CC BY
239
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2017. № 2
О.С. Березкина
(кандидат полит. наук, доцент кафедры истории общественных движений и
политических партий исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ПОНЯТИЕ ЭЛИТЫ КАК ИНСТРУМЕНТ АНАЛИЗА ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕЖИМОВ
В статье предлагается ряд тезисов, которые могли бы быть полезными историкам при анализе политических режимов с использованием понятия элиты. Исходным пунктом исследования является концептуальное разграничение политической и социальной элит, выделение их специфических характеристик. В качестве основных направлений анализа политических элит выделяются: изучение элиты как субъекта власти (механизм принятия политических решений), изучение элиты как социальной группы (социокультурные и психологические характеристики, влияющие на принятие решений), изучение механизма рекрутирования элиты, являющегося одной из базовых характеристик любого режима. Понятие элиты может выступать в качестве важного компонента анализа режимов в контексте проблем политического участия и методов осуществления власти. Исходя из выделенных параметров, распространенные интерпретации политической элиты (номенклатура) и режима в СССР (тоталитаризм) трактуются как неадекватные, искажающие реальную картину трансформации политических систем в процессе модернизации.
Ключевые слова: политический режим, политическая элита, социальная элита, Э. Гидденс, С. Нейдел, политическое господство, рекрутирование элиты, советская система.
The article proposes a number of theses which could be useful to historians in the analysis of political regimes using the concept of elite. The starting point of the research is the conceptual separation between the political and social elites, highlighting their specific characteristics. The main directions of the analysis of political elites stand out: the study of elites as a subject of power (the mechanism of political decision-making), the study of elites as a social group (socio-cultural and psychological characteristics that affect decision-making), the study of the mechanism of recruitment of the elite, which is one of the basic characteristics of any regime. The notion of the elite can act as an important component of the analysis of the regimes in the context of political participation and methods of implementation of power. Basing on these parameters, common interpretations of the political elite (nomenclatura) and the Soviet regime (totalitarianism) are treated as inadequate, distorting the real picture of the transformation of political systems in the process of modernization.
Key words: political regime, political elite, social elite, A. Giddens, S. Nadel, political domination, recruiting of elites, Soviet system.
* Березкина Оксана Степановна, тел. 8-903-735-52-31; e-mail: [email protected]
* * *
Категория «политический режим» многозначна. При наиболее широкой интерпретации — это совокупность принципов формирования и осуществления власти, раскрывающих фундаментальную организацию политической жизни данного сообщества. Целый ряд известных дефиниций в той или иной мере ориентированы именно на такую трактовку. Например, Г. О'Доннел и Ф. Шмиттер довольно громоздко, но содержательно раскрывают понятие политического режима следующим образом: режим — это вся совокупность явных и неявных моделей, определяющих формы и каналы доступа к важнейшим управленческим позициям, характеристики субъектов, имеющих такой доступ или лишенных его, а также доступные субъектам стратегии борьбы за него1. В более лаконичной интерпретации М. Догана и Дж. Хигли политический режим предстает как «базовая модель», по которой в обществе организуется и распределяется государственная власть2. Важно отметить, что категория «режим» в этом случае часто употребляется как аналог «системы»: такое употребление оправдано, если понятие режима учитывает значимость механизма конверсии общественного запроса в политические решения и необходимость его специального анализа.
На практике политический процесс в значительной степени предстает как сфера специфической деятельности элит, являющихся реальным субъектом осуществления власти, определяющих стратегические цели общественного развития и мобилизующих ресурсы для их достижения. Упомянутые выше вопросы о субъектах, имеющих доступ к управленческим позициям или лишенных его, о стратегиях борьбы за него и, в целом, о распределении государственной власти и методах ее осуществления имеют непосредственное отношение к проблемам формирования и жизнедеятельности политических элит, поэтому не вызывает сомнений, что понятие элиты призвано сыграть в анализе политических режимов ключевую роль. Один из основоположников теорий элит Г. Моска отмечал: «Изменчивая структура правящих классов имеет преимущественное значение в определении политического типа, а также уровня цивилизации разных народов»3. В свою очередь, В. Парето подчеркивал, что феномен политического режима «находится
1 См.: Голосов Г.В. Сравнительная политология. Новосибирск, 1995. С. 47.
2 Доган М., Хигли Дж. Роль политического класса в смене режимов власти // Мировая экономика и международные отношения. 1998. № 3. С. 108.
3 Моска Г. Правящий класс // Антология мировой политической мысли: В 5 т. Т. 2. М., 1997. С. 119.
в тесной связи с феноменом правящего класса и во взаимозависимости с другими социальными феноменами»4.
Понятие политической элиты является сегодня одним из базовых в политической науке, активно используется представителями других социогуманитарных дисциплин. При этом обращает на себя внимание разнообразие формулировок, подходов, способов изложения теоретического материала. Практически каждый автор, пишущий об элите, начинает даже сугубо прикладное исследование с общетеоретических положений, пытаясь самоопределиться в концептуальном поле элитаризма. Классические теории элит Г. Моски, В. Парето и Р. Михельса, как и другие общественнонаучные концепции, могут быть интерпретированы различным образом и поставлены на службу разным ценностям. Западная политология содержит многочисленные примеры таких интерпретаций (Г. Лас-суэллом, Р. Миллсом, Р. Далем, Т. Даем, С. Келлер, Дж. Сартори, Д. Рисменом и др.)5, рассматривавшиеся в том числе и автором данной статьи6. Существенный вклад в изучение элит в последние десятилетия внесли К. фон Байме, Ж. Блондель, М. Доган, Дж. Хигли, М. Бертен, Х. Бест и многие другие авторы7. В современной рос-
4 Парето В. Компедиум по общей социологии // Антология мировой политической мысли. Т. 2. С. 67.
