CC BY
108
УДК 903.1 (571.1) «6347» «636/637»
А. Г. Марочкин
КУЛЬТУРНО-ХРОНОЛОГИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ НЕОЛИТА И РАННЕГО МЕТАЛЛА ВЕРХНЕГО ПРИОБЬЯ В ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИОГРАФИИ 1970-Х - НАЧАЛА 2010-Х ГОДОВ
Статья посвящена анализу культурно-генетических схем неолита и раннего металла (энеолита) Верхнего Приобья, представленных в отечественной историографии второй половины 1970-х - начала 2010-х гг. Работа, как вторая часть обобщающего историографического исследования, включает содержательную характеристику третьего и четвертого историографических этапов. Третий этап (вторая половина 1970-х - первая половина 1980-х гг.) связан с исследованиями В. И. Молодина. Четвертый этап историографии (вторая половина 1980-х -начало 2010-х гг.) представлен работами В. И. Молодина, В. А. Заха, Ю. Ф. Кирюшина, В. В. Боброва, Н. Ю. Кун-гуровой. Рассматривается генетическая связь современных концепций с теоретическими наработками 1950 -первой половины 1970-х гг. Делается вывод о существовании линий научной преемственности, обусловивших длительное сосуществование нескольких взаимоисключающих культурно-хронологических схем.
Ключевые слова: историография, неолит, энеолит, ранний металл, Верхнее Приобье.
Настоящая статья является продолжением обобщающего аналитического исследования концептуальных культурно-хронологических схем неолита и раннего металла Верхнего Приобья. В предыдущей части работы [1] рассмотрен генезис историографической ситуации начала 1970-х гг., выраженной в параллельном существовании взаимоисключающих концепций В. И. Матющенко и М. Ф. Косарева. С нашей точки зрения, сложившийся в начале 1970-х гг. «паритет» двух теорий сформировал знаниевый базис и во многом предопределил специфику изучения неолита и раннего металла верхней Оби на последующих этапах развития научной мысли.
Цель данной статьи - выявление специфики ге-неза современного состояния знаний о неолите и раннем металле Верхнеобского региона на протяжении третьего и четвертого историографических этапов и содержательная характеристика этих этапов. Напомним, что ключевым критерием историографической периодизации мы определяем возникновение и развитие оригинальных культурнохронологических схем, а основной метод нашего исследования - это проблемно-хронологический анализ авторских исследований в контексте их ретроспективно-генетической специфики.
III этап: вторая половина 1970-х - первая половина 1980-х гг.
Наиболее существенный вклад в изучение неолита и раннего металла Верхнего Приобья на этом этапе связан с исследованиями В. И. Молодина [2, 3 и др.]. Взгляды автора, отраженные в многочисленных статьях, кандидатской диссертации и монографическом исследовании, имеют характер концептуально оформленной схемы. Оригинальность этой схемы заключается в попытке творческого синтеза идей предшественников, при всем их антагонизме. Дискуссионные проблемы решались посредством привлечения широкого круга новых источников.
Согласившись с выделением верхнеобской неолитической культуры (далее - ВНК), В. И. Моло-дин применяет это понятие преимущественно для памятников Новосибирского Приобья (Барнаульско-Новосибирский локальный вариант ВНК по В. И. Матющенко) [3]. Восприняв периодизацию М. Н. Комаровой и В. И. Матющенко, дополнив и уточнив ее, он создал собственную хронологическую схему ВНК:
1. Завьяловский этап - развитый неолит (конец
IV - начало III тыс. до н. э.). Синхронен полуден-скому этапу неолита Зауралья. Преобладание пластинчатой техники в каменной индустрии. Листовидные наконечники стрел. Круглодонная керамическая посуда с доминированием прочерченной орнаментации [3, с. 11-18]. Позднее, возвращаясь к проблеме распада единой культурной неолитической западносибирской общности, В. И. Молодин предложил определить начало этого процесса периодом развитого неолита, соотнося завьяловский тип памятников с автохтонной (самусьской - по М. Ф. Косареву) линией развития, связанной с от-ступающе-прочерченной орнаментальной традицией [4, с. 9].
