CC BY
34
КУЛЬТУРНОЕ ПРОИЗВОДСТВО И ПОТРЕБЛЕНИЕ: ИСТОКИ И ПРЕДПОСЫЛКИ РОССИЙСКОЙ МАССОВОЙ КУЛЬТУРЫ
© Касумов Х.А.*, Каяоглу С.*
Фатих Университет, Турция, г. Стамбул
Статья посвящена проблеме зарождения и развития массовой культуры в России, вопросам взаимосвязи и взаимодействия с массовым обществом, социальными, экономическими и политическими процессами и явлениями.
Проблема изучения массового общества и культуры представляется весьма актуальной для современной России. Среди множества других научных задач сегодня вопрос анализа и разработки достаточно стройной и непротиворечивой теоретической концепции, с которой возможно подходить к изучению массовых процессов и явлений в России, видится исключительно важным [3].
В настоящее время уже очевидно, что понятие «массовая культура» не может рассматриваться только как эстетическая категория, приобретая оценочный характер. «Масскульт» не облегченно-упрощенная модификация так называемой «высокой», «классической» культуры, а результат действия и взаимодействия сил, процессов и явлений совершенно иного толка, специфичных как во временном, так и в пространственном отношении. Массовая культура отрицает стилевые противоположности, она априори стилистически и эстетически полиморфна. Кроме того, некоторые крупные формы культурного производства, такие как кинематограф, эстрада,народные песни, танцы и пр., сами по себе являются массовыми и иными быть не могут. Поэтому, когда речь идет об атрибуции того или иного культурного продукта как массового, то это относится не его художественному уровню, который, может быть достаточно высоким и даже не к эстетическому и образовательному уровеню потребляющей его аудитории, а к социальному способу его производства, распространения и воспроизводства.
Массовая культура массового общества позднего модерна и постмодерна находится вне или за пределами эстетических оценочных категорий - на стыке собственно искусства, культурного и экономического производства, политики и повседнесности. Именно поэтому исследования массовой культуры, все больше смещаются в проблемные поля социальной, культурной, политической антропологии и социологии [1].
* Доцент, кандидат исторических наук, доцент.
* Магистрант.
Современные исследователи предпочитают концепту «массовая» - концепт «популярная культура», что сразу обращает наше внимание на прозрачность эстетических «границ», отсутствие серьезных различий между жанрами.
«Популярная культура охватывает различные верования (beliefs) и виды практической деятельности, а также культурные объекты, используемые широкими слоями населения. Сюда входят как популяризированные образцы элитарной культуры, так и простонародные формы, возведенные в ранг музейной традиции» [4].
Сказанное, однако, совсем не значит, что различие между элитарной и популярной культурой потеряло всякий смысл. Подобное различие (в терминологии П. Бурдьё - «различение») [1] выполняет очень важную социальную функцию - манифестирования и маркирования культурного потребления, а вместе с ним и структур видения и деления всего социального универсума. О такого рода социальном потреблении культуры можно говорить с появлением самого поля культуры, как относительно автономного соцаль-ного пространства [1]. Вместе и помимо данного поля массы людей начинают сознательно использовать уже готовые объекты и символы культуры для обозначения социальной дистанции, т.е. своего статуса и отличия от других. Необходимость в таком потреблении возникает в развитом индустриальном, рыночном обществе, имеющем высокий уровень социальной стратификации, производящем в изобилии не только материальные, но и культурные, а значит и символические, ценности. Социально маркированное культурное потребление является указанием на позиции и диспозиции людей, как социальных агентов, при том, что в современном, динамически неравновесном и изменчивом обществе многие традиционные способы выражения идентичности (этнические, кастовые, сословные, классовые и пр.) оказываются неэффективными. «Различение» вкусов, культурно-эстетических потребностей и склонностей отражает существующее в обществе социально-политическую деление, способствуя его сохранению и воспроизводству [1].
Можно с уверенностью отметить, что различия между элитарным и популярным, «высоким» и «низким» являются проницаемыми, изменчивыми и относительными. Будучи не задаными раз и навсегда, а ежедневно воспроизводимыми и производимыми заново, они имеют особое значение для социально-экономических и политических групп доминирующих, вынужденных постоянно доказывать легитимность своих привилегий и претензий на власть. Уже с середины - второй половины XIX века в европейских странах создавался репертуар «классической» литературы и музыки, местами существования которых стали такие культурные пространства, как филармонии, художественные музеи и симфонические оркестры. Шел процесс «изобретения», «делания» (making) «высокой» культуры путем мобилизации культурно маркированных «высших» классов и групп [7].