5 Миллс Р. Властвующая элита. М., 1959; Дай Т., Зиглер Л.Х. Демократия для элиты. Введение в американскую политику. М., 1984; Паренти М. Демократия для немногих. М., 1990; Сартори Дж. Вертикальная демократия // Политические исследования. 1993. № 2. С. 80-90; Lasswell H.D., Lerner D., Rothwell C.E. The Elite Concept // Political Elites in a Democracy / Ed. by P. Bachrach. N.Y., 1971. P. 13-26; Dahl R. A Critique of the Ruling Elite Model // Scott J. (ed.) The Sociology of Elites. Vol. 1. London, 1990. P. 61-67; Keller S. Beyond the Ruling Class. Strategic Elites in Modern Society. N.Y., 1991; Riesman D. The Lonely Crowd. New Haven — London, 1971; Domhoff G. The Higher Circles: The Governing Class in America. N.Y., 1970; Hunter F. Top Leadership. USA. Chapel Hill, 1959; Miliband R. The State in Capitalist Society. London, 1969; Putnam R. The Comparative Study of Political Elites. Englewood Cliffs. N.Y., 1976 и др.
6 Березкина О.С. Политические элиты: что и как мы изучаем? М., 2003.
7 Beyme K. von. The Concept of Political Class: A New Dimension of Research of Elites? // West European Politics. 1996. 19 (1). P. 68-87; Blondel J., Muller-Rommel F. Political Elites // The Oxford Handbook of Political Behaviour / Ed. by J. Russell Dalton and H.-D. Klingemann. N.Y., 2007. P. 818-832; Dogan Mattei (ed.) Elite Configurations at the Apex of Power. Leiden, Boston, 2003; Higley J., Burton M. Elite Foundations of Liberal Democracy. Lanham, MD, 2006; Best H., Higley J. (eds.) Democratic Elitism. New Theoretical and Comparative Perspectives. Leiden; Boston, 2010; Хигли Дж. Элиты, вне-элитные группы и пределы политики: теоретический ракурс // Элиты и общество в сравнительном измерении / Под ред. О.В. Гаман-Голутвиной. М., 2011. С. 28-60; Higley J., Pakulski J. Do Ruling Elite Degenerate? American and British Elites Through Pareto's Lens // Comparative Sociology. 2011. Vol. 10. Iss. 6. P. 949-967; Mangset M. What Does it Mean to be Part of the Elite? // Comparative Sociology. 2015. Vol. 14. Iss. 2. P. 274-299 и др.
сийской политической науке заслуживают внимания исследования Г. Ашина, О. Гаман-Голутвиной, О. Крыштановской, Е. Шестопал, методологические наработки А. Дуки, М. Афанасьева, А. Понедел-кова, А. Старостина, В. Мохова, Н. Лапиной и др.8 Исследований элит огромное количество, и упомянуть все работы не представляется возможным. В целом следует констатировать, что интенсивное изучение политических элит не привело к разработке единой дефиниции и единой общепринятой теории, хотя по ряду положений можно говорить об общности взглядов.
Введение в качестве основного аналитического инструмента понятия «политическая элита» предполагает определенный способ анализа, угол зрения, при котором в первую очередь идентифицируется группа (или группы) индивидов, на деле реализующих политическую власть, и затем рассматриваются ключевые аспекты ее функционирования, включая связь «элита — общество». Это позволяет достаточно глубоко проанализировать организацию политической жизни, составить определенное представление о характере политического режима. Анализ, если использовать марксистскую метафору «базис — надстройка», строится «сверху вниз»: исходной точкой и центром исследования оказываются элементы «надстройки», последовательно изучаются их конфигурация и взаимоотношения с факторами социально-экономического порядка, что в принципиальном плане открывает возможность получения различных результатов и отнюдь не исключает выводов в духе «господствующего класса» Маркса. Возможно, это и имел в виду Э. Гидденс, заявив в свое время: на практике существуют различные модели; «и марксистская, и элитистская схемы возможны в конкретном поиске»9.
8 Ашин Г.К. Элитология: история, теория, современность. М., 2010; Гаман-Го-лутвина О.В. Политический класс: сущностные и структурные характеристики // Политический класс в современном обществе / Под ред. О.В. Гаман-Голутвиной. М., 2012. С. 39—74; Дука А.В. Теоретические проблемы в исследованиях властных элит // Журнал социологии и социальной антропологии. 2008. № 1. С. 50—70; Крыштановская О. Анатомия российской элиты. М., 2005; Шестопал Е.Б. Человеческий капитал российских политических элит: политико-психологический анализ (коллективная монография). М., 2012; Афанасьев М.Н. Правящие элиты и государственность посттоталитарной России. М.; Воронеж, 1996; Понеделков А.В. Политико-административные элиты России в сер. 1990-х гг. ХХ в. и 10 лет спустя (теоретический и прикладной аспекты анализа). Ростов-на-Дону, 2005; Старостин А.М. Административно-политические элиты России: позиционирование во власти и управленческая эффективность. Ростов-на-Дону, 2003; Мохов В.П. Циркуляция элит: проблема критериев процесса // Власть и элиты. СПб., 2014. С. 8—19; Лапина Н.Ю. Стратегии региональных элит: экономика, модели власти, политический выбор. М., 2000; Чирикова А.Е. Региональные элиты России. М., 2010 и др.
