CC BY
0
Cancellation culture as a form of authoritarianism in the context of the global covid-19 pandemic
Vyalykh Vladimir Vladimirovich, PhD of Political sciences. Associate Professor
Prokhodtsev Kirill Aleksandrovich, Assistant
Telyakaeva Albina Fargotovna, Assistant
Orenburg State Medical University, Orenburg
The global pandemic covid-19 is an existential challenge that encourages the ruling entity not only to form new forms of governance of society, but also to modify existing ones. Various restrictions imposed as part of the fight against the global pandemic have significantly expanded the scope of the "cancellation culture" as a practice of controlling not only the social, but also the microphysical dimension of an individual's being. It should be noted that the "cancellation culture" was used by both democratic and authoritarian ruling entities. The degree of its application was determined not only by the form of political organization of society, but also by cultural prerequisites. To consider this problem, we introduce the concept of pandemic cancelization, which denotes the ability of the ruling entity to "cancel" entire aspects of an individual's daily existence, legitimized by the global pandemic as an existential threat. The purpose of the article: to analyze the features of the use of "culture abolition" as a social practice, as well as to consider the features of its application in democratic and undemocratic forms of government.
Keywords: authoritarianism; pandemic authoritarianism; cancellation culture; cancelization; existence of power.
Цитировать: Вялых В.В., Проходцев К.А., Телякаева А.Ф. Культура отмены как форма проявления авторитаризма в условиях глобальной пандемии ковид-19 // KANT. – 2023. – №1(46). – С. 138-142. EDN: XACKRZ. DOI: 10.24923/2222-243X.2023-46.24
Вялых Владимир Владимирович, кандидат политических наук, доцент
Проходцев Кирилл Александрович, ассистент
Телякаева Альбина Фаргатовна, ассистент
Оренбургский государственный медицинский университет, Оренбург
Глобальная пандемия ковид-19 является экзистенциальным вызовом, побуждающим властвующий субъект не только к формированию новых форм управления обществом, но и к модификации существующих. Различные ограничения, вводимые в рамках борьбы с глобальной пандемией, существенно расширили сферу применения «культуры отмены» как практики контроля не только социального, но и микрофизического измерения бытие индивида. Следует отметить, что «культура отмены» использовалась как демократическими, так и авторитарными властвующими субъектами. Степень ее применения определялась не только формой политической организации бытия общества, но и культурными предпосылками. Для рассмотрения обозначенной проблемы мы вводим понятие пандемическая канселизация, которым обозначаем способность властвующего субъекта «отменять» целые аспекты повседневного существования индивида, легитимированная глобальной пандемией в качестве экзистенциальной угрозы. Цель исследования - проанализировать особенности использования «культуры отмены» в качестве социальной практики, а также рассмотреть особенности её применения в демократических и недемократических формах властвования.
Ключевые слова: авторитаризм; пандемический авторитаризм; культура отмены; канселизация; бытие власти
5.7.7
УДК 101:321+64:616-036.21
Вялых В.В., Проходцев К.А., Телякаева А.Ф.
Культура отмены как форма проявления авторитаризма в условиях глобальной пандемии ковид-19
Введение
Начнем с того, что «культура отмены» сформировалась в рамках западно-европейской демократической культуры, что со временем не помешало проявлению ее авторитарного потенциала. Данное противоречие отмечает Е.Г. Этина, по мнению которой «Культура отмены», с одной стороны, - способ социальной саморегуляции, а с другой – механизм политического давления и навязывания [12, c. 99]. Соглашаясь с автором, заметим, что сложность и внутренняя противоречивость феномена культуры отмены нашла отражение в некоторой дихотомии ее восприятия в современном социально-философском и политологическом дискурсе. Культуру отмены как позитивное явление рассматривают Е. Кукаева и И. Тимофеева. Авторы утверждают, что главными целями канселинга являются борьба с дискриминацией, несправедливостью и привлечение внимания к общественно значимым проблемам [3]. В свою очередь, культуру отмены как ярковыраженно негативный феномен исследуется А. Соловьёвым, определяющим её как «новый эвфемизм для обозначения остракизма» [6] Автор анализирует культуру отмены в качестве риторического приёма, включающего в себя редукционизм в оценке норм и способов их соблюдения [6]. Последствием этого становится не только формирование новых стандартов норм, но и механизмов позитивной, а иногда и негативной дискриминации индивидов и социальных групп. Точки зрения авторов, несмотря на различия, сходятся в том, что культура отмены становится эффективной формой социальной практики. Но вместе с тем они в своем анализе не учитывают возможность её использования в ситуации глобальной пандемии ковид-19. Этот аспект представляется нам важным, поскольку «в период различных кризисов и пандемий возрастает опасность произвольного вторжения государственной власти в сферу прав и свобод человека» [6, c. 226].
