CC BY
61
УДК 52:379.82
А. С. Мухин
Культурологический аспект любительской астрономии
Анализу подвергается любительская астрономия как хобби, выявляются особенности этого вида занятий и его отличия от профессиональной астрономии как науки. Автор заостряет внимание на культурных практиках, растворенных в деятельности астрономов-любителей: коллекционировании инструментов, собирании книг, приобретении и изготовлении необходимого оборудования, художественной фотосъемке космических объектов, общении в виртуальном пространстве специализированных сайтов и порталов. В статье показана связь между любительской астрономией и становлением астрономической науки в эпоху Возрождения и в XVII столетии: современные астрономы-любители словно повторяют путь научной астрономии многовековой давности. Ренессанс определяется как эпоха нового витка развития досуга в качестве культурной деятельности, а из самого досуга выводятся основания для зарождения интеллектуальных хобби, в том числе и астрономии. В исследовании сделан акцент на особенностях чувственного опыта астронома-любителя, на доминировании эстетических интенций в его деятельности. Аффектация, как результат наблюдений, роднит любительскую астрономию с искусством (видами художественной культуры), поскольку именно за искусством некоторые исследователи закрепляют аффект как смысл и конечный результат процесса. Свободное творчество художника и свобода астронома-любителя, не связанного профессиональными обязанностями, уподобляются друг другу, актуализируя рефлексию онтологических фундаментов бытия как аксиологическую доминанту личностного опыта. Именно эта доминанта возводит любительскую астрономию на уровень тех видов деятельности человека, которые можно рассматривать как культурные ценности цивилизации.
Ключевые слова: любительская астрономия, эстетическое переживание, коллекционирование, интеллектуальное хобби, интеллектуальное общение, научная революция, наука, техника, культура
Andrei S. Mukhin Culturological aspect of amateur astronomy
Amateur astronomy as a hobby is analyzed, the peculiarities of this type of occupation and its differences from professional astronomy as a science are revealed. The author focuses on the cultural practices dissolved in the activities of amateur astronomers: collecting tools, collecting books, purchasing and manufacturing the necessary equipment, artistic photography of space objects, communication in the virtual space of specialized sites and portals. The article shows the relationship between amateur astronomy and the formation of astronomical science in the Renaissance and in the 17th century: modern amateur astronomers seem to repeat the path of scientific astronomy centuries ago. Renaissance is defined as the era of a new round of development of leisure as a cultural activity, and from the leisure derived grounds for the emergence of intellectual hobbies, including astronomy. The study focuses on the features of the sensory experience of an amateur astronomer, on the dominance of aesthetic intentions in his work. Affectation, as a result of observations, makes amateur astronomy related to art (types of art culture), because it is for art, according to some researchers, the affect as the meaning and the final result of the process. Free creativity of the artist and freedom of amateur astronomer, not bound by professional obligations, are similar to each other, actualizing the reflection of ontological foundations of existence as an axiological dominant of personal experience. It is this dominant that raises amateur astronomy to the level of those human activities that can be considered as cultural values of civilization.
Keywords: amateur astronomy, aesthetic experience, collecting, intellectual hobby, intellectual communication, scientific revolution, science, technology, culture DOI 10.30725/2619-0303-2019-1-85-92
Любительская астрономия является хобби, несмотря на то, что непрофессионалами в этой области сделаны значительные научные открытия, подобно выявлению закономерностей формирования солнечных пятен Г. Швабе [1, с. 257] или обнаружению в 2008 г. четырнадцатилетней К. Мур сверхновой звезды ^ 2008Иа). Чем астроном-любитель отличается от ученого, ведущего серьезные исследования? Границу провести не так легко, поскольку ни образовательный статус, ни наличие
оборудования не определяют степень вовлеченности в профессию. Любитель может быть хорошо обучен или иметь профессиональное образование в технических или естественнонаучных областях, вести наблюдения в дорогостоящие приборы или в те, которые позволяют решать по-настоящему научные задачи. Грань зачастую размывается демократичностью астрономической науки. Так, например, любой, кто способен сформулировать интересную исследовательскую задачу для
телескопа «Хаббл», может получить к нему доступ через Центр управления Годдарда. Почти без ограничений открыты архивы фотографий на сайтах исследовательских космических агентств для самостоятельного изучения многих тысяч изображений. Проект SETI (seti@home) благодаря специальной программе позволяет в автоматическом режиме на домашнем ПК анализировать узкополосные сигналы из космоса, получаемые радиотелескопом в Аресибо [2, с. 516]. Похожую помощь оказывали отечественные школьники в работе с РТ-22 (Пущи-но) согласно проекту «Здравствуй, Галактика» [2, с. 512]. Любитель в некоторой степени становился ученым.
