CC BY
0КУЛЬТ НАНЫ В ДИАЛОГЕ КУЛЬТУР НАРОДОВ ДРЕВНЕГО МИРА (БЛИЖНЕЙ ВОСТОК И СРЕДНЯЯ АЗИЯ)
Рахимов Эльёр Дониер ^ли
Национальный университет Узбекистана имени М.Улугбека магистрант https://doi.org/10.5281/zenodo.12606956
Феномен культа женского божества давно привлекал к себе внимание исследователей, однако острая необходимость в его всестороннем и скрупулёзном изучении начала осознаваться относительно недавно: после того, как в результате археологических исследований, проводимых в разных регионах мира, стало ясно, что это явление гораздо архаичнее, чем предполагалось ранее. Хотя гипотеза о воплощенном в палеолитических «Венерах» образе божества возникла более столетия тому назад, до 1950-60х гг. многие исследователи по разным причинам относились к ней со значительной долей скептицизма. Это было связано, во-первых, с недостатком фактических данных; во-вторых, с утвердившимся в науке мнением, о том, что первобытный человек в силу неразвитости и «конкретности» своего мышления, «примитивного прагматизма», прочих психо-ментальных особенностей, обусловленных образом жизни, социальной организацией, средой обитания и т.д., не был способен к созданию столь сложных абстрактных образов. В археологических находках, относящихся к периодам позднего неолита и энеолита в регионе Средней Азии, обнаруживаются антропоморфные изображения богини, встречающиеся в различных поселениях, таких как Джейтун, Намазга-депе, Анау, Кара-депе, Геоксюр, Ялангач-депе и другие [М.И.Филанович: 99-108].
Все кардинально поменялось после археологических исследований в разных местах евразийского континента. Английский археолог Джеймс Мелларт, проводивший раскопки в Анатолии [Mellaart, James: 55], не предполагал, что обнаружит здесь неведомую дотоле ранненеолитическую культуру, создатели которой возводили храмы Великой Богини с удивительными росписями и предметами культа, свидетельствующими о сложной системе представлений обитателей этих древнейших оседлых поселений. Француз Андре Леруа-Гуран, изучавший палеолитическое творчество, применив оригинальный метод топографического фиксирования изображений в пещерах, также с изумлением обнаружил, что женские изображения и символы находятся, как правило, в центральных сакральных зонах пещерных святилищ. Эти и более поздние исследования подтвердили догадки о том, что истоки культа женского божества восходят к эпохе первобытности.
Территория Средней Азии является одним из привлекательных и перспективных регионов, где уже в VIII тыс. до н.э. существовала неолитическая культура, создатели которой почитали женское божество, о чем свидетельствует женский образ, запечатленный в произведениях мелкой пластинки. Претерпевая значительные трансформации на протяжении многих тысячелетий, этот образ полностью не исчез, его черты угадываются в образах женских святых и персонажей местного пандемониума.
Для женских статуэток периода бронзового века в Средней Азии характерны разнообразные декоративные элементы, включая как простые, так и сложные кресты, представляющие собой солярные знаки. Также обнаруживаются изображения восьми лучевых звезд, являющихся символами божества, а также артефакты, на которых представлены елочки (или колосья), зигзаги (как символ текущей воды) и другие символические элементы [В.М.Массон: 89, 91, рис. 14, 17.]. Заметна эволюция стилей в
изображениях божеств, начиная от грубовато натуралистичных форм, прогрессируя к более высоко стилизованным представлениям [Г.А.Пугаченкова, Л.И.Ремпель: 43].
Богиня Нана, также известная как Нанайская богиня, входит в пантеон Ближнего Востока, оставляя глубокие следы в религиозной и культурной истории этого региона. Анализ исторических данных и археологических находок позволяет более глубоко понять роль и значение этой богини в пантеоне.