9 Giddens A. Elites in the British Class Structure // Scott J. (ed.) The Sociology of Elites. Vol. 1. London, 1990. P. 6-12.
Важно отметить, что использование понятия элиты в изучении режимов предполагает несколько иной подход, нежели когда элита прицельно анализируется как самодовлеющая группа, включая преимущественно должностные перемещения в ее рядах, «входы» и «выходы», кланы, группировки, борьбу за лидерство и т.д.
В качестве исходного пункта исследования целесообразно принять концептуальное разграничение политической и социальной элит, т.е. разделить эти понятия. В данном направлении вел, в частности, исследование С. Нейдел; на неадекватность смешения политической элиты с элитой как таковой указывал и У. Гаттсмэн10. Во многих современных работах политическая элита идентифицируется как отдельная группа, однако вопросу разграничения понятий не уделяется внимание. Предлагаемый подход означает, что на практике возможны разные варианты соотношения политической и социальной элит (например, коммунистическая элита в СССР не была подотчетна элите социальной и рекрутировалась «из низов», в отличие от модели «властвующей элиты» Р. Миллса, разработанной на материале США). Изначальное разграничение категорий позволяет дистанцироваться от варианта «правящего класса» и других заданных схем, поставить задачу определить ту или иную модель эмпирическим путем, избежать априорных выводов о конкретном режиме.
Понятием социальной элиты (элиты общества) достаточно традиционно определяются «верхние слои» общества, лица, занимающие ведущие позиции в различных областях. Социологическое изучение этих слоев подтверждает признаки, в большей или меньшей степени характеризующие элитные группы, — относительную замкнутость, привилегированность, корпоративность, специфический образ жизни, менталитет и пр. Социальная элита выступает как группа (группы), устанавливающая стандарты поведения, ценности, которые, в той или иной степени, являются примером для подражания остальной части общества11. Демонстрируя «на деле», практически, свои ценности и уже в силу этого способствуя их распространению в обществе, социальная элита выполняет коммуникационную роль, оказывая на общество непрямое (несиловое) регулирующее воздействие. Эта важная роль социальной элиты небезусловна и может осуществляться при наличии двух взаимосвязанных факторов: ее легитимности в сознании общества и хотя
10 Nadel S.F. The Concept of Social Elites // Scott J. (ed.) The Sociology of Elites. Vol. 1. P. 31-42; Guttsman W.L. Social Stratification and Political Elite // Ibid. Vol. 1. P. 77-90.
11 Nadel S.F. Op. cit. P. 35-36.
бы минимальной доступности для подражания (в противном случае наступает отчуждение).
Политическая элита также может рассматриваться с точки зрения «ведущих позиций» в системе власти, то есть классифицироваться как часть элиты общества. Как правило, ее представители обладают теми или иными привилегиями, даже если ранее не представляли верхние слои и не являются выходцами из социально привилегированных семей. Как любая группа лиц, тесно контактирующих и занятых общим видом деятельности, она может стремиться к корпоративности, следовать общим «правилам игры» в политике и т.д. Безусловно, можно ставить в качестве исследовательской задачи выявление степени и характера проявления подобных признаков. Однако не эти качества составляют специфическое содержание того, что называется политической элитой.
Исследование режимов во главу угла ставит не элитные группы как таковые, а субъект реализации политической власти. Основной целью исследования является поиск ответа на вопросы: кто, каким образом, в чьих интересах принимает ключевые решения, каково распределение власти среди основных сегментов общества, механизмы и методы ее осуществления. Речь, таким образом, идет о «правящей группе» (группах), при обозначении которой понятие элиты лишь фиксирует позиции («наиболее высокие индексы» в структуре власти), не неся содержательной нагрузки, связанной с «элитами», но предполагая в то же время анализ вопроса о социальных основах и целях правления. Можно упомянуть, что термин «элита» вообще был длительное время непопулярен в научных кругах либеральных стран, однако, обосновывая целесообразность употребления термина «политическая элита», исследователи указывали, что любой другой термин вновь потребовал бы «объяснения, развития, нормативных дополнений» и т.д., т.е., по существу, формулирования некоего нового оригинального подхода12.
Анализ работ западных авторов показывает, что большинство из них считают необходимым разграничение проблематики социально-классовой структуры (понимаемой, в духе М. Вебера, вне плоскости политического господства) и проблематики власти, для «бесклассового» анализа которой и привлекается понятие элиты. Для Вебера экономическая, социальная структуры и политическая власть («легальный порядок») взаимосвязаны, но не взаимодетер-минированы полностью13. В этой связи актуализируются два вопроса.
12 Lasswell H.D., Lerner D., Rothwell C.E. The Elite Concept // Political Elites in a Democracy / Ed. by P. Bachrach. N.Y., 1971. P. 14-15.
13 Вебер М. Основные понятия стратификации // Социологические исследования. 1994. № 5. С. 147-156.
Во-первых, концептуальное разделение социальной и политической элит, позволяющее преодолеть заданность классической элитарист-ской схемы, где политическое и социальное доминирование слиты в понятии «правящего класса» (элиты), можно рассматривать как логическое завершение указанного разграничения. В данном аспекте стоило бы более четко, нежели это сделано на сегодняшний день, обозначить проблематику политических элит как достаточно самостоятельную по отношению к вопросу об элитах как «социальном слое», «привилегированных меньшинствах» и пр. (количество определений такого рода в литературе очень велико). В противном случае политическая элита сливается с этими «привилегированными слоями» и ее специфика затемняется, чревата сведением к характеристике элиты как таковой.