Однако между первым и вторым есть моти-вационное отличие. Любитель далек от необходимости (должного), ему не нужно держать ответ, писать отчеты, над ним нет высших инстанций. Астрономические занятия не предполагают обязательств, ставя на первое место чувственный акт, который вырывает совокупность ощущений субъекта сознания из обыденной повседневности и помещает особые переживания на высшую ступень личностной аксиологии. Вперед выходят впечатления, сильные эмоции. Этими эмоциями астроном-любитель имеет право ограничить свой опыт, в некоторой степени отстраняясь от гносеологических намерений. Исследования даже крупного ученого лежат в русле трендов, зависят от коллег, новых данных, необходимости сохранять интеллектуальную конкурентоспособность. Любитель не связан этим, у него меньше возможностей (технических, финансовых), но больше свободы. Свобода - неотъемлемая часть хобби, а поскольку объект и предмет увлечения безграничны, то свобода, экстраполированная на масштаб мироздания, дарит особенные ощущения, переживается как «страх и трепет» (С. Кьеркегор), как восторг, любовь и ужас. Это ужас, что открывается, например, художнику посредством созерцания красоты [3, с. 77]. Встреча астронома-любителя с предметом и объектом вожделения - это ницшеанское вгля-дывание в бездну, причем в буквальном смысле слова. Поскольку осведомленность такого наблюдателя обычно меньше, чем у профессионала, многое для него в этой бездне - тайна. Погружение в тайну и есть один из стимулов в любительской астрономии: тайна и бездна неразрывно связаны и, часто, без интенции со стороны наблюдателя приподнять покровы над неизвестным. Неизвестное и бесконечное, адекватные друг другу, - это залог наполнения внутреннего мира человека «удивлением и благоговением» перед звездным небом, о чем писал И. Кант [4, с. 499].
Аффекты, порожденные наблюдением, вызваны взаимодействием двух составляющих. Во-первых, восторгом от онтологического масштаба
наблюдаемого (чем реже явление, тем сильней восторг). Во-вторых, зрелищностью (что здесь сродни понятию прекрасного).
Эти аспекты связаны амбивалентно: иногда между ними устанавливаются причинно-следственные цепочки, но не исключены лишь эпизодически возникающие пересечения. Не все любители имеют сложное оборудование. В простые телескопы некоторые объекты кажутся совсем непримечательными. В 4-дюймовую трубу галактика Андромеды (М 31, NGC 224) представляется серым облачком с выбеленным центром, что так отличается от детальных фотографий в Интернете или книгах. Однако осознание контакта с удаленным объектом, того, что на сетчатку через прибор поступают настоящие фотоны, шедшие 2,5 миллиона световых лет, вызывает особые переживания, подкрепляемые зрительным образом, подлинным, хоть и уступающим по зрелищности фотографии. Этот образ усиливается воображаемым, достраивающим реальность, делающим ее объемнее: «восприятие свободно формирует образ бытия и с помощью способности воображения включает все полученное из чувственных данных в содержание воображаемого» [5, с. 89]. Осознание факта увиденного проецируется на знание об объекте; как отмечал П. Валери: «большинство людей гораздо чаще видит рассудком, нежели глазами» [6, с. 32]. Именно поэтому любители ценят факт созерцания, а не только оптическое совершенство «картинки». Другие, полагая, что осознание факта подлинности явления прямо пропорционально оптической убедительности изображения, получаемого с помощью телескопа, стремятся к его максимальному качеству. Для этого приобретается серьезное оборудование, телескопы с крупными апертурами, дорогие окуляры, фильтры, монтировки. Есть астрономы-любители, самостоятельно изготавливающие все необходимое, порой превосходящее промышленные аналоги. Это делается с одной целью: ради достижения аффекта. В этом любительская астрономия уподобляется искусству, целью которого, в отличие от философии и науки, является достижение аффектации субъекта [7, с. 31].
Если смысл научной астрономии в открытии истин (новых данных, установленных фактов), то в любительской астрономии гносеология часто отступает в тень перед возможностью пережить сопричастность тайне как ощущение сакрального. Астроном-ученый тоже открыт возвышенным ощущениям, но наука не существует без рутинных процессов, скучных, в принципе, изнуряющих процедур (составление таблиц, анализ статистики, каталогизация и т. п.). Даже сам акт, методологическая основа астрономии - наблюдение - в совокупности технически необходимых операций может превратиться в тяжелый физический труд, имеющий мало
общего с удовольствием, получаемым от хобби. Многочасовые ночные наблюдения - фактор сильного утомления персонала обсерваторий [8, с. 31]. До изобретения ЭВМ астрономия требовала физической выносливости, не было компьютера, помогавшего человеку. Наблюдения велись в течение многих часов астрономом, находящимся в неудобной позе, иногда в специальном кресле-шезлонге. Окуляр располагался на прямой оси телескопа, поэтому, в основном, положение головы наблюдателя зависело от вертикального угла самого прибора. Смотреть приходилось одним глазом, что усиливало утомляемость. Полученные при фотографировании неба снимки (пластинки) надо было сравнивать, выявляя малейшие изменения в характеристиках объекта и его положении. На пластинке 36 х 43 см могло помещаться в среднем 160 тыс. изображений звезд [9, с. 40]. Оптико-механический прибор, - блинк-компаратор - упростил выявление отличий, но не избавил от труда, который требовал исключительного постоянства. К. Томбо открыл Плутон после года работы у блинк-компаратора [9, с. 40-41].
