CC BY
276
УДК 130.2
Н. Л. Соколова
ПОПУЛЯРНАЯ КУЛЬТУРА В ПАРАДИГМЕ CULTURAL STUDIES И ФИЛОСОФСКОЙ ЭСТЕТИКЕ1
Аннотация. Сравнительный анализ подходов к анализу популярной культуры, сложившихся в рамках Cultural Studies (ориентированных на исследование процесса потребления и культурных практик и элиминирующих эстетику из своего исследовательского проекта) и в философской, преимущественно пост-аналитической, эстетике (сосредоточенной на анализе артефактов, «произведений»), выявляет их ограниченность в контексте распространения «новых» (цифровых) медиа и задает необходимость междисциплинарного исследования данного феномена.
Ключевые слова: Cultural Studies, эстетика, популярная культура, массовая культура, «новые медиа».
Abstract. The comparative analysis of research approaches to popular culture in frame of Cultural Studies (which are focused on the processes of consumption and cultural practices and excluded aesthetics from the research project) and philosophical (mainly post-analytical) aesthetics (with its concentration on the analysis of the artifacts, or «works of art») demonstrates their limitation in a condition of «new» (digital) media and also sets the necessity of interdisciplinary research of the given phenomenon.
Keywords: Cultural Studies, aesthetics, popular culture, mass culture, «new» media.
Актуальность исследования популярной культуры обусловлена тем, что она является важнейшим регионом человеческого опыта. Человек формируется и живет в окружении образов популярной культуры, она сопровождает его повсюду, крайне тесно вписана в повседневную жизнь. Многие фундаментальные проблемы современного философского знания ориентированы на новую формирующуюся культурную ситуацию, поэтому без анализа данного феномена сложно осмыслить специфические черты и особенности бытия современного человека, говорить о социальности как таковой. Современное развитие массмедиа, и в особенности «новых», или цифровых, медиа, делает исследование этого феномена еще более значимым.
Проблема популярной (массовой) культуры по отношению к современности с философских позиций исследована явно недостаточно. Целью данной статьи является сравнительный анализ исследовательских подходов к анализу популярной культуры, сложившихся в англо-саксонских «культурных исследованиях» (Cultural Studies) и зарубежной философской эстетике, преимущественно постаналитической. На наш взгляд, такой анализ не носит частный, специальный характер - он позволяет обнаружить основной «нерв» дискуссий о феномене популярной (массовой) культуры, наиболее полно выявить теоретико-методологические проблемы и перспективы его исследования. Особую актуальность исследование этого вопроса имеет для отечественной науки, так как и в философии, и в культурологии по-прежнему преобладают
1 Статья подготовлена в рамках Проекта 2.1.3/650 по Аналитической ведомственной целевой программе «Развитие научного потенциала высшей школы (2009-2010 гг.)».
оценочные, преимущественно негативные, представления о популярной (массовой) культуре как неаутентичной области примитивных удовольствий и развлечений.
Философское осмысление феномена популярной культуры имеет определенную традицию: ее анализ связан с исследованием феномена массы, который начал осмысливаться еще в начале прошлого века. В середине 40-х гг. прошлого века вошло в научный оборот понятие массовой культуры: анализ, осуществленный М. Хоркхаймером и Т. Адорно в «Диалектике Просвещения» (1944), заложил начало традиции, для которой была характерна социальная критика массовой культуры как культуриндустрии, ориентированной на производство культуры как товара, как сферы ложных потребностей и идеологического манипулирования. Массовая культура обычно определялась через соотношение с культурой «высокой» и характеризовалась как сфера циркуляции социокультурных ценностей, соответствующих уровню потребностей и вкусу массового потребителя, шаблонных, клишированных. Подобное противопоставление чаще всего осуществлялось по принципу сравнения «произведений», жанров, при этом в качестве критериев выступал канон, установленный официальными культурными институциями. В рамках постмодернистских теорий феномен массовой культуры также был представлен с критической точки зрения, однако здесь утвердилось представление об условности различения «элитарной» и «массовой», «высокой» и «низовой» культур. Исследования П. Бурдье, показавшего относительный, исторический характер «чистой эстетики», еще более способствовали снятию этой оппозиции.
