КРЫМСКИЕ «ГАСТРОЛИ» ТЕРРОРИСТА САВИНКОВА В 1906 г. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: АРЕСТ И СУД Текст научной статьи по специальности «История и археология»

SIS**'

УДК 930

КРЫМСКИЕ «ГАСТРОЛИ» ТЕРРОРИСТА САВИНКОВА В 1906 г. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ: АРЕСТ И СУД

CRIMEAN "TOUR" OF THE TERRORIST SAVINKOV IN 1906. PART ONE: ARREST AND TRIAL

© Варфоломеев Юрий Владимирович

Yuriy V. Varfolomeev доктор исторических наук, профессор, член-корреспондент Академии военных наук, член-корреспондент Российской академии естествознания, профессор кафедры истории России и археологии, Саратовский национальный исследовательский государственный университет им. Н. Г. Чернышевского (г. Саратов).

DSc(Historical), Professor, member-correspondent of the Academy of military Sciences, member-correspondent of the Russian Academy of natural Sciences, Professor of the Department of Russian history and archaeology, Saratov national research state University N. G. Chernyshevsky (Saratov).

И ybartho@mail.ru

Аннотация. В первой части исследования, посвящённого крымскому эпизоду в жизни и деятельности знаменитого революционного террориста Бориса Савинкова изучаются детали его террористического вояжа в Крым, а также планы эсеровского боевика по подготовке покушения на адмирала Г.П. Чухнина. Автором анализируется казус ареста Савинкова после неудачного покушения на генерала В.С. Неплюева, а также особенности судебного разбирательства и роль защитников из синергии «Молодая адвокатура» на этом процессе.

Ключевые слова: Б. В. Савинков, эсеры, покушение, генерал В.С. Неплюев.

Abstract. The first part of the study devoted to the Crimean episode in the life and work of the famous revolutionary terrorist Boris Savinkov examines the details of his terrorist voyage to the Crimea, as well as the plans of the Socialist Revolutionary militant to prepare an attempt on Admiral GP Chukhnin. The author analyzes the incident of Savinkov's arrest after an unsuccessful attempt on General VS. Neplyuev, as well as the specifics of the trial and the role of defenders from the synergy "Young Advocacy" in this process.

Key words: B. V. Savinkov, Socialist Revolutionary, assassination attempt, General V. S. Neplyuev.

Одной из знаковых и влиятельных фигур революционного террора в России в начале XX века был, безусловно, Борис Викторович Савинков - этот, по меткому выражению Великого князя Александра Михайловича, «спортсмен революции» [1, с. 301]. Это был расчётливый и беспринципный организатор так называемой «террорной работы», увлекавший на революционные «подвиги» «истерических молодцов, падких до его красноречия и готовых умереть за революцию» [1, с. 301]. Сам же Савинков весьма откровенно и цинично признавался, что террористический акт «это такое же дело, как и всякое другое, к нему тоже привыкаешь» [4, с. 188]. Сдвиги в психике и внутренней системе координат человеческих ценностей у террористов подобно Савинкову приводили к тому, что политическое убийство они считали «высшим актом человеческой активности во имя общего блага, актом справедливости...», и убийство они оправдывали, помимо прочего, и тем, что «террорист отдавал при этом свою собственную жизнь» [2, с. 154].

Среди эсеров Савинков имел репутацию бретёра, который любит рисковать своей жизнью, он слыл этаким «кавалергардом революции». Смертельная опасность оказывала на него своеобразное наркотическое воздействие и вызывала в нём неадекватную, для психически нормального человека, реакцию - она «наполняла его душу особою жуткою радостью» [7, с. 368]. Сам же террорист, не лишённый литературного таланта, патетически восклицал: «Смотришь в бездну, и кружится голова, и хочется броситься в бездну, хотя броситься наверное погибнуть» [7, с. 368]. Хорошо знавший Б. В. Савинкова знаменитый писатель Серебряного века A. M. Ремизов справедливо заметил, что вся жизнь «спортсмена революции» «ушла на организацию истреблений» [5, с. 50].