2. Кипринский этап - поздний неолит (средняя треть III - начало последней трети III тыс. до н. э.). Синхронен сосновоостровскому этапу неолита Зауралья. Увеличение доли отщепов в каменной индустрии. Треугольные наконечники стрел, круглодонная, остродонная и плоскодонная керамическая посуда, преимущественно с отступающе-накольча-той орнаментацией. Погребения с характерной керамикой в инвентаре [3, с. 19-25].
3. Ирбинский этап - эпоха раннего металла (конец III - начало II тыс. до н. э.). Доминирование техники отщепа в каменной индустрии. Миндалевидные наконечники стрел. Утюжки-«човники». Преимущественно плоскодонная керамика с преобладанием гребенчатой орнаментации. Погребения
с характерной керамикой в инвентаре [3, с. 36-43]. Примечательно, что для датировки ирбинского этапа впервые были использованы типологические аналогии с материалами сопредельных территорий (Барабинская лесостепь), демонстрирующих в едином контексте характерную керамику и изделия из металла [3, с. 36]. Синхронизация памятников ир-бинского типа с Самусьским могильником (что ранее предлагалось и В. И. Матющенко. - А. М.), по сути, означала согласие с его атрибуцией эпохой раннего металла (новокусковский энеолитический этап, по М. Ф. Косареву).
Рассматривая ирбинский тип памятников, В. И. Молодин не включает его собственно в ВНК, но прямо говорит об эволюции завьяловского этапа в кипринский, а последнего - в ирбинский этап [3, с. 78]. В широком привлечении данных статистики прослеживается желание автора уловить общую тенденцию эпохальных изменений, характерных для всей Западной Сибири. Синхронизация верхнеобского неолита со схемами сопрдельных территорий подчеркивает это стремление.
В. И. Молодин поддержал и развил гипотезу М. В. Аниковича [5] о существовании на востоке Верхнего Приобья особой неолитической культуры восточносибирского облика. Первым шагом стало расширение границ предполагаемой культуры на запад, от Томь-Чулымья до Новосибирского Приобья [3, с. 25-30]. Немногим позже ее выделение (в соавторстве с А. П. Окладниковым) оформлено окончательно [6, с. 11-21]. Ареал культуры, получившей название кузнецко-алтайской (далее -КАНК), включал лесостепное междуречье Оби и Енисея, а именно бескерамические погребальные комплексы лесостепного Алтая (Усть-Иша и Ит-куль), Новосибирского Приобья (Ордынское 1-е, Крутиха 5, Усть-Алеус 4), Кузнецкой котловины (Кузнецкий, Яйский, Васьковский могильники) и Ачинско-Мариинской лесостепи (погребения у с. Батени и Базаиха). Помимо погребений к КАНК были отнесены изображения Турочакской и Томской писаниц [6, с. 20]. Авторы указывают, что наименование культуры происходит от названия одного из первых раскопанных могильников. На деле же оно вызывает четкие географические ассоциации с двумя регионами - Кузнецкой котловиной и Алтаем (критику см. [7, с. 68-71]).
Генезис КАНК, по мнению исследователей, связан с непосредственным и мощным влиянием неолитического населения Прибайкалья. Соответственно, выделенные хронологические пласты развития культуры синхронизировались с периодизацией неолита Восточной Сибири:
1) Ранний пласт (раннесеровское время) - Яйский могильник и ранненеолитические изображения Томской писаницы.
2) Поздний пласт (серовско-китойское время) -все остальные комплексы1.
Уязвимое место концепции заключалось в диспропорции источников - большом количестве погребений без наличия поселенческих комплексов. Отсутствие керамики в могильниках усложняло их корреляцию с материалами сопредельных территорий, что признавалось и самими авторами [6, с. 20]. Вместе с тем идея КАНК оказалась поддержана специалистами, в том числе при атрибуции некоторых новых открытых памятников. Позже на базе концепции КАНК В. В. Бобровым будет обоснована теория контактной зоны восточносибирского и западносибирского неолитических миров в Верхнем Приобье [10, с. 30-46; 11, с. 19-32].
Таким образом, исследования В. И. Молодина 1970 - начала 1980-х гг. сформировали представление о двух линиях развития в Верхнем Приобье на рубеже эпох камня и металла. Содержание первой линии связывалось с эволюционным развитием автохтонной традиции, уходящей корнями в уралосибирскую общность: завьялово - киприно - ирби-но. Генез второй линии виделся в масштабных миграциях неолитического населения из Прибайкалья, колонизировавших юг и юго-восток региона и послуживших ключевым субстратом КАНК. Предложенная схема характеризовала качественно новый уровень научного осмысления проблематики, одновременно сформировав на несколько лет некий компромиссный статус status quo в дискуссионном поле.