Аналогичные процессы можно наблюдать и в современной российской массовой культуре. Появившиеся на социальной карте общества группы,
прежде всего, в виде городского среднего класса, «изобретают» для себя культурные артефакты, которые в наибольшей степени различают их от других, традиционных и новых общественных групп и страт. Именно поэтому можно наблюдать поистине «чудесные встречи» создателей массовых культурных объектов и произведений и их публики.
Потому и массовая культура предстает то как некая сумма социальных технологий, то форма определенного культурного развития эпохи постмодерна, то как результат исключительно технологического развития постиндустриального общества. Принимая вид символической надстройки над структурами повседневности, которая социальными агентами воспринимается как полноценный эквивалент самой реальности, массовая культура проявляет и свои основные типологические черты - общедоступность, серийность, машинную воспроизводимость и постоянно производимый собственный знаковый код.
Вопрос о начале вхождения России в стадию массового индустриального общества является интересным и очень важным.
Для истории массовой культуры в России большое значение имел период 1840-1860-х годов. Массового общества в России еще не было, но мнение о нем, как результат наблюдений за процессами в Европе, уже активно формировалось. Проблема обличения мещанской пошлости, борьбы с сознанием обывателей-буржуа ставится а сочинениях славянофилов, Н.Я. Данилевского, Ф.М. Достоевского, у революционера-западника А. Герцена. Выступая не против западной культуры в целом, они подвергали критике именно ее омассовленный вариант [2].
Естественно, что любая национальная культура, испытавшая удивление и потрясение от столкновения с явлениями массового общества, осмысление новых проблем начинала с критики. Специфика российского восприятия сказалась, прежде всего, в том, критика образцов и проявлений массовой культуры крупнейшими представителями интеллигенции, переплеталась и дополнялась демократическими, псевдонародническими иллюзиями в отношении будущего России. «Массе» западного типа противопоставлялся «народ», «народность» и народный «дух», «душа». В результате складывается негативный стереотип «Европа (прежде всего - Западная) - массовая культура - мещанство / буржуазность». Стереотип устойчивый, повлиявший не на одно поколение русских социальных мыслителей и критиков.
Тем не менее, само зарождение массового общества в России приходится на период 1880-1890-х годов. Основные характеризующие признаки указанного преода: пореформеннй промышленный подъемом, строительство заводов и железных дорог, формированием всероссийского рынка, рост национального и иностранного капитала. Одним из определяющих факторов, на который следует обратить внимание - это возникновение массового фабрично-заводского производства и, соответственно, массового потребителя.
Появление дагерротипа и телеграфа сделали возможным выпуск многотиражных газет и иллюстрированных изданий. Открывалось множество частных типографий.
Все это было результатом достаточно органичного развития российского общества. Изменения происходили первоначально малозаметные, касающиеся только небольшой части городского населения. Однако вскоре они прибретают все более заметный характер, становятся масштабными, сказываясь на всех сторонах повседневной культуры: в стиле архитектуры и формах одежды, манере общаться, художественных вкусах публики. Во многих губернских городах учреждаются частные театры и появляются профессиональные актерские труппы. Распространяются образцы бульварной литературы - приключенческая повесть, детектив, любовный роман - парвоначаль-но переводные, а затем и собственно российские. Среди фабричной молодежи, купцов и мещан, наряду с традиционными хороводами, становятся популярными кадриль, полька, вальс. Возникают профсоюзы, спортивные клубы, первые массовые политические и культурно-просветительские организации.
Любимыми местами развлечений становились городская площадь, цирк, кинематограф. Существенно новыми моментами были: стирание сословных границ, пока еще временное, ограниченное ситуацией праздника, небывалая зрелищность, синтез всех видов и стилей искусств, начиная с традиционного народного лубка, до элементов заимствованной культуры, включая античную трагедию и комедию del-arte [5].
Примечательными фактами эпохи были появившиеся во множестве манифесты: символистов и футуристов, К. Малевича, В. Иванова, А. Скрябина.
