CC BY
13Александра Семенова (Москва)
Культурная, лингвистическая и этническая идентичность кашубов в диалоге поколений
В статье речь пойдет о диалоге поколений в современной культурной жизни кашубов, а также о реализации этого диалога в художественной литературе. Поскольку вопрос языковой и отчасти этнической идентичности является центральным для диалога между поколениями в кашубском обществе, мы охарактеризуем основные аспекты этой проблемы, а затем продемонстрируем, как диалог между поколениями ведется на трех языках (кашубский - польский -немецкий), что можно проследить на материале кашубских литературных произведений.
Безусловно, диалог поколений более многообразен, чем просто внутрисемейная традиция, память и культурный багаж, переходящий по разнообразным каналам от одного поколения к другому. Обычаи и народная память являются гарантами благополучного ведения диалога поколений в традиционном обществе. О кашубской традиционной семье можно судить как по данным языка и литературы, так и по историческим и социологическим данным. Следует отметить, что современная Кашубия представляет собой ареал, в котором на очень небольшой (в том числе по польским меркам) территории сталкиваются прямо противоположные тенденции сохранения традиционного уклада (насколько это возможно в современной Европе) и включения в процессы глобализации. Например, как факт сохранения традиции можно отметить, что Кашубия остается по преимуществу сельской, а в Сераковицах, расположенных неподалеку от Гданьска, в начале XXI в. зафиксирован самый высокий естественный прирост населения во всей Польше. Часть молодежи, для которой польский литературный язык является родным, стремится изучать не только историю своего региона, но и кашубский язык. Это подтверждает, например, существование молодежной рок-группы «Хеч» («Chёcz»), поющей по-кашубски. Одна из песен этой группы
Культурная, лингвистическая и этническая идентичность кашубов 135
(из альбома «К молодежи / Бо ш]^ёсЬ») посвящена памяти школьного учителя, другую можно считать манифестом молодых кашубов, призывающих молодежь вернуться к истокам и знать язык своих предков. Таким образом, в частности, проводится в жизнь программа возрождения культуры через язык. Необходимо, тем не менее, отметить, что в «Бюллетене Совета по кашубскому языку»1 Т. Фопкэ критикует этот альбом именно с языковой стороны, упрекая молодых музыкантов в недостаточном владении «кашубщиной».
Одна из главных особенностей, а одновременно и опасностей для успешного развития тенденции «оживления» кашубской культуры через язык заключается в том, что диалог на кашубском языке ведется преимущественно между старшим из трех поколений и младшим, а среднее поколение остается за рамками этого диалога. Обусловлено это политикой германизации и полонизации кашубов на протяжении последних двух столетий. В ХХ в. все противоречия и угрозы для кашубской идентичности, культуры и языка резко обострились, дойдя до крайности в начале ХХ в., а затем снова резко обострившись в период Второй мировой войны и в послевоенное время.
По данным на 2005 г., кашубов и «наполовину кашубов» (роШа-згиЪо^) было 566 737 человек, из которых около 300 тыс. в той или иной степени владеют кашубским языком. Около 200 тыс. человек, которых несколько «неуклюже» характеризуют как «полукашубов», происходят из семей, где в той или иной степени сохраняется культурная память и продолжаются некоторые кашубские традиции, однако их единственным родным языком является польский.
С точки зрения культуры, кашубская идентичность не всегда совпадает и, по мнению историков и социологов, не обязательно должна совпадать с языковой компетенцией. Например, исследуя творческое наследие писателей и общественных деятелей Поморского региона, ученые и литературные критики сталкиваются с проблемой: относить ли к кашубской художественной литературе все, что написано и опубликовано по-кашубски, а также - исключать ли из массива кашубской литературы и культурного наследия все, что создано кашубами не по-кашубски. Некоторые авторы научных статей, опубликованных в сборнике по материалам конференции «Кашубская литература в науке, образовании и общественной жизни», состоявшейся в Гданьске 2007 г.2, приходят к выводу, что «двойная (польская и кашубская) идентичность» находит непосредственное отра-
136
А. Семенова
жение в характере литературно-художественного творчества. Как правило, принадлежащие к кашубской интеллигенции люди владеют польским литературным языком как родным или «вторым родным» (уже в XIX в. в этом регионе не было безграмотных людей, только они читали в то время по-немецки) и выбирают, писать ли им на кашубском. Многие из них пишут и публикуют разные произведения или сочинения разных жанров на обоих языках. Критики и литературоведы приходят к выводу, что не следует исключать их произведения, написанные по-польски, из сферы кашубской культуры, если их проблематика связана с кашубской действительностью. Ярким примером «гибридности» кашубской литературы, которую известный активный деятель Кашубско-Поморского объединения Ц. Об-рахт-Прондзыньский называет «гибридной/креольской», является творчество одной из известнейших и наиболее популярных в этом регионе писательниц Анны Лайминг (1904-2003)3. В ее произведениях только диалоги написаны по-кашубски, тогда как весь остальной текст - по-польски.