С другой стороны, во многих случаях, когда политические элиты анализируются преимущественно в плане выполняемых властных функций, разграничение проблематики политических элит и «социального порядка» предстает не как аналитическое, а как реальное, что вызывает обоснованную критику и, в частности, придает апологетический характер плюралистическим теориям элит. Исследование элит сводится к изучению властной иерархии, нередко оказывающейся оторванной от структуры общества в целом (многие современные авторы предпочитают вовсе не строить интегральные, отражающие разные аспекты взаимосвязи «власть — общество», модели элит)14.
Правящая группа может быть выделена как нечто особое по сравнению с «элитами». Между нею и остальной частью общества может не быть существенного социального разрыва, ее материальные возможности могут уступать возможностям иных категорий «элиты общества» (например, коммунистическая элита, особенно в первые десятилетия режима). Она использует в том числе прямое силовое воздействие на общество с целью внедрения и распространения ценностей, составляющих ее идеологию легитимности, а непрямое регулирующее воздействие «личным примером» в данном случае не является решающим. С целью укрепления и расширения своего влияния она может уничтожать традиционные элиты или утилизировать их влияние путем включения во властные структуры, формировать базу для появления новой социальной элиты и т.д. Если концептуально разграничить «власть — авторитет» (как несиловое воздействие, не предполагающее приказа) и «власть —
14 Понятие интегрального типа элиты использовал Э. Гидценс, предложивший несколько вариантов, отражающих реалии разных обществ («правящий класс», «управляющий класс», «властвующая элита», «лидерские группы»). См.: Giddens A. Op. cit. P. 3-30.
контроль» (предусматривающую воздействие через приказ и санкции за неподчинение приказу), то признаком политической элиты является прежде всего контролирующая власть. Политическая элита нуждается в авторитете и, как правило, опирается на него, но, концентрируя властные ресурсы, способна в определенные моменты принимать и реализовывать решения, не обладая авторитетом и не считаясь с авторитетами.
Можно заметить, что отношение общества к тем, кто осуществляет политическое руководство, существенно отличается от отношения к элите как таковой, и это различие актуализируется при переходе от традиционных к современным обществам, когда политическая элита определяется как достаточно значительная группа, зрительно отделяется от элиты социальной и ее жизнь становится публичной. Даже в традиционных обществах лица, воплощающие политическую власть (монарх, его семья, представители знати) наделяются в массовом сознании особыми качествами, долженствующими олицетворять веру в справедливость и обусловливающими легитимацию режима (власть — «защитник», радеет о народных интересах, имеет божественную природу и т.д.). Тем более в современных обществах от политической элиты требуется наличие и демонстрация качеств (честность, неподкупность, высокая нравственность, личная скромность, непримиримость к «врагам» и т.п. — возможны вариации в зависимости от политических и культурно-исторических различий), которым масса, возможно, и не собирается подражать. Наоборот, объектом подражания, стремления достичь того же могут быть «богатые и знаменитые» представители социальной элиты, добившиеся своего положения в том числе пренебрегая вышеперечисленными качествами. Специфический капитал представителя политической элиты — это, если использовать определение П. Бурдье, «в чистом виде доверительная ценность, которая зависит от представления, мнения, верования... политический деятель, как человек чести, особенно уязвим». Особые качества, требуемые от политической элиты, имеют иную природу, нежели «престижные» атрибуты элиты социальной — они выступают как «высшая гарантия того представления о социальном мире, тех "идеалов" и "идей", внушение которых есть миссия политических деятелей»15. Обладание иными капиталами (экономическим, культурным и пр.) не умаляет значимости главного — кредита доверия, обеспечивающего легитимность. Разумеется, в составе элиты власти находятся и лица, не обладающие этой «доверительной ценностью», однако они, как правило, не стремятся афишировать свои интересы
15 Бурдье П. Социология политики. М., 1993. С. 210.
и влияние, каналы доступа к принятию ключевых решений. В целом же правящая группа (группы) зависит от своего символического капитала, от тех членов, деятельность которых публична, ассоциируется с утвердившимися «верованиями» и способна легитимировать существование остальных.
Смешение понятий социальной и политической элиты дает ложную перспективу в анализе режимов, ибо смещает акценты, ведет к построению аморфных моделей, затемняющих особую роль элиты власти, нередко искажая суть той или иной системы (особенно это очевидно при анализе советского режима с помощью понятия номенклатуры, затемняющего реальное сосредоточение политической власти в руках партийной элиты)16. Для построения конкретной «работающей» модели более целесообразно, изначально разграничив социальную и политическую элиты, определять их фактическое соотношение в конкретном исследовании. В качестве базовых посылок подобного рода исследования можно принять следующие.
Прежде всего, очевидным фактом общественной жизни является наличие в любой достаточно крупной социальной организации (сообществе) относительно самостоятельной группы (групп), систематически участвующей в осуществлении власти, то есть в выработке и принятии решений, имеющих принципиальное значение для жизнедеятельности организации (сообщества). Отмеченную группу (или группы) большинство современных исследователей обозначают как властную (политическую) элиту. Политическая элита идентифицируется по горизонтальному и вертикальному разрезам структуры власти через позиции, определяемые как официальным положением, так и неформальными связями с лидерами. Характер политической элиты во многом определяется особенностями разделения власти между элитными группами (или функций внутри единой группы). В любом случае важно отметить, что для понимания политического режима проблема внутренней структуры единой элиты не менее актуальна, нежели проблема соотношения групп в «разделенных» элитах. В частности, при анализе монистического советского режима следует учитывать особую роль партийного аппарата, который контролировал номенклатурных работников и сосредоточивал в своих руках принятие политических решений, а также разделение элиты по признаку местных и ведомственных интересов. С другой стороны, в плюралистических
16 Номенклатура трактуется по-разному, однако очевидно, что она составляла существенную часть социальной элиты, слабо выполняя или даже вовсе не выполняя при этом коммуникационную функцию.
