CC BY
38
VI. ГРАЖДАНСКАЯ КУЛЬТУРА Кризис либеральной политической доктрины
Бесспорный политический и экономический успех либерализма в качестве парадигмы общественного развития во второй половине ХХ в. не придает его адептам уверенности в будущем. Напротив, на рубеже нового тысячелетия видные представители либерального движения, как левого, так и правого его крыла, нередко высказываются в том смысле, что дни либерализма сочтены. Во многих оценках наблюдается едва ли не возврат к скепсису относительно перспектив либерализма, который выражали еще Г. Спенсер (его «Человек против государства», 1891), Л. Хобхаус («Либерализм», 1911) Г. де Руджири (тот еще в своей «Истории европейского либерализма» писал о его кризисе). Хотя ныне либеральные идеи о правах личности и рыночной экономике как будто бы торжествуют, социал-демократы, по большей части, пользуются понятием «социализм» в духе «левого» либерализма, а консервативная мысль испытывает сильнейшее влияние классичекого либерализма в духе фон Хайека, либеральная теория и либеральная политика стали объектом массированной критики. Нападкам в особенности подвергается «господствующая» либеральная политическая доктрина.
Развивалась ли либеральная теория в ХХ в.?
Как известно, в первой половине ХХ в. либералы раскололись по вопросу о том, должна ли сохраняться частная собственность. Дж. Дьюи (см. его «Либерализм и социальное действие»), правда, выражал надежду на то, что раскол удастся преодолеть и «возрожденный» таким образом либерализм будет сочетать в себе «организационное единство в том, что касается его деятельности и согласие в том, что относится к убеждениям» (цит. по 1, с. 1810). Фактически не произошло ни того, ни другого, и почему дело обстоит так, а не иначе - одна из самых серьезных проблем в изучении современных политических идей. Для начала рассмотрим, как эта проблема трактуется в работах двух американских авторов - Ж. Гауса (Ноттингемский университет) и П. Нила (Университет штата Вермонт).
Оба автора придерживаются той точки зрения, что в наши дни расхождения между «индивидуалистами» и «коммунитаристами», правыми и левыми сторонниками «всеобщего благосостояния», рационалистами и иррационалистами, приверженцами социальной эволюции и «конструктивистами» имеют ту же природу, что в начале ХХ в. Впрочем, тогда как, по мнению Гауса, «не преуменьшая значение новатор-
ских подходов к вопросу о либеральной идеологии» таких авторов как Т. Грин, Хобхаус, Дьюи, Хайек, Роулз, Р. Нозик, И. Берлин и др., «дискуссия, в сущности, не развивалась» (там же), Нил считает, что ее результатом стало, по крайне мере, три «прочтения» политического либерализма - Джона Роулза, Жака Маритена и Бернара Крика. Политическая философия каждого из них предполагает, в сущности, разные типы общественной организации, в особенности в части плюрализма: Роулз (см. его «Политический либерализм» посл. изд. 1996 г.), коему принадлежат самые понятия «политический либерализм» и «всеобщий консенсус», олицетворяет собой «перфекционистский» либерализм, тогда как Крик склоняется к демократическому социализму, а Маритен к католической теории естественного права.
Три философа
Роулз говорит о своей теории, как всего лишь об одной из возможных концепций политического либерализма. Его главная идея - неспособность либеральной мысли к пониманию сущности современного кризиса. Не будучи в состоянии осознать значение практики современного - этического, религиозного или социального- плюрализма, теория «всеобъемлющего либерализма» теряется между «сектантскими доктринами» (имеется в виду то ли «просвещенный рационализм», то ли версии капитализма, как отношений, основанных на несправедливом распределении собственности). Автор призывает не отказываться на подобных основаниях от либерализма, а его «осовременивать». Сам он делает это, подчас в вызывающей манере. Так, он то соглашается с тем, что либерализму не под силу выработать условия для политического консенсуса, то настаивает, чтобы это было сделано. В своем «Ответе Хабермасу» (1966), он пишет: «...для меня большая загадка, почему политический либерализм не был разработан гораздо раньше: ведь представить идею либерализма, исходя из факта приемлемого плюрализма политической жизни, - это так естественно!» (Цит. по 3, с. 226). «Всепроникающий консенсус» также рисуется в качестве следствия «приемлемого плюрализма». Итак, политический либерализм понимается Роулзом не как политическое учение, которого придерживаются все, кто разделяет «всеобъемлющую доктрину» либерализма, но как политическая идея всеобъемлющего консенсуса.