Что касается других текстов на кашубском языке, как художественных, так и литературно-критических и публицистических, то они существуют теперь также в новом измерении. Помимо отсутствия трудностей с изданием книг (многие проекты, связанные с развитием и сохранением культуры, поддерживаются, в частности, программами Евросоюза), существуют безграничные просторы сети Интернет. Например, на сочетание literatura kaszubska поисковая система Google выдает около 200 тыс. ссылок. Несмотря на то, что реальное содержание этих сайтов однообразно и достаточно бедно, можно сказать, что «по-кашубски каждый может писать». И в этом плане сеть демократична - каждый желающий может высказываться о различных авторах, их произведениях, анализировать, цитировать, оставлять отзывы. А поскольку - считает Ц. Обрахт-Прондзыньский -для современной культуры характерно «разрушение авторитетов» и уничтожение иерархии во многих областях, и в отношении кашубской литературы прослеживается то же явление. Сеть создает новое качество коммуникации, свободное от влияния научных и любых других авторитетов (например, историки литературы считают наивысшим достижением кашубской литературы творчество и издательскую деятельность Александра Майковского (начало ХХ в.), тогда как в интернете Александр Лабуда и поэт Ян Трепчик считаются
Культурная, лингвистическая и этническая идентичность кашубов 137
«представителями Кашубско-Поморского объединения, которым принадлежат наивысшие достижения на литературной ниве»)4.
Еще один открытый вопрос касается связи кашубской литературы и - шире - нарративных практик с сохранением и развитием кашубского языка. Ситуация действительно сложна. С одной стороны, за последние полтора столетия сделано очень многое: фактически создана литература на языке и кодифицирован сам язык (в 1996 г. произошла его орфографическая кодификация). С другой стороны, кашубская литература находится в состоянии глубокого кризиса -в 2000-е гг. почти не появляется новых имен пишущих по-кашубски серьезных писателей и поэтов.
Следует помнить, что в середине XIX в., когда в развитие кашубского языка и культуры огромный вклад внес Флориан Цейнова, и позже, когда писали и активно публиковались младокашубы и их продолжатели, кашубский язык еще существовал в виде 76 живых говоров, на которых говорили как на родном языке жители Поморья. Теперь, когда литературный кашубский язык существует (пребывая, тем не менее, по словам крупнейшего кашубиста Эдварда Брезы, in statu nascendi), ситуация прямо противоположна: говоры исчезают, а подавляющее большинство кашубов - билингвы или вовсе носители литературного польского языка. Ц. Обрахт-Пронзыньский выражает надежду, что кашубский язык не останется лишь своеобразным эсперанто для узкого круга интеллигенции, и возможности современных средств коммуникации позволят ему сохраниться как живому средству общения и трансляции культурных ценностей5.
В сети интернет можно найти не только польско-кашубские сайты, но и сайты североамериканских потомков кашубов, стремящиеся укрепить, сохранить или «восстановить» свою кашубскую идентичность (например, www.wilno.org). С этими сообществами поддерживают отношения и участники Кашубско-Поморского объединения. В частности, в поисках корней давним эмигрантам помогают сведения, содержащиеся в «Гербовнике кашубской шляхты»6. Способом поддержания национальной памяти для североамериканских кашубов являются генеалогические сведения, молитвы и колядки на кашубском языке, а также кулинарный код - некоторые традиционные блюда потомки эмигрантов продолжают готовить или возобновляют традицию. Так, в 2008 г. североамериканские потомки кашубских эмигрантов проводили многочисленные мероприятия, посвященные
138
А. Семенова
полуторавековой годовщине переселения первых кашубов в Америку. Одно из этих мероприятий представляло собой симпозиум/мастер-класс, участники которого делились рецептами и практически осваивали приготовление кашубских блюд. Таким образом, мы видим, что вопрос об идентичности и преемственности традиции не сводится к вопросу владения языком и даже к проживанию на конкретной географической территории. Следует отметить, что даже люди, проживающие в Польше и считающие себя кашубами, часто затрудняются с ответом на вопрос, почему они считают себя кашубами, хотя довольно частотными являются ответы - «потому что я здесь живу», «потому, что я так себя ощущаю», «потому, что я люблю этот край»7.