Религиозные Тексты: Первые упоминания о богине Нане обнаруживаются в древних текстах Месопотамии, таких как в шумерских и аккадских источниках. Нана часто ассоциируется с богиней Луной и материнством. Датировка первых культовых мест Наны уходит в III тысячелетие до н.э., что подтверждается археологическими раскопками храмов и святилищ. Шумерские тексты упоминают Нану в контексте богини, влияющей на рождение и семейную жизнь. Эпитеты, такие как "Матерь Богов" и "Царица Небес," отражают ее важность в иерархии божеств. Например, в шумерском эпосе "Десять вождей против Арарата" Нана выступает как заступница героя.
Характеристики и Символика: Богиня Нана часто изображается с символами луны, знаками плодородия и женственности. Археологические находки включают статуи и амулеты, представляющие Нану с ниспадающими волосами и женственными чертами лица. Эти атрибуты подчеркивают ее роль в сфере материнства и плодородия.
Археологические Находки: Один из значимых археологических комплексов, связанных с культом Наны, был обнаружен в Уруке. Святилище, посвященное Нане, содержит изысканные рельефы и статуи, которые служили объектами поклонения и проведения религиозных обрядов.
Взаимодействие с Другими Божествами: В мифологии Ближнего Востока Нана вступает во взаимодействие с различными божествами. В вавилонской мифологии, например, она часто ассоциируется с Мардуком, главным богом Вавилона. Это взаимодействие часто интерпретируется как союз культов, подчеркивающий важность Наны в иерархии божеств.
Как аналог Иштар, Нана позднее появляется не только как дочь лунного бога Сина и сестра солнечного бога Шамаша, но и под разными обличьями, и с разными именами. Культ Наны распространился с Иранского плато на восток Ирана, в Трансоксиану, где он сохранился до мусульманского завоевания. Возникновение и распространение культа Наны в раннесредневековом восточно-иранском мире объясняется синкретическим характером этого культа, сочетавшего функции шумеро-аккадской Наны и иранской богини Армаити. Перенос творческого и хтонического аспектов иранского духа земли на региональный культ Наны, таким образом, привел к ассоциации Наны с погребальными и династическими культами Трансоксианы.
Литературное произведение позднеассирийского периода «Шумеро-аккадский гимн Наны» который был переведен Э. Реинером подтверждает, что обширная территориальная власть, претендующая на древнейшем месопотамском гимне к богине Нане, оказывала влияние на региональные проявления этой богини. Археологические находки в Средней Азии также подтверждают, что духовная сфера богини и ее образы стали более широко распространенными в последующие века.
Теперь мы видим, что культ Наны распространился за пределы Ближнего Востока и иранского плоскогорья в регионы Бактрии и Трансоксианы. Здесь богиня играла важную роль в местных пантеонах восточного иранского мира. Культ Наны и ее проявления
преобладали в Трансоксиане из-за тождественной связи месопотамской богини с могущественным иранским божеством.
Краткий обзор месопотамских источников показывает синкретический характер культа Наны, или Нанайи [Erica Reiner: 8]. В эпоху Третьей династии Ура богиня, по-видимому, сочетала в себе качества Инанны и Иштар [D.O.Edzard: 88]. В одном из древневавилонских гимнов отец Наны, Ан, говорит, что возвел ее в ранг верховной богини, что, предположительно, символизировало утверждение ее превосходных качеств. В шумеро-аккадском гимне, дается описание богини под разными именами, в разных городах и храмах, а также под именами ее разных мужей в позднеассирийский период [Reiner: 223]. Атрибуты Наны, отмеченные в этом гимне, были аналогичны тем, что принадлежали Иштар, дочери лунного бога Сина и сестре солнечного бога Шамаша.