Весной 1906 г., замыслив очередное «истребление», на этот раз - убийство Главного командира Черноморского флота адмирала Г. П. Чухнина, Савинков отправился на террористические «гастроли» в Крым. Между тем в апреле 1906 г. Совет партии эсеров принял решение прекратить террористическую борьбу на период

8

работы сессии I Государственной Думы. Однако Савинков не участвовал в этом совещании и не знал о принятом решении. «Таким образом, вышло так, что я поехал в Севастополь с партийным поручением убить адм[ирала] Чухнина уже в то время, когда партия постановила временно прекратить террор» [6, с. 178], - вспоминал он. При этом террорист был категорически против подобных решений, считая политической ошибкой ЦК, способной погубить боевую организацию партии, занимавшуюся подготовкой и проведением террористических актов. В связи с тем, что группа террористов под руководством Савинкова не была извещена о состоявшемся решении руководства партии, она по-прежнему вела планомерную работу по подготовке убийства командующего Черноморским флотом адмирала Г. П. Чухнина.

На пути в Крым, сделав остановку в Харькове, Савинков обсудил план предстоящего покушения со своими боевиками: И. В. Двойниковым, А. В. Калашниковым и Ф. А. Назаровым. Савинков назначил им встречу в Симферополе, а сам отправился в Севастополь, чтобы на месте подготовить окончательный план убийства адмирала Чухнина. Ещё в Харькове Савинков заметил за своей группой слежку. Его подозрения подтвердились уже после ареста. Оказалось, что в течение нескольких дней за Двойниковым, Калашниковым и Назаровым жандармы уже вели наблюдение, поэтому и харьковская, и симферопольская встречи террористов были зафиксированы филёрами охранки. Савинковцы не знали, что по доносу Е. Ф. Азефа Департаменту полиции была известна цель их преступного путешествия и приблизительный состав участников задуманного предприятия.

В Севастополь «кавалергард революции» прибыл 12 мая 1906 г. под именем подпоручика в запасе Дмитрия Евгеньевича Субботина и остановился в самой комфортабельной и престижной гостинице города «Ветцель». Эта шикарная гостиница, как оказалось, была излюбленным пристанищем революционных террористов всех мастей. Незадолго до Савинкова в январе того же года в этой гостинице останавливались его соратники - Е. А. Измайлович и В. У. Вноровский.

Так как приезд Савинкова в Севастополь был его личной инициативой, то никаких контактов с местным комитетом партии эсеров он не планировал и не осуществлял, и по этой причине был не в курсе планов по подготовке террористических атак крымскими однопартийца-ми. Между тем, местные эсеры на 14 мая 1906 г. - десятилетний юбилей коронации

императора Николая II - подготовили покушение на коменданта Севастопольской крепости генерал-лейтенанта В. С. Неплюева. Теракт решено было совершить на параде во время обхода коменданта со свитою фронта. Исполнителями задуманного теракта выбрали 16-летнего молодого рабочего Николая Макарова и более опытного эсеровского боевика матроса 29-го флотского экипажа с крейсера «Очаков» Ивана Фролова.

Однако по поводу участия в покушении несовершеннолетнего Макарова в комитете разгорелась полемика. Высказывались мнения, что его возраст позволит впоследствии бросить партии упрёк в том, что она привлекает к своей террористической деятельности чуть ли не малолетних, и что у этого революционного фанатика в таком юном возрасте ещё не успели сформироваться прочные взгляды и убеждения, а его характер и воля ещё окончательно не выработались и не окрепли.

Также партийцы опасались и за то, что в случае ареста и суда этот юноша, при всей своей пылкости и отчаянности, мог бы упасть духом и пожалеть о своём преступлении, и, даже возможно, начал бы выдавать товарищей, как это нередко уже бывало в подобных случаях. Несмотря на разногласия и острые споры комитет всё-таки уступил в этом вопросе под давлением дружинников и их главаря по кличке «Семён», поддержавшего это решение из-за нежелания вызвать значительные трения и неудовольствие среди боевиков. При этом лишь один участник совещания - доктор местной больницы Г. С. Берлин из всех членов комитета решительно высказывался против покушения, считая его крайне недостаточно подготовленным с технической точки зрения [3, с. 151].

Для этого покушения была изготовлена бомба нового типа, разработанная владельцем хутора в урочище Кара-Коба латышом К. И. Штальбергом. Для изготовления этих снарядов им использовалось сильное взрывчатое вещество, которое он сам и готовил. В состав самодельной бомбы входила бертолетова соль, которую в больших количествах эсеры приобретали через доктора Берлина в местных аптеках. Этот тип бомбы отличался также особым устройством втулки с запалом, и уже несколько раз был испробован. Причём во всех предыдущих случаях подобная бомба всегда безотказно взрывалась.

