исторических исследований. Обилие интересных фактов в сочетании с хорошим литературным языком, доступностью изложения делает книгу привлекательной не только для узкого круга специалистов-историков, но и для широкой аудитории, всех тех, кого интересует прошлое Урала.
Худобородов А. Л.
КУНАЕВ О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ
В наши дни не только не ослабевает, но и усиливается интерес к событиям последних лет в истории потерпевшего крах и распавшегося Советского государства. Мы еще далеки от окончательного ответа на вопросы: в чем причины и истоки острейшего экономического и социально-политического кризиса, который охватил СССР в 80-е — начале 90-х годов XX века и привел к распаду этой великой державы. Несомненный интерес
в связи с этим представляют мемуары бывших партийных и советских работников, ученых, принимавших непосредственное участие в формировании и реализации внешней и внутренней политики КПСС и Советского государства1. Несмотря на проявления субъективизма, а иногда и явной тенденциозности при оценке тех или иных событий, эти мемуары содержат нередко такой фактический и документальный материал, которого не найдешь ни в каких других источниках.
К таким работам относится и книга воспоминаний бывшего первого секретаря ЦК Компартии Казахстана Динмухамеда Кунаева «О моем времени», вышедшая в свет в Алма-Ате в 1992 году2. В книге содержатся, безусловно, интересные факты и оценки индустриализации в 30-е годы, энтузиазма и самоотверженного труда строителей промышленных гигантов Казахстана, например,Балхашского медеплавильного завода3. С интересом читаются страницы, посвященные высшему эшелону советского руководства в 50—80-е годы, механизму принятия важнейших партийных решений и кадровых перемещений в КПСС, причинам неудач перестройки и ошибок М. С. Горбачева.
Из всех руководителей партии наиболее объективно, пожалуй, дана оценка деятельности Н. С. Хрущева. Так, вспоминая о своих беседах в 1955 году с первым секретарем ЦК Компартии Казахстана Пономаренко, Д. А. Кунаев пишет: «Я отчетливо запомнил и такие слова Понамаренко:
— Работать в Казахстане очень интересно,— сказал он,— здесь надо решать крупные проблемы, но не знаю, позволят ли мне долго поработать в этой республике, с ее замечательными людьми. Вам придется работать под началом Хрущева. Учтите — это увлекающаяся натура. Многие вопросы он ставит неглубоко, всесторонне не продумывая. Ваши вопросы, предложения, мнения, если таковые расходятся с его мнением, он не пропустит. Более того, это может привести к нежелательным результатам. Для него чуждо мнение других, он идет напролом. Хрущев органически не выносит людей, более способных и более знающих, чем он сам. Он начал планомерно избавляться от людей твердых и способных до конца отстаивать свои взгляды. Многих руководящих работников на местах и в центре, решительно защищающих свои предложения и взгляды, он постепенно убирает со своих постов.
Признаюсь, в то время такое заявление Пономаренко для меня было странным. И только потом, много позже, я убедился в правоте его слов»4.
В то же время надо признать, что автору мемуаров очень часто не хватает реализма и критического подхода к оценкам многих событий отечественной истории, особенно 1960—1980-х годов. Общеизвестно, накануне какого глубокого кризиса оказалось советское общество (в том числе и Казахстан) в начале 80-х годов, какое негативное влияние на развитие нашей страны оказали административно-командная система и тоталитарный режим. Однако Динмухамед Ахмедович никаких серьезных проблем и негативных явлений в развитии СССР, а тем более Казахстана, за последние четверть века совершенно не видит. В связи с этим особенно бросается в глаза явная идеализация образа и политической деятельности Л. И. Брежнева как руководителя партии и государства. Характерно, что отрицательные черты в деятельности Л. И. Брежнева в последние годы его жизни (отсутствие контроля за выполнением принимаемых решений, погоня за орденами и наградами) Д. А. Кунаев объясняет исключительно влиянием
1 См. например: Бурлацкий.Ф. М. Вожди и советники: О Хрущеве, Андропове и не только о них... — М., 1990; Арбатов Г. А. Затянувшееся выздоровление (1953— 1985гг.). Свидетельство современника.— М., 1991, и др.
2 Кунаев Д. А. О моем времени: Воспоминания.— Алма-Ата, 1992.
л См.' Кунаев Д. А. О моем времени.— С. 18—60 * Кунаев Д. А. О моем времени. — С. 93. См. также. — С. 164—166.
т
на Л. И. Брежнева московской группы членов Политбюро ЦК КПСС5, снимая с себя ответственность за раздувание славословия в адрес Генсека и превращение его в карикатуру политического лидера в глазах народа.
Д. А. Кунаев сознательно умалчивает об одном из главных пороков брежневского стиля работы — вопиющее расхождение между словом и делом, между провозглашаемыми лозунгами и реальной действительностью. Любопытно, что автор книги так пишет о Генеральном секретаре ЦК КПСС, к которому он всегда питал теплые чувства: «Л. Брежнев во время различных встреч всегда подчеркивал: «Мы раскритиковали Сталина и Хрущева. Об их деятельности пусть теперь пишут историки, а мы уже сегодня должны понимать свою ответственность перед народом». Мне кажется, Брежнев был абсолютно прав»6. Но ведь в том-то и дело, что историкам и не давали возможность в те годы писать правду о Сталине и Хрущеве (ограничивался доступ в архивы, усиливалась политическая цензура). И главное, без преодоления сталинизма на практике невозможно было нормальное движение нашего общества вперед.
