CC BY
91
МАКРОЭКОНОМИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ: МЕТОДЫ И РЕЗУЛЬТАТЫ
УДК 330.012.23
В. И. Клисторин
Институт экономики и организации промышленного производства СО РАН пр. Акад. Лаврентьева, 17, Новосибирск, 630090, Россия
E-mail: [email protected]
КРИЗИСЫ В ЭКОНОМИЧЕСКОЙ НАУКЕ: МЕТОДОЛОГИЯ И ЭМПИРИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
В статье рассматриваются различные аспекты методологии экономической науки и обсуждается необходимость выработки новых подходов в связи с мировым финансово-экономическим кризисом. Экскурс в историю экономической науки позволил выявить признаки, причины и особенности кризисов в экономической науке в прошлом.
Ключевые слова: мировой финансово-экономический кризис, методологические подходы, причины, механизм.
Введение
Мировой финансовый и экономический кризис в очередной раз возродил дискуссию о кризисе экономической науки или даже шире - в социальных науках вообще. Поскольку причины, ход, механизмы и сроки выхода из экономического кризиса пока только обсуждаются, роли научного, экспертного сообщества и политического руководства разных стран в его предвидении, развертывании и сглаживании неизвестны или неочевидны. Будущие историки получат ответы на эти и подобные вопросы, но обсуждаются они уже сейчас.
Наука как система знаний представляет собой развивающийся комплекс идей и моделей и, как всякая развивающаяся система, неизбежно претерпевает изменения. Революции в науке достаточно хорошо описаны философами и специалистами в области методологии науки, а также того, что получило название «Science studies» \ Вместе с тем, как представляется, менее изученными являются кризисы в науке, хотя очевидно, что революции немыслимы без кризисов. Нас интересуют именно кризисы и именно в экономической науке. Поскольку кризисы, как будет показано ниже, активизируют поиск новых идей и направлений исследований, позволяют избавиться от ошибок и заблуждений в экономической науке. Автор более знаком с ситуацией в данной области знаний и убежден, что кризисы и революции в разных науках не обязаны проходить синхронно.
В начале 1990-х гг. на страницах журнала «Вопросы экономики» прошла дискуссия, посвященная обсуждению новой парадигмы экономической науки [1-4]. В текущем году после публикаций С. Г. Кордонского на сайте www.polit.ru развернулось обсуждение ситуации в отечественной науке. В последнем случае участники обсуждения, как нам представляется, смешали институциональный, социальный и собственно научный, т. е. идейно-теоретический и инструментально-технологический аспекты проблемы, что предопределило уровень и результаты обсуждения.
Во многих публикациях и дискуссиях термин «кризис в науке» использовался неоднократно, т. е. само понятие не является новым и оригинальным. Но оно, на наш взгляд, остается недостаточно исследованным. В упомянутых выше выступлениях, а также во многих других случаях кризис воспринимается в обыденном, т. е. негативном смысле как разрушение нормального развития процесса. Вместе с тем кризис следует рассматривать как неотъемлемый этап процесса перехода в качественно иное состояние. Новое может родиться только из старого, но это старое должно в какой-то момент перестать нас удовлетворять. Если мы признаем неизбежность и необходимость кризисов в процессе «созидательного разрушения»,
1 Словосочетание «Science studies», по замечанию А. Куприянова, неспроста никак не переводится на русский язык.
ISSN 1818-7862. Вестник НГУ. Серия: Социально-экономические науки. 2009. Том 9, выпуск 3 © В. И. Клисторин, 2009
а также их повторяемость, то к их исследованию следует подходить примерно так же, как экономисты изучают финансовые и экономические кризисы, а не так, как обыватели описывают катастрофы.
Только сформулировав критерии, позволяющие диагностировать кризисы, выявив их причины и механизмы развития, мы можем лучше понять направления развития экономической науки, осознать, на решении каких проблем следовало бы сконцентрировать усилия, а какие из проблем постепенно утрачивают смысл. Автор благодарен члену-корреспонденту РАН профессору К. К. Вальтуху, предложившему подготовить мое выступление на семинаре по экономической теории в ИЭОПП СО РАН. Хотя некоторые из затрагиваемых в настоящей статье вопросов меня беспокоили и ранее, сформулировать их для себя и попытаться дать на них ответ было бы невозможно без подготовки упомянутого выступления.
Наука как развивающаяся система: миссия, знания, институты
Несколько исходных посылок. Наука представляет собой систему знаний, организаций и институтов. В данной работе мы будем касаться только первого из перечисленных аспектов.
Цели экономической науки, исходя из ее общественной функции, можно определить следующим образом: разработка понятийного аппарата и базовых моделей развития социально-экономических систем (формирование «научной» картины мира), создание основ для принятия решений (разработка прикладных моделей и систем принятия решений) и использование результатов научных исследований в качестве оружия идейной и политической борьбы 2.