В эллинистический период Нану часто отождествляли с греческой Артемидой в Месопотамии. Храм Артемиды-Наны был построен в центре города Дура-Эвропос в римское время, где на посвятительной надписи Нана идентифицировалась как главная богиня этого города [F.Cumont: 166-168]
Изображения Афродиты, Фортуны и др. божеств, которые были возведены в храме Наны в Дуре, указывают на то, что небесная месопотамская Нана совмещала в себе функции всех этих греко-римских божеств. Лепной бюст Наны, изображенный внутри свинцовой патеры, найденной в ее святилище в Дуре и датируемый II или III веком нашей эры, показывает ее с украшенной драгоценными камнями короной и окруженной лавровым венком, что идентифицирует ее как богиню плодородия и войны. Культ Наны был широко распространен в долине Евфрата в эллинистическое и римское время; по-видимому, он сохранялся там вплоть до седьмого века.
В Сузах, куда культ Наны был занесен из Месопотамии еще в III до н. э., поклонение Нане продолжалось до эпохи Селевкидов, когда богиня была названа главным божеством этого города. Однако, несмотря на ее важность среди коренного населения Суз, Нана не упоминается на селевкидских монетах из Суз. В то время как греческие боги занимали исключительное положение в официальном культе Селевкидов, восточные божества, с которыми они были ассимилированы в ранний период, вновь появились в официальном пантеоне города Сузы в парфянский период. Таким образом, астральный облик Наны и ее функции городской богини перешли к Артемиде, с которой Нана была ассимилирована в Сузах в парфянский период. Лучистый нимб и полосчатая корона Артемиды, изображенные на монетах Митрадата II, выпущенных около 110 г. до н. э. в Сузах, таким образом, передали функции Наны синкретическому культу Артемиды-Наны [G.Le Rider: 292]. Изображение Артемиды в греческом одеянии, запечатленное на тессере из Пальмиры, фактически идентифицирует греческую богиню-охотницу как Нанаю.
Бронзовые монеты царей Элимаида, выпущенные, вероятно, в Сузах после установления парфянского правления в Элимаиде и Сузах, изображают Артемиду-Нану лицом или профилем с лучистым нимбом или полосой, или в виде полного изображения, одетого в стиле греческой охотницы, с лучистым нимбом или без него, иногда с полумесяцем на боку. Нана часто изображалась в своем восточном облике без ссылки на ее ассимиляцию с Артемидой на изображениях II века н.э. и позже, о чем свидетельствует каменное изображение богини из Хатры, хранящееся в Багдадском музее.
Культ Наны, достигший даже Афин и Александрии на западе, распространился также в Армении, на Иранском плато и на Дальнем востоке.
В Бактрии, где Нана не была ассимилирована с Артемидой, иконография богини оставалась строго ближневосточной. Кушанская Нана, чье изображение и символы встречаются на кушанских монетах II-IV веков, была создана по образцу месопотамской Наны, которая была иконографическим прототипом для нескольких женских божеств индоиранского пантеона [J.Rosenfield: 83-91]. Таким образом, иранская Анахита, изначально была богиней реки, позднее приняла функции и проявления месопотамской Наны.
Завоевание Кушанами Индии способствовало усилению культурных связей между регионами. С этого времени появляются изображения четырехрукой Наны по образу индуистской богини любви и разрушения Кали-Дурги (Парвати). В руках восседающей на льве богини характерные атрибуты: в верхних — солнечный диск и лунный полумесяц, в нижних — чаша и скипетр. Этот образ был довольно популярен в раннем средневековье (торевтика Согда и Хорезма, согдийские настенные росписи и др.).
