CC BY
95
УДК 130.2
А. М. Алексеев-Апраксин
Культурная реальность в свете исследования межкультурных взаимодействий
В статье анализируются современные объективирующие подходы к изучению культуры и актуализируется поиск новых осмыслений культурной реальности, обусловливающей содержание жизни каждого человека и не сводимой к своей предметно-символической части.
The article analyzes modem objectifying approaches to the study of the culture and updates the search of new understanding of cultural reality, which is responsible for the content of every human life, and not reducible to its subject-symbolic part.
Ключевые слова: культура, культурная реальность, компаративистика.
Key words: culture, cultural reality, comparative research.
К какой бы области современной культуры сегодня не обращались исследователи, понять её достаточно сложно без учета межкультурных взаимодействий. В свою очередь изучение последних оказывается невозможным без проработки основных культурологических понятий. Эта традиционная для научных исследований процедура приводит к обнаружению того, что многие базовые элементы гуманитарного знания функционируют в современном дискурсе как монопонятия. Это настолько, казалось бы, понятные слова, что и обсуждать-понимать нечего. В таком статусе очевидности и мнимой определенности они существуют и повсеместно используются, не проясняя суть, но, наоборот, скрывая её. При этом зачастую остается не выявленной историческая и методологическая значимость этих понятий, их соотношение с актуальной событийностью. Неудовлетворенность таким положением дел обращает нас к размышлению над этим феноменом, тем более что данный тезис в полной мере относится и к наиболее употребимому сегодня понятию «культура».
Профессиональные культурологи, следуя высокому уровню обобщения, соответствующему традициям отечественной и зарубежной философско-культурологической мысли, определяют культуру как исторически накопленный духовный опыт человечества. Открывают её как совокупность смыслов и ценностей, рожденных творческой активностью человека, с его стремлением к мудрости (С. Н. Артановский) и умением вслушаться «в музыку, звучащую в созидающей душе» (О. Шпенглер). Отмечают, что культура - это тонкая ткань, отделяющая
нас от животных, что она разыгрывается согласно определённым конвенциям (Й. Хейзинга), передается от поколения к поколению разнообразными культурными кодами и в попытках системного теоретического моделирования представляется сложной, открытой, диффузной, самоор-ганизуюшейся системой (М. С. Каган, В. П. Бранский).
Несмотря на большое количество точных определений и эффективных подходов к изучению культуры, не уйти от впечатления, что в современной интеллектуальной среде понятие «культура» продолжает использоваться слепо. Казалось бы, какие здесь могут быть проблемы? Ведь понятно, что культура - это обширное предметно-смысловое поле, охватывающее различные стороны взаимодействия человека с другими людьми и с самим собой, с природой и обществом. Это и аскеза, и одевание рек в гранит, и приготовление пищи, и обращение с животными, и воспитание детей, и мода, и забота о здоровье и т. д. То есть можно с уверенностью сказать, что культура включает в себя весь набор возделываемой стихии человеческой жизни. Она представляет не просто стиль жизни того или иного общества, но позволяет уцелеть в социуме и совершенствовать его законы. Она дает возможность сохраниться человеку и окружающему его природному миру. Впрочем, она же может толкать человека на смерть в случае объявления Священной войны или необходимости соблюдения кодекса чести. Она же может способствовать разрушению окружающей среды в случае потребительского отношения к природе, вплоть до полного самоуничтожения, как это уже не раз случалось в истории. Кроме того, культура способна развести людей по уровням и областям столь отдаленным, что они могут предстать разными видами жизни, вообще неспособными к установлению культурных конвенций.
Понимание культуры осложнено тем, что мы практически не осознаем собственную культуру. Обретаемая с детства она кажется естественной, она так незаметно и органично впитывается в поры нашей жизни, что мы её не замечаем. К ней довольно трудно подступиться посредством умственной деятельности, ведь мы её не формулируем, ибо это есть сама данность. Отношения с ней чрезвычайно прочны, ведь она при нас непрерывно, всегда. Всякое поведение обусловлено культурной реальностью, потому что мы сами являемся ею. Обнаружить её удается лишь в двух случаях: в условиях кризиса, когда культура демонстрирует трагическую неспособность выразить содержания нашей жизни, либо в ситуации сравнения с другими культурными реальностями.