Мы исходим из того, что наука призвана обеспечить достаточно адекватное представление об окружающем нас мире, построить «научную» картину мира в противовес обывательским и религиозным представлениям. Такие знания нужны, как представляется, различным субъектам экономики для принятия решений, в особенности государственным структурам. Правда, остается вопрос о причинах такой заинтересованности: необходимы ли рекомендации для принятия решений или для их оправдания. Но в любом случае наука генерирует знания для последующего практического использования. Экономическая наука зародилась как система практических рекомендаций, т. е. как прикладная наука и, в значительной степени, остается таковой сегодня. Более того, в определенном смысле экономическая наука стала более прикладной, чем когда бы то ни было в прошлом. Достаточно отметить, что огромное количество профессиональных экономистов работает в частных и государственных компаниях, заняты на государственной и муниципальной службе, трудятся в различных «фабриках мысли» и очень часто мигрируют из академического сектора в другие структуры и обратно.
Несколько сложнее с использованием научных результатов в идеологической и политической борьбе. История показывает, что результаты одной и той же теории можно использовать для оправдания диаметрально противоположных политик. Так, например, теория предельной полезности более 100 лет назад использовалась как для оправдания невмешательства в экономическую и социальную жизнь общества, поскольку такое вмешательство искажало цены и приводило к отклонению от оптимального по Парето равновесного состояния, так и для доказательства эффективности государственного вмешательства, например в фабианском социализме. Действительно, если предельная полезность дополнительного дохода для богатых меньше, чем для бедных, то перераспределение средств как результат прогрессивного налогообложения и субсидий приведет к росту общественного благосостояния.
Еще более разительным примером может служить сходство рекомендаций, проистекающих из совершенно разных теорий. Так, государственные инвестиции в инфраструктуру (например, дорожное строительство) могут считаться полезными, с точки зрения представителей классической и неоклассической школ, поскольку дороги считаются общественным благом, социалистических теорий и исторической школы, поскольку приводят к росту производительных сил общества, кейнсианства, поскольку такие меры укладываются в пред-
2 Глубокий и всесторонний обзор взглядов на эволюцию профессии экономиста с позиций функций экономической науки, специфики ее положения в обществе и формировании идеологии и политики представлен в статье А. У. Коутса «Экономист как профессия» [5. С. 142-170].
ставления о стимулировании эффективного спроса, и, наконец, некоторых направлений либеральных теорий, поскольку развитие инфраструктуры приводит к росту открытости рынков и усилению конкуренции.
Несколько слов о природе экономического знания. Оно включает две основные ветви: экономическую теорию, позволяющую верифицировать и интерпретировать факты, и рассеянное экономическое знание, являющееся по сути дела полезным опытом, извлеченным экономическими субъектами из своей практической деятельности. Последнее представляет собой достаточно обширный набор исторических фактов, обращение к которым позволяет более или менее безупречно сводить новые задачи к встречавшимся ранее прецедентам. Это позволяет сформулировать, во-первых, определенные аналогии для диагностики текущих проблем, а во-вторых, рекомендовать определенные действия для их решения, которые были успешны в прошлом, в других странах или регионах, других отраслях или на предприятиях и т. д. В экономических и политических дискуссиях обычно используются оба типа знаний, причем профессиональные экономисты часто, а неспециалисты - как правило, не выделяют аргументы, базирующиеся на теоретических моделях, и те выводы, которые основаны на более или менее системном обобщении исторических примеров и фактов и здравом смысле.
Экономическая теория представляет комплекс моделей, позволяющих содержательно объяснять и интерпретировать факты, а полезный опыт говорит лишь об успешности тех или иных технологий в прошлом. Непреодолимой стены между двумя частями экономического знания в принципе нет и быть не может. Если мы сможем объяснить причины успеха в прошлом (построить логическую цепочку или представить некоторую модель процесса) - это уже теоретический результат. Если же наши теоретические размышления приведут нас к выработке рекомендаций, к которым прислушаются и будут следовать, то, в случае успеха, такие действия, несомненно, добавят крупицу полезного опыта. Поскольку теоретическая модель всегда условна, а практика всегда конкретна, это будет именно практический опыт, который, конечно, может подтвердить правоту теоретической модели, но будет восприниматься как «история успеха» и элемент практического опыта.
Всякий человек, в том числе и ученый-экономист, хотя бы изредка должен задаться вопросами, такими как: что он делает, как он это делает и как относиться к собственным результатам. Задавать подобные вопросы полезно с точки зрения выбора направлений дальнейшей работы, что необычайно важно как для успехов в будущем, так и для внутреннего удовлетворения. Студенты (и не только) иногда с удивлением узнают о том, что это ключевые вопросы методологии любой науки, в том числе экономической.