Львиное транспортное средство Иштар, которое было принято месопотамской Наной, таким образом, сохранилось в качестве главного атрибута богини вплоть до мусульманского завоевания Трансоксианы. Упоминание имени Наны и имен, связанных с ней в согдийских источниках и на монетах, свидетельствует о важности этой богини в доисламском согдийском пантеоне. Самое раннее согдийское изображение Наны встречается на фреске шестого века, изображающей сцену траура, обнаруженную в общественном святилище, посвященном местному погребальному культу, в городе Пенджикент. Другие согдийские изображения богини, датируемые седьмым и восьмым веками, известны в резьбе по дереву и на фресках, обнаруженных в Пенджикенте и в Уструшане. На лучше сохранившихся изображениях из восточносогдийского княжества Уструшана изображена четырехрукая богиня с символами солнца и луны, которые она держит в двух поднятых руках. В двух других руках богини обычно находятся жезл и чаша, которые в одном случае изображены верхом на льве, а в другом - сидящими на львином троне [А.М.Беленицкий 104-154.].
Изображение подобных образов богини Наны на серебряных посудах Хорезмийцев VII свидетельствует о распространенности культа Наны по всей Трансоксиане в раннем средневековье [Н.Негматов, В.С.Соколовский: 58-60, рис. 2-3.]. Символы и атрибуты раннесредневековых согдийских и хорезмийских изображений Наны, хотя и были под влиянием индийских формальных образцов, также указывают на то, что богиня сохранила как свою раннюю месопотамскую принадлежность к солнцу и луне, а также свою идентичность как божество любви и войны. Теперь встает вопрос о том, почему месопотамская Нана заняла место сверхважной творческой силы в преимущественно иранском пантеоне. Азарпай Г. в своей статье о Нане предполагает, что в раннесредневековой Трансоксиане, как и на древнем Ближнем Востоке, культ Наны был синкретическим, и что ее качества сочетались с качествами местной иранской богини. Но поскольку иранские образцы изобразительного отсутствовали, иконография месопотамской Наны, модифицированная индийскими и среднеазиатскими образцами, преобладала в изображении синкретизированного культового образа.
Иранским аналогом Наны была богиня Армаити, авестийская Спинта Армаити, которой в дозороастрийском иранском пантеоне приписывалась высшая творческая сила. Армаити, как земля, составляла пару с богом неба Ахурой. Но после возведения
последнего в ранг верховного бога зороастрийской церкви положение Армаити снизилось до дочери бога неба.
Нана была важным божеством-покровителем Кушанской империи и самым важнейшим божеством, которому поклонялся император Канишка (ок. 127-150 гг. н.э.). Она была главой царского династического пантеона в это время. Культ Наны, возможно уже существовал в Центральной Азии до прибытия индоиранцев, поскольку она изображена на печати БМАК, датируемой началом II тысячелетия до н.э. тысячелетия до нашей эры. Аналогичным образом, ее культ в Бактрии может предшествовать ее появлениюв кушанском пантеоне более чем на два тысячелетия. Распространение культа Наны на такие огромные расстояния ярко иллюстрирует культурные связи (предположительно которые существовали с доисторических времен, связывая Средиземноморской мир с Центральной Азии и далее, с Иранским плато в центре. Распространенность согдийских монет с именем Наны говорит о том, что она также была главным божеством Согдианы. В Бактрии богиня Ардохшо (авестийское Asi vaqvhí) также почиталась кушанами и изображался на их монетах. Нана, которая ассоциировалась с войной, плодородием, мудростью и водой, также приравнивалась к иранским богиням Анахите, Asi ц Ármaiti. Культ Наны-Ármaiti был широко распространен по всему восточному Ирану.
В самых ранних авестийских гимнах-Гат, Спента Армаити упоминается как абстрактное понятие, обозначающее "правильную мысль", то в зороастрийских и незороастрийских иранских источниках после Гат упоминается Армаити в значении "земля". В пехлевийских источниках, в которых Армаити отождествляется с землей, описывают ее как мать человечества, создательницу скота и гения возделанной земли. Как земля, Армаити также отвечала за духов областей, границ, станций, поселений и районов и заботилась об их правильном управлении и администрировании. Иногда Армаити наделяется хтоническими качествами, о чем свидетельствует приговор Ахура Мазды о том, что немилосердный земледелец "упадет во тьму Спента Армаити, в мир горя, в мрачное царство, в дом ада". Абстрактные гатские качества Армаити, сохранившиеся в ее более поздней функции защитницы зороастрийской религии, сочетались, таким образом, с хтоническим аспектом, который, возможно, был магическим вкладом, в конечном счете, месопотамского происхождения [A.D.BIvar: 103-104.].