Довольно подробно в книге освещаются достижения и успехи в экономическом развитии Казахстана в 50-е — 80-е годы — строительство и освоение производственных мощностей крупных промышленных предприятий, особенно в горнодобывающей и энергетической отраслях (в том числе и разработка месторождений открытым способом), освоение целины в республике. Действительно, успехи были очевидны, и немалая заслуга в этом самого Д. А. Кунаева как Председателя Совета Министров, а затем — Первого секретаря ЦК Компартии республики. Однако автор воспоминаний умалчивает, какой ценой достигнуты эти хозяйственные успехи, какими негативными экологическими и социальными последствиями они сопровождались. А ведь налицо затопление, заболачивание, засоление почв в одних районах, опустынивание и разрушение естественного покрова — в других, рост отвалов горнорудных предприятий, развитие водной и ветровой эрозии, снеголавинных, сейсмических и иных разрушительных процессов. Вот результат преимущественно экстенсивного развития экономики Казахстана, а ведь именно такого пути развития фактически добивался Д. А. Кунаев. Обходит молчанием автор книги и такое тяжелое социальное последствие индустриализации и урбанизации Казахстана, как появление маргинальных слоев (особенно среди молодежи), которые не имеют постоянной работы и опускаются до положения люмпенов. Таких к концу 80-х годов только в одной Чимкентской области насчитывалось не менее 120 тысяч человек7. А в масштабах республики?
Вызывает особое удивление категорическое отрицание Д. А. Кунаевым серьезных, глубоких причин для межнациональных конфликтов в Казахстане. Всю вину за обострение межнациональных проблем в республике он взваливает на политику М. С. Горбачева и Г. В. Колбина. Конечно, в этом есть доля истины. Но причины глубже. Д. А. Кунаев сознательно умалчивает о том, что за последние десятилетия сократился удельный вес казахов среди промышленных рабочих и выпускников ПТУ, соответственно здесь возросла доля русскоязычного населения. Одновременно создавалось все больше трудностей и препятствий для поступления в вузы Казахстана лиц неказахской национальности. Известно, например, что немалая часть русскоязычной молодежи северного и центрального Казахстана ездила поступать в вузы Южного Урала, в том числе Челябинска. Все это не могло не обострять межнациональные отношения в молодежной среде Казахстана.
5 См.: Кунаев Д. А. О моем времени.— С. 238—241.
6 Там же,— С. 284.
7 См.: Средняя Азия и Казахстан: приоритеты и альтернативы развития// Коммунист,— 1989,— № 14.—С.42.
Далеко не все благополучно в национально-культурном развитии национальных меньшинств Казахстана — немцев, уйгуров, корейцев8. Кстати, и сам Д. А. Кунаев вынужден был признать, что к 1986 году не удалось завершить строительство немецкого театра в Алма-Ате и нового здания для уйгурского и корейского театров9.
Наконец, в 60-е — 80-е годы постепенно, но неуклонно обострялась языковая проблема в республике. Падала роль казахского языка в жизни нации, за 30 лет в Казахстане было закрыто около 1000 национальных школ10. Слабо знало казахский язык и русскоязычное население республики. Все это и вызвало особый ажиотаж и политические эмоции в республике в ходе дискуссий о государственном языке в конце 80-х годов, немало было перекосов и при проведении Закона о государственном языке в жизнь.
Конечно, со страниц книги воспоминаний Д. А. Кунаев предстает достаточно сложной и неоднозначной политической фигурой, не просто как консерватор и ретроград. Многие его наблюдения и замечания наводят на серьезные размышления в наши дни. Например, все ли было так негативно и отрицательно в опыте политического руководства массами в СССР в прошлые десятилетия. Тот же Д. А. Кунаев, безусловно, учитывал в своей работе прихологию и настроения масс, умел добиваться конечных результатов, что обеспечивало ему немалую поддержку в обществе. С этими проблемами сталкиваются в наши дни все политические лидеры стран СНГ, в том числе России.
Естественно, к личности Д. А. Кунаева можно относиться по-разному, можно спорить и не соглашаться со многими его выводами из книги воспоминаний. И все же, думается, мемуары Д. А. Кунаева представляют определенный интерес для тех, кто хочет самостоятельно, через сопоставление разных точек зрения, разобраться в непростых проблемах политической истории СССР последних десятилетий.
Форстман Г В , Мамонов В Ф
В ВОЛЬТЕРАХ НЕКТО ВЕРТ
Знакомый профессор-историк, человек неглупый и желчный, так отозвался о решении Комитета по высшей школе рекомендовать в качестве учебного пособия вузам книгу Н. Верта «История Советского государства. 1900—1991»1: «Ну вот и нам, историкам, дали в Вольтеры некоего Верта».
Замечание резкое и не вполне справедливое. Тот, кто внимательно следит за изданием учебной литературы по отечественной истории, вряд ли усомнится в правильности вывода, к которому, видимо, пришли работники комитета: наши российские историки ни все вместе, ни кто-либо в отдельности в обозримом будущем не смогут написать сколько-нибудь приемлемый учебник для вузов. Предпринимавшиеся за последнее время в этом плане попытки были настолько неудовлетворительными, что не оставляют на сей счет ни малейших сомнений. О каком учебнике может вообще идти речь, есЛи даже программу по истории для бакалавров дебатируют вот уже несколько лет: но и она все еще очень далека от завершения.
Иное дело, является ли действительно книга Н. Верта той самой находкой, которая может вывести наших историков из затруднительного
8 См.,например. Франк А. Чувство дома// Комсомольская правда.— 1988.— 30 сентября.
9 Кунаев Д. А. О моем времени.— С. 232.
10 См. Айталиев А. Трудные дороги братства //Правда.— 1990.— 29 августа.
1 Верт Н. История Советского государства.— М., 1992.
М