В связи с реабилитацией всего, что связано с повседневностью, жизненным миром человека, изменилась перспектива рассмотрения массовой культуры: устойчивым стал исследовательский интерес к анализу массовых феноменов, «человеку массы». Примерно с конца 70-х - начала 80-х гг. для западных исследователей стало принципиальным различение понятий «массовая культура» и «популярная культура». Предметом специального анализа популярная культура стала в англо-саксонских Cultural Studies1 и постанали-тической американской эстетике. Cultural Studies - это неомарксистское исследовательское направление, истоки которого связаны с деятельностью группы исследователей (Р. Хоггарт, С. Холл, Р. Уильямс, Э. Томпсон), объединившихся вокруг Бирмингемского центра современных культурных исследований в Великобритании в 60-е гг. Cultural Studies вряд ли можно рассматривать как единое, гомогенное направление - в зависимости от региональных вариантов и этапов (с 80-х гг. они распространились в США, затем в японских, австралийских университетах) в его рамках возникали разные темы и методологические повороты. В аспекте рассматриваемой темы важнее то, что в Cultural Studies была преодолена заложенная франкфуртцами традиция понимания массовой культуры. Изучая самые разные культурные феномены -от модных журналов до телешоу и молодежных субкультур, ранее мало привлекавших внимание исследователей, представители этого направления фактически легитимировали исследования популярной культуры. Культура в
1 Здесь мы используем английское Cultural Studies, отличая, таким образом, вслед за рядом исследователей эту парадигму от других подходов к исследованию культуры (антропологии, «новой социальной истории» и т.д.), а также российской культурологии.
Cultural Studies рассматривается как набор подвижных культурных практик, которые приобретают ценность в зависимости от того, как они используются различными социальными группами. Исследователи этого направления делают акцент на критическом анализе культуры с точки зрения идеологии и властных отношений: популярная культура исследуется с учетом категорий класса, национальности, этничности, гендера и др. Этот регион культурного опыта был понят как противоречивый, содержащий как возможности для идеологического манипулирования, так и потенциал сопротивления власти. Использование междисциплинарной стратегии - преимущественно в исследованиях, осуществленных в 70-80-е гг. на стыке текстуального анализа и изучения процессов потребления, - способствовало утверждению современного понимания популярной культуры и ее разграничению с массовой [1, 2].
Если говорить об основаниях подобного разграничения и о специфическом содержании термина «популярная культура», то нужно указать на следующее. Понятия «массовая культура» и «популярная культура» иногда не различают, акцентируя тот факт, что и то, и другое - это характеристика сферы, связанной с потреблением и развлечением (в отличие от высокой культуры, ассоциирующейся с усилиями и «духовной» деятельностью»). Часто в обращении к понятию «популярная культура» сквозит извинительная интонация, попытка избежать негативного, уничижительного оттенка в разговоре о массовой культуре [3]. Это особенно характерно для российских исследователей, поскольку принятое на Западе различение «массовой» и «популярной» культур в отечественной науке не закрепилось. В западной гуманитарной и социальной науке термин «популярное» используется для того, чтобы обозначить явление, не столько контрастное по отношению к «высокому», сколько более близкое к обыденному опыту и включенное в повседневность. Эта сфера опыта, менее структурированная и в меньшей степени регулируемая правилами и стандартами, которые считаются легитимными и внушенными системой официального образования и доминирующими интеллектуальными институтами, больше связана с непосредственной, самодеятельной, любительской деятельностью.
От франкфуртцев идет представление о массовой культуре как о связанной с «культуриндустрией»: к ней относят культурные тексты или артефакты, ставшие доступными аудитории при помощи технологий массового производства. Популярная культура - это культура, так же как и массовая, связанная с развлечением, включающая культурные продукты, которые производятся, распространяются и потребляются на массовой основе для широкой аудитории. Введение и использование понятия популярной культуры связано с необходимостью обозначить тот факт, что это - сфера активности потребителя. Такому пониманию во многом способствовали исследования аудитории, осуществленные именно в рамках Cultural Studies в 70-80-х гг. (среди них наиболее известными и влиятельными являются исследования Дж. Фиске). Вопрос о том, является ли аудитория пассивной или создает свои собственные значения в процессе восприятия текстов, стал ключевым для разграничения популярной и массовой культур. Популярная культура, в отличие от массовой, стала пониматься как актуализированная в практиках рецепции и интерпретации, в живом непосредственном опыте читателей, зрителей, слушателей. Идея «активного читателя» по отношению к «высокой» литературе утвердилась в литературной теории раньше - теперь эта идея была
применена по отношению к более широкой аудитории. В результате этих исследований было преодолено представление об аудитории как о чем-то гомогенном, обезличенном, «массовом» и показано, что различные группы потребителей со специфическим вкусом, определенными социальными или этническими характеристиками, идеологией или даже художественной традицией могут серьезно отличаться от того, что считают «средним» зрителем. Эти группы имеют специфический социальный опыт и вкусовые предпочтения и используют разные стратегии для интерпретации текстов популярной культуры, так что некая абстрактная, «массовая» публика оказывается в конечном счете мифической.