системах понятие политической элиты включает группы, чередующиеся у власти, тех, кто находится в оппозиции, однако имеет все шансы при следующих выборах занять место «у руля».
Очевидным фактом является наличие, как правило, в любом достаточно крупном и устойчивом сообществе определенного социального слоя (слоев), из которого преимущественно рекрутируется политическая элита (для численно небольших сообществ понятие «социального слоя» вряд ли адекватно). Наличие этого слоя (или слоев), являющегося неотъемлемой частью социальной структуры общества, обусловливает в большей или меньшей степени проявляющееся постоянство структуры элиты. Его представители обладают ресурсами (капиталами), обусловливающими преимущественную возможность их вхождения в состав политической элиты, — экономическим, социальным (социальные связи), культурным, символическим (право на легитимацию). Например, в России после 1917 г. звание «рабочий» было типичным символическим капиталом, открывавшим возможности продвижения в аппараты власти. В различных обществах с разной степенью проявляется кумулятивный эффект — тенденция к накоплению разных видов капиталов. Характер и масштаб социальной базы рекрутирования элиты власти, соотношение в ее составе лиц, преимущественно обладающих тем или иным видом капитала, существенно отличаются в зависимости от типа общественно-политической системы, специфики политического процесса, исторических условий формирования элит, традиций и культуры и пр. Политическая элита может формироваться преимущественно или исключительно из представителей социальной элиты, даже на базе нескольких семей, и наоборот, принципом ее рекрутирования может быть происхождение «из низов» (коммунистическая элита). В любом случае социальная основа элиты власти имеет достаточную определенность — скажем, в СССР преимущества получали выходцы из рабоче-крестьянской среды при ограничении продвижения в политику представителей интеллигенции и социально привилегированных семей. Важным аспектом является дифференцированный подход к анализу источников рекрутирования отдельных групп элиты (возможно, «политический сектор» имеет более широкую базу рекрутирования, нежели другие группы и т.д.).
Сущностная характеристика выделенного в качестве социальной базы слоя (слоев), специфика его взаимодействия с политической элитой, степень и характер реализации в деятельности элиты его социальных интересов, а также интересов других групп, являются одним из основных компонентов исследования элит. Сопоставление полученных данных с данными, свидетельствующими
о степени концентрации и централизации власти в руках самой политической элиты, и является основой для построения интегральных моделей «правящего класса», «властвующей элиты», «лидерских групп» и возможных других, которые можно рассматривать под углом зрения соответствия тому или иному типу режима.
Что касается марксистского понятия «господствующего класса», то его трактуют и буквально (совмещая с понятием политической элиты как верхушки класса), и в связи с общим анализом экономических и социальных интересов, реализующихся в долгосрочной практической политике, на основании которой можно говорить о классовых приоритетах, но отнюдь не обязательно о прямом классовом господстве. Так, в советском обществе, где рабочий класс не был «господствующим» в классическом марксистском понимании термина, действительно проявилась попытка целенаправленной реализации долгосрочных социальных интересов этого класса, что становится ясным, если учесть весь комплекс факторов, составлявших «жизненные шансы» и обеспечивавших условия их осуществления: гарантированные рабочие места и заработная плата, социальное обеспечение, специальные меры по «выдвижению» на бесплатную учебу и преимущественные возможности последующего занятия должностей в системе политической власти и др.
В качестве методов идентификации политической элиты социологами и политологами обычно выделяются структурный (по должностям), репутационный (по репутации в глазах населения), метод экспертных оценок, наконец, «решенческий» — по степени участия в принятии решений. Последний из указанных методов многим исследователям представляется наиболее адекватным, однако нельзя не отметить, что на практике он нередко остается декларативным — исследователи ограничиваются более простыми методами идентификации (позиционным или методом «экспертных оценок»), очерчивая примерный круг «подходящих» лиц и не подвергая процесс принятия решений систематическому анализу — рассматриваются, как правило, члены парламента, правительства, основных бюрократических структур, лидеры политических партий и движений, известные лоббисты и пр. Такой подход, во-первых, объясняется трудоемкостью систематического изучения процесса принятия решений, необходимостью привлечения большого объема источников, зачастую труднодоступных. Во-вторых, идентификация политической элиты таким способом дает возможность избежать целого ряда вопросов, каждый из которых представляет сложность в самостоятельном анализе и интерпретации. Речь идет, например, о соотнесении «участия» и «влияния» в принятии решений: только
достаточно четкое разграничение тех, кто имеет доступ к каналам реализации власти и на деле систематически ее использует, и тех, кто имеет доступ к тем или иным ресурсам, предполагающий потенциальную возможность участия в осуществлении власти, но на деле не участвует (в силу недостаточности ресурсов, несамостоятельности в распоряжении ими, специфики политического процесса и др.), позволяет выделить политическую элиту как контролирующую группу (группы), не рискуя растворить ее в социальной элите. Помимо не всегда оправданного роста политической элиты «вглубь» за счет элиты социальной, смешение понятий участия и влияния может вести к ее разрастанию «вширь» до масштаба «агентов поля политики», что чревато смещением акцента с проблемы осуществления власти к фиксации всех проявлений политической и экспертной деятельности и затемнением сути режима.