Наилучший способ углубить представление о политическом либерализме, по Роулзу, о сложном, а то и двусмысленном характере этого представления и его роли в современной политической дискуссии - это
тщательно изучать его сочинения. Изучение же трудов двух других политических мыслителей ХХ в., идеи которых относительно политического порядка, отчасти совпадают, отчасти противоречат, отчасти расходятся с Роулзом, - Маритена и Крика обнаруживает, что и для них центральные концепции - консенсус и плюрализм. Вот что пишет по поводу общественного консенсуса в своей книге «Человек и государство» (1951) Маритен: «Люди, которые всецело расходятся в своих теориях обычно без всяких сложностей приходят к согласию в отношении перечня прав человека» (Цит. по 3, с. 227). Это справедливо, как он считает, не только для «крайне разных», но и «совершенно противоположных» теорий. К согласию, поясняет автор, ведет не рациональное обоснование мнений: оно всегда - «функция их множественности», консенсус достигается в результате сохранения в человеческой психике общих нелогических реликтов (residue)1 или в силу «неписаного общего закона». Маритену не чужда мысль о моральном совершенствовании человечества в ходе истории, но «апперцепции», предостерегает он, угрожают всякому, кто занимается поисками социальных источников практической конвергенции мнений.
На языке религии, по Маритену, «демократическая хартия», к примеру, «Декларация прав человека», то же, что «символ веры», свойственная которому «демократическая секулярная религия» отвергает политических еретиков - тех, кто угрожает единству общества. Он убежден в том, что «для общей пользы и для самой свободы нужны границы их самовыражения» (цит. по: 2, с. 229), для чего, впрочем, государством не должны использоваться санационные и репрессивные меры. Что же предлагается?
В первую очередь, воспитание. В одном аспекте Маритен в данном отношении солидарен с Роулзом: в том, что касается и политического согласия - между людьми согласными жить вместе, несмотря на разные взгляды, расхождения или противоречия в духовных традициях, философских взглядах и т.п. - относительно простых практических принципов» (цит. 3, с. 230). В другом случае он рекомендует в целях гражданского воспитания руководствоваться не методом «не навреди», как то предлагает Роулз, а предлагает, чтобы «система воспитания» допускала бы наличие плюралистических моделей, которые давали бы пе-
1 Понятие, которое ввел В. Парето. - Е.Д.
дагогам возможность излагать, когда они знакомят учащихся с демократической хартией, свои убеждения и чувства» (цит. по: 3, с. 231).
Одна из самых впечатляющих черт учения Маритена - его побуждение утвердить понятия «демократического кредо». Он говорит, что ему «не хватает слов», чтобы выразить сущность «свободного общества» в качестве демократического кредо секулярной веры. Для этого, по его убеждению, на политическом уровне необходимы основания столь же твердые, как догматы католического христианства. В целом, артикуляция Маритеном понятий демократического политического консенсуса всегда связана с католицизмом и вообще с религией.
Разумеется, взгляды Маритена, как, впрочем, надо признать, и самого Роулза, суть сектантские версии либерализма. Но еще больший политический скепсис вызывают идеи Крика.
Политика по Б. Крику
Бернард Крик в своей «Защите политики» (1962) воздает хвалу политике. Подразумевается, либеральной, прежде всего за то, что она «защищает» социальный плюрализм и консенсус от «подрывных» идей, которые, как ему представляется, неизбежно вытеснили бы их средства, обеспечивающие уважительное отношение к свободе и правам человека. «Политика, - пишет он, - защищает против идеологии», «политика защищает против технологии», «политика защищает от национализма» (цит. по: 3, с. 234 и т.п.). Подтверждение этой уникальной, якобы, черты политики автор ищет в авторитете Аристотеля: «ибо политика, как указывает Аристотель, - пишет он, - представляет собой единственно возможный способ решения проблемы порядка. Наиболее очевидная альтернатива - тирания - власть сильного, которая осуществляется в его собственных интересах: другая ясная альтернатива - олигархия - власть некой группы, которая осуществляется в интересах этой группы. Для тирана, для олигарха обычно правление, основанное на принуждении и подавлении всех других групп, кроме своей собственной. Между тем, в идеале, политика «выстраивает» все эти группы в таком отношении друг к другу, что они, порознь и совместно, получают возможность позитивно участвовать в общем деле управления, утверждая таким образом порядок» (цит. по 3, с. 235).