IVэтап: вторая половина 1980-х - начало 2010-х
гг.
Начиная со второй половины 1980-х гг. в историографии неолита и раннего металла Верхнего Приобья вновь обозначилось несколько спорных моментов. Следует сказать, что наиболее устойчивой оказалась схема раннего металла Томско-На-рымского, не претерпевшая существенных изменений с момента выхода в свет работ М. Ф. Косарева. Неолит и ранний металл южных районов Верхнего Приобья, напротив, стал предметом острых дискуссий, имевших результатом кардинально новые схемы или же существенное уточнение имеющихся. Наиболее важными, на наш взгляд, стали два направления.
I. Хронология и периодизация ВНК.
К анализу ВНК на этом этапе обратился В. А. Зах. Опираясь на материалы ряда поселенческих и погребальных памятников Новосибирского
1 В 1993 г. была пересмотрена хронологическая принадлежность Турочакской и Томской писаниц. Стилистико-иконографический анализ изображений позволил соотнести эти комплексы с эпохой ранней бронзы [8, 9].
Приобья и Восточного Присалаирья, автор определил ВНК как важнейший трансэпохальный культурный феномен региона, называя культуру неоли-тическо-энеолитической [12, с. 28]. Ареал культуры определялся в рамках лесостепных районов Обского правобережья и лесного Томского Прио-бья.
В качестве энеолитического компонента определены ирбинские комплексы (в том числе ранние памятники Томского Приобья, новокусковские - по М. Ф. Косареву), а неолитический этап культуры разделен на два периода:
1. Изылинский (ранний этап) - развитый неолит, первая половина V тыс. до н. э., представленный в материалах поселений на р. Ине и включающий в себя материалы бескерамических погребений Обь-Енисейского региона.
2. Кипринский (поздний этап) - поздний неолит, возможно, начало энеолита, IV тыс. до н. э., представленный материалами ряда поселений и погребений в Присалаирье, Новосибирском и Томском Приобье [13, с. 67; 14, с. 146].
Методической новацией стала опора на результаты многомерного статистического анализа керамических комплексов Западной Сибири. Всего выделено две большие хронологические группы. Изылинские материалы соотнесены с ранней группой комплексов (отступающе-прочерченная и ямочная орнаментация) [14, с. 144]. Кипринские комплексы вошли во вторую хронологическую группу (преобладание гребенчато-ямочной орнаментации) [14, с. 145-146].
Таким образом, В. А. Зах оспорил отнесение к КАНК бескерамических погребений Новосибирского Приобья и Присалаирья, согласившись с принадлежностью к данной культуре ранних погребений предгорного Алтая (Усть-Иша) [14, с. 9]. Эта точка зрения полностью поддержана
A. И. Петровым [15, с. 54-63]. В свою очередь
B. В. Бобров подверг критике эту гипотезу, сочтя несостоятельным объединение погребений и поселений в рамках ВНК только лишь на основании близости некоторых категорий каменных орудий [16, с. 57].
Предложенная В. А. Захом периодизация ВНК дополняет и уточняет схемы В. И. Матющенко и В. И. Молодина. Не меняя относительную хронологию кипринского и ирбинского этапов, автор усомнился в правомерности типологического выделения В. И. Молодиным раннего, завьяловского этапа ВНК. Реакция других специалистов на это предложение разнится. М. Ф. Косарев предложил решать проблему завьяловского и изылинского этапов путем соотнесения их с двумя одновременными локально-территориальными типами [17, с. 265-266]. В. В. Бобров считает, что разделение
инских и обских неолитических памятников обосновано типологическим разнообразием, но не отменяет их тождественности в рамках ВНК [16, с. 57].
Наряду с автохтонными ирбинскими комплексами в раннем металле лесостепного Приобья
В. А. Захом выделяются так называемые инокуль-турные комплексы, представленные керамикой с отступающе-накольчатой орнаментацией. Автор соотносит их с миграциями населения западных районов Западной Сибири в конце неолита-энеолита [14, с. 153-154].