В последнем случае мы видим, что диапазон культуры шире, чем это может представляться в рамках «здесь и сейчас» отдельно взятой культуры. Сравнительный анализ позволяет обнаружить множество несовпадающих уровней, культурных форм - начиная с практик обретения человеческого облика и заканчивая стремлением к выходу за свои антропологические возможности. От «не убей» и «не укради» как базовых мо-
ральных принципов человеческого бытия до «убей» во имя Великой цели и «присваивай», чтобы выжить, совершенствоваться или обрести могущество. От овладения игровой и символической основами жизни до попытки обретения всеведения и осознания себя сферой излучения ясного света, центр которого везде, а окружность нигде. Мировоззренческие картины мира и уникальный опыт каждого человека, мифология и повседневность - всё входит в состав культуры. Наполняясь природными и социальными содержаниями, она обрабатывает стихийные проявления нашей жизни и организовывает мотивацию посредством поощрений, норм и запретов, которые, надо отметить, возникли не из глупости и ограниченности наших предков или отсталости и примитивности чужестранцев и иноплеменников.
Обращая это понимание культуры на современность, невольно задаёшься вопросом: почему, несмотря на очевидное многообразие проявлений культуры, которая наряду с природой и обществом является нашей фундаментальной реальностью, мы постоянно слышим о ней как о чем-то автономном. Например, говорят: экономика, политика, образование и культура. То есть речь идет о культуре как поле деятельности определенным образом специализированных людей - писателей, художников, архитекторов, музыкантов и особых институтов - театров, художественных школ и прочих учреждений. Однако это толкование, если додумать его до конца, сводит культуру к её символической части. В то время как символическая часть культуры, снабженная множеством инструментов, отягощенная артефактами, обозначенная шрифтами, структурируемая институтами - это существенная и необходимая, но не равная культуре ипостась. Символика - это знаковая форма удержания и понимания мира. Она необходимая часть более обширного механизма, в который входит сознание человека, к которому символика обращена. В то время как культура оказывается принадлежащей подлинной реальности только в том случае, если каждый символ, не существующий без материальной отягощенности, каждый культурный артефакт будет нести смысл и получать свое воплощение в конструктивной деятельности человека. То есть культура состоит не в том, что есть в Петербурге Эрмитаж и в нем экспонируются великие творения Леонардо или, скажем, Ци Байши, а потому что есть люди с особым взглядом на вещи. Люди, готовые творчески откликнуться на непростоту мироздания, пережить в контакте с тем же произведением искусства глубокие чувства, восстановить психическую энергию, войти в состояние сотворчества, сорадости, сопереживания.
В современном интеллектуальном дискурсе культура позиционируется как специализированное знание, благодаря распространенному на Западе представлению, что мир - это текст. Однако такое понимание культуры ошибочно. Связанная с ним претензия интеллигенции, состоящей из людей пишущих, читающих и администрирующих, которые сего-
дня фактически приватизировали культуру, также не имеет под собой достаточных оснований. Называя культурными лишь тех, кто знает отличия Мане от Моне - интеллигенция филистёрствует. Ведь культура рождается и под плугом землепашца (М. Хайдеггер), и под топором лесничего, и в казацкой вольнице, и на кухне ничего не смыслящего в «из-мах» повара. Ограничивать сферой знания культуру ошибочно ещё и потому, что наиболее фундаментальным образом она обнаруживает себя в мотивированном поведении каждого из её носителей, в способах открытости миру, в безмолвном созерцании, в восприятии, в «самостоянии каждого индивида» (Г.С. Померанц).
В мысли о том, что культура - это нечто отдельно существующее, и, стало быть, ставшее и определившееся, скрыто содержится сообщение, что она уже не на многое способна. Когда-то С. Аверинцев отметил, что люди не заметили превращения культуры в её полумертвые формы: бог превратился в статую, новогодняя ёлка потеряла значение языческого единения с природой, картины, участвовавшие в каждодневной жизни людей, изъяты из домов и помещены в музей, и значит, стерилизованы, отчуждены, функционируя и осмысляясь на других уровнях. В развитие этой мысли Е. Г. Соколов пишет: «попадая в музей, предмет умирает, исчезает и, невзирая на свою стойкость, не теряя ни йоты в своих феноменологических характеристиках, он, тем не менее, моментально утрачивает подлинность жизни, первичной жизни» [2, с. 65]. Застывшая культура нуждается лишь в сохранении, архивации и систематизации, а это интересно лишь узкому кругу специалистов. Это уже не живая реальность живого человека, живых людей, поколений. Так культурное наследие становится лишь драгоценным бременем, меняя свой культурный статус, начиная функционировать в иных культурных пространствах, в экономическом (определяясь стоимостью), политическом (определяясь престижем), социальном (определяясь статусом). Это происходит не где-то там, в высоких сферах, но вплетается в живую ткань бытия каждого человека. Когда, например, вчерашний выпускник Академии художеств, воспитанный на высоких идеалах, знакомится с западным рынком обращения произведений искусства и утрачивает благодаря этому знакомству непосредственность своей культурной идентификации. Поскольку до этого он видел искусство как творческий порыв, а теперь как технологию и товар. Знакомство с «другим» изменило его установки. Человек начинает меняться, и всё становится другим. Эдмунд Гуссерль называл это интенцией и совершенно справедливо утверждал, что она формообра-зующа. Каждый человек находится под зарядом интенции, человек эту интенцию проецирует, и она организует мир. Таким образом, культурный контакт способен изменить стратегию и тактику освоения культуры, изменить человека, его профессиональные и культурные ориентиры.