Консенсус, по Б. Крику, создается не из-за того, что социальные группы имеют согласие в отношении некоторых «принципов» и т.п. Моральный консенсус в свободном государстве, он настаивает, «есть ничто иное как «цивилизирующее действие» самой политики. Между послед-
ней и политическими доктринами проводится различение. Они будто бы представляют собой попытку поколебать частичную гармонию, присущую наличной политической ситуации. Сфера «политики», таким образом, трансцендирует отдельную политическую доктрину: «политический процесс не связан с какой-либо частной доктриной» (цит. по: 3, с. 236).
Итак, Крик в особенности предупреждает против политических доктрин, утверждающих, что политика делается возможной благодаря тому, что есть консенсус в отношении общих ценностей. По его мнению, она - система «политических процедур», политических средств, легитимно используемых политическим режимом в противовес тому, что он называет «идеологическим мышлением». Антитеза политики - насилие. Как видно, и в том и в другом к марксистскому пониманию политики он относится критически.
Парадигматические виды «анти-политики», по Крику, общеизвестны, но нелегко распознать, насколько эта категория действительна для иных случаев, например, когда гражданин прибегает в публичном споре к моральным или вероисповедным доводам. Если для Роулза мерой вещей в таком случае служит конституционализм, то Крик оспаривает эту идею: «Свобода, - пишет он, - должна существовать и для некоторых вещей, которые законодательно не приветствуются правительством» (цит. по: 3, с. 238). То, что объединяет Крика с Роулзом, - это их общее желание избежать такого понимания политического порядка, в котором оно выводится из социальной гомогенности или морального консенсуса; то, что их разъединяет, - концептуализация «момента единения». Роулз говорит о «разумном плюрализме», Крик - всего только о «модус вивен-ди» (для сравнения, по Маритену, общество консолидируется, во-первых, в силу общего морального/религиозного мировоззрения и, во-вторых, демократического политического консенсуса, который из этого мировоззрения вырастает).
«Что касается в целом идеи политического единства, то все три автора придерживаются более или менее единообразной точки зрения. Крика, Роулза и Маритена одинаково мало беспокоит некое воображаемое представление о политическом единении, которое согласовывалось бы с социальным разнообразием на уровне концепций и стилей жизни. Дело в том, что все три философа верят в свободу и равенство для всех в силу законоправства, в важность в этом смысле материального благосостояния и духовного развития. «Но, вслушиваясь в их голоса, начинаешь подозревать, будто у каждого свое название для «подлинного
политического консенсуса» и что в их словах больше расхождений, чем они фактически испытывают (3, с. 248).
Нескончаемые антиномии либерализма
Значит ли это, что действительно глубоких противоречий в либеральной теории нет? Ответ на этот вопрос будет безусловно отрицательным. Резюмируя характер противоречий, Дж. Гаус среди основных отмечает проблемы: 1) о природе общества; 2) о природе индивидуальности и 3) о сравнительном значении прав и притязаний индивидуума и общества. Все это - проблемы с разной традицией.
Либерализм, напоминает Гаус, часто ассоциируется с индивидуалистическим анализом общества. Известен, к примеру, взгляд Бентама, согласно которому «общество - это видимость коллектива, который на самом деле состоит из отдельных лиц, рассматриваемых как если бы они были его членами» (цит. по: 1, с. 182). Бинтаму вторил Спенсер: «Особенности массы зависят от качеств составляющих ее элементов» (цит. по: там же). Надо сказать, этот взгляд первыми оспорили еще в XIX в. идеалисты Д.Дж.Ритчи, Босанкет и др. Тот же Босанкет писал, например: «Если раз от разу мы рассматриваем мое единство с самим собой как дефект, то окажется очень трудно установить принцип различия между единством того, что мы называем разумом и единством всех «разумов», которые разделяют общий социальный опыт» (цит. по: там же). Наконец, Хобхауз и Дьюи не принимали ни подобного радикального коллективизма, ни радикальный индивидуализм Бентама и Спенсера. Во всяком случае, в середине ХХ в. преобладание получила тенденция критики индивидуализма в духе laissez-faire, «экстраполирования» и экономического либерализма (Кейнс). У Карла Поппера (см. его «Открытое общество и его враги», 1945), подвергшего острой критике гегельянство и марксизм за коллективизм (и антиисторизм), оказалось в то время ни слишком много сторонников.