Дж. Фиске отмечает, что в массовой культуре можно выделить два аспекта - «индустриализованный», коммерческий, и «принадлежащий народу». В его формулировке популярная культура производится людьми за пределами продуктов культурной индустрии [4, с. 37]. В силу подобной двойственности популярная культура имеет противоречивый характер: это коммерческая культура, но, чтобы стать частью популярной культуры, чтобы быть конкурентоспособным, коммерчески созданный продукт должен создаваться с учетом интересов потребителей, т.е. популярных - «народных» - интересов, основываться на их вкусах и предпочтениях.
В Cultural Studies, таким образом, акцент был сделан не столько на анализе артефактов («произведений», текстов) популярной культуры, сколько на процессах ее потребления и культурных практиках. Изначальное дистанцирование от эстетики внутри Cultural Studies было связано с желанием избежать идеализма и элитизма, свойственных, по мнению сторонников этого направления, эстетическому подходу к анализу культуры. Отказ от первенства эстетики в Cultural Studies означал отказ от трансцендентного измерения культуры, акцент на обыденном опыте и повседневной жизни. Традиционные подходы философской эстетики, особенно в трактовке «сущности» искусства (которое понималось как «высокое»), обращение к теме художественной ценности, шедевра и т. д. среди представителей этого направления вызывали недоверие как знак элитарности.
Однако в последнее время рядом исследователей специально подчеркивается необходимость эстетического анализа популярной культуры. Подобный анализ до недавнего времени практически не осуществлялся, поскольку считалось, что эстетические категории к этой сфере не применимы. Сегодня эстетический анализ популярной культуры осуществляется такими авторами, как Д. Новитц, Т. Грэйсик, Б. Дземидок, О. Науккаинен, В. Вельш и др. Наиболее последовательно эта проблема ставится исследователями popular arts (популярных искусств), в рамках американской пост-аналитической эстетики и философии искусства - в работах Н. Кэрролла, С. Кейвелла, А. Неймаса, Р. Шустермана [5-7]. Эстетическая «защита», или легитимация, популярной культуры, предпринятая этими исследователями, базируется на двух основных стратегиях: либо доказывается, что популярная «эстетика» может соответствовать стандартам эстетики «высокого» искусства, либо обосновывается возможность принципиально иной, нетрадиционной эстетики популярной культуры.
Наиболее полно эстетический анализ popular arts осуществлен Р. Шустерманом [8, с. 169-200]. По его мнению, аргументы так называемой «социальной защиты» популярной культуры (демократизация культуры,
обеспечение широкого доступа к культурным ценностям и др.), выдвинутые, например, в известном выступлении Г. Ганса [9, с. 128-129], недостаточны, поскольку, закрепляя миф об эстетической бедности популярной культуры, сторонники такой стратегии сближаются с ее критиками, которым они пытаются противостоять. Р. Шустерман развивает положения прагматистской философии Д. Дьюи, прежде всего идею искусства как опыта. Он стремится освободить понятие эстетического от узкой трактовки, господство которой в современной культуре, по его мнению, обусловлено доминирующей философской идеологией. Предметом его критики становится известный тезис (идущий еще от Гегеля и характерный для В. Беньямина, А. Данто, Д. Ватти-мо и др.) о так называемом «конце искусства» и шире - о конце эстетического опыта. По его мнению, такой вывод является результатом принятой в современной философии трактовки эстетического опыта и искусства, которое следует исключительно из «европейского» понимания развития культуры и соответствует эпохе «современности» (modernity). Однако, по мнению Р. Шустермана, система категорий классической эстетики становится недостаточной, когда мы имеем дело с современной культурой.
По мнению Р. Шустермана, эстетика больше не может определять себя через противопоставление популярной культуре; более того, сама дихотомия «высокое/низкое искусство» носит исторический характер и исчерпала себя. Анализируя конкретные регионы культурного опыта, например, рэп и рок, он показывает, что популярное искусство не только может соответствовать важнейшим стандартам традиционной эстетики, но способно обогатить и даже наполнить новым смыслом понятие эстетического. Анализируя, в частности, рэп, он находит в нем то, что обычно выделяют как характеристики «высокого» искусства: органическое единство, интертекстуальность, открытая текстовая полисемия, экспериментирование и внимание к выразительным средствам. По его мнению, рок, в котором сильно выражено соматическое измерение, нет эстетического дистанцирования (признак «высокого» искусства), предлагает радикально иную, нетрадиционную эстетику (имеющую к тому же корни в незападной цивилизации), поэтому эстетическая легитимность такого искусства не признается большинством критиков [10, с. 32-35]. В своей дискуссии с П. Бурдье Р. Шустерман показывает причины отрицания эстетической легитимности популярного искусства: отождествление философской легитимации с легитимацией вообще, традиционное понимание художественного и эстетического. Парадоксальность позиции П. Бурдье он видит в том, что, выявив скрытые интересы так называемой «незаинтересованной» эстетики высокой культуры, тот отказывается признать легитимность популярной эстетики. Искусство и эстетическое, подчеркивает Р. Шустерман, -это не универсальные, вечные сущности, а культурные продукты, самым тесным образом связанные с изменяющимися социально-историческими условиями [11].