Хобби не связано со страданием, поскольку мероприятие всегда может быть прервано по желанию. Это не значит, что астрономы-любители не идут на «жертвы», но их жертвы подобны упрямству тех, кто ищет экстремальных развлечений -ради острых ощущений, затрагивающих самость. Наблюдения в холод и жару, дальние поездки в поисках лучшего астрономического климата или единомышленников (фестивали, слеты) - это не форма самоограничения, но расширение практик повседневности, разрядка скучного бытия представителя городской цивилизации. Приятные «хлопоты» связаны с покупкой оборудования. Потребительское смакование процесса выбора астрономических товаров похоже на коллекционерское «просеивание» вещей, когда перелистывание страниц интернет-магазинов уподобляется уединенному нарциссизму, овеществленному в выборе того или иного продукта оптико-механической промышленности (телескопы, окуляры, монтировки и пр.).
Хобби как удовольствие - неотъемлемая часть досуга, поэтому астроном-любитель, даже тот, кто самостоятельно изготавливает все необходимое, не воспринимает труд как страдание - сопутствующий фактор обязанностей, которые имеет перед социумом любой профессионал. Свободное время, потраченное с удовольствием (даже при полировке зеркала), принадлежит мне, но не обществу; по этой причине астроном-любитель не держит ответ перед ним, так как свое наслаждение оплачивает из своего кармана. Профессионал, даже когда он получает минимум из госбюджета (а если не минимум - тем более), вынужден оправдываться в поисках доказательства полезности, необходимости своего труда.
Чистый гнозис недостаточен для реабилитации своего онтиса. Общество не готово оплачивать порывы, даже если они освящены ореолом «прекрасного и возвышенного» (Ф. М. Достоевский).
Астроном-любитель - хозяин положения. Если он относится к обеспеченным кругам, то его хобби, материализованное в дорогих инструментах, становится маркером материального благополучия и, следовательно, общественного престижа. Стратиграфия в мире профессионалов формируется в контексте научных достижений, но поскольку любительская астрономия - не наука, то и любитель не всегда может похвастать своими успехами. Однако при наличии финансов любитель поднимает свой престиж посредством дорогого оборудования, хороших условий наблюдения, поездок по всему миру в поисках редких астрономических явлений.
Закономерен вопрос: является ли любительская астрономия хобби для всех? Или это «причуда богатых»? Для всех ли вообще какое-либо хобби? И если хобби есть в некотором роде досуг, для всех ли существует досуг, или он удел «избранных»? Для ответа вспомним, что досуг как форма свободного времени для интеллектуальных занятий свободного же человека есть детище европейской цивилизации: и античной (как у Плиния Младшего [10, с. 82]), и, особенно, ренессансной. Досуг требовал свободы, уединения, дарил удовольствие, но был связан с денежными тратами на обустройство кабинета (или обсерватории), приобретение книг, свитков, антиков, произведений искусства гениальных современников. Астрономия XV-XVI вв. как ученое занятие гуманистов тоже во многом кабинетная наука. Разделить занятия на «профессиональные» и любительские сложно из-за особенностей средневекового университетского образования и специфики судеб исследователей, обремененных разнообразными служебными обязанностями. Теолог, философ и церковный деятель Н. Кузанский, несмотря на интересное учение о Вселенной, опирался только на умозаключения [11, с. 279]. Венский профессор Пурбах известен именно теоретическими трудами. Беден наблюдениями опыт солдата, священника и профессора Феррар-ского университета Ч. Кальканьини, хотя нельзя полностью отрицать знакомство с наблюдательной практикой молодого Дж.-Б. Амичи. В Нюрнберге Региомонтан построил обсерваторию, вернувшись из Италии с нужными ему греческими рукописями. Каноник, политик, экономист и врач Н. Коперник вел наблюдения в своей башне во Фромборке [12, с. 104-106], иногда отвлекаясь на административную деятельность [11, с. 301-302]. Попытка использовать его астрономические знания на службе церкви имела место в 1514 г. [11, с. 302]. Дворянин и придворный математик Рудольфа II Тихо Браге
построил на острове Вен замок-обсерваторию с арсеналом инструментов, а потом новую обсерваторию неподалеку от Праги [13, с. 47]. Профессор математики Падуанского университета Г. Галилей, вероятно, занимался не своим делом, когда в 1609 г. направил в небо подзорную трубу собственной конструкции. Приятный досуг для решения интеллектуальных задач, прямо не связанных с «профессиональной» деятельностью, был доступен высшим слоям и нарождающейся новоевропейской интеллигенции, ценившей тишину, красоту, роскошь, наслаждение и умственную деятельность [14, с. 19, 27]. Эта же социальная группа была источником «кадров» для гуманистических кругов художников, философов, любителей античной словесности и коллекционеров. Даже позднее, в XVII в. великий Ньютон, сконструировавший первый рефлектор, наблюдавший Юпитер со спутниками и серп Венеры [15, с. 45], не был астрономом в узком смысле слова и нуждался в данных, полученных сугубо астрономическими методами, что стало причиной конфликта с королевским астрономом Дж. Флем-стидом [15, с. 140-142].