Кризисы и революции в экономической науке в прошлом
Благодаря Т. Куну, который ввел понятие «научных революций» и альтернативной теории «методологии научно-исследовательских программ» И. Лакотоша, в научный обиход вошло понимание неаддитивного характера развития научного знания. Другими словами, в истории науки имеются периоды, когда результаты исследований в основном взаимно дополняют друг друга, а бывают, хотя и не часто, такие периоды, когда «почти завершенное» здание науки внезапно обрушается, и на его месте выстраиваются совсем другие теоретические концепции. Это и есть революция в науки, означающее, помимо прочего, смену исследовательской программы. Но подобное революционное событие невозможно представить себе без предварительного кризисного этапа, когда сначала немногих, а потом все большее число ученых начинают угнетать и раздражать явные дефекты основного направления науки. «Признаками, свидетельствующими о необходимости появления новой парадигмы, служат наличие дискомфортности, некоторые теоретические "неловкости", неспособность без натяжек объяснить происходящие явления, втиснуть их в устоявшиеся схемы. Типичным становится уклон в сторону эмпиризма и прагматизма, отмахивание от "общих вопросов", объявление теории простой "болтовней"» [1. С. 5].
Общественность и власти обычно разочаровываются в результатах науки в периоды экономических неурядиц. При этом следует отметить, что не всегда это обстоятельство является проблемой самой науки, поскольку экономика как реальность является, несомненно, управ-
ляемой системой и сбои в системе управления, негативные результаты государственной политики и отдельных решений часто списываются на дефекты экономической науки.
Применительно к экономической науке история дает нам несколько примеров революций и, соответственно, предшествовавших им кризисов. Первая революция, связанная с публикацией «Богатства народов» А. Смита, означала и завершение кризиса меркантилизма. Напомним некоторые факты, плохо укладывавшиеся в меркантилистские представления. Прежде всего было осознано, что золото не является универсальным богатством и даже не может быть его естественным измерителем. Великая Французская революция, с одной стороны, и несомненный прогресс в Англии, в которой государство, за исключение хлебных пошлин, практически не ограничивало свободу торговли - с другой, показали, что государство не всесильно. Кроме того, богатство государства не может быть отделено от богатства подданных, во всяком случае, в долгосрочной перспективе. Отсюда возникла идея о существовании естественных (объективных) законов, нарушение которых приводит к бедности и деградации общества и разрушению государства. Несомненным признаком кризиса в экономических воззрениях той поры стало понимание резкого отставания экономической мысли от прогресса в других науках, таких как физика, медицина и даже география. Ответом на кризис и стала система, получившая название классической политической экономии.
Но в середине XIX в. наступил и ее черед. Классическая политическая экономия не смогла приемлемым образом объяснить неожиданную эффективность протекционизма в некоторых странах, например в Германии, продемонстрировала полную неспособность объяснить опережающий рост услуг в сравнении с ростом производства товаров и долгосрочные изменения в распределении национального дохода. Цены, против ожидания теоретиков, проявляли завидную гибкость и не хотели следовать издержкам. Логические противоречия в теории и невозможность использования математических методов и статистики в экономических исследованиях довершали картину кризиса.
Еще в первой половине XIX в. делались многообещающие попытки преодоления указанных обстоятельств. Здесь полезно вспомнить работы А. Курно, Г. Госсена и И. фон Тюнена. Но не только. Самый известный труд К. Маркса имеет подзаголовок «критика политической экономии». Если первые из перечисленных авторов пытались объяснить факты путем выхода за пределы господствующей доктрины, то К. Маркс попытался вернуться к истокам трудовой теории ценности Д. Рикардо и обогатить их идеями исторической школы. Разрешение кризиса, так называемая маржиналистская революция произошла в конце XIX в. усилиями двух поколений исследователей и завершилась только в начале следующего века.
Но уже через небольшое с исторической точки зрения время выявился кризис и этой теории. Логическая непротиворечивость и стремление работать исключительно с наблюдаемыми величинами не могли противостоять нарастающей лавине фактов, не укладывающихся в теоретические модели. Все более ощутимо проявлялся феномен негибкости цен и номинальных заработных плат, что, конечно, объяснялось влиянием монополий, но тогда это влияние надо было включать в базовую модель. Невозможно было объяснить противоречие между рациональным поведением экономических субъектов и негативными последствиями для экономики в целом результатов как их индивидуальных, так и коллективных действий. Факты, относящиеся к периоду Мировой войны, и, особенно, к началу 1930-х гг., требовали реабилитации государства как эффективного экономического субъекта. Все это вместе, а также другие обстоятельства показали неадекватность модели общего равновесия. Более того, появилось множество работ, продемонстрировавших полную неадекватность модели частичного равновесия и неоклассической теории фирмы.