Необходимо отметить, что изначально
М. Ф. Косарев, при атрибуции новокусковских комплексов, типологически идентифицировал их кипринскими материалами, и на современном этапе данная точка зрения поддержана Ю. Ф. Кирюшиным [18]. Это противоречит вышеописанным схемам, в очередной раз показывая размытость общих представлений о культурной специфике неолита и раннего металла региона. Автором настоящей статьи в качестве варианта решения этой проблемы предлагался термин кипринско-ирбинско-новокусковский культурный массив позднего неолита-энеолита, призванный подчеркнуть условность типологического разделения и эпохальной дифференциации генетически взаимосвязанных комплексов [19].
II. Большемысская культура и проблемы неолита-энеолита юга Верхнего Приобья.
В 1986 г. состоялась защита докторской диссертации Ю. Ф. Кирюшина, посвященной энеолиту, ранней и развитой бронзе Верхнего и Среднего Приобья. Одним из положений, вынесенных на защиту, стало выделение большемысской энеолити-ческой культуры, ареал которой обозначен в рамках Барнаульско-Бийского Приобья. По мнению автора, энеолитическое население сформировалось на местном неолитическом субстрате, с участием среднеазиатского европеоидного компонента [20, с. 16]. Развернутая характеристика большемысской культуры изложена в монографическом исследовании 2002 года [18], но в целом Ю. Ф. Кирюшин придерживается изначальных позиций. Отдельные аспекты авторской концепции отражены в многочисленных публикациях [21, с. 35-39; 22, с. 64-75;
23, с. 24-28; 24, с. 254-261; и др.].
Исследователь критикует термин ранний металл, предложенный М. Ф. Косаревым, как слишком широкий, затрудняющий дифференциацию начального периода знакомства с металлом (энеолита) и ранней бронзы [20, с. 13]. Но, вместе с тем, выделяя энеолитический период, автор допускает использование как собственно археологических критериев (появление первых металлических изделий), так и показателей социально-экономического
плана (первые признаки животноводства). Важным фактором эпохальных социальных и технологических изменений Ю. Ф. Кирюшин считает непосредственную территориальную близость энеоли-тического афанасьевского населения [20, с. 14].
Культуру характеризуют материалы нестрати-фицированных поселений лесостепного Алтая, нескольких погребальных памятников (наиболее крупный - могильник Большой мыс), и случайные находки. С большемысской культурой соотнесены некоторые поселения и погребения Горного Алтая [25, 26]. Обозначены три типологические группы керамики, отражающие этапы развития культуры:
1. Первая группа. Доминирует в количественном отношении. Остродонные и круглодонные сосуды, орнаментированные оттисками гладкой или гребенчатой качалки, отступающей или шагающей гребенки. Наиболее ранняя - вторая половина IV тыс. до н. э. [18, с. 32-33].
2. Вторая группа. Немногочисленна (4 сосуда). Остродонные сосуды, орнаментированные оттисками угла косопоставленного гребенчатого штампа [18, с. 18].
3. Третья группа. Немногочисленна. Форма неясна. Ложнотекстильная орнаментация [18, с. 1819]. Наиболее поздняя - рубеж III - II тыс. до н. э. [18, с. 33-34].
Надо отметить, что привлекаемые для датировки культуры металлические изделия не имеют контекстной привязки к керамике [18, с. 24-25], а связь керамического комплекса с костями животных одомашненных (?) видов аргументирована корреляцией суммарных показателей по условным горизонтам нестратифицированных памятников [18, с. 95-96].
Выделение энеолитической культуры в рамках ареала КАНК потребовало пересмотра эпохальной принадлежности некоторых памятников, например - могильника Большой мыс. Широкая поддержка концепции большемысской энеолитической культуры среди барнаульских археологов привела к быстрому росту числа памятников, относимых к ней. К сожалению, иногда без должной доказательной базы. Так, например, произошло с рядом погребальных памятников, не имеющих такого важного маркера, как керамика [27, с. 206-210; 28, с. 44-49]. Примером некритичного восприятия концепции Ю. Ф. Кирюшина может служить точка зрения на поздний неолит левобережной части Алтайского Приобья, высказанная А. В. Шмидтом. Утверждая об отсутствии на данной территории даже зачатков собственной металлургии и производящего хозяйства, доводя неолитическую традицию до времени формирования елунинской культуры эпохи ранней бронзы (III тыс. до н. э.), автор признает существование развитой энеолитической
культуры в сопредельном Обском правобережье [29, с. 40].