Было ли коллекционирование демократичным занятием, доступным широким кругам? С одной стороны, среди собирателей были представители третьего сословия, а значительно позднее, в XIX в., это увлечение во Франции превращается во всеобщий интерес к любым вещам, даже к хламу [16, с. 109], с другой - крупнейшие коллекции принадлежали только сильным мира сего. Между лавкой Ф. Скварчоне и собраниями Медичи есть родство по «хобби», но коллекция первого канула в Лету, а вторых - стала основой всемирно известных музеев. Для удовлетворения страсти один пользуется малым (мечтая о большем), а другой мало чем ограничен. Современная любительская астрономия унаследовала эту «коллекционерскую» парадигму от Возрождения: наблюдатель с биноклем или маленьким телескопом и владелец 16- или 20-дюймового рефлектора находятся в сфере одной эпистемы, при этом последний не питает презрения к первому, понимая его возможности, методы и задачи. Обеспеченные астрономы-любители довольно открыты и приглашают к наблюдениям в дорогую оптику более скромных по инструментарию коллег. Это напоминает коллекционеров прошлого, открывавших свои собрания для художников и просвещенных ценителей, не имевших собственных сокровищ или только начинавших их собирать. И астрономы, и собиратели похожи (многие из них являются и теми, и другими) поскольку их роднит сама процедура, метод и опыт - созерцание с целью извлечения из него удовольствия. Это удовольствие не является сиюминутным или параллельным времени наблюдения. Оно складывается из мгновений в процессе
накопления опыта, а наличие опыта становится постоянно подпитывающей радость астронома «духовной субстанцией». Рефлексия этого опыта требует фиксации, отчетливо осознанных фактов личного бытия, что закрепляется посредством описаний наблюдений, отчетов, дневников, создания рисунков и фотографий. Астроном-любитель даже в большей степени зависит от последовательного закрепления личных воспоминаний, чем профессионал, ведь протоколирование своей деятельности равнозначно укреплению ее онтологического статуса: помню, следовательно, существую как астроном. Любитель коллекционирует факты, отмечает важные космические события, к которым он был приобщен. Описательный язык дневников любителей астрономии, лишенный математической сжатости, чисто гуманитарное явление и в этом похож на язык ранней европейской науки: достаточно вспомнить образность, с какой Галилей описывает лунный рельеф, увиденный в телескоп [17, с. 26]. Это объясняется тем, что телескоп «трансформировал мир астрономов раньше, чем у них появились новые слова для описания того, что они теперь могли видеть» [18, с. 50]. Точно так же телескоп трансформирует мир астронома-любителя оптически, но почти никогда не формирует у него способность к математическому языку для описания опыта. Он каталогизирует и свои действия, укладывающиеся на шкалу календарных дат, и небесные объекты и явления (кометы, затмения, транзиты планет и др.). Эта каталогизация имеет составной характер: во-первых, объекты соответствуют обозначениям официально принятых каталогов, во-вторых, некоторые из них имеют номера в нескольких каталогах (в каталоге Мессье, в NGC), в-третьих, записи в собственных журналах составляют систему личных наблюдений со своим порядком, зависящим от жизненных обстоятельств астронома-любителя. Такая систематизация есть подобие собирательства, мало отличающегося от коллекционирования материально доступных вещей. Однако роль материальных вещей здесь велика. Коллекционирование образов, эмоций и воспоминаний должно закрепляться актом овеществления, материализацией в «сувенирах» из уже прошлого. Собиратели Возрождения и эпохи Просвещения, боготворя античность, начинали с изучения социального прошлого. Гуманистам требовалась визуализация фактов греческой и римской древности, которые обретали реальность благодаря предметам - свидетелям далеких дней. Без антикварного материала исторические события оставались абстракцией; но отраженные в монетах, свитках и мраморе, они обретали лицо, становились правдой, которую можно потрогать руками. Вещь хранила историческую память. Мнемоническая функция вещи соответствует идее
С. Квиккеберга, согласно которой предмет коллекции в процессе запоминания встраивается в свою собственную нишу системы собрания [19, с. 54]. Продолжая эту идею под системой несложно мыслить социальный, культурный или космический универсум.
Астрономические впечатления обусловлены физическим контактом (глаз «трогает» фотоны удаленных объектов), но они во многом абстрактны из-за сложно представимых категорий и величин - бесконечность, световой год, парсек... Для усиления впечатлений нужны, как и гуманистам, вычитывающим факты из текстов античных авторов, материальные свидетельства личной сопричастности гигантским масштабам и бесконечно удаленным от обыденного сознания категориям. Свидетельствами могут быть различные вещи, вполне знакомые, но проявляющие запредельное в повседневном опыте, помогающие его не столько понять, сколько усиливающие ощущение реальности. Рассмотрим некоторые из них.