Готовя теракт, эсеры отдавали себе отчёт в том, что во время покушения могут пострадать окружавшие генерала, в том числе и гражданские люди, но это обстоятельство нисколько их не смущало. «Если бы взрывом был убит кто-нибудь из свиты, большой беды не произошло бы, - подло и цинично рассуждали они, - потому что все адъютанты и начальствующие были в слишком достаточной степени черносотенниками, чтобы о них стоило заботиться» [3, с. 150].

%

sisi®'

Итак, 14 мая 1906 г. в день коронации на параде, проходившем около Владимирского собора в Севастополе, в тот момент когда В. С. Неплюев, выйдя из церкви, начал обход войск, из глазеющей на парад толпы выбежал молодой человек и, почти вплотную подбежав к Неплюеву, бросил ему под ноги бомбу. Однако взрыва не произошло. Когда боевик Макаров метнул свою бомбу втулка из неё вывалилась и загорелась, шипя и извиваясь по земле. Именно по этой причине сама бомба так и не взорвалась. Эта осечка объяснялась тем, что втулка была вставлена слишком слабо. Опомнившись от первого потрясения и испуга, кто-то из свиты Неплюева и околоточный, присутствовавший на параде, схватили Макарова, который громко закричал: «Товарищи, бросайте вторую»! В толпе произошла паника и сейчас же после того, как была брошена первая бомба, публика бросилась врассыпную с опасного места. Не успел Макаров прокричать свой призыв к товарищам, как в самой гуще толпы раздался оглушительный взрыв - бомба взорвалась в руках матроса Фролова, который тут же на месте погиб, а вместе с ним погибло 6 человек и было ранено 37 ни в чём не повинных горожан [3, с. 152]. Однако, такая кровавая цена революционной борьбы вовсе не смутила эсеров.

Савинков и его подельники ничего не знали о подготовке этого теракта, они в это же время напряжённо выслеживали у Владимирского собора свою главную цель - адмирала Г. П. Чухнина, который также должен был приехать на богослужение. На это же время на площади перед собором была запланирована встреча Савинкова с членом Боевой организации Рашель Лурье, которая должна была доставить динамит. Но она вовремя не пришла и тем самым, как признавался Савинков, это опоздание спасло их от предъявления им более тяжких обвинений: «будь она арестована с динамитом, ни у кого не осталось бы ни малейших сомнений, что именно мы участвовали в покушении на генерала Неплюева» [6, с. 179].

Неудачное покушение на генерала Неплюева имело для Б. В. Савинкова непредсказуемые последствия: почти сразу же после покушения он был арестован в гостинице «Ветцель». У задержанного «подпоручика» было изъято оружие, три фальшивых паспорта и крупная сумма российских и финских денег. В этот же день на улицах Севастополя были арестованы ещё два приехавших с ним эсера - И. В. Двойников по кличке «Соловьёв» и Ф. А. Назаров по кличке «Селивёрстов». Несколько позднее - 20 мая 1906 г. в Санкт-Петербурге на Финляндском вокзале был арестован ещё один участник этой террористической группы - А. В. Калашников, а затем доставлен для проведения следственных действий и суда в Севастополь.

Все арестованные - Б. В. Савинков, Н. Макаров, И. В. Двойников, Ф. А. Назаров и А. В. Калашников были помещены на главную

крепостную гауптвахту, и им было предъявлено обвинение в принадлежности к тайному сообществу, имеющему в своём распоряжении взрывчатые вещества, и в покушении на жизнь генерала В. С. Неплюева (2 ч. 126 ст., 13 и 1 ч. ст. 1453 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных и ст. 279 кн. XXII Свода военных постановлений). По распоряжению командующего войсками Одесского военного округа генерала А. В. Каульбарса эсеровские боевики были преданы военному суду для суждения по законам военного времени. Суд был назначен на 18 мая 1906 г.

В соответствии с действовавшим законодательством задержанным террористам были положены защитники по назначению, которыми оказались: капитан артиллерии Иванов и капитан Севастопольского крепостного пехотного батальона Д. Х. Бояджиев (в своих воспоминаниях Б. В. Савинков ошибочно указывает его фамилию как «Баяджиев». - Ю.В.). Иванов и Бояджиев встретились со своим подзащитным уже на следующий день после его задержания -15 мая 1906 г. Правда, «От услуг Баяджиева нам скоро пришлось отказаться: на столе у Макарова он нашёл мою записку, - вспоминал Савинков. - Он спокойно спрятал её в карман и отнёс в жандармское управление» [6, с. 181].