Необходимо упомянуть о двойной и даже тройной идентичности носителей кашубского языка и/или культуры. Многие из них сочетают польскую и кашубскую идентичность с «поморской» и, соответственно, «гданьской», «вейхеровской», «слупской» и пр. Особо следует отметить, что 1-2% называют «европейскую» идентичность. И это при том, что именно процесс европейского объединения принес кашубам, а точнее их культурно и социально активной части, возможность свободно развиваться в культурном и языковом плане. ЕС финансово и юридически поддерживает малые народы, и большинство кашубов воспринимают ЕС как союз, служащий домом для
8
многих «малых народов» .
С 1989 г. статус кашубов в политической картине польского государства постепенно эволюционировал от «этнической группы» к термину «сообщество, пользующееся региональным языком». Для этой эволюции имели значение два события. Во-первых, работа над Уставом о национальных меньшинствах, принятым в 2005 г., в котором был урегулирован вопрос о статусе кашубов и их языка: теперь это «региональное языковое сообщество». Во-вторых, проведение всеобщей переписи населения 2002 г., породившей дискуссию не только о численности и территории проживания кашубов, но и об этническом статусе. Устав 2005 г. гарантирует кашубам образовательные и языковые права, а также финансирование из государственного и европейского бюджета многих мероприятий, важных для поддержания их идентичности, сохранения и развития культуры.
Однако ограничение юридической позиции до лингвокультурной сферы не исчерпывает всей полноты проблематики и создает в реальности ограничения для функционирования кашубского сообще-
Культурная, лингвистическая и этническая идентичность кашубов 139
ства как единого целого, не давая возможностей для развития всего комплекса кашубской культуры и не удовлетворяя социальных амбиций некоторой части кашубского общества. По мнению социолога Славомира Лодзиньского, дело не в том, что «власти» препятствуют развитию этнических групп, но в том, что система защиты прав национальных меньшинств, созданная в последние годы в Европе, не подходит для идентификации этнических групп, находящихся в развитии и не укладывающихся в прямолинейную таксономию9. Решение этих проблем лежит в плоскости увеличения возможностей для регионального самоуправления в рамках процесса европейской интеграции (в Польше это явление называют «потеу ге§юпаН2т»).
В развитии «нового регионализма», возникшего в существующей на сегодняшний день культурной ситуации, важную роль играют ген-дерные особенности традиционных сообществ (у кашубов отмечаются следы «традиционного общества»). Исследование Ежи Куневского10 показало, что женщины-кашубки по-прежнему остаются в большей степени, чем мужчины, хранительницами культурных ценностей и видят окружающий мир не только в индивидуальном, но и в «общественном» измерении. Для многих из них важными являются вопросы сохранения кашубского языка ради сохранения кашубского сообщества как некоего единого целого, они считают уровень преподавания кашубского языка в школе недостаточным, стремятся к сохранению диалектов, целенаправленно пользуются кашубским языком как механизмом сохранения идентичности. Кроме языковой общности кашубские женщины особо подчеркивают, что осознают важность общности религиозной, моральных принципов, лежащих в основе христианского учения в его католическом варианте, являющихся важным звеном, цементирующим кашубскую консолидированность (как известно, кашубы-протестанты в подавляющем большинстве онемечились). Важно, что по-прежнему сохраняется мощная тенденция воспитания детей с учетом иерархии ценностей, которую возглавляют семья, добрые отношения с другими людьми, честность. Таким образом, культурные особенности, язык, система ценностей и религия главным образом передаются молодому поколению женщинами - матерями и женами.
В каких сферах культуры идет воспитание кашубской молодежи, и что поддерживает их идентичность? Это образование (прежде всего язык, литература и регионоведение), конкурсы исполнителей
140
А. Семенова
и авторов художественных произведений на кашубском языке, музыка, театр, народные ремесла, музейное дело, религия.
Невозможно осветить в статье всю проблематику, связанную с преподаванием кашубского языка, поэтому перечислим только важнейшие аспекты. К главным положительным моментам относится факт, что кашубский язык преподается во всех начальных, во многих средних школах, а также в некоторых лицеях Кашубского региона и в Слупском университете, открывается как дополнительное направление для полонистов Гданьского университета. В результате многолетней работы филологов и энтузиастов сохранения «кашубщины» эти школы располагают учебниками, нормативной грамматикой и словарями кашубского языка, а также программами обучения, разрабатываемыми, в частности, преподавателями Гданьского университета. Как положительный момент следует отметить то, что часть родителей настаивает, чтобы их дети изучали и знали кашубский язык. Следует также упомянуть о ежегодном конкурсе под названием «Кашубский диктант». В разных возрастных категориях участники соревнуются, стремясь, чтобы их орфография максимально соответствовала принятой в 1996 г.