Книги соответствующего содержания. Они составляют часть астрономических коллекций у любителей, выделяются в особую группу и являются предметом гордости, чему способствуют современные технологии презентации личных богатств на любительских форумах и сайтах. Несмотря на электронные версии, астроном-любитель доверяет именно бумаге ввиду здорового снобизма (чувства «превосходства» своего хобби над обыденными интересами обывателей), иногда по причине возрастных привычек, порой из-за удобства пользоваться бумажными звездными картами и справочниками при наблюдениях. Во время одной из своих лекций старший научный сотрудник Государственного астрономического института им. П. К. Штернберга В. Г. Сурдин призывал аудиторию покупать «живые» издания, мотивируя это, в том числе, и особой аксиологией настоящей книги.
Оборудование. Оно безгранично в потенции обладания им. Самое наблюдение и прибор неразрывно связаны. Процесс созерцания дополняется феноменом вещи, которая делает этот процесс возможным. Дело здесь не в операциональной связи, она очевидна, а в ценностных ассоциациях. Аффекты суммируются посредством проецирования образов предметов (окуляров, фильтров, электронных средств наведения) на процесс поиска, идентификации, созерцания космического объекта. Образ окуляра или бинокля (именно образ) становится неотделим и от образа небесного тела, которое рассматривается с помощью этого прибора. Вещь (инструментарий) столь же экзистенциальна, как и цель астрономической процедуры - созерцание далеких миров. Поскольку наблюдение астронома-любителя - это постоянно вожделеющее намерение, он не довольствуется одним разом, ему
нужно еще и еще, постольку и вещи превращаются в объект желания многократно: покупаются новые аксессуары, телескопы, программное обеспечение и т. д. Приобретение, а также комплекс ощущений от осознания факта владения особенными вещами есть немаловажное дополнение любительской астрономии. Астроном-любитель перевоплощается в коллекционера со всеми вытекающими отсюда переживаниями.
Этим обстоятельством не преминули воспользоваться производители оптико-механических приборов; маркетинговые стратегии привели к позиционированию современной оптической продукции как серий коллекционных наборов. Дизайн и реклама сделали свое дело. Советские приборы для любителей (школьников и кружковцев) - телескопы ТМШ, МШР-60, «Мицар», «Алькор», окуляры производства НПЗ, - по исполнению и оформлению мало отличались от «скучного» лабораторного оборудования (определенное разнообразие посредством цвета вносило ЛОМО в некоторые модели зеркально-линзовых телескопов). Современный дизайн зарубежных (китайских в основном) изделий делает очевидной внешнюю по отношению к функции эстетическую сторону оформления инструментов. Трубы телескопов имеют варианты цветового решения с нарядными надписями и эмблемами. Окуляры украшены металлическими ободками с гравированными логотипами, яркими цветными вставками корпуса, блестящими баррелями, разнообразно рифлеными узорами на прорезиненных кольцах. Любительские хромосферные телескопы Coronado и штативы к ним исполнены в золотистых оттенках, матовой бронзе и черном цвете. Линейка окуляров для этого телескопа позиционируется как коллекция, пронизанная единством стиля, без каких-либо оптических преимуществ перед другими окулярами. Разработчики Sky-Watcher, используя созвучие бренда с именем известного киногероя, в дизайне оборудования применили сочетание черных и белых деталей, как в униформе штурмовиков из «Звездных войн», этой «всеобщей нерелигиозной мифологии» [20, с. 158].
Однако поскольку астроном во время наблюдений должен (в принципе) смотреть в телескоп, а не на него, эта внешняя красота является чем-то посторонним. Ночные наблюдения происходят в темноте, что в известной степени обессмысливает упомянутые дизайнерские решения. Я вспоминаю, как во время экскурсии в павильоне с так называемым нормальным астрографом в Пулковской обсерватории обратил внимание на черный корпус окуляра с резиновым наглазником, похожий на продукцию Новосибирского приборостроительного завода. Спросив об этом у дежурившего астронома (профессионального), я получил неопределенный ответ пожавшего плечами ученого -
настолько безразлично для него было происхождение вещи. Он просто работал с нею. Но, возможно, как отмечают музеологи, выведенная из функционального обихода вещь, помещенная в музейный контекст, меняет суть своего бытования, становится интересной по-другому. Действительно, как только астрономическое оборудование попадает в поле историко-культурных рецепций общественности во время экскурсий в обсерваторию, объекты рефлексии меняются местами. Небо отступает на дальний план, а инструментарий превращается в цель визита экскурсантов. Несмотря на возможность дать посмотреть посетителям в телескоп (в Пулковской обсерватории), львиная доля внимания сконцентрирована на приборах, а не на том, что в них можно увидеть. В обсерватории Хельсинки не предполагается наблюдений для посетителя. Экскурсии в обсерватории Ниццы проходят днем. Коллекционный предмет вытесняет предмет самой астрономии.