Следует обратить внимание и на то, что, будучи результатом накопленных способов выживания и развития, культура возникает как компенсация человеческих неудач, неблагополучия: музей как реакция на амнезию культурной памяти, тюрьма как способ самозащиты, университет как способ саморазвития. Такое свойство культуры, как покрытие дефицитов, распространяется на все его формы. В результате разговор о толерантности возникает из накала национальной вражды, беспокойство об экологии - в период надвигающегося природного коллапса, речения о свободе свидетельствуют о злоупотреблениях насилием и изоляцией. Мы говорим «жизнерадостная свободолюбивая нация», потому что свобода у неё с уст не сходит, а на самом деле свободы нет, а все веселье алкогольное (Т.В. Холостова). Обнаруживая закон обратной зависимости, культура маскирует человеческое неблагополучие, и все её формы имеют конкретный адресат. Что говорит заповедь «не убий» вегетарианцу, «не укради» - филантропу, «не лги» - немому? Немного, она, по сути, не к ним обращена, однако для людей, имеющих к этому склонность, людей искушенных, культура становится жестким ограничителем, табу. В то же время культура создает набор защиты и предлагает заменители. Это имеет следствием ситуацию маскировки, сокрытия от носителей культуры их реальных дефицитов, перекрытия основных и самых экзистенциальных моментов жизни.
Механизмы культурной регуляции содержатся в опыте каждого человека, который постоянно оказывается и в роли объекта (который испытывает воздействие), и в роли субъекта (который действует сам). Таким образом, культура проявляет себя и как внешняя форма реакции сознания неодинаковых людей во многих направлениях, в различных условиях, и как внутренняя форма осознания индивидом собственного потока психофизических состояний. В этой напряженной, но естественной для представителя любой культуры ситуации человек, казалось бы, привык справляться со стихийно возникающим набором форм поведения, но та же самая процедура оказывается чрезвычайно затруднительной в процессе межкультурного сближения. Однако чужие культуры не перестают быть культурой, даже в том случае если они открываются как диапазон несовпадений - эти говорят, думают и делают так, а эти по-другому, для одних это запрет, а для других норма. Люди не могут по-другому, потому что они не свободны от культуры, так же как от своей социальной и биологической природы.
Рассматривая культуру как специфическую реальность, важно отметить, что культурная реальность, включает в себя не только предметный и символический мир. В исследовании взаимодействия культур Востока и Запада это особенно значимо, поскольку солидный багаж востоковедческих и компаративистских исследований свидетельствует о том, что привычным для науки объективным анализом и накоплением эмпирических знаний Восток не понять. Вследствие этого представляется целесо-
образным полагаться не только на то, что всеми одинаково воспринимается, но и на субъективное понимание, на то, что сформировано реальным жизненным опытом. Данный подход основывается на убеждении, что культурные процессы не исчерпываются эмпирическими данными, существующими независимо от нас, так же как и культурная реальность не исчерпывается внешним миром, миром, данным нам чувственно и наглядно, миром окружающим нас в пространстве и во времени. Она не исчерпывается и тем, что мы называем материальной культурой. Многое из того, что мы не можем ни увидеть, ни услышать, то, что называем явлениями ума, дано нам с не меньшей опытной непосредственностью и влияет на культуру в не меньшей степени, чем явления материальные. Было бы ошибкой недооценивать влияние интереса, мотиваций, воображения, измененных психических состояний и прочих факторов внутренней жизни человека на культуру.
