CC BY
29
умер в сумасшедшем доме. И коли мы живы и еще не сошли с ума, - это только заслуга культуры и той неправды, которой она заполняет наше сознание.
Закончить этот очерк я бы хотел цитатой из книги замечательного теоретика культуры и писателя-фантаста Станислава Лема: «... с незапамятных времен люди блуждают от одного безумия к другому,
выдумывая себе те или иные сказочные предания, тотемы, божества, откровения, и по каким-то глубоко срытым причинам не могут попасть в "самую точку", где, наконец, получили бы удовлетворение» [5, с. 393]. Изучением этих «безумий» и их аналитической реконструкцией и занимаются гуманитарные науки. Но разве эти «безумия» не часть нашей жизни?
Примечания
1. Бочаров, В. В. Истоки власти [Текст] / В.В. Бочаров // Антропология власти. - СПб., 2006.
2. Гумилев, Л. Н. Древня Русь и Великая Степь [Текст] / Л.Н. Гумилев. - М., 1989.
3. Зимин, А. А. Слово о полку Игореве [Текст] / А.А. Зимин. - М., 2006.
4. Ле Гофф, Ж. Средневековый мир воображаемого [Текст] / Ж. Ле Гофф. - М., 2001.
5. Лем, С. Философия случая [Текст] / С. Лем. - М., 2005.
6. Орлова, Э. А. Социальная (культурная) антропология [Текст] / Э.А. Орлова. - М., 2004.
7. Разнообразие взглядов на эту проблему подтверждается книгами: Вернадский, Г. В. История России. Монголы и Русь [Текст] / Г.В. Вернадский. - М.; Тверь, 1997; Биллингтон, Дж. Икона и топор [Текст] / Дж. Биллингтон. - М., 2001; Гумилев, Л. Н. Древня Русь и Великая Степь [Текст] / Л.Н. Гумилев. - М., 1989; Кульпин, Э. С. Золотая Орда [Текст] / Э.С. Кульпин. - М., 1999; Горский, А. А. Москва и Орда [Текст] / А.А. Горский. - М., 2003; Хотинский, Н. А. Ковыль-трава на Куликовом поле [Текст] / Н.А. Хотинский. - М., 1988 и др.
8. Шильник, Л. А был ли мальчик? [Текст] / Л. Шильник. - М., 2006.
9. Щепанская, Т. Б. Этнография политики как проблема [Текст] / Т.Б. Щепанская // Антропология власти. - Т. 1.
С.Л. Гертнер
КУЛЬТУРНЫЕ ИНТЕРЕСЫ В ПРОЦЕССАХ РЕКРУТИРОВАНИЯ, РОТАЦИИ И УСТОЙЧИВОСТИ ЭЛИТЫ
Разнообразие территориально-географических, исторических, религиозно-конфессиональных, социальных, хозяйственно-экономических, этнонациональных и ментальных черт отражается на формах и способах инкорпорирования в элиту и пребывания, вращения в данной группе регионального сообщества, что требует выделения их системообразующих характеристик. Это позволит выявить сущность ее культурных интересов.
Элита пополняется не только за счет внутренних ресурсов, например родственников и детей уже вошедших в нее представителей элиты, но и внешних - только поднимающихся в нее людей. Поэтому термин «рекрутирование элиты» в качестве обозначения ее ротации предполагает поиск и вовлечение элитой новых членов изнутри и не отражает стремления«внешних» к элите людей стать ее частью - тех, кто вопреки желанию самой элиты прокладывает себе дорогу в ее ряды. Поэтому процесс пополнения и смены элит носит диа-
лектический характер. Точка принятия решения о вхождении в элиту или выходе из нее подвижна между сферами элиты и неэлиты. Способы рекрутирования (инициатива о принятии в элиту, исходящая от элиты) и «пробивания» (инициатива, исходящая от неэлиты) составляют механизм ротации элит. «Рекрутирование» раскрывается через значение «может и не соответствует требованиям, но свой»,«пробивание» предполагает значение «может и соответствует требованиям, но не наш». В обычных условиях наблюдается баланс между рекрутированием и «пробиванием». Когда же точка принятия решения о вхождении в элиту смещается в массу и процессы «пробивания» превосходят по своим масштабам рекрутирование, начинается процесс смены элит.