Основная часть
Новое измерение использования культуры отмены стало возможным в контексте противостояния глобальной пандемии как экзистенциальной угрозе, затрагивающей сами основы существования государства. Одной из форм ответа на эту угрозу стало формирование пандемического авторитаризма. Мы используем это понятие для обозначения специфической формы бытия власти, возникновение которой обусловлено ситуацией экзистенциальной угрозы существованию государства, а развитие определено культурными предпосылками. В качестве последних мы выделяем тип политического устройства, его институциональную эффективность и нормативно-ценностный базис. В зависимости от указанных факторов воспроизводство пандемического авторитаризма может как носить временный, так и постоянный характер. Кроме того, пандемический авторитаризм может быть характерен в равной степени как для демократических, так и недемократических государств. Мы объясняем это тем, что в ситуации борьбы с глобальной пандемией императив – буквально – физического выживания общества обеспечивает позитивную легитимацию практически любых форм не только авторитарного, но и тоталитарного контроля. Взаимосвязь демократического и недемократического в рамках пандемического авторитаризма рассматривают М.А. Кукарцева, В.Ю. Ивлева и Н.Н. Новик, по мнению которых в условиях пандемии нарушение норм демократической политики и повседневной жизни стало повсеместной практикой как в авторитарных, так и в демократических государствах [4, c. 42]. Культура отмены как практика исключения объектов или явлений, не соответствующих установленным нормам и правилам из публичного дискурса, органично встраивается в практики контроля за социальной и политической активностью индивида. Дж. Батлер утверждает, что в этих практиках можно проследить, каким образом были трансформированы демократические режимы на Западе, где состояние «исключения» все чаще рассматривается не только как мера безопасности, но и как защита «демократии» [4, c. 42]. Критериями этого исключения являются не только политическая и социальная принадлежность индивида, но и принятие, либо отрицание установленных государством противоэпидемиологических мер. В противном случае индивид может быть отчужден от привычных ему норм социального взаимодействия и политической активности. Достигается это посредством использования такой социальной практики, как культура отмены. Мы понимаем это понятие как практику отчуждения индивида или социальной группы от привычных форм не только политической, но и социальной активности. Культура отмены часто определяется как новая этика и форма конструирования медиасреды, формирующей ценности общества [2, c. 21]. Мы считаем нужным дополнительно выделить внешнеполитическое и микрофизическое измерения культуры отмены, которая, основываясь на императивах безопасности и выживания, подразумевает ограничение всего, что угрожает безопасности и физическому существованию общества. С одной стороны, эти ограничения, безусловно, оправданы необходимостью противодействия глобальной пандемии как экзистенциальной угрозе; с другой стороны, властвующий субъект получает возможность принимать решение об «отмене» тех или иных аспектов существования индивида единолично, без широкого обсуждения и коллегиального принятия противоэпидемиологических мер. Поэтому мы уточняем данное понятие, формулируя его в дальнейшем в качестве пандемической канселизации, которую мы определяем как практику властвования, направленную на отчуждение индивида от привычных форм его активности, легитимированное экзистенциалами безопасности и выживания
Авторитарный характер пандемической канселизации обусловлен необходимостью преодоления не только экзистенциальной угрозы ковид-19, но и возникшего в результате её последствий антропологического кризиса. Использующий это понятие К.С. Смирнов понимает его в двух аспектах: деструктивные изменения в самой природе человека и его реакцией на происходящие вокруг него события [9, c. 44]. В свою очередь, мы понимаем его как специфическую онтологическую ситуацию, в рамках которой индивид переосмысливает смысловые и сущностные основания своего бытия, а властвующий субъект формирует новые практики контроля за ними. Существование в условиях глобальной пандемии актуализирует для индивида прежде всего задачу физического выживания, для решения которой императивами его существования становятся безопасность и подчинение государству как её главному источнику.