Принципиально важное аналитическое значение имеет разграничение политического и управленческого решений, понятий «править» и «управлять». Особое внимание к этому вопросу тем более необходимо, что во многих работах термины «политико-административная элита», «административно-политическая бюрократия» являются само собой разумеющимися, и нередко именно в этих рамках определяется «политический класс». Различие политического и управленческого фундаментально не может стереться даже в случае их тесного переплетения. «Полицейский должен арестовать изменника, — писал Р. Арон, объясняя суть этого различия, — но кто может быть назван изменником — коллаборационист или участник Сопротивления? Ответ дает не полицейский, а политическая власть. Один и тот же полицейский мог подвергнуть аресту сначала участника Сопротивления, а затем коллаборациониста... В XIX веке Франция переходила от империи к монархии, опять к империи, затем опять к монархии, далее к еще одной монархии, затем к республике, далее снова к империи, а французская администрация оставалась такой, какой была. При каждой смене режима менялась лишь высшая администрация. Чем выше положение чиновника в иерархии, тем ближе он по статусу к политическому деятелю»17. Высказывание Арона может быть воспринято неоднозначно специалистами, изучающими французскую администрацию (которая наверняка не осталась совершенно «такой, как была»), однако ценность его заключается в простоте и популярности разъяснения отличий политического и управленческого.
Очевидно, что степень фактического доступа руководителей бюрократических структур к принятию политических решений
17 Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993. С. 56—57.
должна быть предметом специального исследования. В определенных условиях бюрократия (или ее отдельные группы) может срастаться с политической элитой (во многом на этой основе строятся концепции «номенклатуры»). Однако политическое, даже принимая форму управленческого, не исчезает, поскольку остаются порождающие его фундаментальные факторы общественной жизни (отношения господства — подчинения, межгрупповые отношения, связанные с распределением ресурсов, и др.). Понятия «политико-административной» элиты или сходно трактуемого «политического класса», фиксирующие неизбежную взаимосвязь политической и управленческой деятельности, могут, тем не менее, уводить в сторону от выявления сути контролирующих групп, от основного вопроса в изучении системы власти (кто правит). Суть политического режима в этом случае затемняется, хотя остаются возможности решения иных исследовательских задач.
В целом исследование политической элиты предполагает различение потенциального и реального, формального и действительного участия в принятии решений, определение соотношения участия и влияния, разграничение политического и управленческого решений, исследование сфер компетенции групп внутри элиты, а также учет ряда других аспектов, например, «непринятия решений» как возможности явно или скрыто блокировать постановку вопроса и т.д. Кроме того, изучение структуры элиты, взаимоотношений внутри нее и с внешними лоббистами является основой для выводов о той или иной модели политического процесса — скажем, олигархической, плюралистической или корпоративист-ской, выявление которой представляет существенный интерес при анализе режимов.
Очевидно, что проблема идентификации элиты власти, если пытаться сделать это с учетом всех значимых факторов, решается, по существу, только в ходе и по результатам исследования структуры власти и характера политического процесса. Одновременно в ходе такого исследования определяется структура самой элиты. Рассматривавшиеся аспекты властных отношений отнюдь не исчерпывают все многообразие факторов, определяющих конфигурацию элиты, однако даже частичный их анализ превращает изучение системы власти в весьма сложную и трудоемкую проблему. Гораздо более «доступным» на практике является изучение властной элиты как социальной группы, включающее широкий набор известных параметров — пол, возраст, социальное происхождение и т.д. Ряд параметров такого анализа пересекается с рассматривавшимся выше аспектом изучения элит, позволяя судить о структуре элиты — например, степень консенсусного объединения (или разногласий)
элиты, социальная интеграция в ее рядах. Так, форма «единой элиты» может иметь разное содержание, когда единство носит преимущественно функциональный характер, основано на «должностной» интеграции, совместном осуществлении неразделенной власти, или когда оно подразумевает тесную социальную интеграцию, превращающую элиту в общность, неразрывно связанную личными, семейными, дружескими, деловыми связями. Параметр «интеграции», использующийся для характеристики элит, нуждается в дифференциации, по крайней мере, в трех отмеченных аспектах — функциональном, социальном и идеологическом (так, коммунистическая элита была интегрирована функционально и идеологически при достаточно слабом уровне социальной интеграции, что существенно отличает этот тип правящей группы от других). Кроме того, анализ элиты как социальной группы способствует выявлению возможной неформальной внутренней иерархии, обусловливающей принцип занятия должностей (например, «старая гвардия» в составе коммунистической элиты в первые десятилетия режима). Важно отметить, что параметр социального происхождения (из каких семей) не должен заменяться (как это происходит во многих работах) параметром социального положения на момент занятия руководящей должности, поскольку такой подход не дает реальной картины вертикальной мобильности в обществе, позволяющей делать определенные выводы о характере режима (так, советская система действительно позволяла, перефразируя В.И. Ленина, «кухарке» научиться «управлять государством», для этого существовали необходимые материальные условия и принципы комплектования властных структур).