«Открытие» элиты, произошедшее в 90-е годы, способствовало притоку в элиту «новых русских» и людей без опыта работы в органах исполнительной и законодательной власти, и особенно молодежи,
что существенным образом повлияло на культурные интересы элиты. Вместе с тем процесс ротации с омоложением элит был детерминирован субъективным фактором: если Горбачев осуществлял привлечение в руководящие органы своих сторонников, занимающих места в низовых звеньях системы, то установка Ельцина на приток элиты из-за пределов существующей системы запустила временный процесс ее деномен-клатуризации и привела к частичному снижению ее омоложения, которое тем не менее критически сказалось на интересах. Учеными, изучающими предпочтения людьми различного возраста способов политического устройства общества, установлено стремление молодых людей к демократии западного типа [1]. Следовательно, западные ценности существенно отражаются на обусловленности их интересов в деятельности. При Путине восстанавливается механизм движения в элите от должности к должности, соотвественно, уменьшается приток в нее молодежи, элита «закрывается», а средний возраст элиты увеличивается до 50—51 года [2, с. 57], что и определяет ее предпочтения, среди которых демократия теряет свои позиции. В регионах процесс ротации элит не был столь динамичным: предсказуемость кадрового продвижения сделала невозможным карьеру «большого скачка», за исключением мест, в которых лидирующие места заняли «назначенцы» «центра». Относительная стабильность элитного состава и процесса его ротации обеспечивали стабильность культурно-ценностной ее мотивации, что, в свою очередь, сказалось на ее культурных интересах.
Качественное своеобразие российской системы управления заключается в сложившемся соотношении официальной - нормативной и неофициальной - практической реальностей. Обладая серьезными властными механизмами, позволяющими регулировать любую ситуацию и корректировать формальные правила, элита способна вырабатывать только ей известные и приемлемые для нее критерии устойчивости, ротации и рекрутирования. Если на уровне публичной деятельности элита постоянно легитимирует себя перед обществом, руководствуясь интересами различных социальных групп и общего блага, подтверждая собственную эффективность, то на уровне приватного взаимодействия она освобождается от необходимости разъяснения своих действий и обоснования принимаемых решений. В контексте двухуровне-
вой управленческой коммуникации в российских регионах пока доминирует неформальная - закрытая - система для внутреннего использования. Следовательно, неформальные правила как основные составляющие институционального арсенала элиты выступают в качестве функциональных элементов в соединении с дозируемыми формальными нормами, регулирующими поведение субъектов власти, что является неотъемлемой чертой культурных интересов, реализумых в процессе соединения формальных и неформальных практик.
Основными критериями и свойствами рекрутирования, ротации и устойчивости элиты нам представляются следующие: замкнутость, внутригрупповая консолиди-рованность и солидарность; наличие групповых интересов, отражаемых в монополии властных механизмов; система неформальных связей и контактов; особое семан-тико-семиотическое содержание оперируемых элитой норм поведения и символического языка с набором кодов и значений конкретно данной группы регионального сообщества; существование разделительной линии между профессиональной деятельностью и частной жизнью; лояльность к центральной, мегаполисной и олигархической элитам и, соответственно, финансово-промышленным корпорациям, даже если их законодательная, исполнительная или финансово-экономическая деятельность наносит ущерб региону; способность поддержания обратной связи с населением региона с целью репрезентирования принимаемых решений или декларируемых идей центральной элиты как выражения интересов населения регионов; наконец, профессиональная компетентность и преданность своему патрону.