Своим мнением о назначенных Савинкову защитниках поделилась и его мать - Софья Александровна - дочь генерала А. М. Ярошенко и сестра известного в те годы художника Н. А. Ярошенко. Получив прекрасное образование, она подвизалась на литературном поприще под псевдонимом С. Шевиль, что в переводе с французского означает «рыцарь». Однако, судя по её взглядам, жизненной позиции и воспитанию сыновей (старший её сын также был революционером - социал-демократом) она и её отпрыски были на противоположной стороне благородства и рыцарства. Правда, Бориса Савинкова всё-таки «возвели» в рыцарское достоинство. Профессор К. В. Гусев очень метко и справедливо назвал его в своей книге «рыцарем террора».

Не зная законов Российской империи, С. А. Савинкова наивно и вызывающе восклицала: «Какими побуждениями руководилось высшее начальство, назначая в деле о цене человеческой жизни вместо обычных защитников - кандидатов на военно-судные должности заведомо несведущих в законах лиц?» [8, с. 357]. «Обычных» защитников, как она выразилась, её сын и другие задержанные террористы вскоре получили, однако и те офицеры, которые оказывали задержанным юридическую помощь «по назначению» тоже обладали необходимыми знаниями и опытом участия в военном судопроизводстве.

Кстати, не «обычный» защитник капитан Иванов заслужил у Бориса Савинкова доверие и у них даже установились добрые отношения. И это при том, что Савинкову местные эсеры сообщили о его защитнике порочащую, с точки зре-

8

ния революционера, информацию. Как стало известно в дни восстания на крейсере «Очаков» артиллерийская батарея, которой командовал капитан Иванов стреляла по восставшему крейсеру. Савинков отмечал, что этот офицер хотя и был в числе военнослужащих, усмирявших восстание, тем не менее, по отношению к своим подзащитным - ему, Макарову, Двойникову и Назарову «проявил много безукоризненной деликатности и горячей готовности помочь, чем был в силах. Он не скрывал своих убеждений и открыто говорил мне, что он не на стороне революции, а на стороне правительства, но, видя в нас врагов, он, как офицер, относился к нам с уважением и, как защитник, стремился, чем мог, облегчить наше тюремное заключение» [6, с. 181]. Своими действиями Иванов заслужил благосклонность и одобрение также и у матери Савинкова, которая с удовлетворением констатировала, что защитник «сумел стать на такую корректную ногу с сыном и мною, что не в чем было упрекнуть его» [8, с. 357].

Доверительный характер их взаимоотношений подтверждался, в частности, и тем, что Иванов ознакомил Савинкова с проектом своей защитительной речи, которая, как признался последний «. тронула меня своим содержанием» [6, с. 181]. Адвокат, очевидно, знал об отрицательном отношении революционеров к защитительной тактике, апеллирующей к снисхождению судей по отношению к обвиняемому, и поэтому не ходатайствовал о смягчении приговора. Он прекрасно понимал, что Б. В. Савинков будет категорически против такой линии защиты. Более того, защитник Иванов, давший в своё время присягу на верность царю и Отечеству, тем не менее, выступил апологетом преступной антиправительственной деятельности своего подзащитного, подчёркивая неизбежность террора с точки зрения эсеровской партийной программы.

Трудно понять и сложно объяснить: почему, собственно, морской офицер, имевший традиционные, веками сложившиеся в русской армии и на флоте, представления о достоинстве и воинской чести, счёл уместным в своей защитительной речи говорить о чести (?!) экстремиста-революционера, а также подробно останавливаться на традициях и программных установках радикальной партии социалистов-революционеров, а также трогательно излагать историю их боевой организации. Для этого ему, очевидно, пришлось проштудировать немало партийных документов и материалов запрещённой в России подпольной экстремистской организации. Ознакомившись с этой речью, Савинков,

конечно, остался очень доволен и благосклонно её одобрил. Террорист, очевидно, был приятно удивлён такой позиции не просто казённого защитника, а, по сути, нежданного помощника.