Появление теории Дж. М. Кейнса и широкое распространение различных версий кейнси-анства означали очередную революцию в экономической науке, а популярность (еще до сих пор окончательно не изжитая как среди политиков, так и среди широкой публики) «кейнси-анских» рецептов макроэкономического регулирования и антициклической политики на долгие годы сделала это направление экономической мысли ведущим. Этому в немалой степени способствовали система экономического образования и «привыкание» к патернализму со стороны государства.
Но всему приходит конец, тем более, что практически одновременно с публикацией «Общей теории занятости, процента и денег» появилась обширная критическая литература. Кри-
тики были услышаны только после того, как эмпирически были установлены факты неожиданной гибкости цен и феномен стагфляции, перестала работать «кривая Филлипса» 3 и нарастали сомнения в эффективности государственного регулирования экономики. Усиливалось осознание роли финансовых рынков для развития реального сектора и все более сложных связей между потреблением, сбережением и инвестициями. Сами сторонники кейн-сианской традиции все более отходили от «ортодоксальной» трактовки теоретической модели 1930-1950-х гг. и постепенно усваивали идеи своих оппонентов. В немалой степени разрушению основ кейнсианства способствовали новые представления о критериях истинности научного знания. Доминирующий позитивистский подход, предполагавший эмпирическую проверку не только результатов, но и исходных гипотез, не позволял полностью принять кейнсианскую доктрину. Расширялись исследования влияния институциональных факторов на макроэкономическую динамику, существенно изменился микроэкономический фундамент макроэкономических исследований. Огромным изменениям подвергся инструментарий экономических исследований. После публикации в 1953 г. очерка М. Фридмана «Методология позитивной экономической науки» существенно возрос интерес к методологии экономических исследований.
В качестве выводов из вышеприведенного краткого обзора развития экономической науки в прошлом можно сформулировать признаки кризиса в данной области знания:
появляются или выявляются факты, которые основное направление науки не может объяснить или объясняет неудовлетворительно. Примерами могут служить отставание в экономическом развитии стран, следовавшим меркантилистский рецептам, или выявление феномена стагфляции;
• сокращается общественный интерес к результатам и личностям исследователей как следствие сокращения спроса со стороны социальных групп и властей на результаты исследований. Одновременно возрастает интерес к истории экономической мысли, делаются попытки «вернуться к истокам экономической теории» 4. Иногда «властителями дум» на время становятся демагоги и аферисты;
эпигонство и измельчание результатов исследований. Когда научная работа все в большей степени сводится к уточнению ранее полученных результатов, наиболее остро чувствуется дефицит новых прорывных идей;
• отрицание ценности и практической значимости результатов теоретических исследований вообще и обращение к прикладным и эмпирическим исследованиям как якобы позволяющим получить единственно значимые результаты. Формально противоположным, но фактически сходным явлением становится отработка все более изощренного инструментария исследований;
усиление интереса к методологии науки и попытки переосмысления не только исходных аксиом научной теории, но и ее инструментария и критериев истинности знания 5.
Возможно, существуют и другие признаки наступления кризиса в экономической науке, но автору не удалось их выявить и сформулировать. Поскольку в приведенном выше обзоре представлены некоторые «необъясненные» факты в качестве индикаторов кризиса в экономической науке, приведем еще примеры из недавнего прошлого по другим индикаторам.
Очевидно, что признаки кризиса не тождественны его причинам. Для того чтобы разобраться с этим вопросом, следует выявить как факторы, определяющие «инерционность» системы идей и генерации знаний, так и процессы, приводящие к «устареванию» знаний и представлений и, следовательно, к ошибочности прогнозов. По-видимому, причинами неудовлетворенности экономической теорией являются, прежде всего, изменения в самой эко-
3 Замечательно краткое и емкое изложение «судьбы» кривой Филлипса представлено в статье Иена Стюарта [5. С. 16].
4 Примерами возрождения интереса к «старым теориям» накануне кризиса экономической науки в 1960-1970 гг. может служить публикация следующих работ: К. Маркс «Теории прибавочной стоимости» (Лоуренс, Уишарт 1963), Д. Рикардо «Труды и переписка» (Сраффа, Добб 1951-1973), Дж. С. Милль «Собрание сочинений» (Университет Торонто, 1960-е годы), А. Смит «Богатство народов» (Университет Глазго, 1976) [5. С. 33].
5 И. Стюарт в статье «Роль методолога» достаточно четко демонстрирует периоды обостренного интереса, периоды спада к методологии экономической науки. Он показывает, что периоды возрождения интереса предшествуют качественным изменениям в экономической науке в целом [5. С. 7-27].
номике, т. е. соотношении сил экономических агентов, институтах согласования интересов, структуре и организации предприятий и т.п. Важнейшими из подобных новаций являются изменения роли и места государства в экономике. Большую роль играют изменения в ценностях, разделяемых индивидами и, следовательно, в их целях и поведении. Мир, в котором мы живем, меняется достаточно серьезным образом, и, следовательно, появляются новые связи и обстоятельства, которые плохо укладываются в текущие представления. Например, быстрое развитие банков привело к пониманию необходимости составления ежедневного баланса, появление хедж-фондов сделало ежедневный баланс фикцией.
