CC BY
14
пространства через призму архитектурных формообразований, что служит дополнительной возможностью изучения закономерностей культурного развития.
В то же время одним из выводов исследования является заключение автора о том, что сближение или слияние культурных и архитектурных императивов представляется как одна из важных особенностей современного этапа развития архитектуры.
Литература
1. См.: Хаггет П. География: синтез современных знаний. М., 1979; VogetF.W.A. History of Ethnology. N.Y., 1975.
2. Уайт Л. Теория эволюции и культурной антропологии // Уайт Л. Избранное: Эволюция культуры. М., 2004. С. 509.
3. Малиновский Б. Динамика культурных изменений // Малиновский Б. Избранное: Динамика культуры. М., 2004. С. 37.
4. Лазарев А.Г. Социокультурная природа архитектурных формообразований в регионе: детерминации, культурные диффузии. Ростов н/Д, 2005.
Ростовский государственный строительный университет 20 мая 2005 г.
© 2005 г. А.И. Сибирко
КУЛЬТУРНЫЕ ОСНОВАНИЯ КРИЗИСНОГО СОЗНАНИЯ
Понимание и предощущение неизбежности будущих глобальных бедствий и потрясений ведет к формированию современного кризисного сознания. Никогда человечество не сталкивалось со столь масштабными «вызовами»: глобализация технологий, экономики, культуры обнажила беды цивилизации, распространила «болезни» техногенного общества по всей планете. Недаром глубокий и серьезный мыслитель А.Дж. Тойнби говорил, что в «вестернизированном мире» человеческие пороки, бывшие в прошлом чем-то «постыдным и мучительным», превращаются теперь в «нестерпимые и смертельные», ибо ведут к «крайнему риску окончательно оборвать историю человечества на этой планете» [1]. Известные западные философы ХХ в. также говорили о неизбывности кризиса, сопровождающего развитие европейской культуры: М. Хайдеггер («забвение бытия»), Г. Марсель («конец человека»), Т. Адорно («поражение западной культуры»), О. Шпенглер («гибель культуры») и т.д. В современной гума-нитаристике данные представления подкрепляются в концепции «глобального кризиса» человечества и его культуры.
Истоки современного кризисного сознания лежат в социальных и природных изменениях, оказавших разрушительное воздействие на социум и культуру и приведших к негативным дисфункциональным последствиям,
к возникновению культурной травмы. По мнению профессора Ягеллон-ского университета П. Штомпки, парадигма гуманитарных исследований XIX в. - «прогресса» - сменилась к середине ХХ в. парадигмой «кризиса», а в настоящее время - парадигмой «травмы». Культурная травма проявляется прежде всего как итог катастрофических воздействий, повторяющихся более или менее часто и закрепляющихся в памяти культуры. Такая форма кризисного сознания, как катастрофическое, является последствием социокультурной травмы и представляет собой динамически развивающийся процесс, в котором травматическая последовательность фиксируется в возникновении и развитии определенных культурных норм, регулирующих отношение человека к разрушительным деструктивным воздействиям. Катастрофа, как правило, приводит к тому, что ключевые компоненты культуры, ценности, нормы, формы отношений между людьми и восприятие природной и социальной действительности перестают действовать, в теле культуры возникает раскол, результатом чего является состояние напряжения, деформирующего сознание общества.
Кризисное сознание формируется прежде всего в условиях ожидания социокультурных катастроф. Причины, ведущие к революциям, гражданским войнам, к разрушению экономики и политической организации общества, вызревают медленно, и в этих условиях возникает возможность формирования соответствующей данной ситуации культурной картины мира, переосмысления традиционных категорий и понятий культуры. Немалую роль в данном процессе играют идеологи, теоретики, философы, художники, в понятийной и образной форме осмысливающие грядущую катастрофу.