Представляют интерес и активно исследуются психологические характеристики политической элиты18. В этом аспекте большее внимание, как правило, уделяется отдельным лидерам, однако изучение психологических и социально-психологических особенностей элиты в целом не менее актуально, ибо позволяет выявить наличие (или даже преобладание) определенного «психотипа» и его возможное влияние на процесс принятия решений. Например, «орабочивание» и в целом плебеизация коммунистической элиты в 1920-1930-е гг. непосредственно сказались на характере ее деятельности — обусловили высокую способность к самоорганизации
18 См., например: Шестопал Е.Б. Человеческий капитал российских политических элит: политико-психологический анализ (коллективная монография). М., 2012; Трофимова В.В. Политико-психологический анализ процесса рекрутирования политической элиты федерального уровня в современной России: Дисс. ... канд. полит. наук. М., 2012; Современная элита России: политико-психологический анализ / Под ред. Е.Б. Шестопал, А.В. Селезневой. М., 2015 и др.
и дисциплине, аскетизм, жесткость, отсутствие или слабое проявление рефлексии, презрение к «интеллигентским» сомнениям и колебаниям, приоритет силовых методов в сознании, абсолютизацию «железной воли» и пр. (все это способствовало развитию автократических характеристик режима). Изучение элиты как социальной группы позволяет сделать выводы о степени соответствия ее качеств методам осуществления власти.
Базовым фактором, позволяющим судить о типе элиты и характере режима в целом, является механизм рекрутирования властной элиты. Проводимый в этом направлении анализ позволяет в существенной мере ответить на вопросы о наличии и характере связи политической и социальной элит, о степени доступа к реализации власти представителей неэлитных групп. При анализе механизма рекрутирования политической элиты, помимо выявления социальной базы, принимается во внимание целый ряд факторов: способ рекрутирования, каналы выдвижения, степень вертикальной мобильности (длительность рекрутирования), уровень ротации кадров, изменения состава элиты в соотношении с изменениями социальной структуры общества, соотношение формальных и неформально-личных («клиентелизм») факторов рекрутирования и т.д. Отмеченные аспекты закономерно привлекают большое внимание, и их анализ позволяет составить целостную картину той или иной модели рекрутирования. Проблема в данном случае может состоять в смещении акцента с типа рекрутирования, являющегося принципиальной характеристикой режима, к элите как самодовлеющей группе, изменениям и перемещениям в ее рядах. Кроме того, многочисленные аспекты механизма рекрутирования, как правило, «заслоняют» его первоначальный источник. В обоих случаях принципиально важный вопрос о связи социальной и политической элит, о реальных возможностях и практике доступа к власти представителей неэлитных групп может оказаться затемненным.
В современной политической теории часто выделяют два типа рекрутирования элит — закрытое и открытое (последнее время близкие по значению понятия систем «гильдий» и «антрепренерской» употребляются реже). Модель открытого рекрутирования можно охарактеризовать через понятия выборности лидеров и достаточно широкой социальной базы рекрутирования, модель закрытого рекрутирования — соответственно через понятия узкой социальной базы и кооптации (или наследования) как способа попадания в элиту власти. Указанные модели выступают как «идеальные типы», в том смысле что на практике наблюдаются смешанные варианты с преобладанием черт того или иного типа. На основе такого преобладания западные режимы и характеризуются
чаще всего через понятие открытого рекрутирования, в то время как советский режим — через понятия закрытого или «полузакрытого» рекрутирования. Лишь некоторые авторы, отдав должное описанию характеристик кооптационного отбора элиты в СССР, все же упоминали понятие открытого рекрутирования. Однако и в этом случае О. Гаман-Голутвина, например, считает, что сформировавшийся при Сталине «открытый характер элитной ротации на основе меритократического принципа» был сведен на нет в эпоху Брежнева, и в целом система рекрутирования характеризуется ею попеременным упоминанием черт обеих моделей19.
Проблема заключается в том, что если «идеальный тип» закрытого рекрутирования («правящий класс») можно с достаточной степенью точности соотнести, по крайней мере, с реалиями традиционных режимов, то открытое рекрутирование остается нигде полностью не реализованным. Исторически движение к «открытости» в формировании властных структур означало, прежде всего, стремление к расширению социальной базы этого процесса за счет непривилегированных групп населения, в то время как элементы политического представительства, выборности существовали в ряде стран многие столетия в рамках традиционных режимов (английский парламент, французские Генеральные штаты, испанские кортесы и пр.). На практике декларируемая в либерально-демократических режимах принципиальная возможность доступа всех граждан к реализации власти превращается в действительность в большей мере для представителей социальной элиты (непропорционально ее доле в составе населения). Данные по разным государствам могут иметь отличия, но сам по себе факт взаимосвязи политической и социальной элит в странах либеральной демократии (или претендующих на нее) не оспаривается большинством авторов. «Бассейном... рекрутирования элиты, — пишет, в частности, отечественный политолог А. Дука, — является высший класс. Россия движется в этом же направлении.»20. Теоретики современной демократии делают упор на выборность и конкурентность процесса рекрутирования политических элит, расширение репрезентации среднего класса, а также оправданность отбора «достойнейших» представителей народа.
Однако, если «открытое» рекрутирование элит в либеральных демократиях можно с полным основанием назвать лишь «полуот-
19 Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. М., 1998. С. 336.
20 Дука А.В. Властная элита и социальный класс в России: становящаяся определенность // Элиты и общество в сравнительном измерении / Под ред. О.В. Га-ман-Голутвиной. М., 2011. С. 303.