Тем не менее, существует значительное количество проблем, главной из которых можно считать отсутствие кашубистов sensu stricto, поскольку университеты до сих пор не выпускают таких специалистов. Большинство кашубистов - выпускники польских отделений или специалисты в других областях, знающие кашубский как «естественный язык» и изучившие его «литературный» вариант, а иногда и сами участвовавшие в его создании. Другая болезненная проблема - нехватка учебной и художественной литературы, в том числе переизданий произведений кашубских авторов. Помимо этого, демократический (вполне справедливый) принцип, оставляющий изучение «регионального языка, литературы и культуры» на усмотрение учеников и их родителей, заставляет администрацию ставить уроки кашубского языка последними, в связи с чем дети часто их пропускают, поскольку просто не хотят проводить дополнительно три часа в школе. Кроме того, предусмотренные в программе обучения экскурсии и путешествия по культурно значимым местам в регионе зачастую не проводятся из-за нехватки средств.
Тем не менее, учителя-энтузиасты, как в средней школе, так и в вузах (последние годы кашубистика пробивается в официальную сетку вузовского расписания, выходя за рамки спецкурсов и спецсе-
Культурная, лингвистическая и этническая идентичность кашубов 141
минаров, а также занятий по польской диалектологии в целом) находят способы познакомить учеников с культурой региона. Например, музей в Гдыни во главе с его директором г-жой Дагмарой Опацкой проводит регулярные занятия со школьниками, организовывает тематические выставки, где история представляется живо и увлекательно.
О мероприятиях, проходящих в музеях, и об огромном вкладе в воспитание молодого поколения и сохранение культурной традиции сотрудниками музеев - настоящими энтузиастами своего дела -можно судить отчасти по сведениям, представленным в монографии «Сокровищницы кашубских памятников культуры. О музеях в Ка-шубии - их истории, создателях и общественной роли»11. В частности, в музеях часто проводятся мероприятия, связанные с развитием и поощрением творчества на родном языке, кашубская музыка звучит в концертном исполнении, детей обучают традиционным ремеслам. Для некоторых это становится профессией, поскольку, например, традиционная кашубская вышивка выполняется без эскизов на ткани, и овладение мастерством может занять до 30 лет.
О современном состоянии традиционной народной музыки и танца необходимо сказать отдельно. В кашубском регионе имеется несколько ансамблей народной песни и танца, в частности, «Кашубы» (Kaszёbё) и «Базуны» (Вагнпё), которые за последние 60 лет не вносили изменений в свой репертуар, поскольку их задачей является представление публике аутентичных песен и танцев. К сожалению, интерес современной публики к их выступлениям снизился. Напрашивается вывод, что традиция, существующая как «зрелище», а не как непосредственная часть жизни, в которую включены исполнители и зрители (причем их роли могут меняться или быть связаны с социальным статусом, возрастом и т.п.), является «ущербной» сама по себе, не выполняет своей основной функции - передачи базовых культурных ценностей вместе с сознательно и подсознательно усваиваемой моделью мира. Таким образом, на данном этапе культура «устная», которая должна передаваться лично, от сердца к сердцу, столкнулась с «письменной» в широком смысле этого слова. Тем не менее, народная кашубская музыка продолжает исполняться как в классически-народном варианте, так и в камерном, «салонном».
Наконец, необходимо упомянуть о синтезе слова и мелодии в современной кашубской музыке (примеры народной, религиозной, бардовской, популярной и др. жанров песни можно найти на сайте www.fopke.pl и на www.youtube.com). Положение дел в сфере музы-
142
А. Семенова
ки у кашубов может служить примером продолжения и одновременно глубокой трансформации, которой подвергается их культура в последние десятилетия. Хотя в Кашубии сильно воздействие музыкальной традиции, каждый современный человек сам принимает решение о том, насколько ему следует ее культивировать, участвовать в ее поддержании. Современность позволяет людям, не имеющим кашубских корней, стать наиболее заслуженными деятелями и хранителями кашубской культуры (пример руководителя ансамбля «Бытов») и наоборот, будучи кашубом по происхождению, можно
12 г-р
совершенно не перенять культурного наследия своего региона . Таким образом, современность заставляет каждого человека творчески формировать собственную идентичность, в том числе в сфере этнических и региональных представлений.
Кроме музыки и слова для кашубской культуры важным является театральное, драматическое искусство. От рождественских, пасхальных мистерий и хождения ряженых по домам в рождественские праздники до профессионального театра, в репертуар которого входят пьесы кашубских драматургов, - все эти формы театрального искусства являются важным звеном в поддержании культурной традиции. Однако постепенное угасание традиции проведения праздников с элементами действа и ряжеными, с одной стороны, и отсутствие возможностей (в том числе материальных) для полноценной реализации проекта «регионального» театра, исполняющего пьесы кашубских драматургов на кашубском языке, с другой стороны, делают проблематичным развитие этой стороны культурной жизни кашубов13.