Люди в обычном своем состоянии переживают и страх, и депрессию, и тревогу. Однако для субъекта кризисного сознания данные феномены являются постоянными активизированными состояниями. Культурная картина мира здесь в значительной степени трансформирована, ибо Вселенная, общество, окружающая среда оцениваются субъектом кризисного сознания в терминах опасностей, угроз, неизбежного разрушения. В результате в культуре формируется свой язык символов, происходит трансформация культурных кодов, которые дают возможность человеку определить, понять и осознать будущую катастрофу. Подобная ситуация возможна в условиях открытого культурного дискурса, благодаря которому общество объединяется вокруг определения главного источника будущей опасности. Страх здесь оказывается не неким аномальным явлением психологически ушербного индивида, а эмоционально легитимной формой выражения общественного согласия.
Кризисное катастрофическое сознание рассматривается нами как феномен культуры, ибо возникающее чувство страха и восприятие риска основаны на определенной системе ценностей. Собственно говоря, страх в данном случае является не просто эмоциональным и психическим состоянием, а насыщен определенной ценностной значимостью, так как если не-
чего терять, если ничто не обладает для индивида позитивной ценностью, то и чувство страха человек не испытывает. Если для него, например, семья не является приоритетом в жизненной стратегии, он ею не дорожит, то, соответственно, и не возникает страха разрушения семейного очага. Подобная же ситуация возникает и в массовом сознании общества. Потребность в безопасности является экзистенциальной потребностью и остро ощущается как на индивидуальном, так и на общественном уровне. Отсюда страх перед ядерной катастрофой может носить массовый, а в определенных исторических условиях приобретать и истерический характер.
На уровне обыденного рассудка катастрофа воспринимается прежде всего как крушение, уничтожение, как нечто такое, что может коснуться любого социального явления, проникнуть в каждый атом человеческого существования. Само это понятие в современой речевой практике обросло отрицательными коннотациями. Иначе говоря, оно носит оценочный характер - не всякое разрушение есть катастрофа.
Важной чертой кризисного сознания является то, что оно находится в ситуации неопределенности относительно будущего исхода событий. Индивид предвидит, ожидает катастрофу, боится ее и пессимистически относится к исходу кризиса, ожидает его неизбежное катастрофическое разрешение. В стабильно развивающемся обществе страх перед будущим является, скорее, патологическим социокультурным явлением. В транзитных кризисных обществах, переживающих лиминальную стадию своего развития, катастрофизм может стать преобладающей чертой в сознании. Отметим, что природные катастрофы возникают, как правило, внезапно, что не дает возможность сформироваться кризисному сознанию как устойчивому феномену со своей специфической системой ценностей и ори-ентаций. Паника, сильный страх, резкая архаизация форм социокультурного поведения во время природных бедствий носят кратковременный и локализованный в определенной географической местности характер. В этом случае, скорее, формируются посткатастрофические синдромы, деформирующие прежде всего психику людей. Мало того, даже если люди живут в условиях природной нестабильности и вполне реальной угрозы возникновения природных катастроф, они как бы «привыкают» к данной ситуации и каких-либо сдвигов в системе ценностных приоритетов и оценок не происходит.
Итак, истоки кризисного сознания носят и объективный, и субъективный характер. Понятно, что катастрофа - это всегда объективный и реальный факт, возникающий отнюдь не в качестве чисто философского или литературного феномена. Однако катастрофа воспринимается в качестве таковой только тогда, когда люди репрезентируют ее в культуре, иначе говоря, воспринимают ее в качестве таковой. В данном случае мы основываемся на ставшей уже классической в современной культурологии и социологии «теореме Томаса»: «Если люди определяют ситуацию как реальную, она реальна по своим последствиям».