Среди факторов «инерционности» в развитии знания, с нашей точки зрения, важнейшую роль играют институциональные факторы, в том числе:
организация экономических исследований, неизбежно порождающая научные школы и направления, формирование научного истеблишмента и определяющая правила научной экспертизы;
профессионализация работы экономиста и формирование технологических рутин в научной деятельности;
• распространение экономических знаний, в том числе о «законах» развития экономики, «устойчивых» зависимостях между наблюдаемыми индикаторами и об используемых технологиях принятия решений субъектами, в том числе государством.
Возможность кризиса в науке: инерционность парадигмы и институтов
В современном мире наука, в том числе экономическая, является особым видом профессиональной деятельности достаточно обширного сообщества, представители которого в большинстве своем работают по правилам. Эти правила неизбежно сводятся к некоторой стандартизации терминологии и методики исследования, форм представления результатов, научной критики и т. д. Центральным пунктом, обеспечивающим саму возможность работы научного сообщества как более или менее единого целого, является «парадигма», термин, введенный в научный лексикон американским философом Т. Куном для исследования проблем развития науки 6. Парадигма, по мнению Э. Брауна, определяется как совокупность теорий, для которых характерна некоторая общность установок, приверженность так называемым понятиям «жесткого ядра» (hard core) и скрытой установки (hidden agenda), которые принимаются неизменными в ходе дискуссий. В принципе совсем не обязательно, чтобы жесткое ядро было бы сформулировано явным образом, достаточно, чтобы определенные (в случае экономической науки, в том числе и идеологические) установки разделялись бы участниками дискуссии.
В качестве примера ядра современной неоклассической теории Э. Браун выделяет следующие положения [6. С. 11]:
• субъекты имеют адекватное представление о собственном экономическом положении; они выбирают наилучшее решение при том знании ситуации, которым они располагают,
и тех средствах, которые находятся в их распоряжении;
• экономические субъекты и экономические структуры функционируют таким образом, что обеспечивается скоординированность и стабильность в системе.
Посткейнсианская парадигма может быть сформулирована следующим образом:
• недостаточность информированности субъектов экономики;
• возможность и даже неизбежность того, что рациональные действия индивидов ведут к непредвиденным и нежелательным для них последствиям на макроуровне и, следовательно,
• экономическая система внутренне нестабильна.
Постулат о неизменности парадигмы в течение относительно продолжительного периода времени, что необходимо для нормального развития науки, приводит к следующим последствиям:
6 Концепции Т. Куна и И. Лакотоша подверглись жесткой критике в рамках обсуждения продуктивности позитивизма и инструментализма в экономической науке [5. С. 14], но их идеями и результатами продолжают пользоваться и в настоящее время, как показано в других статьях в той же книге.
во-первых, появляется тенденция к саморазвитию, т. е. дальнейшие уточнения и, отчасти, повторение результатов других авторов приводят к тому, что направления исследований и эволюция теоретических представлений начинают жить своей собственной жизнью;
во-вторых, появляется феномен самоограничения при выборе направлений, объектов, методологии исследования, проистекающий из того, что базовое образование и круг последующего научного общения приводят к консервации парадигмы.
Традиция в науке, заключающаяся в формировании «нормальной науки» 7, является как мощной созидательной силой, так и тормозом на пути прогресса знаний.
Созидательной - поскольку только таким образом можно организовать полноценную дискуссию, начиная с общего языка и кончая системой доказательств, т. е. критериев истинности выводов. На опасности, связанные с самим фактом образования «нормальной науки», обращал внимание Т. Кун.
В этом смысле экономической науке серьезно повезло, поскольку на протяжении всей ее истории ни разу не наблюдалось не только абсолютного доминирования одной парадигмы, но постоянно шла борьба между многими альтернативными экономическими теориями. Что произошло бы в мировой экономической науке в случае монопольного положения одной парадигмы, наглядно видно на примере отечественной экономической науки в период господства марксистско-ленинской политической экономии. Сохранение «нормальной науки» всеми силами привело к догматизму. Догматизм не только привел к отрыву теории от практики и к дурной бесконечности схоластических споров, но и породил особую породу ученых и оставил глубокие рубцы в общественном сознании. Несмотря на то, что прошло более 20 лет после отмены в нашей стране монополии одной теории на истинность, многие проблемы далеко не решены. Так, теперь многие отечественные экономисты так же искренне верят в абсолютную завершенность и непогрешимость «догматов» различных вариантов неоклассики или институциональных представлений, как ранее они верили в непогрешимость истинно-верного учения. Вообще бывшим марксистам легче было превратиться в институционали-стов в силу определенной идейной близости, сходства исследовательской программы и нечеткости используемых понятий.