Все же последнее десятилетие ХХ в. свидетельствуют о возобновлении интереса к коллективистскому («коммунитаристскому») анализу либерального общества. Начиная с Майкла Занделя («Гуманизм и границы справедливости», 1982), теория Роулза стала рассматриваться как некая абстрактная концепция «ego», а в 90-ых гг. изыскивались и находились множественные подтверждения тому, что люди - «общественные создания», адепты культур», выросших в разных традициях, и каждый строит свою жизнь, исходя из собственного представления о свободе.
Дискуссия уместна
Нескончаемые дебаты между «индивидуалистами» и «коллективистами», по теме «ego и общество», подчеркивает Гаус, объясняются не только сложным характером философских проблем в их подоплеке, но их глубоким соответствием моральным - индивидуальным и общественным - запросам. При этом, разумеется, «индивидуалистский» анализ общества совсем не то же самое, что «индивидуализм» согласно Бьюке-нену и Тюллоку (1965) - «организационная норма. подразумевающая простое принятие некоторых ценностных критериев» (цит. по: 1, с. 184). Антитеза между правами личности и процедурой коллективного принятия решений действительно существует в ней. В ней -то и берет начало традиция индивидуалистического либерализма. Например, еще Спенсер связывал свою индивидуалистическую оценку общественных нравов с приверженностью моральным правам личности. По его мнению, «у человека есть то, что может быть названо инстинктом личных прав, -чувство, которое заставляет его требовать своей доли в естественных привилегиях, которыми располагают другие» («Социальная статистика». Цит. по: 1, с. 185). Он, как известно, решительно отвергал бентамовский принцип наибольшего счастья людей через посредство «государственной агрегации».
История либеральной теории в ХХ в. полна свидетельствами слабых сторон морального индивидуализма, как, впрочем, и коллективизма. Были, конечно же, и попытки примирить то и другое. «Человек просто не может стать лучше, не сообщаясь с другими людьми, - указывает, к примеру, Т. Грин («Пролегомены к этике»). Для этого нужно жить не просто в одном государстве, но разделять его ценности» (цит. по 1, с. 150). Когда Грин говорил, что право - есть власть, которая притязает быть и признается гражданами как условие общего блага, он тем самым настаивает на том, что развитие личности не сводится к совершенствованию индивидуальных характеров, а предполагает наряду с тем совершенствование общества.
В этом вполне отдавал себе отчет, например, И. Берлин, когда говорил. что рассудком не понять, каким образом люди выбирают для себя те или иные ценности, так как последние крайне многообразны и противоречивы, а, следовательно, корректный выбор трудновыполним. «Агонизирующие либералы» - Ролз и Лармор - в развитие этой мысли писали об «общественном разуме», который будто бы артикулирует ос-
нования для политической рефлексии в обществе (взгляд, который опять-таки восходит к Канту и Гоббсу).
Но почему антиномии?
Антиномии в том, что касается ценностей, между индивидуализмом и коммунитаризмом, конструктивизмом и антиконструктивизмом, рационализмом и скептицизмом не снимают вопроса: почему они столь характерны для либерализма. Критики либерализма настаивают, что столь длительное сохранение этих антиномий подтверждает - психологически, логически и политически - несбыточность «либерального проекта». Однако на этот вопрос допустимо смотреть и иначе: понимая либерализм как политическую теорию компромисса.
В самом деле, разве либерализму в качестве теории не присуща уникальная способность вбирать в себя новые разнообразные идеологии, приспосабливать их к себе и модифицировать. Так произошло, например, с феминистской, социалистической и энвироменталистской концепциями. Конечно же, поразительно, что эта черта либерализма как раз та, что характеризует и вышеназванные антиномии, но именно она позволяет говорить не только о слабости, но и о силе либеральной политической теории. По странности, хотя, например, индивидуалисты и коллективисты представляют себе социальный мир по-разному, либеральная теория «отсеивает» крайности того и другого взгляда. Как политическая теория либерализм рационален. Не отступая от нее, можно стремиться и к индивидуальному самовыражению и к общности, полагать, что ценности имеют объективный или, наоборот, субъективный характер, считать, что главное в либерализме - равенство. или же свобода. Единственное, в чем его поборники по-настоящему сходятся - так это в том, что социальное бытие представляют себе по-разному. Но хотя данная антиномия, в сущности, неустранима, как раз она-то открывает возможность для рационального понимания окружающего мира.