Представители правоохранительных органов поначалу приняли Савинкова за организатора и руководителем покушения на генерала В. С. Неплюев. Поэтому предварительное следствие именно его считало виновником трагедии у Владимирского собора. Наряду с этим, ему вменялось в вину ещё и привлечение несовершеннолетнего Николая Макарова к террористическому акту. Но последнее обвинение, как оказалось, противоречило убеждениям террориста. Несмотря на весь цинизм и беспощадность, свойственные натуре Савинкова, он признавался, что «во всё время моей боевой деятельности старался, по мере моих сил, щадить лиц, непричастных к правительству. Более того, участие 16-летнего мальчика в террористическом акте, как бы ни был высок по своим личным качествам этот мальчик, противоречило моей совести террориста, как моему организационному опыту противоречило устройство покушения на людной площади во время парада» [6, с. 181]. Между тем, лидер эсеровских боевиков понимал, что, отводя подозрение от себя, он тем самым «переводил стрелки» на реальных организаторов покушения - своих севастопольских соратников. Чтобы избежать подобной ситуации он решил ничего не говорить по этому вопросу в ходе судебного процесса.

О высокой порядочности капитана Иванова и его сочувствии подзащитному свидетельствует также и тот факт, что он помог матёрому террористу организовать приезд и его встречу с матерью и женой. Савинков с момента своего ареста отказывался называть своё настоящее имя и фамилию, как это и было заведено у эсеров, оказавшихся в руках правосудия. Однако 18 мая, полагаясь на честное слово капитана Иванова, он только ему открыл своё настоящее имя, с тем, чтобы тот телеграфировал Софье Александровне Савинковой и жене задержанного - Вере Глебовне (дочери известного писателя Глеба Ивановича Успенского) с таким расчётом, чтобы они успели приехать в Севастополь и могли присутствовать на суде в день оглашения приговора. После приезда мать Савинкова хотела отблагодарить капитана Иванова, как она выразилась за «массу потерянного им для нашего дела времени, на беспокойство и понесённый труд» [8, с. 357-358], но защитник решительно и с достоинством отказался от какого бы то ни было вознаграждения.

Таким образом, 21 мая 1906 г. в Севастополь прибыла своеобразная группа поддержки подсудимого: жена, мать, брат жены Борис Успенский и товарищ Савинкова с гимназических лет - присяжный поверенный А. Т. Земель. Последний официально не участвовал в судебном процессе, но оказывал юридическую помощь своему гимназическому другу и провёл большую работу

%

SIS4Ü'

по организации его защиты. По стечению обстоятельств в одном поезде с ними, и даже в одном вагоне, прибыл в Севастополь товарищ прокурора Петербургской судебной палаты М. И. Трусевич, который хорошо знал Савинкова по его предыдущим делам. С этого момента последний осознал, что скрывать своё настоящее имя и фамилию бессмысленно и назвал её следователю.

В тот же день в Севастополь приехали и адвокаты, которые должны были защищать подсудимых: Л. Н. Андронников (отец известного советского литературоведа, писателя и телеведущего Ираклия Андронникова), В. А. Жданов (незадолго до этого - защитник убийцы Великого князя Сергея Александровича И. П. Каляева), П. Н. Малянтович (последний министр юстиции во Временном правительстве) и Н. И. Фалеев (талантливый литератор, публицист, товарищ министра земледелия Временного правительства). Тогда же, и независимо от кого-либо, и, конечно, инкогнито, приехал в Севастополь один из фанатичных эсеров-боевиков, соратник Савинкова Л. И. Зильберберг. Задача последнего, как впоследствии выяснилось, заключалась в организации побега заключённых.

Между тем миссия Льва Зильберберга могла тогда и не состоятся. Как известно, в связи с началом работы I Государственной Думы, Центральный Комитет партии социалистов-революционеров издал постановление о временном прекращении террора. Учитывая сложившуюся ситуацию, Зильберберг встретился с руководителем Боевой организации Е. Ф. Азефом и заявил ему, что так как прекращён террор, а следовательно, и дело о покушении на главу правительства П. А. Столыпина, с которым молодой террорист был связан, то он на свой страх и риск желает сделать попытку освободить Двойникова, Назарова и Савинкова из тюрьмы. От «архитектора» террора он попросил только финансовой помощи для организации побега.