В одних регионах экономический фактор и рациональность являются доминирующими; в других - ярко выражены политический фактор и патримониализм, в третьих наблюдаются различные их сочетания. К регионам, в которых власть сформирована посредством политического ресурса, можно отнести, например, Татарстан, Башкирию, Дагестан, Адыгею, Ингушетию, Чеченскую республику. Здесь политический капитал гарантирует получение или увеличение богатства. Определяя размер экономического капитала, занимаемая должность в административной иерархии позволяет участвовать в политическом пространстве с его устойчивыми процессами обмена и торга. Соответственно, экономическое развитие полностью зависимо от
политических процессов. К регионам, в которых властный континуум формируется собственниками - экстенсивно-активной частью сообщества, можно отнести Ленинградскую, Новгородскую, Липецкую области, Красноярский край. Экономические акторы представляют собой в этом случае сильную социальную группу, способную стимулировать экономические изменения в регионе как в одну, так и в другую сторону. Таким образом, можно констатировать, что в российских регионах функционируют модели с административно-политическим или финансово-экономическим ресурсами. Это значит, что рекрутирование и ротация элиты возможны в основном посредством двух способов. Данная тенденция имеет способность сохраняться и в последующем, но с одним отличием: региональные властные институты «укомплектовываются» в равных пропорциях теми, чей приход во власть стал возможным после достижения определенного уровня благосостояния, и теми, кто обладает политическим капиталом, то есть представителями бизнес-элиты и администраторами. В обоих случаях акторы стремятся приватизировать властные ресурсы на уровне государства, что вызывало опасения еще у Ф.-Г. Гегеля: «Стремление превратить власть государства в частную собственность есть не что иное, как путь к распаду государства, к уничтожению его в качестве силы» [3, с. 65]. Став носителем политического ресурса, «нувориш» стремится его закрепить как властный капитал для личного обогащения и/или передачи статуса родственнику или представителю ближнего окружения. И если с доминированием патримониального управления возникают сложности в фиксировании имеющегося политического механизма у субъекта, то он переводится в другие формы капитала.
Важнейшими условиями устойчивого положения, вращения во властном пространстве и инкорпорирования в элиту являются: постоянная приверженность к лояльным высказываниям в адрес элиты, поддержка и защита всех инициатив и осуществляемых ею проектов, умалчивание или неразглашение реальных планов элиты и т.д. Все это приобретает свою цену в зависимости от степени лояльности и выражается в награде в виде повышения служебного статуса, присвоения почетного звания, укрепления позиции в элитном сообществе, получения особого права на привилегированные направления деятельности или в
виде других форм вознаграждения, повышающих экономический капитал субъекта. Это своего рода некие символические инвестиции в него, повышающие капитализацию элитной сферы как специфического рынка, где ресурсы предстают в виде товара с его оценкой и обменом. С другой стороны, за несоблюдение установленных норм адепт изолируется от элитного клуба, лишается статуса и любого капитала, подвергается гонению через запрет его деятельности. Обладающие властными полномочиями вправе распределять различные блага и преференции, социальная цена которых связана с престижем. Привилегированными являются ресурсы, недоступные для других и символизирующие особый статус обладающих ими [4, с. 15]. По приобретении элитного статуса происходит приращение капитала во всех его формах, будь-то административный, финансово-экономический или даже социальный ресурсы. Сама инкорпорация в клуб избранных сопровождается в определенной степени обменом капиталов - таких, как лояльность, поддержка вышестоящего лица и профессиональная компетентность соискателя. То есть сегодня в российских регионах механизмы рекрутирования включают как традиционно известные (сделка с участием экономического капитала в виде денег, материальных благ и услуг), так и цивилизационно-технологические (статус в обмен на преданность и профессионализм). Элитный клан структурирован таким образом, что субъекты капитала распределяются в нем неравномерно. Например, административные должности с разрешительно-контролирующими функциями обладают более высоким положением в соответствии с максимальным капиталом. Группы, находящиеся в постоянном взаимодействии с административной властью в лице чиновников, экспертов, руководителей политических партий и лоббистов бизнеса, состоят из крупных собственников, промышленников, финансистов. В следующую группу входят члены политических партий, номенклатура среднего уровня, редакторы СМИ. И уже далеко за пределами этих замкнутых кругов находится население региона, которое задействуется в коммуницирова-нии с управленческим классом только на выборах для придания легитимности власти в регионе [5, с. 11-12].