Ибо разве не был прав У. Чапмэн (см. его «К вопросу об общей теории человеческой природы и динамического поведения», 1977), полагавший, что разум следует понимать как борение мысли с многогранным и противоречивым характером? Или разве не был прав И. Берлин, который неоднократно подчеркивал, что идеалы многообразны и зачастую противоречивы. Ведь каждый может совмещать в своем характере черты, например, индивидуалиста и коллективиста, то и дело откладывая для себя окончательное решение наблюдаемого противоречия в характере, а подчас внутренне «гармонизируя» его. Любопытно, что, согласно
недавнему наблюдению, именно таким образом обстоит дело в жизни современных американцев: они - индивидуалисты, в том, что относится к их личным интересам, но в то же время готовы идти на жертвы ради обязательств которые осознаются ими как общинные, общественные, наконец, государственные (см. Cherlin A. J'm OK, you're selfish. - N.Y. Times Magazine. 1999, Oct., 17, p. 50).
Либеральная идеология
Из вышесказанного следует: либерализм как рациональная и состоятельная политическая теория должна неизбежно находиться в конфликте с либерализмом в качестве властной идеологии. Рассмотрим эту точку зрения подробнее.
При том, что политическая теория либерализма гораздо разрабо-таннее идеологии, последняя фактически оказывает преимущественное воздействие на человеческую натуру и весь спектр, присущих таковой ценностей. Можно, хотя это и не бесспорно, идентифицировать ядро либеральной политической теории с классическим либерализмом, в частности с тем, что именуют «экономическим либерализмом». Либеральная традиция, разумеется, имеет много более продолжительную историю, чем со времени публикации «Богатства наций» А. Смита, объ-емля идущую от вигов историю идей, касающихся свободы мысли, собственности, веротерпимости и ограничения роли государства. Но все же, если говорить о Смите, работа которого являлась средоточием этих взглядов, то единственно не-индивидуалистичным элементом этой теории является утилитарный моральный коллективизм. Впрочем, по мере того, как классический утилитаризм все более уступал место паретиан-ской концепции, общество перестали рассматривать как «одну большую персону».
Как полагает Гаус1, либерализм представляет собой уникальную, состоятельную и систематическую концепцию личности, ценностей, общества и государства. Либерализм, по Гаусу, эффективная доктрина, постольку, поскольку она благоприятствует индивидуализму, антиконструктивизму и скептицизму. Вследствие этого большинство инноваций имеют ярко выраженный характер. Кроме того, либерализм релевантен рыночной экономике, обеспечивает феноменальное развитие благосос-
1 Согласно В.Парето, социальная позиция 82 превосходит 81 только в том случае, если хотя бы одно лицо из 82 находится в лучшем положении, чем группа 81 в целом. -Прим. Гауса.
тояния человечества на протяжении вот уже 150 лет. Классический либерализм не имеет непосредственного отношения к целям и великим проектам гражданского общества и не уверяет граждан в том, что улучшит их жизнь во всех отношениях, зато людям предлагается иметь собственное видение достойной и благородной жизни, право добровольных ассоциаций и т.п. Поэтому даже Нозик, известнейший хулитель либерализма, признает: «единственное, чем отмечена наша человеческая солидарность, - это то, что мы совместно избираем правительство» (цит. по: 1. с. 195).
Разумеется, либерализм никогда в полной мере не раскрыл своего потенциала. И все же, если он имеет успех как политическая идеология, если он признан политическими деятелями и рядовыми гражданами, то, вероятно, потому, что предлагает, по крайней мере, отчасти позитивный способ организации общества, уместные ценности, рациональное планирование потребностей и относительный институциональный порядок. Идеологией действия либерализм становится лишь тогда, когда избавляется от несостоятельных постулатов классического либерализма, заключает Гаус.
Альтернативный путь понимания либерализма
Однако, все еще многие исследователи придерживаются иного взгляда. «Либералы требуют, чтобы социальный порядок мог бы быть в принципе объектом и понят каждым», - указывает, например, Я Уол-троп. В таком случае вопрос переносится в плоскость недопонимания либералами, вообще гражданами, самих себя (5, р. 149).