Анализ ситуации и личное общение с астрономами-любителями позволяет сделать вывод, что некоторые из них владеют коллекциями из многих десятков окуляров (с опытом наблюдения в пару сотен), при необходимости использовать 7-10 штук (а то и меньше). При этом по их собственному признанию, определенные окуляры приобретались именно в коллекцию и не без того, чтобы ими любоваться (!), как если бы это были старинные монеты, гравюры или картины, хотя речь идет о вещах не старше 20-30 лет. Это непроизвольное коллекционирование - наряду с окулярами предметом вожделения становятся бинокли и зрительные трубы, компасы, барометры и пр., - не преследует обладание собственно раритетами, хотя восходит к новоевропейской традиции собирательства астрономических (и оптических) приборов в начале Нового времени. Смысл таких приобретений - чувственная радость, которую можно испытать и без обладания антикварной редкостью. Правда, есть астрономы-любители, коллекционирующие старинные инструменты, и применяющие их, вместе с тем, в своей наблюдательной практике.
Фотография как овеществление воспоминаний для сознающего субъекта - важная составляющая актуализации памяти. Любительская астрономическая фотография - не исключение. Она «фиксирует» события подобно другим вещам, о которых говорилось выше. Коллекционирование собственных астрономических фотоснимков - в некотором роде дело чести; даже если фотографии далеки от совершенства, они оседают памятными свидетельствами в личном архиве, что вполне осознанно рефлексируется самим любителем астрономии. Таким образом, как и в остальной жизни, фотография работает подобно летописцу, отмечая последовательность действительно случившегося.
Однако если в путешествиях, в музеях и на пикнике фотоизображение подразумевает присутствие того кто его инициировал (непосредственно - я в кадре; опосредовано - кадр сделан мною), то в астрономической фотографии «я» присутствует на уровне «авторского права» - это мое, потому что это сделал я. Быть непосредственно на астрофотографии, как правило, очень трудно, если вообще возможно. Важен сам факт фотографирования конкретным лицом определенного явления. Астрономические фотографии высокого уровня исполнения требуют не столько дорого оборудования, сколько исключительных мастерства, знаний и навыков, поэтому если у рядовых любителей получается что-то для личного архива, у их более подготовленных коллег выходят снимки, отмеченные в серьезных международных конкурсах. Зачастую это очень красивые, зрелищные и удивительные фотоизображения удаленных (и не очень) уголков Вселенной. Несмотря на то, что, казалось бы, при съемке одних и тех же космических объектов фотографии должны получаться одинаковыми, у разных авторов чувствуются различия в подходах, принципах и индивидуальном почерке, придающем особую художественную выразительность работам. И тем не менее есть в этих вселенских пейзажах что-то общее, стандартизирующее изображение (возможно, ввиду похожих технических приемов, инструментов и условий фотографирования) и, таким образом, обезличивающее фотографии. «Я» растворяется в необходимости соблюдать технологическую рецептуру, стремление к совершенству приводит к одному истинно-совершенному результату, идеальному изображению такого-то небесного объекта, который должен быть показан именно так, неважно кто его снимает. «Я», опосредовано присутствующее в кадре, элиминируется, а непосредственно находиться оно там не может. Актуализация индивида на фоне события ослабевает, личное присутствие в контексте космической истории затушевывается недостаточно ярко проявленной индивидуальностью. Парадокс в том, что чем совершеннее сделан снимок, тем дальше он от моего «я», поскольку приближается к идеалу, каковой должен быть всеобщим, универсальным. По этой причине (наряду с другими) астрономы-любители активно практикуют зарисовки увиденного в телескоп, добиваясь и совершенства рисунков, и сохраняя отчетливо выраженную индивидуальность изображений. Разумеется, что астрономический рисунок служит несколько иной цели. Фотография при всей ее документальности показывает объект безотносительно к тому, как его может увидеть глаз в окуляре телескопа. Фотография здесь - это изображение объекта самого по себе, как бы вне существования человека, вне его способности видеть увеличенное телескопом изображение.
Рисунок - это реконструкция того, что именно видит глаз в оптический прибор со всеми недостатками зрения (близорукостью, астигматизмом и т. д.). Поэтому рисунок человечен и менее механистичен, чем фотография. Вместе с тем и рисунок, и фото в любительской практике - следствие одного и того же порыва: передать эстетическую сторону увиденного. Даже высококачественным фотографиям непревзойденных гуру своего дела трудно соперничать со снимками, выполненными сугубо профессиональными телескопами («Хаббл»). Их задача в другом: в том, что отмечают сами астрономы-любители, в удовольствии от того, что можно увидеть и что увиденное, зафиксировав, можно передать другим в качестве эстетического образа.