Согласно формуле Дж. Мэйзела [6, с. 4], элита представляет собой внутренне гомогенную и автономную от других страт
общества, обладающую только ей присущим самосознанием. Данная малочисленная группа суть самосохраняющийся и самовоспроизводящийся институт общества, пронизанный неформальными патрон-клиентскими отношениями, в котором властные отношения репрезентируются финансово-экономической мощью и престижем. Консолидированность является важнейшим критерием процесса рекрутирования, ротации и устойчивости элиты, жизнедеятельность которой, в отличие от центральной или, тем более, глобальной элит, проходит на «глазах» регионального сообщества, что позволяет непосредственно или опосредованно формировать суждение о ней. В данных условиях ей сложнее осуществлять неравное распределение ресурсов, контроль над которыми и делает возможным существование элиты. Стремление обеспечить сохранность и увеличить богатство в разных его формах отвечает групповым интересам, отражаемым в монополии властных механизмов. Рекрутировавшись в элиту, субъект автоматически обретает политический капитал, который необходимо укреплять или - лучше - наращивать. Привилегированное положение, которое он занимает в результате получения контроля над ресурсами или инкорпорации, выступает социокультурным маркером самоидентификации. И здесь начинает работать налаженная процедура неформальных связей и контактов, действие которой усугубляет и без того колоссальное неравенство между населением и элитой, поскольку, несмотря на систематически декларированную ценность социальной справедливости, у большинства нет даже шансов на равное участие в конкурсных программах и проектах. И, как следствие, элита оказывается в окружении людей, стремящихся к равенству распределения общественных ресурсов: «защита возводится в виде законов или иных правил игры, выражающих интересы элиты; в виде системы санкций для нарушителей принятых установлений» [4, с. 36]. Исторически сложилось так, что охрана занятых позиций и выступает фактором формирования сплоченности элиты. Правда, элите не обязательно гарантирована абсолютная монолитность. Конфликт ее внутриклановых интересов на разных уровнях иногда становится предметом обсуждения общества (например, конфликт интересов Белгородской администрации и корпорации «Интеко»).
Сплоченность на основе сохранения,
закрепления своего привилегированного положения сообщает ей такое качество, как самосознание, которое несет в себе двойное наполнение. Сознание элиты определяется высоким уровнем идентификации, что означает наличие не только институциональной упорядоченности и иерархизиро-ванности, но и ментальной черты, которая, с одной стороны, сближает региональную элиту с другими по социально-стратификационному порядку, а с другой - выступает ее отличительным признаком в виде собственно региональной идентичности. Групповое сознание элиты предполагает некий особый дискурс, или набор скрытых от «посторонних» коммуникативных кодов, знаков и значений конкретно данной группы общества. Следует уточнить, что особое семантико-семиотическое содержание распространяется не только на кодирование смыслов вербальным языком, но и на всю совокупность коммуникаций в элитной среде. Данные нормы регулируют все сферы жизнедеятельности элиты, функционируя в виде неписанных правил. Степень способности самостоятельно расшифровывать скрытые смыслы и адекватность в соответствии им позволяют члену элитного «клуба» динамично вращаться с тенденцией вверх по иерархии, задействуя с каждым разом все больше институтов своим влиянием. Само назначение на должность или избрание как основные формы рекрутирования является низшим уровнем накопления капитала. Участие в последующей ротации зависит от социализации и инкуль-турации субъекта в условиях мегасферы социального бытия.