В утверждение данной позиции обратимся к С.Л. Франку, который, размышляя о метафизике человеческого бытия, настаивал на том, что наличие в нашем опыте идеальных элементов позволяет учитывать не только «эмпирическую» действительность. Он писал: «кроме чувственного и интеллектуального созерцания мы обладаем особым, и притом первичным, типом знания, который может быть назван живым знанием или знанием-жизнью. В этой установке познаваемое не предстоит нам извне как нечто отличное от нас самих, а как-то слито с самой нашей жизнью. И наша мысль рождается и действует из глубины самой открывающейся реальности, совершается в самой ее стихии. То, что мы испытываем как нашу жизнь, как бы само открывает себя нам, - открывается нашей мысли, неотделимо присутствующей в этой жизни» [3, с. 11]. Говоря о суженности, выхолощенности исследований, осуществляемых с установкой на предметное и статистическое знание, Франк совершенно справедливо отмечал, что «самое важное и существенное для нас знание есть не знание-мысль, не знание как итог бесстрастного внешнего наблюдения бытия, а знание, рождающееся в нас и вынашиваемое нами в глубине жизненного опыта, - знание, в котором соучаствует все наше внутреннее существо» [3, с. 12]. Обращая это понимание реальности на культуру, мы получаем возможность обнаружить культуру в её специфичности, потому как она включает в себя значительно большую субъективацию, чем это принято считать. Ведь культурным носителем, стержнем фундаментальной основы культуры как реальности является человек действующий, чувствующий и сознающий, а это значит, что адекватное реальности изучение культуры возможно лишь с учетом организации внутреннего мира человека, интересов, мотивов, потребностей личности и его поведении.
Важным здесь является то обстоятельство, что, как и мир в целом, который дан человеку объективно-принудительно, культура дана ему в том же качестве. Нравится ли нам погода, довольны ли мы своей внешностью или состоянием нашего здоровья, мы принимаем это как данность. Если мы видим под ногами чернозем, полезные ископаемые, обнаруживаем поблизости выход к морю, - мы эту данность осознаем, открываем, организовываем и эксплуатируем. Та же предопределенность характерна и для культуры. Мы рождаемся именно у этих родителей, нас окружает именно эта культурная среда. С первых лет мы осваиваем именно этот язык, а не другой, нас при встрече научили говорить «здравствуйте», а не hello, и «спасибо», а не thanks, и уже это задает нам особый способ восприятия мира. Рождаясь в мире уже готовых значений, постепенно знакомясь с нормами, получая поощрения и сталкиваясь с запретами, мы обретаем уникальную реальность, в которой формируются наши этические и эстетические представления, находятся инструменты для самовыражения, возникают приоритеты будущего развития.
Мы схватываем культурную реальность посредством смыслов, представленных в материале, но культурная реальность есть нечто совсем иное, чем мир объектов, изучением которого занимается наука. Наука дает нам систематизированный взгляд на мир, она дает нам средства жизни, однако, несмотря на все её достоинства, научный взгляд на культурную реальность оказывается недостаточным. В свое время Генрих Риккерт, сопоставлявший методы естествознания с историческими, утверждал, что мир существует в особом, отдельном, индивидуализированном, тогда как естественные науки вычленяют общее, закономерное, а значит воспроизводимое, практически используемое [1, с. 44-128]. Однако человек - это не просто разумное, играющее и производящее млекопитающее, но особое существо со своей биографией, своими талантами и ограничениями. Если мы не учитываем это, мы вообще немногое знаем о мире людей, где неповторимое и индивидуальное, всё то, что подлежит культурному регулированию, оказывается чрезвычайно важным. В исследовании культурной реальности обращение к особенному и уникальному необходимо, поскольку в мире людей индивидуальность составляет основу основ. В противном случае нам не выйти к пониманию человека как творца и творения культуры ориентированно и эффективно. Нынешняя безоговорочная вера в разум и технологический прогресс наряду с практикой вытеснения культуры в специализированную сферу являет собой главные причины ощущения неукорененности нашего существования. Мы ищем опору во внешнем объективированном мире, в то время как она обнаруживается в мире внутреннем, в глубинном, о чем нам сегодня напоминает мир востока.
Подводя итог, ещё раз отметим, что культура не случайна, она пронизывает все сферы человеческой деятельности и не тождественна своей предметной и символической части. Она также не может и не должна пониматься как специфическая сфера профессиональной деятельности. Анализ культурной реальности свидетельствует о том, что современные объективирующие подходы к изучению культуры не способны исследовать культуру исчерпывающе, как бы хороши они не были, они не снимают актуальности новых осмыслений культурной реальности как феномена, обусловливающего содержание жизни каждого человека, определяющего в развитии образ жизни любого общества.
Список литературы
1. Риккерт Г. Науки о природе и науки о культуре. - М.: Республика,
1998.
2. Соколов Е. Г. Studia си11шае. Вып. 11: Опыты интерпретации культурного наследия в горизонте постмодерна // Альманах кафедры теоретической и прикладной культурологии и Центра изучения культуры факультета философии СПбГУ. Лаборатория метафизических исследований. - СПб.: Санкт-Петербургское философское о-во, 2008.
3. Франк С. Л. Реальность и человек. Метафизика человеческого бытия. -М.: АСТ, 2007.