Неотделим от всех упомянутых выше вопрос о связи религии с кашубской культурой. Большое вдохновение у кашубских деятелей и простых кашубов вызвали речи Иоанна-Павла II, в которых он призвал их сохранять, развивать и поддерживать свою языковую и культурную традицию. Эти призывы Понтифик обратил к кашубской пастве во время двух своих визитов в Польшу - в 1987 и в 1999 г.
На кашубский язык на сегодняшний день переведены все части Священного Писания, включая Книгу псалмов. В настоящий момент ведется работа над каноническим переводом Нового Завета. В Иерусалиме среди почти девяти десятков таблиц с главной христианской молитвой «Отче наш» можно увидеть таблицу с этой молитвой по-кашубски (илл.). Увеличивается число событий в жизни костела в кашубском регионе, во время которых проповедь звучит по-кашубски. Некоторые кашубские ксендзы стараются вдохнуть
Культурная, лингвистическая и этническая идентичность кашубов 143
Молитва «Отче наш» на кашубском языке (с обложки «Энциклопедического справочника по кашубскому языку» под ред. Е. Тредера, 2006)
больше жизни в кашубское слово, обращаясь к пастве исключительно по-кашубски. Издана книга ксендза Мариана Мётка «Сев Божьего слова на ниве кашубских сердец»14. В предисловии к этой книге читаем: «Эта книга... в какой-то степени является шагом навстречу тем людям, которые ищут возможности слушать Слово Божье по-кашубски. Есть ли потребность в этом и встретит ли это начинание одобрение? До недавнего времени повсеместно кашубы считали, что их язык должен звучать исключительно дома. Поэтому они молились по-польски, исповедовались по-польски и слушали проповеди исключительно по-польски. Кашубско-поморское движение помогло в последние десятилетия сформировать новое отношение к кашубскому языку...»15
И все же связь кашубской идентичности с религией представляется более сложной, чем утверждает автор предисловия к книге проповедей, епископ Пелплинский Ян Бернард Шляга. Вспомним, что именно молитвы и рождественские колядки - те единственные кашубские тексты, которые помнят или считают наиболее важными для того, чтобы их вспомнить, переселенцы на североамериканский континент, чьи предки покинули родину 150 лет назад. Помимо этого, в кашуб-
144
А. Семенова
ской художественной литературе, описывающей события Второй мировой войны, одним из тяжелейших ударов для кашубского сознания и идентичности был запрет фашистов на употребление кашубского языка во время отпевания покойных и религиозных праздников.
Можно надеяться, что даже в условиях глобализации кашубская культура и кашубский язык найдут свою нишу и те сферы, в которых обладатели кашубской идентичности будут чувствовать необходимость в языке своих отцов.
* * *
Обратимся к отражению диалога поколений в произведениях кашубских писателей. Кашубская литература представлена творчеством нескольких десятков прозаиков, поэтов и драматургов, отдельные произведения которых были переведены на европейские языки. Для анализа были выбраны циклы рассказов двух современных кашубских писателей Хенрика Давидовского (1929 г.р.) и Болеслава Яжджевского (1921-2003).
Б. Яжджевский поместил героев своих произведений в период с последней четверти XIX в. до середины XX в., что накладывает
16 -с
отпечаток на характер сюжетов и персонажей его рассказов . Его герои - преимущественно кашубские крестьяне, живущие традиционными ценностями почти так, как жили их далекие предки. В их повседневность постепенно проникают автомобили, телефоны, они читают газеты, их дети ходят в общеобразовательную школу. Однако это не меняет коренным образом структуры общества в целом и семьи в частности. Интересы персонажей вращаются по тем же орбитам, что и в любой традиционной сельской общине. Диалог поколений протекает как в непосредственном контакте их представителей, живущих в одно время, так и в опосредованном - через воспоминания, легенды, слухи или книги и газеты.
Х. Давидовский, давший своему сборнику название «С кашубами о кашубах», по-видимому, имел в виду непосредственно передать
17
традицию и память своего народа младшим поколениям . В этом он видит одновременно дидактическую и творческую задачу. Большинство его рассказов написаны простым и незамысловатым языком, переходящим изредка в почти телеграфный стиль (особенно когда повествование касается исторических событий, например, различных периодов Второй мировой войны). И почти все они посвящены судь-
Культурная, лингвистическая и этническая идентичность кашубов 145
бам простых людей, по преимуществу сельских жителей, перипетиям их судеб, а также сравнению современности с давними временами. Несмотря на то что часть его рассказов приближается по жанру к мемуарам и иногда к репортажу, автор подчеркивает в послесловии, что пишет о «старых историях, прочитанных, где-то услышанных, а иногда и пережитых» им самим, но есть в них и чистый вымысел, опирающийся на типичные ситуации из кашубской жизни18.