Однако Азеф - хитрый и двуличный провокатор, да ещё и двойной агент, как это выяснилось спустя несколько лет, - долго отговаривал Зильберберга от этого предприятия, доказывая, что нет реальной возможности освободить не только всех четверых, но и даже одного Савинкова. При этом он убедительно подчёркивал, что организация не может жертвовать своими членами для таких заведомо неудачных попыток, и советовал Зильбербергу терпеливо ждать возобновления террористической деятельности. Однако молодой боевик не согласился с авторитетным старшим товарищем, и обратился непосредственно в Центральный Комитет партии, который и предоставил в его распоряжение необходимые для организации побега денежные средства. Таким образом, заручившись официальным разрешением ЦК, и материально обеспеченный Зильберберг приехал в Севастополь с целью организации побега заключённых.

Накануне приезда вышеупомянутой разношёрстной компании - родственников, друзей, высокопоставленного прокурорского работника, адвокатов и члена боевой организации, - следствие было завершено и материалы расследования были переданы военному прокурору Одесского военно-окружного суда А. Н. Волкову, прибывшему из Одессы одновременно с полным составом суда предстоящего судебного процесса. Между тем, полковник Волков, ознакомившись с представленными документами, счёл проведённое расследование неполным и возвратил дело следственным органам для дополнительного расследования. Основная причина, по которой это было сделано, думается, заключалась в том, что у следствия, судя по представленным материалам, не было достаточных доказательств причастности группы Савинкова и его лично к совершённому преступлению.

Защищать подсудимых эсеров прибыли представители общероссийского неформального объединения политических защитников - синергии (содружества) «Молодая адвокатура», в которую входили, как правило, молодые помощники присяжных поверенных или присяжные поверенные Российской империи. В качестве кредо своей деятельности «младоавдвокаты» декларировали бесплатную юридическую помощь и судебную защиту «обездоленных классов» - рабочих и крестьян, а также представителей общественных движений и партий (оппозиционных правительству), отстаивающих их интересы.

По традиции, состав бригады защитников на том или ином процессе формировался из адвокатов - представителей разных городов России. Особенно актуально это правило было для тех судебных процессов, которые проходили в городах, где ещё не сформировалась группа политических защитников - «младоадвокатов», или требовалось участие наиболее сильных и опытных коллег, как это и было сделано на рассматриваемом судебном процессе в Севастополе. Так, например, в этом случае Л. Н. Андронников и Н. И. Фалеев прибыли из Санкт-Петербурга, а П. Н. Малянтович и В. А.Жданов - из Москвы. Впоследствии Савинков, оценивая заслуги «молодых адвокатов», очень высоко отзывался о них: «Я не могу не вспомнить с чувством глубокой признательности наших защитников: Жданова, Малянтовича, Фалеева и Андроникова. Уже не говоря о Жданове, моем близком знакомом ещё по Вологде, не раз оказывавшем Боевой организации услуги в Москве и защищавшем Каляева, все защитники показали много горячего интереса к нашему делу и много отзывчивости» [6, с. 259].

При этом в тактике защиты применялся своеобразный «мушкетёрский» принцип: «один за всех и все за одного». Это означало, что все адвокаты, участвующие в судебном процессе, солидарно и согласованно защищали всех подсудимых, но одновременно с этим они распределялись индивидуально по своим подзащитным. Адвокатские силы на этом процессе

разделились следующим образом: столичные присяжные поверенные Андронников и Фалеев взяли на себя защиту несовершеннолетнего Макарова, а москвичи Жданов и Малянтович

- Б. В. Савинкова.

Первое время Бориса Савинкова с товарищами следователи считали организаторами и виновниками покушения на генерала В. С. Неплюева, сопровождавшегося взрывом на Соборной площади в Севастополе. Однако по ходу расследования для судебных властей становилось всё более очевидным, что арестованные приезжие «гастролёры»-террористы не имеют отношение к этому покушению. На основании этого вывода дела в отношении Савинкова, Двойникова, Назарова и Калашникова были выделены в отдельное производство. По вновь открывшимся обстоятельствам и инкриминируемым Савинкову и его подельникам статьям Уголовного уложения теперь им уже не грозила смертная казнь за их предыдущие преступления, а самое большее к чему суд мог их приговорить

- это наказание в виде каторжных работ.

Военно-полевой суд по делу группы террористов был назначен на 18 мая 1906 г. Между тем, когда была установлена личность и выяснен возраст Николая Макарова, то суд был отложен

до вынесения решения Симферопольского окружного суда о вменяемости Макарова. После оперативного и квалифицированного рассмотрения этого вопроса Симферопольский окружной суд признал юного террориста Н. Макарова «действовавшим с разумением», и только после этого судебные слушания по существу дела были назначены на 26 мая 1906 г.