В. И. Молодин, счев обоснованным выделение большемысской культуры, предложил связать ее с энеолитическим этапом автохтонной линии развития населения Горного Алтая в эпохи неолита -ранней бронзы [30], отрицая при этом возможность пересмотра эпохальной принадлежности и культурной принадлежности древнейших могильников Алтайских предгорий (Усть-Иша и Большой мыс) [30, с. 52-53]. Неолитом датирует Большой мыс и
Н. Ю. Кунгурова с опорой на результаты радиоуглеродного датирования [31, с. 53-54]. Настаивая на типологической изоляции данного могильника среди массива неолитических некрополей Алтая и Кузнецкой котловины, она соотносит его с особой неолитической культурой, отличной от КАНК [31, с. 55]. Образовалась сложная историографическая ситуация, когда эпохальная атрибуция ряда алтайских памятников пересмотрена в сторону омоложения, неолитический возраст могильников Куз-нецкой котловины не оспаривается, культурная принадлежность могильника Большой мыс остается неясной, а термин «кузнецко-алтайская неолитическая культура» продолжает существовать [32, с. 123].
Последовательная критика концепции Ю. Ф. Кирюшина изложена в работах В. В. Боброва [16, с. 50-58; 33, с. 17-35; 34, с. 110-113; и др.]. Согласившись с выделением большемысской культуры, автор предложил уточнить ее эпохальную принадлежность, взяв за основу ранний комплекс поселения Танай 4а (северо-западное Присалаи-рье). Материалы поселения демонстрируют контекстуальное единство большемысской керамики (только первая группа) и набора костяных и каменных изделий неолитического облика [33, с. 17-35]. Характер остеологических находок свидетельствует о присваивающем характере хозяйства охотни-чье-рыболовной направленности. Следов металлургии и металлических изделий ранний комплекс поселения (обособленный планиграфически) не содержит [33, с. 32]. Перечисленная совокупность факторов позволила В. В. Боброву усомниться в правомерности объединения в рамках культуры всех трех групп керамики и вновь говорить о ее неолитическом возрасте [16, с. 56-57]. Совпадение ареала большемысской керамики первой группы (поселенческие памятники) с ареалом могильников КАНК, по мнению исследователя, может свидетельствовать об их принадлежности к одной своеобразной и развитой культуре неолита, одним из компонентов сложения которой был восточносибирский [16, с. 57]. Важным критерием культурного единства автор считает типолого-морфологиче-скую близость орудийного набора из погребений и
поселений. Решая вполне конкретную задачу эпохальной атрибуции большемысской культуры, В. В. Бобров вновь возвращается к необходимости выработки теоретических основ эпохально-типологической дифференциации памятников неолита и энеолита Западной Сибири. Решение проблемы он видит в применении традиционных принципов, заложенных в основу археологической периодизации [34, с. 112-113].
Следовательно, как это ни парадоксально, проблемная ситуация в начале 2010-х гг. сформирована теми же вопросами, что и в конце 1960-х гг. -спором о приоритетных критериях выявления эпохальных изменений на рубеже каменного и палео-металлического веков и археологических индикаторах этих изменений.
Итак, проблемно-хронологический подход к историографии неолита и раннего металла Верхнего Приобья в 1970 - начале 2010-х гг. позволяет выделить еще два этапа, продолжающие периодизацию научной мысли:
1. Вторая половина 1970-х - первая половина 1980-х гг.: формирование концепции о двух линиях культурного развития в неолите и раннем металле региона, одна из которых связана с эволюционной динамикой местного культурного массива (завья-ловского, кипринского, ирбинского), а вторая отражает колонизацию юго-востока верхней Оби восточносибирским населением (работы В. И. Моло-дина).
2. Вторая половина 1980-х - начало 2010-х гг.: дискуссии о культурно-типологическом содержании ранних этапов ВНК (работы В. А. Заха, А. И. Петрова, М. Ф. Косарева, В. В. Боброва) и эпохальной атрибуции большемысской культуры (работы Ю. Ф. Кирюшина, В. И. Молодина, Н. Ю. Кунгуровой, В. В. Боброва).