Но особенностью экономической науки на протяжении всей ее истории было именно отсутствие единства в экономической теории: разными исследователями использовались конкурирующие и часто взаимоисключающие теоретические модели, базирующиеся на принципиально несовместимых исходных предпосылках. В качестве более или менее современного примера сошлемся на приведенные выше исходные предпосылки (жесткого ядра) двух ведущих направлений современной экономической мысли - неоклассики и кейнсианской традиции.
Есть ли кризис в экономической науке? Кое-что о нынешней ситуации
Этим летом исполнится два года с момента объявления ряда крупнейших международных банков о невозможности оценить свои активы ввиду исчезновения рынка. Самый крупный финансовый кризис последних лет, превратившийся через год в экономический кризис, оказался неожиданным для большинства ведущих исследовательских коллективов. Достаточно сказать, что проблема кризиса не упомянута в прошлогоднем коммюнике G8. Еще в большей степени на кризисное состояние нашего восприятия действительности указывают, например, такие факты, как сравнение текущего кризиса с великой депрессией или рассуждения о будущем мировом порядке, закате доллара или превращении Китая в мировой центр экономической жизни. Спекуляции на подобные темы дискредитируют само понимание роли науки.
Возможно, мы действительно имеем дело с кризисом в экономической науке. На это же утверждение толкает и чтение комментариев к текущему кризису в научной печати и публицистике (авторы словно сговорились о том, чтобы не использовать свои теоретические по-
7 По Т. Куну, «нормальная наука, на развитие которой вынуждено тратить почти все свое время большинство ученых, основывается на допущении, что научное сообщество знает, каков окружающий нас мир, Многие успехи науки рождаются из стремления сообщества защитить это допущение, и если необходимо - то и весьма дорогой ценой. Нормальная наука, например, часто подавляет фундаментальные новшества, поскольку они неизменно разрушают ее основные установки» [7. С. 22].
строения) и постоянные пересмотры прогнозов уважаемыми организациями. Если ответ на вопрос о кризисе в мировой науке носит характер гипотезы, то относительно отечественной науки это почти доказанное утверждение 8.
Превращение науки, в том числе и экономической, из призвания в службу наиболее наглядно прослеживается именно в отечественной науке. Рутинная и регламентированная деятельность вместо творческого отношения к работе в любой сфере деятельности приводит к замедлению, а потом и приостановке роста производительности труда и постепенному накоплению «неликвидной продукции». Эта общая, «мировая» тенденция в отечественной науке приобрела угрожающие масштабы. Упоминавшиеся выше обвинения С. Г. Кордонского в адрес мировой науки можно всерьез рассматривать только в том случае, если науку вообще заменить на общественные науки, в особенности экономику и социологию, а вместо мировой науки говорить только об отечественной. Другое дело, что, осознавая кризисную ситуацию в российской экономической науке, многие авторы готовы представить этот кризис как проявление мирового, подобно тому, как политики охотно говорят о российском финансовом и экономическом кризисе как о проявлении мирового, инфекции с мировых рынков и т. п.
Что касается дискуссии о наличии кризиса в мировой экономической науке, то серьезные исследования и обзоры, например [5], свидетельствуют о необычайно быстром прогрессе в экономической науке и плодотворной работе профессиональных экономистов. К такому выводу приводят аргументы в недавно опубликованной статье Оливера Бланшара 9 или весьма информативной лекции Сергея Гуриева 10, в которых показаны как нерешенные проблемы, так и возможности дальнейшего продвижения в рамках общепринятой парадигмы. По-видимому, несмотря на критический настрой многих видных экономистов, их полемический задор и вызывающую уважение самокритику, общее состояние экономической науки вполне удовлетворительно, что во многом объясняется постоянной конкуренцией научных школ и направлений, отсутствием полного доминирования «main stream» любого сорта на всем протяжении истории экономической науки. В итоге экономисты научились интегрировать идеи из альтернативных теорий в собственные модели и получать более качественные результаты.
О соотношении теоретических и эмпирических исследований
в истории экономической науки
Мы отмечали, что начиналась экономическая наука как некое обобщение эмпирических фактов, их интерпретации и осмысления позитивного опыта. На этом основании строились логические модели, позволявшие делать выводы и вырабатывать рекомендации путем логических построений. Но наука построена таким образом, что результаты логических построений, т. е. применения некоторых моделей, требуют доказательства. Поэтому в экономической науке постоянно развивалась система верификации моделей и результатов. Яркими примерами является критика классической политической экономии со стороны представителей исторической школы, исторической школы - К. Марксом, неоклассики - со стороны представителей институционального направления, кейнсианства - со стороны монетаристов и т. д.
Сначала верификация сводилась к выявлению логических противоречий в модели и построению контрпримеров. Потом к этим критериям добавились экономность, т. е. минимизация количества исходных гипотез, и проверка на массовой статистике. В качестве критериев истинности теории использовалась также строгость (в математическом смысле) изложения теоретической концепции и выводов и прогностические возможности модели.