Немногочисленность элитной группы способствует сплоченности и поддерживает функционирование множественных неформальных связей, в частности личных отношений между субъектами, когда все знают друг друга. В процессе включения в активные процессы обмена ресурсов неформальные связи потенциально содержат свойства накопительности, а также постоянной интенсивности коммуникаций, определяют создание или, наоборот, редуцирование разделительной линии между профессиональной деятельностью и частной жизнью. Режим ненормированного рабочего дня носит специфику капиталоемкости, или объема власти субъекта. Высший уровень государственного управления в России и олигархи, обеспеченные самой богатейшей и изысканной системой услуг, в контексте частной жизни доступны лишь
для жестко ограниченного узкого круга лиц из элиты. Основная часть элиты находится в состоянии постоянной готовности к контактам с другими членами элиты для выполнения срочного указания или поручения вышестоящего, либо оказания помощи коллеге по цеху, который прежде удовлетворял твои просьбы. Региональная элита в условиях территориальной конкретности и четко определенных функций действительно вынуждена почти постоянно быть на связи как с бизнесом, так и с различными секторами административной инфраструктуры, что дает, отметим, и преференции в удержании своего положения. Что касается частной жизни, то согласно остаточному принципу данный временной интервал полностью подчинен семейным или сугубо личным ее культурным предпочтениям. То есть в трудовом режиме региональной элиты темпоральные параметры доминируют над пространственными, что позволяет при широкой вертикальной и горизонтальной коммуникативности ей все же обладать свойством закрытости. Таким образом, существование разделительной линии между ее профессиональной деятельностью и частной жизнью качественно отличается от всех остальных элит, обладая амбивалентными характеристиками коммуникабельности и замкнутости. С целью удержания своего статусного положения региональная элита вынуждена интенсивно взаимодействовать как с «верхами», так и с «низами», пусть даже формализованные контакты с населением представляют собой больше имитацию диалога. По существу, в своей деятельности региональные элиты работают на развитие коммуникативных сетей с обладателями равных с ними или больших ресурсов, а во взаимодействии с населением региона включены все административные (организационные, силовые) способы для его ограничения.
Применительно к ротации региональной элиты можно, с известной долей условности, утверждать как о морфологически заданном двойном типе интеграции. Реальное разнообразие российских регионов сложно укладывается в теоретические схемы, которые однако важны для создания общей модели. Сетевые связи в иерархически выстроенной элитной среде выполняют функции и стабилизации, и внутренней динамики, которые задействуются при замещении вакансии, перестановках, что определяет характер ротации. В российских регионах преимущественно сочетаются две
формы интеграции, обеспечивающие сохранение элитой институционального дизайна, - иерархичность и сетевые отношения. К одним из факторов ротации в элитной среде относятся окончание срока полномочий, отставка по основанию неспособности исполнять обязанности или элиминирования из-за явного нарушения установленных правил кланом, что ведет к замещению вакансий. Наиболее приоритетными способами выступают наследование, избрание и захват власти, первый из которых почти нивелирует вертикальную мобильность внутри иерархии, другие же являются ее следствием. В регионах в стерильном виде не представлен ни один из названных механизмов ротации, что можно объяснить их сочетанием в использовании властных ресурсов (административных или финансово-экономических). В условиях семейственности системы личные заслуги, профессиональная компетентность, собственные достоинства соискателя, пока слабо коррели-рующиеся с положением в элитной иерархии, не имеют решающего значения. Сегодня жизнеспособна традиция наследования опыта, когда дети и земляки занимают самые престижные ниши по административной или коммерческой линии (прежде всего Татарстан, Башкирия, Свердловская, Ленинградская области, Чеченская республика) или передача власти по вертикально-идеологическому принципу, ориентирующему на политическую конъюнктуру (Новосибирская, Новгородская области, Хабаровский, Красноярский края). Выборные технологии используют принцип индивидуальных качеств человека, к которым относят знания, способности и даже происхождение. Механизмы выбора предполагают современные формы голосования, назначения, конкурса. Выбор посредством голосования требует от избирательной коллегии высокой степени рефлексии для адекватной оценки соответствия кандидата изначально установленному стандарту. Выбор через назначение определяется авторитетом передающего свое место в иерархии. В обоих случаях выбор рассчитан на выявление интеллектуальных или психологических свойств человека с харизмой. Отметим, что за последние годы понимание харизмы претерпело некоторые институциональные изменения. Если еще в 90-е годы избираемые, в отличие от «назначенцев», должны были обладать более яркими внешними, поведенческими и коммуникативными способностями, то в настоящее время образ с пра-
вильной словесной риторикой, отпечатком гламурности и подчеркнутой элегантной «припудренностью» характерен для всех типов и уровней власти. Что касается захвата власти, то «вряд ли он может считаться легитимным механизмом воспроизводства иерархической структуры, тем не менее история знает немало примеров иерархий, чье воспроизводство осуществлялось в форме переворотов» [7, с. 9]. Показательным в этом смысле может быть опыт 90-х годов в России с последующей заменой исчерпавшей себя формы политико-идеологического наследования власти на олигархически коррумпированную, что впоследствии привело к ротации региональных элит. Однако санкционированные властью технологии по созданию идеального образа лидера в лице первого президента (Б.Н. Ельцина) указывает на стремление элиты закрепить социально-экономическое неравенство как объективную данность и тем самым окончательно прекратить приток новичков в управленческие структуры из народа. Более того, ротация региональных элит в последующем будет носить не содержательный, а технический характер из-за дефицита вакансий по части законодательного и исполнительного институтов власти в связи с увеличением числа представителей бизнеса, которые устремились в данную сферу деятельности с целью получения максимальных преференций, автоматически вводящих в касту неприкосновенных.