Итак, какие мотивы диалога поколений звучат в произведениях современной кашубской прозы?
У Б. Яжджевского, чьи герои помещены в более ранний исторический отрезок времени, жизнь крестьян почти не подвергается изменениям, которые несет с собой ХХ век. Поэтому диалог поколений преимущественно заключается в трансляции знаний и умений от старших к младшему поколению, воспитанию детей и коллизиям, возникающим при желании детей вступить в брак против воли родителей. Во всяком случае, намечается конфликт между старым и новым. Как решается этот конфликт, мы покажем на примере сюжетов, сводимых к одному фольклорно-литературному, традиционному (и отчасти условному) свадебному сюжету. Можно выделить несколько видов мотивации отказов, а также способов улаживания конфликта, поскольку всякий раз спор поколений так или иначе разрешается через социальную и личностную идентификацию героев.
В противоположность типичным комедийным свадебным сюжетам слуга, друг, наперсник не появляется, и ни одна из пар не действует против воли родителей, несмотря на мысли и разговоры об активном выражении протеста. В целом можно выделить пять видов этого сюжета, различающихся позициями главных персонажей. Конфронтация выражается в речевом общении, в которое вступают пары родителей и детей, в общении же конфликт и разрешается.
В одном из сюжетов мать выступает на стороне дочери, предоставляя ей свободу выбора, и здесь мы видим, что конфликт может быть заложен в сознании одного из родителей, а «лагеря» родителей и детей могут быть противопоставлены реально или только мнимо. Во втором случае эти «лагеря» меняют состав: с одной стороны оказывается отец невесты, с другой - влюбленная пара и мать невесты, готовая вести диалог на равных с представителями младшего поколения. Мотивировка разрешения вступить в брак в итоге может быть как личной (возникновение симпатии родителей к невесте или жениху их ребенка, благородное происхождение или тот факт, что от-
146
А. Семенова
цы служили в одном полку). В рассказе «ВагЬйгка», где свадебный сюжет может реализоваться полностью, он осложняется отношениями между миром земным и небесным: там, где диалог поколений мог бы пройти счастливо, возникает противопоставление - невеста земного юноши / невеста Христова, то есть конфликт между поколениями подменяется внутренним психологическим конфликтом, причем героиня делает выбор в пользу ухода в монастырь.
В одном из вариантов сюжета не происходит полного развития, поскольку пара еще слишком юна: недовольство родителей мотивируется как забота, причем этот сюжет переносится писателем в автобиографический план, а конфликт гасится, поскольку время для вступления героев в брак еще не пришло.
Однако вопросы брака далеко не единственные, в которых явственно звучит диалог поколений. В сфере трудового воспитания, повседневности и через различные коды, в частности, одежды и еды, автор демонстрирует преемственность поколений.
Так, дети помогают отцу в лечении коровы и лошади, учатся использовать народные лекарственные средства, находить и готовить целебные растения. Писатель рассказывает о традиционных занятиях, которые заполняли дни кашубов в будни и в воскресенье: домашние хлопоты и работа в поле, торговля на ярмарках и ремесло. Герои обучают своих детей выполнять различные виды работы, давая им задания или при совместном труде.
Отдельного упоминания заслуживает код одежды, посредством которого автор создает атмосферу эпохи, чувство праздника, а также непосредственно указывает на костюм как материальный носитель связи со стариной, с одной стороны, и демонстрирует постепенный уход этой старины в небытие, с другой, поскольку традиционная праздничная одежда надевается крайне редко. Отец героини устраивает праздник по случаю дожинок, окончания сбора урожая на его поле. Праздник тем более значительный для семьи, поскольку их старшая дочь объявляет о намерении вступить в брак с юношей, которому родители очень симпатизируют. Когда все жители села собираются на праздничный ужин и танцы, хозяин дома выходит к гостям, переодевшись в такой костюм: «. открылась дверь и вышел на порог Кампа немного странно одетый. На ногах у него были кожаные сапоги, начищенные так, что сверкали, как жидкий яичный белок. Черные штанины брюк были заправлены в сапоги. На голове у него была черная шляпа с очень широкими полями. На нем было
Культурная, лингвистическая и этническая идентичность кашубов 147
длинное платье, на котором от ворота до самого низа сиял ряд золотых пуговиц. На груди виднелась полотняная рубашка. Под подбородком был галстук, завязанный розой. А на бедрах у него был пояс, завязанный так, что оба конца одинаковой длины свисали до середины бедер. Через плечо у Кампы была перекинута на длинном кожаном ремешке маленькая сумка из коричневой кожи. Я на него смотрел и видел, что сейчас передо мной стоит настоящий шляхтич». Далее автор упоминает об усах Кампы, которые делали его похожим на кайзера, правда, у кайзера с портрета, висевшего в школе, усы были немного длиннее. Описав хозяина в таком духе, автор приводит разговор Кампы с соседом, который спрашивает, когда тот последний раз одевался в этот костюм. Выясняется, что за 20 лет до того дня, в день собственной свадьбы. Таким образом, мы видим, что уже на рубеже XIX и XX вв. традиционный костюм вместе с другими звеньями, поддерживавшими непрерывность традиции, постепенно уходил в прошлое (герои сами говорят о костюме, как о «немного странном»)19. В наши дни народный костюм кашубов можно увидеть в музеях, на праздниках, посвященных истории региона, а также в качестве сценического костюма коллективов, исполняющих народную музыку и танцы, т.е. эта одежда ушла из народного быта и является только напоминанием о реальном диалоге, который ведется современными кашубами с предыдущими поколениями.