8 Справедливости ради следует отметить, что ряд экономистов представляли результаты прогнозов, предусматривающих мировой кризис, наступление отечественного кризиса обсуждалось в докладах Института экономики переходного периода. Кроме того, благодаря специализации в экономической науке, большинство экономистов не обязано заниматься подобными проблемами.
9 Бланшар О. Что мы знаем о макроэкономике, чего не знали Фишер и Виксель? http://new.hse.ru/sites/ infospace/podrazd/facul/facul_econ/kma/DocLib3/Materials/Ustuigova/article.doc.
10 Гуриев С. Как изменит кризис мировую экономику и экономическую науку. http://www.polit.ru/lectures/2009/ 05/21/econom.html.
Все эти критерии отнюдь не бесспорны. Так, строго говоря, история предоставляет нам факты, которые имеют сложную структуру и не сводятся в общем случае к экономическим явлениям. Построение экономико-математических моделей было огромным прогрессом, но привело к превращению части экономических исследований в разновидность математики, что даже получило название «модельного безумия». Сейчас можно уже говорить о возникновении феномена «эконометрического безумия». Два года назад Я. И. Кузьминов с гордостью писал о том, что благодаря использованию эконометрических методов экономика превращается в точную науку, т. е. мы делаем свои утверждения на основании строго проверенных фактов и можем оценить точность наших утверждений.
Но следует обратить внимание на ряд обстоятельств, несколько смазывающих общую благостную картину. Прежде всего, имеющаяся статистика отражает наше прошлое представление об экономической действительности и, в силу инерционности методологии статистики, не дает информации по тем показателям, оценить влияние которых нам интересно. В этом случае многие исследователи прибегают к использованию других показателей, якобы тесно связанных с необходимыми, но не всегда корректно проводят оценку тесноты связи. Не меньшие проблемы вызывает искусственное конструирование индикаторов на основе ряда данных из публикуемой статистики. Еще одним источником ошибок может стать использование экспертных оценок, хотя бы в качестве весов. Наконец, пионеры использования эко-нометрических методов прекрасно разбирались в методологии статистических наблюдений и глубоко понимали суть тех процессов, которые частично отражали используемые индикаторы. Новые поколения исследователей часто недостаточно хорошо знакомы с этими подробностями организации статистики, что не может не отражаться на качестве исследований и получаемых результатов. Часто можно слышать в качестве ответа на вопрос слова «но другой статистики нет», что также, с моей точки зрения, не очень хорошо характеризует исследователя.
В академической науке сейчас присутствует определенная растерянность по поводу того, что ортодоксальные рыночные концепции начинают давать сбои. Тысячи академических ученых по всему миру публикуют тысячи исследований каждый год, и только некоторые из них предупреждали о взрывном потенциале глобальных финансовых рынков. Резко высказался по этому поводу Ричард Дал: «несмотря на значительные академические ресурсы, потраченные на исследования по финансовым рынкам, общее понимание того, как они себя ведут еще недалеко ушло от времени 1929-1933 гг. или даже 1720 г.» [8. Р. 1554].
В качестве ответа на крупные кризисы в экономике становятся изменения в целях, инструментах и масштабах государственного воздействия на экономические процессы. Это невозможно без изменений в организационной структуре, распределении функций и информационном обеспечении принятия решений. Что касается экономической науки, то ответом на кризис обычно является критическое рассмотрение ранее используемых моделей, критериев истинности применяемых теорий, изменения в понятийном аппарате и формулировка новых требований к эмпирическим данным.
Результатом преодоления кризиса обычно становится формирование новой теории как синтеза ранее выдвигавшихся альтернативных теорий и / или обогащение экономической теории новыми гипотезами, которые формулируются исходя из результатов других наук. Примерами синтеза теорий как механизма разрешения кризисов в экономической науке можно считать, например, марксизм, интегрировавший классическую теорию ценности в ри-кардианской интерпретации, достижения исторической школы и идеи социалистов. Другим примером может служить кейнсианство, соединившее маржинализм с теорией ожиданий, представлениями о коллективных институтах. По сути, монетаризм объединяет ортодоксальную неоклассику с количественной теорией денег и теорией ожиданий, а новая классика дополняет неоклассику гипотезой рациональных ожиданий. Можно утверждать, что практически все последние разработки представляют собой попытки включения в общую модель различных гипотез, разработанных в рамках институционального направления. Вместе с тем остаются экономисты, сопротивляющиеся историцизму, позитивизму и методологическому плюрализму в духе Л. Мизеса [9].