Антропологический кризис актуализирует в сознании общества запрос на использование властвующим субъектом недемократических форм властвования, поскольку восприятие людей – как беззащитных против вируса и самих себя – будет способствовать усилению авторитаризма [13]. Государство, таким образом, получает возможность к созданию системы ограничений повседневной активности индивида не только как члена социума, но и субъекта политических отношений. Последствием этого становится возрастание авторитаризма, носящего, впрочем, специфический характер. Объектом его воздействия становится человек не только как субъект, но и биосоциальное существо. Антропологический кризис, таким образом, приводит к «антропоцентрическому авторитаризму». Автор этой теории Д. Чендлер полагает, что «либеральные свободы в нынешней ситуации угрожают всему обществу, и поэтому государству приходится повсеместно вводить чрезвычайные меры и полномочия, усиливая авторитаризм» [11]. Конфликт между ценностью личной свободы и выживанием общества является одним из факторов формирования пандемийного авторитаризма. И если для его разрешения авторитарные субъекты действуют привычными способами, то демократические, напротив, активно используют авторитарные формы контроля над обществом. Практикой реализации этих ограничений становится пандемическая канселизация.
В условиях глобальной пандемии канселизация имеет внешнеполитическое, микрофизическое и медийное измерения. Суверенитет государства может быть подвергнут канселизации в том случае, если оно как властвующий субъект не способно самостоятельно справиться с глобальной пандемией. Такие государства в политологическом дискурсе часто характеризуются как «хрупкие», что означает неспособность самостоятельно обеспечить безопасность и стабильность на своей территории; неспособность властей страны обеспечить базовыми социальными нуждами все население; неспособность эффективно мобилизовать общественные и материальные ресурсы для развития государства [5, c. 103]. В условиях глобальной пандемии понятие «хрупкое» государство обретает новый смысл и может быть применимо не только к африканским государствам, как это предполагает Э.Е. Лебедева. Любое государство, неспособное самостоятельно противостоять ковид-19, может быть объявлено «хрупким» и подвергнуто внешнеполитической канселизации. Но критерии определения этой «хрупкости» являются не отражением объективной реальности, а результатом субъективного восприятия конкретного политического актора. Это создает дополнительные возможности для нарушения суверенитета государства как неспособного самостоятельно противостоять глобальной пандемии, а значит представляющего угрозу для существования других акторов политического процесса.
Микрофизический аспект пандемической канселизации связан с формированием системы различных ограничений посредством «отмены» целого ряда прав и свобод индивида. Среди них можно выделить свободу получения достоверной информации о пандемии, свободы передвижения и политической активности. Примером последнего могут стать президентские, либо парламентские выборы, проведенные в период начала распространения ковид-19. Их онлайн-формат безусловно содействовал необходимости соблюдения мер эпидемиологической безопасности, но также создавал условия для многочисленных фальсификаций итогов проводимых выборов. Пандемическую канселизацию можно определить как механизм защиты социума, в рамках которого отмена определенных действий обеспечивает континуальность его существования в условиях глобальной пандемии. В пандемическом политическом дискурсе экзистенциалы жизни и безопасности неразрывно связаны с экзистенциалами контроля и подчинения. Задачей пандемической канселизации становится легитимация практик властвующего субъекта посредством укоренения в сознании общества качеств лояльности и подчинения как условия физического существования. Заметим, что для персональной пандемической канселизации существует ряд нормативных обоснований. Например, в статье четвертой Международного пакта о гражданских и политических правах ограничения этих прав и свобод допускаются только в период официально введенного в государстве чрезвычайного положения, при котором жизнь нации находится под угрозой. Помимо чрезвычайного положения, еще одним правовым основанием ограничения прав и свобод человека, которое предусмотрено международным правом, является угроза жизни и общественному здоровью.
В частности в Сиракузских принципах 1984 г. закреплено, что некоторые права человека могут быть ограничены с целью осуществления государством необходимых мер в отношении серьезной угрозы здоровью населения или отдельным лицам [8, c. 230]. Здесь следует отметить два момента. Во-первых, несмотря на наличие ограничивающих пандемическую канселизацию нормативных оснований, их соблюдение определяется типом политической культуры и формой организации бытия власти конкретного государства. Во-вторых, существование указанных нормативных ограничений не способствует окончательному нормативному закреплению в международном праве предела допустимого ограничения прав и свобод индивида в ситуации глобальной пандемии.