Рассматривая выделенные этапы в контексте предложенной ранее периодизации историографии [1], мы констатируем наличие нескольких линий научной преемственности, истоками уходящие в начало 1950-х гг. (рисунок). Признавая определен-
С
аз
М. Н. Комарова
Неолитическая атрибуция Томского могильника.
- Гипотеза о локальной неолитической культуре в Верхнем Приобье.
- Первая периодизация неолита Верхнего Приобья.
В.Н. Чернецов
- Обоснование хронологической принадлежности древнейших погребений Томского могильника к ранней бронзе.
Н. А. Чернышев
- Публикация Кузнецкого могильника. Первые предположения о двух хронологических группах
С
аз
аз
н
со
>
М. В. Аникович
неолитических комплексов Верхнего Притомья и Причулымья. Гипотеза об их принадлежности к неолитической культуре восточносибирского облика.
В. В. Бобров
- Уточнение характеристики КАНК.
- Корреляция могильников КАНК с поселенческими памятниками большемысской культуры.
- Гипотеза о неолитическом возрасте большемысской культуры. Критика концепции Ю.Ф. Кирюшина.
- Критика гипотезы В.А. Заха об культурной идентичности могильников КАНК и поселений ВНК.
В. И. Матющенко
-Концепция ВНК.
- Дополнение периодизационной схемы М.Н. Комаровой новыми материалами.
- Методологическое обоснование неолитического возраста ранних памятников Томского Приобья.
В. И. Молодин
- Локализация ВНК в пределах Новосибирского Приобья.
- Дополнение периодизации неолита Верхнего Приобья (схемы М.Н. Комаровой и В.И. Матющенко).
- Обоснование принадлежности ирбинских комплексов к раннему металлу и синхронизация с ними ранних памятников Томского Приобья.
- Концепция КАНК (совместно с А.П. Окладниковым).
В. А. Зах
-Уточнение периодизации ВНК (схема В.И. Молодина).
- Атрибуция эпохой раннего металла памятников Томского Приобья.
- Критика концепции КАНК. Гипотеза о культурной тождественности ряда погребальных комплексов КАНК и поселений ВНК.
М. Ф. Косарев
- Концепция новоскусковской культурной общности эпохи палеометалла
- Обоснование понятия ранний металл.
- Периодизация раннего металла и ранней бронзы Томского Приобья.
Н. Ю. Кунгурова
- Восприятие концепции КАНК.
- Критика энеолитической атрибуции могильника Большой мыс.
- Гипотеза о сосуществовании
V
Ю. Ф. Кирюшин
- Согласие с концепцией новокусковской культуры эпохи энеолита - ранней бронзы при атрибуции Нижнетомских памятников.
- Методологическое обоснование энеолитического этапа для южных районов Верхнего Приобья.
- преемственность идеи
/I
Л - критика основных положений
/
¡X - схожие точки зрения
Схема научной преемственности в изучении неолита - раннего металла Верхнего Приобья
ную условность хронологических границ выделен- соотношении завьяловского и изылинского типов,
ных этапов, мы все же настаиваем на объективно- большемысской и кузнецко-алтайской культур. Си-
сти критериев, фундирующих схему. туацию осложняет то, что при нерешенности тра-
Положительная роль выявленной преемствен- диционных вопросов, в том числе и теоретическо-
ности в том, что она позволила аккумулировать го характера, на современном этапе начинает фор-
опыт нескольких поколений исследователей. В то мироваться блок новой проблематики, решение коже время зафиксирован во многом уникальный фе- торой требует надежного методологического фун-
номен чрезвычайно длительного параллельного дамента. Например, выделение ранненеолитиче-
развития взаимоисключающих точек зрения, име- ской стадии [35], увеличение числа культур [36,
ющих разную методологическую основу. По всей с. 58-63] или, напротив, отказ от понятия археоло-
видимости, это же стало определяющим фактором гической культуры в качестве основного инстру-
консервации теоретического конфликта. По-преж- мента познания эмпирических типов [35].
нему актуален спор об исторических критериях пе- Решение этих вопросов, неразрывно связанное
рехода к палеометаллу и их археологических инди- с качественным и количественным улучшением
каторах. Целая свита культурных типов и культур корпуса источников, по всей видимости, определит
имеет дискуссионную эпохальную атрибуцию ближайшую перспективу научного изучения нео-
(кипринский, ирбинский, новокусковский, игре- лита и раннего металла юго-востока Западной Си-
ковский, большемысская культура). Нет ясности в бири.