крытым», вызывает недоумение, что столь же «полуоткрытое», хотя по иному критерию, рекрутирование элиты в СССР, где на протяжении многих десятилетий в составе политического руководства были преимущественно выходцы из семей рабочих и крестьян, часто характеризуется как «закрытое» или «полузакрытое». На деле западная и советская модели преимущественно развивали разные стороны открытого отбора в элиту. В СССР механизм рекрутирования элиты власти, сочетавший максимально широкую социальную базу с преимущественно кооптационным отбором, оформляемым выборами, составлял одну из наиболее характерных черт «тоталитарной демократии», ставшей результатом иного, по сравнению с западным, варианта политической модернизации. Решение проблемы полностью открытого отбора политической элиты, вероятно, и было бы осуществлением «демократического идеала», однако современные тенденции социальной и политической жизни не дают оснований надеяться на это в обозримом будущем.
В целом изучение механизма рекрутирования элиты в совокупности с данными, характеризующими ее состав, структуру, распределение полномочий, формы взаимодействия в процессе принятия решений (все это подразумевает и анализ институциональной организации власти) позволяет определить тип правящей группы и сделать обоснованные, хотя и не достаточные выводы о политическом режиме. Отмеченные факторы нуждаются в сопоставлении с данными, свидетельствующими о формах воздействия элиты на общество, о характере политического участия граждан и его масштабе, о соблюдении прав личности и пр. Разработка данных вопросов выходит за рамки анализа собственно элит и смыкается с исследованиями более широкого комплекса проблем. Понятие элиты может выступить в качестве важного компонента исследования режимов в контексте этих проблем.
Историко-политологический анализ, проведенный с учетом предложенного в статье подхода, позволяет, в частности, сделать выводы, иные по сравнению с распространенными положениями о тоталитаризме и номенклатуре как правящей элите в СССР. Политическая элита в этом случае предстает как партийная элита, институа-лизированная в аппарате партии, номенклатура же в целом — как промежуточный управленческий слой (несмотря на сращивание номенклатуры с партийной элитой, именно высокий партийный статус давал систематический доступ к процессу принятия решений). Рекрутирование правящей группы определяется схемой «массы—партия—номенклатура—элита», корпоративистский характер согласования интересов предполагает учет потребностей больших непривилегированных социальных групп. Политический режим,
включавший широкое общественно-политическое участие, распространение формально-демократических норм (в партии, общественных организациях, Советах, трудовых коллективах), идею равенства и одновременно дефицит свободы личности, целенаправленное сужение гражданских и политических прав, монистическую структуру власти, может быть охарактеризован как «тоталитарная демо-кратия»21. Сопоставление изменений правящих групп и режимов в западных и бывших социалистических странах позволяет увидеть неоднозначные пути, по которым пошел процесс демократизации в ХХ в.
Изучение элиты может вестись с разных позиций, под разными углами зрения. В данном случае акцентированы те вопросы, которые помогают понять специфику политической системы через исследование непосредственного субъекта политики. Анализ политических элит предполагает прояснение вопросов о характере деления на правящих и управляемых, принципах формирования и комплектования властных структур и их взаимодействия, напрямую примыкает к вопросу о методах осуществления власти, характере отношений власти и общества. Оценка элиты власти может быть прямо связана с определением политического режима. Предлагаемые положения не претендуют на универсальность, однако, возможно, их использование позволит уточнить и расширить представления о политических элитах и политических режимах в разных социумах.
Список литературы
1. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993.
2. Березкина О.С. Политические элиты: что и как мы изучаем? М., 2003.
3. Бурдье П. Социология политики. М., 1993.
4. Вебер М. Основные понятия стратификации // Социологические исследования. 1994. № 5.
5. Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. М., 1998.
6. Доган М., Хигли Дж. Роль политического класса в смене режимов власти // Мировая экономика и международные отношения. 1998. № 3.
7. Дука А.В. Властная элита и социальный класс в России: становящаяся определенность // Элиты и общество в сравнительном измерении / Под ред. О.В. Гаман-Голутвиной. М., 2011.
8. Крыштановская О. Анатомия российской элиты. М., 2005.
9. Моска Г. Правящий класс // Антология мировой политической мысли: В 5 т. Т. 2. М., 1997.
21 Подробнее см.: Березкина О.С. Указ. соч. С. 136—221 (раздел «Элита власти в режиме «тоталитарной демократии»).
10. Парето В. Компедиум по общей социологии // Антология мировой политической мысли: В 5 т. Т. 2. М., 1997.
11. Современная элита России: политико-психологический анализ / Под ред. Е.Б. Шестопал, А.В. Селезневой. М., 2015.
12. Трофимова В.В. Политико-психологический анализ процесса рекрутирования политической элиты федерального уровня в современной России: Дисс. ... канд. полит. наук. М., 2012.
13. Человеческий капитал российских политических элит: политико-психологический анализ / Под ред. Е.Б. Шестопал, А.В. Селезневой. М., 2012.
14. Giddens A. Elites in the British Class Structure // The Sociology of Elites / Ed. by J. Scott. Vol. 1. London, 1990.
15. Guttsman W. L. Social Stratification and Political Elite // The Sociology of Elites / Ed. by J. Scott. Vol. 1. London, 1990.
16. Higley J., Burton M. Elite Foundations of Liberal Democracy. Lanham, MD, 2006.
17. Lasswell H.D., Lerner D., Rothwell C.E. The Elite Concept // Political Elites in a Democracy / Ed. by P. Bachrach. N.Y, 1971.
18. Nadel S.F. The Concept of Social Elites // The Sociology of Elites / Ed. by J. Scott. Vol. 1. London, 1990.
Поступила в редакцию 7 октября 2016 г.