Репрезентативность культуры, ее активная формообразующая роль в жизни общества ведет к тому, что может возникнуть кризисное сознание, причем травмирующего характера, которая основана не на реальных событиях, а лишь на представлениях о них. В качестве примера можно привести широкомасштабную панику, которая возникла среди части населения США после радиопередачи о вторжении марсиан на Землю. Радиопьеса была поставлена по мотивам известного произведения Герберта Уэллса «Война миров» столь реалистически, что люди поверили в возникновение этого катастрофического события и действовали в соответствии с этим. Другой, более серьезный пример: сознание средневековых европейцев носило кризисный характер во многом благодаря «комплексу Апокалипсиса», ибо «Откровение Святого Иоанна» воспринималось как описание реальных событий - конца мира. Впрочем, «теорема Томаса» дает нам и иную возможность интерпретации культурной травмы: несмотря на то, что катастрофические события в реальности произошли, они в результате интерпретации, использования наличного нетравматического базиса культурных норм и оценок воспринимаются как некатастрофические, и память о них в культуре исчезает, не оставляя заметного следа.
Развитие кризиса всегда связано с нарушением определенного социального порядка, чувства экзистенциальной безопасности. Однако одна и та же социальная катастрофа может восприниматься частью общества как негативное явление, а другой - как позитивное. Негативные последствия могут восприниматься некоторыми социальными группами лишь в постреволюционный период, а непосредственно во время революционного прерыва - как «очистительная буря», приводящая к восстановлению справедливости и дающая возможность ускорения социальной мобильности.
Подобная ситуация возникает в условиях кризисной вертикальной мобильности. В своих работах по макросоциологии катастроф П. А. Сорокин зафиксировал, что в условиях социальных бедствий, эпидемий, войны или революции освобождается много мест в иерархическлй социальной лестнице. Все правила, которые определяют вертикальную социальную мобильность в период деградации и катастрофы, нарушаются. Особенно это касается первой фазы революции. П. Сорокин, будучи свидетелем Ок-тябрьскго переворота и послеоктябрьского периода развития России, приводил множество фактов, показывающих активизацию вертикальной социальной мобильности, превратившейся в спонтанный деградационный процесс. Деградация социального организма при этом совершалась в своеобразной атмосфере революционного праздника и стабилизации обыденной жизни граждан. Ещё О. Мандельштам говорил о том ужасе, который многие не видят, поскольку повседневная жизнь не была нарушена. Подобная ситуация возникает в тоталитарном обществе, ибо даже в период самых массовых репрессий «продолжают ходить трамваи». В фашистской Германии, когда разрушались условия жизни целых социальных и этнических групп, общество в целом воспринимало данную ситуацию
спокойно и многие занимали открывшиеся вакансии и быстро шли вверх по социальной лестнице.
Другой, нерефлексируемой формой кризисного сознания является деградирующее сознание, которое втянуто в процесс, связанный прежде всего с количественными изменениями, в ходе которого происходит деструкция в социальной, смысловой, ценностной сферах, образе жизни, экономической ситуации и т. д. Деградационные процессы, как правило, не рефлексируются, менее заметны для участников этих процессов, хотя потенциально они содержат в себе возможности катастрофических сдвигов. Катастрофа может поражать целые социальные институты (например, гибель государства в эпоху революции). Однако подобные катастрофические явления «подготовлены» длительными деградационными процессами, происходящими в социальной, культурной, экономической жизни.
Важно отметить, что кризисное деградирующее сознание не осознаёт себя в качестве такового, что является одной из главных его особенностей. Кризисное же катастрофическое сознание - это сознание, которое находится в состоянии неопределённости, пограничной ситуации, причём индивид, обладающий подобным сознанием, ожидает грядущую катастрофу, боится её, ориентирован на возможность негативного результата, резкого ухудшения ситуации. Катастрофическое сознание является важным фактором, элементом, который может привести к изменению ситуации. Катастрофическое сознание всегда ориентировано на результат, определённый исход, завершение цикла развития. Деградирующее же сознание - это прежде всего процессуальное, не фиксирующее конечные итоги данного деградационного процесса. В первом случае можно говорить о формировании финалистски окрашенной культурной картины мира, во втором - о регрессирующей системе культурных норм и идеалов.
Литература
1. Тойнби А.Дж. Постижение истории. М., 2002. С. 15.
Ростовский международный институт экономики и управления 25 апреля 2005 г.