Роль инструментария и работы с данными
в развитии кризисных явлений в экономической науке
Развитие экономической науки было бы невозможно без разработки соответствующего инструментария. Но инструментализм в экономической науке породил собственные проблемы. Крайняя позиция состоит в утверждениях, вроде «мы не знаем, почему это работает, но это работает» или «модельные расчеты подтверждают нашу правоту». К. Поппер доказывал, что существует четкая грань между теориями и правилами вычисления и последние сами по себе не позволяют нам отделить истину от лжи [10], а О'Брайен отмечал, что «если мы полагаем, что нам все равно, являются ли цены на фондовом рынке результатом решений людей или зеленых человечков с Марса, то мы ошибаемся» [5. С. 62]. В истории других наук достаточно примеров того, что увлечение изощренными методами само по себе не дает новых знаний. Это, собственно, и является оправданием существования теории, которая, разумеется, должна проверяться. Согласно К. Попперу:
• теория никогда не может быть доказана, но ее всегда можно опровергнуть;
• наши научные знания всегда условны и никогда не могут быть абсолютны;
• проверка гипотезы с целью ее опровержения - единственно верный путь, по которому идет наука.
Критерии истинности теории в истории экономической науки претерпели значительную эволюцию. Таковыми на различных этапах ее развития были:
• хорошее объяснение фактов и логическая непротиворечивость;
• экономность и исключение двусмысленности в терминологии, обоснованность исходных предпосылок вне самой науки;
• проверка исходных предпосылок, базовых гипотез и конечных результатов на массовых данных;
• прогностические способности модели;
• воспроизводимость результатов.
При этом в экономической науке имеет место так называемый тезис Дюгейма-Куайна (при прочих равных условиях), что существенно усложняет эмпирическую проверку теории и снижает ее прогностические возможности.
В экономической науке и особенно среди практиков и лиц, принимающих решения, широко распространено заблуждение, что при наличии достаточного количества данных разрешима любая задача, причем решение единственное. Доверие к результатам эмпирических исследований может рассматриваться как своего рода идеология и результат глубокого недоверия к теории. Но и эмпирические исследования могут приводить (и приводили в прошлом) к неправильным выводам. Причины видятся в следующем.
Некачественная работа с данными (использование имеющихся данных вместо необходимых, нерепрезентативная выборка, неправильная интерпретация результатов).
• Единственный источник данных.
• Информация, став достоянием общественности, меняет саму экономическую систему.
Но поскольку экономические теории строятся на эмпирическом опыте и требуют эмпирического подтверждения в виде верификации, спецификации и фальсификации, то перечисленные выше угрозы относятся и к экономической теории.
В заключение приведем цитату из статьи Дениса О'Брайена: «Литература по экономической методологии, касающаяся взаимосвязи теории и наблюдения, огромна, и в последние годы ее объем увеличился. Три классика: Дж. Н. Кейнс (1890), Л. Роббинс (1932) и М. Фридман (1953). Лучшие современные авторы И. М. Т. Стюарт (1979), М. Блауг (1980). Труды Мак-Клоски и Стиглера стоит читать для удовольствия, а работы Т. У. Хатчинсона приносят как наслаждение, так и вдохновение» [5. С. 77].
Список литературы
1. Абалкин Л. Экономическая теория на пути к новой парадигме // Вопр. экономики. 1993. № 1. С. 4-14.
2. Бузгалин А. Отечественная экономическая наука: от кризиса к новой парадигме // Вопр. экономики. 1993. № 1. С. 42-52.
3. Мау В. История советской экономической науки: подведение итогов // Вопр. экономики. 1993. № 1. С. 30-41.
4. Нуреев Р. Предпосылки новой экономической парадигмы: онтология и гносеология // Вопр. экономики. 1993. № 4. С. 131-144.
5. Панорама экономической мысли конца ХХ столетия / Под ред. Д. Гринуэя, М. Блини, И. Стюарта. СПб.: Экономическая школа, 2002. Т. 1. 668 с.
6. Проблемы методологии современной буржуазной экономической науки. Научно-аналитический обзор. М.: ИНИОН АН СССР, 1987. 46 с.
7. Кун Т. Структура научных революций. М.: Прогресс, 1975. 288 с.
8. Book Review by Richard Herring // Journal of Finance, September 1993. P. 1553-1556.
9. Мизес Л. фон. Теория и история. Интерпретация социально-экономической эволюции. Челябинск: Социум, 2007. 374 с.
10. Поппер К. Р. Открытое общество и его враги. М.: Феникс; Междунар. фонд «Культурная инициатива», 1992. 448 с.
Материал поступил в редколлегию 05.06.2009
V. I. Klistorin
CRISES IN ECONOMICS: METHODOLOGY AND EMPIRICAL STUDY
The paper considers the different aspects of methodology applied in economics and discusses new approaches to be necessarily developed because of the financial and economic crises. A brief historical analysis of such crises allowed identifying signs, causes and peculiarities of the crises happened in economics in the past.
Keywords: global financial and economic crises, methodological approaches, causes, mechanism.