Список литературы
1. Марочкин А. Г. Неолит и ранний металл Верхнего Приобья: истоки научного осмысления (в печати).
2. Молодин В. И. Эпоха неолита и бронзы лесостепной полосы Обь-Иртышского междуречья: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Новоси-
бирск, 1975. 25 с.
3. Молодин В. И. Эпоха неолита и бронзы лесостепного Обь-Иртышья. Новосибирск: Наука, 1977. 169 с.
4. Молодин В. И. Проблемы мезолита и неолита лесостепной зоны Обь-Иртышского междуречья // Археология Южной Сибири. Кемерово:
КемГУ, 1985. С. 3-17.
5. Аникович М. В. О культурной принадлежности неолитических памятников Верхнего Приобья // Этногенез народов Северной Азии. Новосибирск, 1969. С. 62-64.
6. Окладников А. П., Молодин В. И. Турочакская писаница (Алтай, долина р. Бия) // Древние культуры Алтая и Западной Сибири. Новосибирск: Наука, 1978. С. 11-21.
7. Бобров В. В. Новые неолитические памятники Кузнецко-Салаирской горной области // Проблемы археологии и этнографии Сибири и Дальнего Востока. Т. 1. Матер. PACK. Красноярск, 1991. С. 68-71.
8. Молодин В. И. Еще раз о датировке турочакских писаниц // Культура древних народов Южной Сибири: сб. науч. ст. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1993. С. 4-25.
9. Ковтун И. В. Петроглифы Висящего Камня и хронология томских писаниц. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1993. 66 с.
10. Bobrov Vladimir V On the problem of interethnic relations in South Siberia in the third and early second millennia B. C. // Arctic anthropology. Vol. 25. № 2. 1988. P. 30-46.
11. Бобров В. В. Материалы разрушенных неолитических погребений кузнецко-алтайской культуры // Проблемы археологии и этнографии Южной Сибири. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1990. С. 19-32.
12. Зах В. А. Погребения эпохи неолита - ранней бронзы могильника Заречное I // Западная Сибирь в древности и средневековье. Тюмень: Тюм. ун-т, 1985. С. 23-29.
13. Зах В. А. О культурной принадлежности неолитических памятников Присалаирья и Приобья // Хронология и культурная принадлежность памятников каменного и бронзового веков Южной Сибири. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1988. С. 59-63.
14. Зах В. А. Эпоха неолита и раннего металла лесостепного Присалаирья и Приобья. Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2003. 168 с.
15. Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 2. Мир реальный и потусторонний. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1994. 475 с.
16. Бобров В. В. Проблемы неолита юга Западной Сибири // Палеоэкология плейстоцена и культуры каменного века Северной Азии и сопредельных территорий (Мат-лы междунар. симп.). Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 1998. С. 50-58.
17. Неолит Северной Евразии. М.: Наука, 1996. 379 с.
18. Кирюшин Ю. Ф. Энеолит и ранняя бронза юга Западной Сибири. Барнаул: Изд- во Алт. ун- та, 2002. 294 с.
19. Марочкин А. Г., Юракова А. Ю. Материалы неолита-энеолита стоянки Долгая 1 (южные районы Нижнего Притомья) (в печати).
20. Кирюшин Ю. Ф. Энеолит, ранняя и развитая бронза Верхнего и Среднего Приобья: автореф. дис. ... докт. ист. наук. Новосибирск, 1986. 35 с.
21. Кирюшин Ю. Ф. Исследование энеолитических памятников лесостепного Алтая // Охрана и использование археологических памятников Алтая. Вып I. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1990. С. 35-39.
22. Кирюшин Ю. Ф. О хронологии термина «энеолит» и его значении // Проблемы хронологии в археологии и истории. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1991. С. 64-75.
23. Кирюшин Ю. Ф. Формирование типов хозяйства у населения Верхнего Приобья в эпоху энеолита // Социально-экономические структуры древних обществ Западной Сибири. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1997. С. 24-28.
24. Кирюшин Ю. Ф., Кирюшин К. Ю. Особенности погребального обряда и датировка большемысской энеолитической культуры // Актуальные вопросы истории Сибири: Научные чтения памяти проф. А. П. Бородавкина. Барнаул, 1998. С. 254-261.