Можно предположить, что синкретический культ Наны-Армаити был довольно широко распространен во всем восточно-иранском мире в раннем средневековье. Имя Спенты-Армаити встречается как составная часть среди теофорных имен парфянской остраки из Нисы. Вероятно, важный храм Наны, который, как сообщается, находился в Нисе, был посвящен не Анахите, чье имя отсутствует в теофорных именах из Нисы, а объединенному культу Наны-Армаити.
Современные исследования показывают, что культ Наны продолжает существовать в современных этно-религиозных группах на Ближнем Востоке и в Средней Азии. Несмотря на изменения в социокультурной среде, некоторые традиции и обряды, связанные с почитанием Наны, сохраняются в религиозной практике.
Богиня Нана, с ее богатой символикой и влиянием в истории религии Ближнего Востока, продолжает оставаться ключевым объектом исследования. Результаты археологических раскопок, анализ религиозных текстов и взаимодействие с другими божествами подчеркивают ее важность в древности и настоящем.
Литература
1. Филанович М.И. К вопросу о духовной культуре древнего Согда // Роль города Карши в истории мировой цивилизации. Ташкент-Карши, 2006. С. 99-108; Хлопин И.Н. Дашлыджи-депе и энеолитические земледельцы Южного Туркменистана // ТЮТАКЭ. Т.Х. Ашхабад, 1960; Сарианиди В.И. Энеолитические исследования Геоксюр (результаты работ 1956-1957 гг.) // ТЮТАКЭ, Т.Х. Ашхабад, 1960. Табл. IX, X, XII, Скульптура.
2. Mellaart, James: Early Cultures of the South Anatolian Plateau. The Late Chalcolithic and Early Bronze Ages in the Konya Plain; Anatolian Studies XIII, 1963.
3. Массон В.М., Сарианиди В.И. Среднеазиатская терракота эпохи бронзы. М., 1973. С. 89, 91, рис. 14, 17.
4. Пугаченкова Г.А., Ремпель Л.И. Очерки искусства Средней Азии (древность и средневековье). М., 1982. С. 43.
5. Erica Reiner, "A Sumero-Akkadian hymn to Nanà," JNES 33 (1975), note 8.
6. D.O. Edzard, "Mesopotamien, die Mythologie der Sumerer und Akkader"
7. Reiner, "A Sumero-Akkadian hymn to Nana," op. cit., 223, notes the limmu year for Text C, as 744 or 734 b.c.
8. F. Cumont, Fouilles de Doura-Europos (1922-1923), Bibliotheque archeologique et historique IX, Paris 1926. 196ff.; P. Koschaker, "Ausgrabungen in Dura-Europos," OLZ 33 (1930), 166-168.
9. G. Le Rider, Suse sous les Séleucides et les Parthes, Mémoires de la mission archéologique en Iran XXXVIII, Paris 1965, 292ff.
10. J.Rosenfield, The dynastic arts of the Kushans, Berkeley/Los Angles 1967, 83-91.
11. Беленицкий. А.М. Общие результаты раскопок городища древнего Пенджикента (1951-1953 гг.). // Тр.Таджикской археологической экспедиции. Том III. 1951-1953 гг. / МИА №66. М.-Л.: 1958. С. 104-154.
12. Негматов Н., Соколовский В.С., Сообщения государственного Эрмитажа XXXVII, Ленинград 1973, 58-60, рис. 2-3
13. A.D.BIvar, "Religious subjects on Acaemenid seals," Mithraic studies. ed. J. R. Hinnels, Manchester 1975, 103-104.