Однако и на этот раз, теперь уже по представлению присяжного поверенного Л. Н. Андронникова, суд после долгого совещания дело слушанием отложил на том основании, что на постановление Симферопольского окружного суда была принесена апелляционная жалоба в Харьковскую судебную палату. Этот ход защиты оказался очень кстати подсудимым не по причине установления истины, а совершенно по другой, а именно, воспользовавшись продолжительной паузой в судебном разбирательстве, ближайший сподвижник и друг Савинкова Лев Зильберберг, с одобрения ЦК партии эсеров, активно и целеустремлённо готовил побег товарищей из тюрьмы. Но об этом - в следующей части настоящего исследования.

Материалы поступили в редакцию 24.03.2022 г.

Библиографический список (References)

1. Романов, А. М. Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания / А. М. Романов.

- М. : АСТ, 1999. - 532 с. - ISBN 5-8159-0023-0.

- Текст : непосредственный.

2. Зензинов, В. М. Пережитое / В. М. Зензинов.

- Нью-Йорк : Изд-во им. Чехова, 1953. - 414 с. -Текст : непосредственный.

3. Никонов, С. А. Мои воспоминания. Из революционной борьбы и культурно-общественной деятельности. 1904-1917 / С. А. Никонов. - М. : Новый хронограф, 2018. - 520 с. - ISBN 978-594881-387-5. - Текст : непосредственный.

4. Моэм, Сомерсет. Записные книжки / С. Моэм. - М. : Захаров : АСТ, 1999. - 576 с. -ISBN 5-8159-0030-3. - Текст : непосредственный.

5. Ремизов, А. М. Собрание сочинений. Т. 8. Подстриженными глазами. Иверень. /

A. М. Ремизов. - М. : Русская книга, 2000.- 700 c.-ISBN 5-268-00483-2. - Текст : непосредственный.

6. Савинков, Б. В. Воспоминания террориста / Борис Савинков. - Л. : Лениздат, 1990. - 445 с. -ISBN 5-289-01128-5. - Текст : непосредственный.

7. Степун, Ф. А. Бывшее и несбывшееся / Фёдор Степун. - 2. изд., доп. - СПб. : Алетейя, 2000. - 644 с. - ISBN 5-89329-195-6. - Текст : непосредственный.

8. Ропшин, В. То, чего не было: Роман /

B. Ропшин (Б. Савинков); Вступ. статья Ю. Давыдова. М. : Худож. лит., 1990. - 399 с. -ISBN 5-280-0 1 326-9. - Текст : непосредственный.

1. Romanov, A. M. (1999). Velikij knjaz'Aleksandr Mihajlovich. Vospominanija [Grand Duke Alexander Mikhailovich. Memoirs]. Moscow. AST. 532 p. ISBN 5-8159-0023-0.

2. Zenzinov, V. M. (1953). Perezhitoe [Experienced]. New York. 414 p.

3. Nikonov, S. A. (2018). Moi vospominanija. Iz revoljucionnoj bor'by i kul'turno-obshhestvennoj dejatel'nosti. 1904-1917 [My memories. From the revolutionary struggle and cultural and social activities. 1904-1917]. Moscow. Novyj hronograf. 520 p. ISBN 978-5-94881-387-5.

4. Mojem, Somerset. (1999). Zapisnye knizhki [Notebooks]. Moscow. Zaharov : AST. 576 p. - ISBN

5-8159-0030-3.

5. Remizov, A. M. (2000). Sobranie sochinenij. T. 8. Podstrizhennymi glazami. Iveren' [Collected works. Vol. 8. Cropped eyes. Iveren.]. Moscow. 700 p.ISBN 5-268-00483-2.

6. Savinkov, B. V. (1990). Vospominanija terrorista [Memoirs of a terrorist]. St. Petersburg. 445 p. ISBN 5-289-01128-5.

7. Stepun, F. A. (2000). Byvshee i nesbyvsheesja [The former and the unfulfilled]. St. Petersburg. 644 p. ISBN 5-89329-195-6.

8. Ropshin, V. (1990). To, chego ne bylo: Roman [What did not happen: Roman]. Moscow. 399 p. ISBN 5-280-0 1 326-9.