Другой. Его присутствие часто обязательно. Любительская астрономия предполагает общественные отношения, выстроенные по принципу клуба, далеко не всегда оформленного как общественная организация. Содружества астрономов-любителей - спонтанная и непостоянная социальная материя. Они возникают как компании единомышленников и друзей. Коммуникация с ними имеет различные формы: фестивали, выезды для наблюдений, специализированные сайты в Интернете. Общение реализует созерцание космических объектов, стимулирует рефлексию обладания астрономическим инструментарием, который можно репрезентировать при личной встрече или с помощью виртуальных клубов. Интернет позволяет демонстрировать свой опыт, достижения в наблюдениях, обмениваться информацией, фотографиями, вещами (через разделы покупки/продажи на астрономических сайтах). Эта коммуникация имеет мировой размах. Кроме сугубо национальных форумов есть и такие порталы, чей язык превращается в лингвистический стержень межэтнического общения. Русскоязычные порталы «Астрофорум» и «Astrotalks» объединяют представителей России, СНГ, дальнего зарубежья, а русский язык по функции в чем-то уподобляется латыни, поскольку независимо от родного языка участников общение ведется на «всеобщем» языке. Такая коммуникация для информационного обмена и статус языка сайта напоминают «маленький мир исследований», «республику новой мысли» [21, с. 404, 407] или проект С. Хартлиба по созданию Office of Address, банка данных, куда стекались бы важные сведения и откуда они расходились по кабинетам европейских ученых XVII в. [22, с. 36]. Однако если на заре Нового времени эта коммуникация имела большое значение для решения научных проблем, то в наши дни астрономические интернет-сообщества - это во многом игровые союзы по проведению совместного досуга. Из виртуальной среды общение часто перетекает
в нецифровое пространство повседневности, поскольку сама материя, интерес к которой питает сообщество, суть физическая реальность Космоса. Виртуальные образы переходят в осязаемую реальность. Совместные наблюдения, поездки в поисках хороших наблюдательных условий, астрономические фестивали, личные знакомства вырывают астронома-любителя из затворничества. Он уподобляется гуманисту Возрождения или естествоиспытателю XVII-XVIII вв., демонстрирующему свои коллекции товарищам по цеху или достижения в ученых занятиях. Он нуждается в общении с «равным», в сравнении своего опыта с чужим. Поскольку личный опыт обладает ценностью, постольку необходима коммуникация, делающая очевидными реакции на него коллег. В реакциях других на свой опыт любитель поверяет подлинность своего бытия как астронома в масштабе космической онтологии.
Итак, на сегодняшний день любительская астрономия являет собой комплекс практик, связанных не только с процессом наблюдения, но и с социокультурным взаимодействием представителей просвещенной общественности. Среди этих практик есть место, как для научно-технического творчества подготовленных энтузиастов, так и для деятельности художественно осмысляющих красоту Вселенной талантливых астрономов-фотографов. Сам процесс наблюдения стимулирует эстетические переживания и обогащает чувственный опыт, позволяя как в полном одиночестве, так и в составе группы единомышленников наслаждаться общением с человеком, природой и космосом.
Список литературы
1. Язев С. А. Лекции о Солнце. Москва: Аст, 2018. 320 с.
2. Астрономия: век XXI / ред.-сост. В. Г. Сурдин. Фря-зино: Век 2, 2016. 608 с.
3. Радеев А. Е. Ницше и эстетика. Харьков: Гуманитарный центр, 2013. 304 с.
4. Кант И. Собрание сочинений: в 6 т. / ред. В. Ф. Асмус, А. В. Гулыга. Москва: Мысль, 1963. Т. 4, ч. 1. 1965. 544 с.
5. Суворов Н. Н. Воображаемое как феномен культуры. Санкт-Петербург: С.-Петерб. гос. ин-т культуры, 2018. 300 с.
6. Валери П. Введение в систему Леонардо да Винчи / пер. В. Козового // Об искусстве. Москва: Искусство, 1993. С. 24-58.
7. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия? / пер. С. Зенкина. Москва: Акад. проект, 2009. 261 с.
8. Наука: величайшие теории. Вып. 28. Космос становится больше: Хаббл. Расширение Вселенной. Москва: Де Агостини, 2015. 168 с.
9. Сурдин В. Г. Неуловимая планета. Фрязино: Век 2, 2006. 64 с.
10. Балаш А. Н. Частное коллекционирование памятников греческого искусства в античном Риме // Тр. С.-Петерб. гос. акад. культуры. 1997. Т. 147: Музей в современной культуре. С. 74-90.
11. Дрейер Дж. История астрономии: великие открытия с древности до средневековья / пер. Т. М. Шуликовой. Москва: Центрполиграф, 2018. 415 с.
12. Наука: величайшие теории. Вып. 16. По кругу с Землей: Коперник. Гелиоцентризм. Москва: Де Агостини, 2015. 160 с.
13. Наука: величайшие теории. Вып. 4. Танцы со звездами: Кеплер. Движение планет. Москва: Де Агостини, 2015. 160 с.
14. Петров М. Т. Итальянская интеллигенция в эпоху Ренессанса. Ленинград: Наука, 1982. 216 с.