Так как политические принципы обладают глубоким влиянием на людей их жизни, - пишет К. Маккиннон (Университет Экзетера, Великобритания) эти принципы должны быть доступны людям, ясны для них, понятны причины, почему они наилучшим образом отвечают требованиям политической жизни. Важнейшим из этих принципов Маккиннон, в европейской традиции, полагает равенство. Речь идет о трех формах приверженности равенству в либеральном понимании. Это, во-первых, «перфекционистская» концепция уважения прав личности, которая исходит из несомненности этой гражданской свободы. Это, во-вторых, подход под углом зрения «модус вивенди»: люди, согласно этому взгляду, стремятся к идеалу равенства и, поскольку возможно, его практикуют. В-третьих, это «нейтралистский» подход, соответственно которому граждане, поскольку они разделяют идеал равенства, то не считают, что он нуждается в оправдании, хотя, в действительности, как они признают,
в обществе он проявляется в полной мере. Принято думать, будто «нейтрализм» - самая нестабильная форма либерализма. Цель автора, по его словам, - показать, почему либерализм в своей «нейтралистской» форме все же избегает предрекаемого коллапса.
Что до «перфекционистского» либерализма, продолжает Маккин-нян, то принципиальным для этого подхода является то, что идеальный мир ни в коей мере не совпадает с перфекционистским идеалом. Дело просто: если «перфекционистская» версия мира не совпадает с желаниями некого лица, то этому лицу надлежит изменить свои желания.
Либерал «модус-вивенди» - противоположность перфекционисту. По его мнению, политические принципы оправданы постольку, поскольку обеспечивают для него приемлемый образ жизни. Если людям не нужно ничего другого, то любой иной идеал останется невостребованным.
Все, то нужно либералу - «нейтралисту» - это равное уважение к людям, поскольку их, как граждан, к этому призывает общество. Как полагает автор, в данном случае подразумевается желание самоуважения, не столь выраженное у «перфекционистов» и либералов - «модус-вивенди». Между тем, отсутствие самоуважения чреваты состоянием рабства, голода и угнетения. Сравнительно высокий уровень самоуважения делает «нейтралистов» активными противниками порабощения, они враждебны любым формам угнетения и гонения против сограждан. Наконец, в силу того же обстоятельства «нейтралистам» не грозит переход в среду «перфекционистов» и либералов - «модус-вивенди». «Концепция самоуважения, которой обычно пренебрегают, на самом деле богатый и многообещающий концептуальный ресурс для тех либералов, кто убежден, что нейтральность достижима» (2, с. 1960).
х х
х
В этом обзоре был затронут ряд тем, которые занимают политиков, политологов, рядовых граждан вот уже на протяжении двух столетий по крайней мере, со времени Т. Джефферсона, бывшего провозвестником либеральной идеи, и его единомышленников в Европе. Либерализм, по словам П. Парета, посвятившего свою работу роли Джефферсона в становлении европейского и всемирного либерализма, ныне представляет собой «общее движение к широкому политическому участию в Западном мире в двух аспектах. Политическое общество разделено на тех, кто наслаждается относительной экономической безопас-
ностью, образованием и тех, кто подвержен рискам. Хотя ранний либерализм стремился выкорчевать прежние формы привилегий и установить равенство перед законом, он не преуспел в распространении политических прав среди большинства. С ходом времени либералы отчасти исправили это положение, но их индивидуалистические элитист-ские ценности - их вера в заслуги - никогда не оправдывалась в массовом обществе и в различных формах политической демократии, которые обычно таковому сопутствуют. Либерализм к тому же никогда не был в состоянии справиться с социальной и экономической нищетой индустриального мира. Как культурная установка либерализм выживает, как самостоятельная политическая сила он уже долгое время - на грани» (5, с. 496-497).
Список литературы
1.Gaus G. Liberalism at the end of the century // J. of polit. ideologies,. -Abingdon, 2000. - Vol. 5, N 2. - P. 179-199.
2.McKonnon C. Tree concepts of liberal justification // Contemporary political studies. - Keele, 1998. - Vol. - P. 1952-1960.
3.Neal P. Three readings of political liberalism: Rauls, Maritain and Crick. // J. of polit. ideologies. Abingdon, 2000. - Vol. 5, N 2. - P.225-246.
4.Paret P. Jefferson and the birth of European liberalism // Proceedings of the American philos. soc. - Philadelphia, 1993. - Vol.147, N 4. - P. 409-513.
5.Waltron J. Theoretical foundations of liberalism // Philos. quart. - Oxford, 1987. - Vol. 37, N 14. - P. 149.
Е.Я.Додин