В коде еды этот диалог также проявляется. В одном из рассказов сын отказывается есть фруктовый суп. Мать убеждает его, что суп очень хорош, поскольку его в старые времена ели короли. Так, диалог переводится из реального в мифологический план - ведется ме-
1 20 жду ныне живущими поколениями и мифическими предками .
Х. Давидовский демонстрирует диалог поколений на примерах совместной жизни членов семьи, передачи профессиональных навыков и духовного наследия от отцов к детям; в его рассказах на первый план выходит, как правило, патриотический настрой и желание передавать детям элементы кашубской культуры; но дети также вовлекают старшее поколение в современные способы ведения хозяйства и бизнеса - после войны семья в одном из рассказов устраивает базу для приема агротуристов. В рассказах также происходит идентификация героев по родству: после смерти приемного отца пожилая к тому времени дочь узнает, что ее любимый «дядя» был ее родным отцом.
Связь между поколениями в некоторых случаях показана через память о близких и видения: молитвы покойных родителей за детей,
148
А. Семенова
а также их явление детям позволяют исправить серьезные ошибки и наладить почти разрушенную семейную жизнь; при этом в лоно семьи возвращается не только «блудный сын», но и «блудный отец».
Оппозиция «свой-чужой» также находит отражение в картине мира, представленной в произведениях Х. Давидовского: порочным и агрессивным является поведение героя, воспитанного матерью-полькой, отец которого был солдатом советской армии, жертвой насилия которого стала эта молодая вдова; тем не менее, молитвы родителей жены этого юноши помогают ему вернуться в семью, когда она находится у последней черты разрушения.
История семьи иногда находит отражение в письмах: прерванная войной связь поколений восстанавливается благодаря помощи кашубского ксендза, несущего миссионерское служение в Средней Азии: высланный в одну из азиатских советских республик кашуб (прихожанин ксендза) восстанавливает связи со своей семьей около 40 лет спустя после войны - письмо на родном языке (не уточняется, на польском или на кашубском) воссоединяет разрушенные семейные узы.
Немой диалог происходит в сознании другого ксендза, который лично знает представителей нескольких (по меньшей мере, трех) поколений, хранит судьбы людей в своей памяти и является живым носителем этой связи.
Одним из центральных средств в диалоге между поколениями является язык. Остановимся на том, как проблемы, связанные с языком в аспекте, отражающем диалог поколений, описаны в произведениях Х. Давидовского.
Персонажи этих рассказов погружены преимущественно в события от межвоенного двадцатилетия до 80-х гг. ХХ в. Для того чтобы понять сложность коллизий, связанных с «родной речью», достаточно отметить, что наряду с широко известным утверждением-максимой «нет Кашубии без Польши, как нет Польши без Кашубии», веками кашубский язык испытывал постоянное воздействие немецкого и польского языков, продолжая, однако, существовать в виде трех групп говоров. Наивысшей двойственности в сознании людей статус «кашубщины» достигает в периоды гонений на кашубскую культуру и язык. Диалог поколений сливается с диалогом языков. Так, в период гитлеровской оккупации детям запрещается не только получать образование на славянском языке, но и молиться по-польски и по-кашубски. В этот период ослабевает граница между статусом польского языка как «чужого» (ср. фразеологизм gadac 2 polscёgo па
Культурная, лингвистическая и этническая идентичность кашубов 149
naszё - говорить, смешивая кашубский с польским), что преимущественно осуждалось, считаясь признаком чрезмерной гордости и старания казаться ученым и образованным. В период оккупации «нашим» был как кашубский, так и польский язык. Кашубы, как, кажется, это происходит и сегодня, имели «двойную идентичность» - кашубскую и польскую.