Перемещения во властной иерархии могут поддерживаться хорошо сложившимися сетевыми отношениями с сослуживцами прежнего места профессионального взаимодействия. Более основательным является служебное продвижение с помощью лиц, занимающих преимущественно высо-
Примечания
кие позиции. Однако в отношениях с подчиненными каждый босс оценивает степень их способности претендовать на его место, поэтому он не заинтересован в присутствии в ближайшем окружении неординарных, талантливых подчиненных, которые могут составить конкуренцию и ему. То есть в элитных структурах с наличествующими формальными условиями вертикальная мобильность регулируется изнутри. Очевидно, примером может выступать история, оставившая впечатление фактического вытеснения со своего поста В.П. Шанцева, деятельность которого, вероятно, не отвечала культурным интересам мегаполисной и федеральной элиты, руководствующихся заботой о благе людей - людей властвующих.
Помимо карьерного продвижения по профессиональным критериям ротация региональной элиты осуществляется посредством личных отношений. Субъекты активно включаются в создание и развитие неформальных отношений, что лишает возможности полноценного выполнения должностных обязанностей. И тогда сетевые связи во многом определяют динамику вертикальной мобильности, и иерархия оказывается заполнена совершенно некомпетентными людьми, озабоченными «исключительно обеспечением "сетевого капитала", необходимого для продвижения по иерархической лестнице» [7, с. 10]. Таким образом, можно заключить, что одним из факторов социально-экономической стагнации или замедленного развития российских регионов является доминирование в структуре управления сугубо иерархических и сетевых отношений над профессиональной и, шире, культурной компетентностью, что позволяет нам говорить о торжестве несовершенства культурных интересов элиты.
1. Calton, T. J., VcFaul M. Are Russians Undemocratic? [Text] / T.,J. Calton, M. VcFaul // Washington, DC: Carnegie Endowment for International Peace. - 2001. - №20 (june).
2. Крыштановская, О. В. Элита и возраст: путь наверх [Текст] / О.В. Крыштановская, Ю.В. Хуторянский //Социс. - 2002. - №4.
3. Гегель, Г.-Ф. Политические произведения [Текст] / Г.-Ф. Гегель. - М.: Наука, 1978.
4. Крыштановская, О. В. Современные концепции политической элиты и российская практика [Текст] / О.В. Крыштановская // Мир России. - 2004. - №4.
5. Таким образом, современная стратификация региональной властной среды во многом отвечает политической стратификации общества, разработанной еще Р. Патнэмом в начале 70-х годов прошлого века (см.: Putnam, R. The Comparative Study of Political Elites [Text] / R. Putnam. - Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall, 1976. - P. 11-12).
6. Meisel, J. H. Myth of the Ruling Class [Text] / J. H. Meisel // Ann Arbor: University of Michigan Press, 1958.
7. Сергеев В. М. Механизмы эволюции политической структуры общества: социальные иерархии и социальные сети [Текст] / В.М. Сергеев, К.В. Сергеев //Полис. - 2003. - №4.