25. Кирюшин Ю. Ф., Кунгуров А. Л., Степанова Н. Ф. Археология Нижнетыткескенской пещеры I (Алтай). Барнаул, 1995. 150 с.
26. Кирюшин К. Ю., Кирюшин Ю. Ф. Культурно-хронологические комплексы поселения Тыткескень-2 (итоги работ 1988-1994 гг.). Барнаул, 2008. 335 с.
27. Абдулганеев М. Т., Кирюшин Ю. Ф., Пугачев Д. В., Шмидт А. В. Предварительные итоги исследования могильника Тузовские Бугры I // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2000. С. 206-210.
28. Кирюшин К. Ю., Волков П. В. Периодизация погребения № 2 грунтового могильника Новоалтайск-Развилка // Изучение памятников археологии Павлодарского Прииртышья. Вып. 2. Павлодар, 2006. С. 44-49.
29. Шмидт А. В. Историография неолита лесостепной и предгорной зоны Алтая // Изучение историко-культурного наследия народов Южной Сибири. Вып. 3-4. Горно-Алтайск, 2006. С. 32-45.
30. Молодин В. И. Неолитическое погребение на озере Иткуль и некоторые соображения по поводу погребальных комплексов данной эпохи в предгорьях и горах Алтая // Проблемы неолита-энеолита юга Западной Сибири: мат-лы совещ. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1999. С. 36-57.
31. Кунгурова Н. Ю. Могильник Солонцы-5. Культура погребенных неолита Алтая. Барнаул, 2005. 128 с.
32. Марочкин А. Г. К вопросу о погребальном компоненте большемысской энеолитической культуры // Вестн. Новосибирского гос. ун-та.
Серия: История, филология. 2009. Т. 8, вып. 3: Археология и этнография. С. 121-129.
33. Бобров В. В. Общая характеристика раннего комплекса поселения Танай 4а // Проблемы неолита-энеолита юга Западной Сибири. Ке-
мерово: Кузбассвузиздат, 1999. С.17-35.
34. Бобров В. В. Большемысская культура // Культура, как система в историческом контексте: Опыт Западно-Сибирских археолого-этногра-фических совещаний. Томск: Аграф-Пресс, 2010. С. 110-113.
35. Шмидт А. В. Неолит Приобского плато: автореф. дис. .канд. ист. наук. Барнаул, 2005. 24 с.
36. Кунгуров А. Л., Онников А. В., Тишкин А. А. Каменная индустрия эпохи неолита с поселения Рубцовское // Проблемы неолита-энеолита юга Западной Сибири. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1999. С. 58-63.
Марочкин А. Г., младший научный сотрудник.
Лаборатория археологии, Институт экологии человека Сибирского отделения РАН.
Пр. Ленинградский, 10, Кемерово, Россия, 650065.
E-mail: [email protected]
Материал поступил в редакцию 08.12.2012.
A. G. Marochkin
THE CULTURAL AND HISTORICAL CONCEPT OF THE NEOLITHIC AND EARLY METAL OF THE UPPER OB BASIN IN THE NATIONAL HISTORIOGRAPHY OF THE 1970-IES - THE BEGINNINGS OF THE 2010-IES
The article is devoted to the analysis of cultural and genetic circuits of Neolithic and early metal (copper age) of the Upper Ob basin, presented in the national historiography of the second half of the 1970-ies - the beginnings of the 2010-ies. The work, as the second part of the synthesis of historiography research, includes a substantial characteristic of the third and fourth historical stages. The third stage (the second half of the 1970-ies and the first half of the 1980-ies) is linked to the research by V. I. Molodin. The fourth stage of the historiography of the second half of the 1980-ies - the beginning of 2010-ies) is represented by the works by V. I. Molodin, V. A. Zakh, J. F. Kirushin, V. V. Bobrov and N. Y. Kungurova. The genetic linkage of modern concepts with theoretical practices of the 1950-first half of the 1970-ies is considered. The conclusion concerning the existence of lines of scientific continuity, which caused a long coexistence of several mutually exclusive cultural-chronological schemes, is drawn.
Key words: historiography, neolithic, eneolithic, early metal, Upper Priobye.
Institute of Human Ecology, Siberian Branch of RAS.
Pr. Leningradskiy, 10, Kemerovo, Russia, 650065.
E-mail: [email protected]