На наш взгляд, направление исследований popular arts крайне важно, так как понятие «эстетика» продолжает ассоциироваться преимущественно с «высоким» искусством; большинство исследователей по-прежнему считает, что популярная культура находится за пределами эстетики и не может характеризоваться в эстетических категориях. Исследования Р. Шустермана представляются наиболее значимыми, поскольку анализ популярного искусства выступает для него не частной задачей, а условием концептуализации совре-
менной культуры. Однако, как представляется, сам по себе актуальный подход, предложенный исследователями popular arts, проблематичен, поскольку акцент делается преимущественно на эстетический анализ артефактов, или «произведений». Мы думаем, что сосредоточение на «произведениях» порождает трудности в исследованиях и в значительной степени ограничивает перспективу (в том числе эстетического) анализа популярной культуры, особенно в контексте распространения «новых» медиа. По отношению к популярной культуре понятие «произведение» не работает - не просто потому, что в случае популярной культуры следует говорить скорее о серийных, фор-мульно продуцированных «продуктах» (артефактах), а отнесение к «произведению» ассоциируется с модернистской эстетикой и задает сравнительную перспективу с «высокой» культурой. Более важно то, что в контексте повседневного потребления границы «произведений» или «текстов» популярной культуры являются подвижными, размытыми; в ряде случаев «текст» складывается из цикла программ, разных «поколений» сериала или шоу, более широкого медийного контекста и т.д. По отношению к ситуации «новых» медиа анализ «произведений» тем более сложен, когда мы имеем дело с компьютерными играми или интерактивными он-лайновыми играми, когда трудно говорить о законченном «продукте», «артефакте». Такие культурные феномены «новых» медиа, как «сетевая» книга, фан-арт, web-кино и другие, крайне динамичны, они создаются коллективно и постоянно пересоздаются. Отличительное качество таких незавершенных, открытых «продуктов» в том, что они выступают главным образом средствами коммуникации, их эстетические качества подчинены коммуникативным целям. Обращение же к анализу «произведений» попросту элиминирует наиболее интересное и ценное из таких феноменов, заставляя вращаться в поле анализа «формул» массовой и популярной культур. Такой феномен культуры «новых» медиа, как трансмедиа (тексты-«трансформеры» создаются таким образом, что они могут распасться на разные, потенциально бесконечные сюжеты и жанры и продвигаются через множественные распределительные каналы с целью создания унифицированного и координированного опыта развлечения; примером трансмедиа является проект «Матрица», включающий фильмы, серию книг, компьютерные игры и др.), через анализ отдельного «произведения» попросту невозможен. Сосредоточение на анализе «произведений» выводит за скобки практики рецепции и интерпретации текстов популярной культуры - а именно акцент на практиках потребления, «присвоения» является ключевым для современного понимания популярной культуры.
В то же время стало очевидным, что исследование популярной культуры, медиатизированной по своему характеру, предполагает анализ не только содержания, но и формы, не только идеологии, но и природы удовольствия и др. Анализ подобной проблематики выходит за рамки исследования политик и идеологии, практик производства и потребления, социального или институционального в культуре, свойственных до недавнего времени Cultural Studies. Не случайно возникновение дискуссии об взаимоотношении Cultural Studies и эстетики, указание на необходимость «эстетического поворота» в Cultural Studies [12].
Таким образом, как нам представляется, проблема может быть представлена следующим образом. С одной стороны, необходим эстетический анализ популярной культуры, связанный с эстетизацией повседневности, рас-
пространением «дигитальной эстетики», «визуальным поворотом», утверждением «нового гедонизма» и, в особенности, обусловленный особенностями ее бытования в эпоху «новых» медиа. Коренные изменения в культуре, связанные с распространением информационных технологий и дигитальной (цифровой) эстетики, приводят к тому, что эстетика как наука в своих исследованиях все больше ориентируется на возвращение к своей исконной проблематике - становится эстетикой в баумгартеновском смысле этого слова, наукой о чувственности. С другой стороны, поскольку популярная культура «рождается» в процессе потребления и восприятия (чтобы войти в популярную культуру, массово продуцированные тексты должны быть релевантны непосредственной социальной ситуации различных групп своих потребителей, должны быть «декодированы», проинтерпретированы с определенных позиций), необходим анализ социальной жизни текстов, чтобы не выводить за скобки изучения те самые массы, благодаря которым этот тип культурного производства и приобрел свой специфический статус).