В нескольких рассказах Х. Давидовского находят отражение проблемы, связанные с владением кашубским языком. Помимо запретов на родную речь, исходивших от фашистских оккупантов, автор упоминает, что во многих случаях дву- и трехъязычность спасала жизнь и делала более благополучной судьбу его земляков в период Второй мировой войны. Некоторые его герои служили (по случаю) переводчиками с немецкого на кашубский, чем спасали крестьян, не понимавших, чего от них требуют немецкие военные. В других случаях, хозяева-немцы, занявшие угодья кашубских крестьян, как правило, относились значительно лучше к работникам, способным поддержать с ними диалог на немецком языке. Тем, кто был послан в Германию, доставалась лучшая работа, а также они могли рассчитывать на нормальную жизнь и добрососедские отношения с немцами при хорошем владении немецким языком.
Таким образом, примеры из художественной литературы подтверждают, что «перерыв в языковой традиции», которому предшествовали запреты на кашубский язык, имевшие место в период разделов Польши и максимально усилившиеся в 1907 г., а затем послевоенная политика польского социалистического правительства, привел к тому, что диалог превратился в разговор дедов с внуками «через голову» среднего поколения, которое понимает, но практически не говорит по-кашубски.
* * *
Так можно кратко охарактеризовать основные направления в диалоге между поколениями кашубов и в заключение сказать, что чудо сохранения самобытности и исторической памяти через живое слово и непосредственный диалог поколений остается еще возможным.
Небезынтересным представляется также соотношение ведения диалога поколений кашубскими писателями по сравнению с кашубским фольклором, в частности, кашубскими сказками, собранными и опубликованными в самом начале ХХ в. А. Майковским в журнале
150
А. Семенова
«Гриф», а также с языковой картиной мира кашубов, отраженной в самом языке и фольклорных микрожанрах. Это может стать предметом дальнейших исследований.
Примечания
1 Biuletyn Rady J^zyka Kaszubskiego. Gdansk, 2008. S. 148-159.
2 Literatura kaszubska w nauce - edukacji - zyciu publicznym. Gdansk, 2007.
3 Obracht-Prondzycski C. W stron^ socjologii i antropologii literatury kaszub-skiej // Literatura kaszubska. S. 165-187.
4 Ibid. S. 182-183.
5 Ibid. S. 183-184.
6 Herbiarz szlachty kaszubskiej. Gdansk. 2005. T. 1; 2007. T. 2. В сентябре 2009 г. в Государственном музее Гдыни прошла презентация третьего тома этого издания.
7 MazurekM. Mala ojczysna Kaszubów - czyli par^ stów o regionalizmie // Kim s^. Kaszubi? Nowe tendencje w badaniach spolecznych. Gdansk, 2007. S. 125-144.
8 Latoszek M. Umiejcowienie Kaszubów w wielowymiarowej skali (Na tle pode-jscia monograficznego) // Kim s^. Kaszubi? S. 112-124.
9 Jodzicski S. Mi^dzy grup^. etniczn^. a spolecznosci^. posluguj^c^. si^ j^zykiem regionalnym. Ewolucja statusu prawnego Kaszubów w polityce panstwa w Polsce po 1989 roku // Kim s^ Kaszubi? S. 145-169.
10 Kuniewski J. Kim jestem? O tozsamosci kobiet z Kaszub // Kim s^. Kaszubi? S. 219-246.
11 Obracht-Prondzycski C. Kaszubskich pami^tek skarbnice. O muzeach na Kaszubach - ich dziejach, twórcach i funkcjach spolecznych. Gdansk, 2008.
12 Janik K., Peisert AOdtwarzanie czy wytwarzanie tozsamosci? Dylematy twór-ców kaszubskiej muzyki ludowej // Kim s^. Kaszubi? S. 257-266.
13 Kalinowski D. Dramaturgia kaszubska. Pytania o kondyj i perspektywy // Literatura kaszubska. P. 125-140.
14 Ks. Marian Miotk. Séw Bózégó Slowa na niwie kaszebsczich serc. Gdansk, 2008.
15 Jan Bernard Szlaga, Biskup Pelplinski. Przedmowa // Séw Bózégó Slowa na niwie kaszebsczich serc. P. 5.
16 Jazdzewski B. Jórmark w Bórzeszkach. Gdansk, 2003.
17 Dawidowsczi H. Z Kaszebama o Kaszebach. Ópówiódania. Gdansk, 2007.
18 Ibid. S. 229.
19 Jazdzewski B. Jórmark w Bórzeszkach. S. 81-82.
20 Ibid. S. 28.