Появление в России качественно нового зрителя, новой читательской и театральной аудитории было четко зафиксировано литературными и художественными критиками 1870-1880-х гг., как исторический факт. Оценивалось это в целом положительно [6].
Отмечалось, что из салонного, привилегированного, искусство становится по-настоящему публичным, общезначимым; возрастает спрос на все виды художественной продукции и, соответственно, повышается социальный статус интеллигенции, уровень его творческой, личной свободы. Однако потребности массовой аудитории были еще слабо изучены. Новая публика удивляла критиков отсутствием «здравого смысла» и эстетической «отсталостью». Например, во время проведения в Москве выставок «академиков» и «передвижников», массовая публика предпочитала не сцены из жизни простого народа, а возвышенно -мифологические сюжеты и историческими работы художников академической школы в псевдо-классицистской манере. Публика желала не социально правдивого, а «красивого» искусства.
Большинство представителей российского поля культуры конца XIX -начала XX вв., за некоторыми исключениями, неверно оценивали происходившее, а также значение собственной деятельности, т.к. они фактически
участвовали в создании основ массовой культуры, при том, что по их собственному мнению, они продолжали развитие традиций народного искусства. Первая русская революция 1905-1907 гг., совершенно неожиданно для многих в поле культурного производства, показала, что идеи «народа», «народности» утратили как объясняющую силу, так и положительную коннотацию, а приходящие им на смену понятия «класса», «партийности в искусстве» не оставляют места для «идеологической невинности». Просветительские чаяния интеллигенции по отношению к народу-творцу оказались в значительной мере иллюзией и самовоспроизводившимся мифом.
Создание и структурирование массового общества на российской почве происходило, в основном, по той же схеме, что в Европе. Вследствие того, что эти процессы начались в России позже, они имели некоторые особенности. До начала промышленного переворота и индустриализации в России не были созданы работоспособные институты гражданского общества и социальные организации, которые могли бы смягчить последствия распада структур традиционного, аграрного общества. В то же время, российская интеллигенция не сумела с самого начала занять правильную позицию в отношении феноменов массового общества и культуры. Что, также, как отсутствие систематических научных исследований массового общества и культуры, их философско-критического осмысления, сказались на дальнейшем историче-сом развитии российского общественного универсума.
Список литературы:
1. См.: Бурдье П. Социология социального пространства / Пер. с фр.; общ. ред. и послесл. Н.А. Шматко. - М.: Институт экспериментальной социологии. - СПб., 2005; Бурдье П. Формы капитала / Пер. с англ. М. С. Добря-ковой; Бурдье П. Различение: социальная критика суждения (фрагменты книги) / Пер. с фр. О.И. Кирчик // Западная экономическая социология: хрестоматия современной классики. - М., 2004; Bourdieu P. La Distinction. Critique sociale du jugement. - P.: Minuit, 1979.
2. См.: Зоркая Н.М. На рубеже столетий: У истоков массового искусства в России 1900-1910 годов. - М.: Наука, 1976; Пророков М., Одесский М. Массовая культура существовала уже в гомеровские времена // Общественные науки и современность. - № 3; Хевеши М.А. Толпа, массы, политика: Историко-философский очерк. - М.: ИФ РАН, 2001.
3. См.: Массовая культура России конца XX века Ч. I-II / Под ред. В.Е Васильева и Е.Г. Соколова. - СПб.:Санкт-Петербургское отделение философского общества, 2001.
4. Мукерджи Ч., Шадсон М. Новый взгляд на поп-культуру // ПОЛИ-ГНОЗИС. Проблемный научно-философский и культурологический журнал. -2000. - № 2-3. - С. 101.
5. См.: Народный театр / Сер. «Библиотека русского фольклора». - М.: Советская Россия, 1991; Некрылова А.Ф. Русские народные городские празд-
ники, увеселения и зрелища. Конец XVIII - начало XIX века. - Л.: Искусство, 1988.
6. См.: Стернин ГЮ. Художественная жизнь России середины XIX века. -М.: Искусство, 1991. - (Введение, гл. 1, 2).
7. Weber W. Mass Culture and the Reshaping of European Musical Taste, 1770-1870 II International Review of the Aesthetics and Sociology of Music. -1977. - № 8. - P. 18-19.