Медийный аспект культуры отмены в условиях глобальной пандемии также заслуживает отдельного рассмотрения. М.В. Субботина считает, что, с одной стороны, культура отмены – это форма публичного порицания, инициированная в социальных сетях, чтобы лишить кого-либо имеющегося влияния или внимания. С другой стороны, культура отмены представляет собой форму нетерпимости (нередко крайне острую) к противоположным взглядам [10, с. 35]. В условиях глобальной пандемии культура отмены в медийной среде может проявляться как в конструктивном, так и в деструктивном ключе. Конструктивный аспект реализации культуры отмены связан с тем, что с ее помощью можно ограничить количество – в терминологии А.В. Борхсениус - инфодемии как результата массовых вбросов фэйков, связанных с пандемией 2019-nCoV [10, с. 52].
С другой стороны, культура отмены в медийной сфере может быть использована как модифицированный механизм цензуры, объектом воздействия которого являются акторы, выражающие отличающуюся от официальной точку зрения. Такая ситуация формирует у индивида механизм самоцензуры, в результате чего он «будет опасаться
высказать свое мнение, будучи уверенным, что может
столкнуться с общественным осуждением» [6, c. 352]. Следовательно, не используя ярковыраженные репрессивные практики, культура отмены становится достаточно эффективной практикой контроля за активностью общества и индивида в информационной сфере.
Заключение
Глобальная пандемия ковид-19 как экзистенциальный вызов способствует либо формированию новых социальных практик, либо модификации существующих форм. В качестве одной из таких мы выделим культуру отмены, которая в качестве формы социальной практики актуализируется в условиях противостояния глобальной пандемии. Помимо медийного данное явление также обладает внешнеполитическим и микрофизическим аспектами. Пандемическая канселизация – как мы определяем ее в контексте исследования – представляет собой антропоцентрически ориентированную социальную практику, направленную на контроль за самыми разными аспектами существования индивида.
Формы и способы проявления пандемической канселизации определяются типом бытия власти и особенностями социокультурно-политической среды её конституирования. Учитывая масштаб влияния ковид-19 на существование современного государства, можно предположить, что культура отмены обладает широким потенциалом к исследованию в рамках как социально-философского, так и политологического дискурса.
Литература:
1. Борхсениус А.В. Инфодемия: понятие, социальные и политические последствия, методы борьбы // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Государственное и муниципальное управление. - 2021. - Т. 8. - № 1.
2. Дашинимаев Г.Ю. Cancelculture как новая социальная реальность // Вестник бурятского государственного университета. – 2021. - №1. - С. 19-24.
3. Кукаева Е., Тимофеева Е. Подсевшие на отмену // Коммерсант. 2021.
4. Кукарцева (Гласер) М.А., Ивлев В.Ю., Новик Н.Н. Дискурсы биополитики и безопасности человека в условиях новых вызовов и угроз человечеству // Вопросы философии. - 2021. - № 2. - С. 42–52.
5. Лебедева Э.Е. Субсахарская Африка: конфликты и развитие // Мировая экономика и международные отношения. - 2014. - № 12. - С. 102-112.
6. Ноэль-Нойман Э. Общественное мнение. Открытие спирали молчания / перевод с нем.; общ. ред. и предисл. Н.С. Мансурова. - М., 1996. – С. 352.
7. Соловьев А. Cancelculture и культура международных отношений // Россия в глобальной политике. - 2021 - №2. - https://globalaffairs.ru/articles/pismo-izdaleka-rukovodstvo/ [электронный ресурс дата обращения 12.02.23]
8. Сквозников А.Н. Ограничение прав и свобод человека в условиях пандемии COVID-19: международно-правовые аспекты // Право. Журнал Высшей школы экономики. - 2022. - № 3 - С. 222-240.
9. Смирнов К.С, Антропологический кризис в эпоху неототалитаризма // Вестник Волгогр.унив-та. – 2008. - №2. - С. 44-48.
10. Cубботина М.В. Проявление социальной справедливости или новый инструмент манипуляции // Общество: социология, психология, педагогика. - 2022. - №3. - С. 34-37.
11. Чэндлер Д. Биополитика и подъем «антропоцентрического авторитаризма» // Россия в глобальной политике. – 2020. - № 3. Май/Июнь. - URL: https://globalaffairs.ru/articles/biopolitika-avtoritarizma/#_ftn20. (Дата обращения: 10.06.2020).
12.Энтина Е.Г. От «отмененной России» к стране-цивилизации // Россия в глобальной политике. - 2022. - Т. 20. - No. 5. - С. 98-108.
13. Giorgio Agamben, The State of Exception Provoked by an Unmotivated Emergency. PositionsPolitics, 26 February, 2020. http://positionswebsite.org/giorgio-agamben-the-state-of-exception-provoked-by-an-unmotivated-emergency/