Существование различных точек зрения на популярную культуру и продолжающиеся дискуссии говорят о сложности и динамичности этого культурного феномена. Понимание этого культурного слоя как основанного на коммерческой массовой культуре, но максимально приближенного к повседневному опыту и актуализированного в обыденных культурных практиках сохраняет продуктивность для исследований популярной культуры, тем более в контексте распространения «новых» медиа. Культурная парадигма Web 2.0 (Интернет «второго» поколения, один из наиболее характерных феноменов «новых» медиа), технологически позволяющая потребителям, или пользователям, генерировать контент и заниматься дистрибуцией культурных продуктов вне специализированных официальных институтов, делает этот «принадлежащий народу» пласт популярной культуры более явным, более видимым и заставляет исследователей акцентировать внимание на культурных практиках рецепции, интерпретации, а в условиях интерактивности новых медиа - и «производства» культурного продукта.
Дальнейшая перспектива исследования популярной культуры требует философского обоснования междисциплинарных стратегий ее исследования с учетом изменившейся культурной ситуации.
Список литературы
1. Усманова, А. Культурные исследования / А. Усманова // Постмодернизм : энциклопедия. - Минск : Интерпресссервис ; Книжный дом, 2001. - С. 394-400.
2. Шаминская, Е. Н. Очерки популярной культуры / Е. Н. Шапинская. - М. : Академический проект, 2008. - 191 с.
3. Гашкова, Е. М. Культура: массовая, традиционная, «срединная» / Е. М. Гаш-кова // Российская массовая культура конца ХХ века : мат. круглого стола (г. Санкт-Петербург, 4 декабря 2001 г.). - СПб. : Санкт-Петербургское философское общество, 2001. - С. 40-42.
4. Fiske, J. The Cultural Economy of Fandom / J. Fiske // The Adoring Audience: Fan Culture and Popular Media / ed. L. A. Lewis. - N. Y. : Routledge, 1992. - Р. 30-49.
5. Philosophy and the Interpretation of Pop Culture / eds. W. Irwin and J. E. J. Gracia. -Rowman & Littlefield, 2007. - 297 p.
6. Cavell, C. The Fact of Television / C. Cavell // Daedalus. - 1984. - V. 111. - № 4. -P. 75-96.
7. Nehamas, A. Plato and the Mass Media / A. Nehamas // Monist. - 1988. - № 71. -P. 214-234.
8. Shusterman, R. Pragmatist Aesthetics: Living Beauty, Rethinking Art. / R. Shus-terman. - Oxford : Blackwell. 2d ed., 2000. - 249 р.
9. Шустерман, Р. Форма и «фанк»: эстетический вызов популярного искусства / Р. Шустерман ; пер. с англ. Н. Л. Соколовой // Личность. Культура. Общество. -2009. - Т. IX. - Вып. 1. - № 47. - С. 23-45 ; Т. IX. - Вып. 2. - № 48-49. - С. 31-37.
10. Gans, H. J. Popular Culture and High Culture: An Analysis and Evaluation of Taste / H. J. Gans. - N. Y. : Basic Books, 1974. - 407 p.
11. Соколова, Н. Л. Неопрагматистская критика концепции «популярного искусства» П. Бурдье / Н. Л. Соколова // Философия, общество, культура : [К 70-летию проф. В. А. Конева]. - Самара : Изд-во Самарск. ун-та, 2007. - С. 328-340.
12. Heller, S. Wearying of Cultural Studies, Some Scholars Rediscover Beauty /
S. Heller // The Chronicle of Higher Education. - 1998. - Dec. 4. - P. 15-16.
Соколова Наталья Леонидовна
кандидат философских наук, кафедра философии гуманитарных факультетов, Самарский государственный университет
E-mail: [email protected]
Sokolova Natalya Leonidovna Candidate of philosophy, sub-department of philosophy for humanitarian faculties, Samara state university
УДК 130.2 Соколова, Н. Л.
Популярная культура в парадигме Cultural Studies и философской эстетике / Н. Л. Соколова // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2010. - № 3 (15). - С. 62-69.