15. Акройд П. Ньютон: биография / пер. А. Капанадзе. Москва: Альпина Паблишер, 2017. 208 с.
16. Куклинова И. А. Коллекционирование во Франции второй половины XIX в.: опыт осмысления // Вестн. С.-Петерб. гос. ун-та культуры и искусств. 2016. № 1 (26). С. 108-113.
17. Галилей Г. Звездный вестник / пер. И. Н. Веселов-ского // Галилей Г. Избранные труды: в 2 т. Москва: Книга по требованию, 2014. Т. 1. 646 с.
18. Вуттон Д. Изобретение науки: новая история научной революции / пер. Ю. Гольдберга. Москва: КоЛибри: Азбука-Аттикус, 2018. 656 с.
19. Куклинова И. А. Универсум предметов в «музейном» театре С. Квиккеберга // Музей - Памятник - Наследие. 2018. № 1 (3). С. 51-58.
20. Сибрук Дж. Nobrow. Культура маркетинга. Маркетинг культуры / пер. В. Козлова. Москва: Ад маргинем, 2012. 240 с.
21. Шоню П. Цивилизация классической Европы / пер. В. Бабинцева. Екатеринбург: У-Фактория, 2005. 608 с.
22. Наука: величайшие теории. Вып. 45. Под давлением: Бойль. Закон Бойля. Москва: Де Агостини, 2015. 176 с.
References
1. Yazev S. A. Lectures about Sun. Moscow: Ast, 2018. 320 (in Russ.).
2. Surdin V. G. (ed.) Astronomy: 21st century. Fryazino: Vek 2, 2016. 608 (in Russ.).
3. Radeev A. E. Nietzsche and aesthetics. Kharkov: Humanitarian center, 2013. 304 (in Russ.).
4. Kant I.; Asmus V. F. (ed.), Gulyga A. V. (ed.) Collected works: in 6 vol. Moscow: Mysl', 1963. Vol. 4, part 1. 1965. 544 (in Russ.).
5. Suvorov N. N. Imaginary as phenomenon of culture. Saint Petersburg: Saint Petersburg State Univ. of Culture, 2018. 300 (in Russ.).
6. Valéry P.; Kozovoi V. (transl.) Introduction to Leonardo da Vinci system. About art. Moscow: Iskysstvo, 1993. 24-58 (in Russ.).
7. Deleuze G., Guattari F.; Zenkin S. (transl.) Qu'est-ce que la philosophie? Moscow: Akad. proekt, 2009. 261 (in Russ.).
8. Science: greatest theories. 28. Space is getting bigger: Hubble. Universe expansion. Moscow: De Agostini, 2015. 168 (in Russ.).
9. Surdin V. G. Elusive planet. Fryazino: Vek 2, 2006. 64 (in Russ.).
10. Balash A. N. Private collecting of Greek art monuments in ancient Rome. Proc. of Saint Petersburg State Acad. of Culture. 1997. 147, 74-90 (in Russ.).
11. Dreyer J.; Shulikova T. M. (transl.) History of astronomy: from Thales to Kepler. Moscow: Tsentrpoligraf, 2018. 415 (in Russ.).
12. Science: greatest theories. 16. In circle with Earth: Copernicus. Heliocentrism. Moscow: De Agostini, 2015. 160 (in Russ.).
13. Science: greatest theories. 4. Dancing with stars: Kepler. Movement of planets. Moscow: De Agostini, 2015. 160 (in Russ.).
14. Petrov M. T. Italian intelligentsia during Renaissance. Leningrad: Nauka, 1982. 216 (in Russ.).
15. Ackroyd P.; Kapanadze A. (transl.) Isaac Newton: biography. Moscow: Alpina Publ., 2017. 208 (in Russ.).
16. Kuklinova I. A. Collecting in France in second half of 19th century: experience of comprehension. Vestn. of Saint Petersburg State Univ. of Culture and Arts. 2016. 1 (26), 108-113 (in Russ.).
17. Galilei G.; Veselovskii I. N. (transl.) Starry messenger. Galilei G. Selected works: in 2 vol. Moscow: Kniga po trebovaniyu, 2014. 1. 646 (in Russ.).
18. Wootton D.; Goldberg Y. (transl.) Invention of science: new history of scientific revolution. Moscow: KoLibri: Azbyka-Attikys, 2018. 656 (in Russ.).
19. Kuklinova I. A. Universe of objects in S. Quiccheberg' «museum» theatre. Museum - Monument - Heritage. 2018. 1 (3), 51-58 (in Russ.).
20. Seabrook J.; Kozlov V. (transl.) Nobrow. Culture of marketing. Marketing of culture. Moscow: Ad marginem, 2012. 240 (in Russ.).
21. Chaunu P.; Babintsev V. (transl.) La civilisation de L'Europe classique. Yekaterinburg: U-Faktoriya, 2005. 608 (in Russ.).
22. Science: greatest theories. 45. Under pressure: Boyle. Principle of Boyle. Moscow: De Agostini, 2015. 176 (in Russ.).
