CC BY
185
32. Vardomskiy L.B. Otkrytie rossiyskoy ekonomiki: regional'noe izmerenie [The opening of the Russian economy: a regional dimension]. Moscow, RAS, 1997, 144 p.
33. Druzhinin A.G. Izvestiya vuzov. Severo-Kavka-zskiy region. Obshchestvennye nauki, 2004, no. 4, pp. 54-60.
34. Artobolevskiy S.S. Tochka zreniya: Rossiyskaya regional'naya politika: modernizatsiya ili deformatsiya prostranstva [Viewpoint: The Russian regional policy: modernization or deformation of space]. In: Sovre-mennye proizvoditel'nye sily [The modern productive forces]. Moscow, SOPS, 2012, pp. 82-85.
35. Bosworth A. Journal of Developing Societies, 1996, vol. 12 (1), pp. 52-67.
36. Cartier C. The Geographical Review, 1999, vol. 89 (2), pp. 278-289.
37. Serra P., Vera A., Tulla A. F., Salvati L. Applied Geography, 2014, no. 55. pp. 87-95.
38. Friedmann J. A general theory of polarized development. Ford Foundation. Urban and Regional Development Advisory Program in Chile, 1967, 474 p.
39. Druzhinin A.G. Izvestiya RAN. Seriya Geogra-ficheskaya, 2014, no. 1, pp. 19-27.
Исследование выполнено при поддержке РНФ (проект 15-18-10000 "Трансграничное кла-стерообразование в динамике экономических и селитебных систем приморских территорий европейской России").
8 июня 2016 г.
УДК 008
КРИЗИС ИДЕНТИЧНОСТИ ЛИЧНОСТИ В КУЛЬТУРЕ ПОСТМОДЕРНА
О.А. Богданова
DOI 10.18522/2072-0181-2016-86-2-26-31
Проблема самопознания личности является традиционной для философии на всех этапах ее развития. В античности задача познания человеком собственного внутреннего мира была поставлена Сократом и занимала значительное место в философии эпикуреизма и стоицизма. Особое значение приобретает проблема самопознания в средневековой философии, в которой формируется особый жанр исповедальной литературы. Обращение к проблеме постижения личностью своей сущности во всей ее сложности и противоречивости свойственно и философии Ренессанса. Однако обостренный интерес проблема самопознания приобретает в ХХ и начале ХХ1 века. К числу наиболее известных философских направлений, анализирующих данную проблему в указанный период, относятся экзистенциализм, фрейдизм, постфрейдизм, постмодернизм.
Что же является причиной выдвижения в центр философских исследований про-
Богданова Оксана Александровна - доктор философских наук, профессор кафедры философии и культурологии Ростовского государственного экономического университета, 344002, г. Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая, 69, e-mail bogdanova-oxana.al@yandex.ru, т. 8(863)2613814.
блемы самопознания в современном мире? Представляется, что важнейшей социокультурной детерминантой, обусловливающей пристальный интерес к проблеме личностного самоопределения, является духовный кризис современной западной и российской культур. Как показывает история философии, в кризисные моменты истории внимание философов концентрируется на проблемах индивидуального существования, одним из важнейших аспектов которого является проблема самопознания. Отмечая повышенный интерес к самопознанию в современном обществе, Э. Гидденс утверждает, что одной из важнейших тенденций современности является "рост рефлексивности" [1].
В дискурсе современных философских исследований проблема самопознания трансформируется в проблему поиска личностной идентичности. Разработка проблемы идентичности личности начинается в середине ХХ в. на Западе, а затем привлекает внимание и отечественных авторов. Наиболее весомый
Oxana Bogdanova - Rostov State University of Economic, 69, B. Sadovaya Street, Rostov-on -Don, 344002, e-mail bogdanova-oxana.al@yandex.ru, т. +7(863)2613814.
вклад в исследование данной проблемы внесли такие западные авторы, как З. Бауман [2], Р. Браун [3], Д. Бройи [4], Т. Книпенберг [5], Р. Лифтон [6], Г. Тэджфел [7], В. Хесле [8], Э. Эриксон [9] и др.
Разработка проблемы идентичности личности содержится в работах таких российский авторов, как Ю.П. Зарецкий [10], М.В. Заково-ротная [11], И.С. Кон [12], Е.О. Труфанова [13], Н.Н. Федотова [14], В.А. Ядов [15] и др.
И поскольку понятия "идентичность" личности и "идентификация" личности широко используются в современной литературе, то необходимо дать такие дефиниции этих понятий, которые могут стать основой нашего исследования.
Е.О. Труфанова следующим образом характеризует идентичность личности: "В структуре идентичности принято выделять два уровня - индивидуальный и социальный. Индивидуальный уровень - это набор персональных характеристик, делающий данного индивида уникальным. Социальный уровень связан с идентификацией индивида с нормами и ожиданиями социальной среды, в которую он погружен" [13, с. 13]. Э. Эриксон - один из основателей теории идентичности, рассматривал идентичность как способность личности к усвоению личностного и социального опыта, что определяет возможность формирования собственной цельности и субъект-ности, делает возможным определение места индивида в социуме, построение моделей его поведения.
Таким образом, идентичность можно рассматривать как понятие, служащее для характеристики "индивидов и групп в качестве относительно устойчивых целостностей, тождественных самим себе" [16]. При этом следует различать идентичность личности и идентификацию личности. Характеризуя их связь и различие, М.И. Мчедлова отмечает: "Идентичность есть конечный результат процесса идентификации - самоотождествления, самоопределения" [17].
Хотя, как было сказано ранее, проблема идентичности личности широко разрабатывается в зарубежной и отечественной литературе, по-прежнему весьма актуальным является исследование вопроса о том, каковы специфические особенности личностной идентичности в культуре постмодерна. Решение данного вопроса делает необходимым применить методологию системного анализа, что позволит
установить корреляцию между особенностями идентичности личности в культуре постмодерна и основными принципами данной культуры.
Ситуация поиска индивидуумом идентичности в современной культуре является парадоксальной. С одной стороны, поскольку для постмодернистского человека характерен нарциссизм, смысл которого состоит в гипертрофировании собственного Я, то ему свойственна потеря интереса к внешнему миру и беспрецедентное увлечение самопознанием. Но, с другой стороны, как правило, в результате этих попыток самопознания и самоидентификации личность окончательно теряет себя, поскольку Я воспринимается как нечто расплывчатое, а вопросы, обращенные к нему, остаются без ответа. В данном контексте актуальность исследования проблемы идентичности личности определяется тем, что, как верно утверждает В. Хесле, "всякий, кто хочет понять современный мир, едва ли достигнет своей цели, не постигнув логики кризиса идентичности" [8, с. 112].
Одной из важнейших причин того, что постмодернистский человек теряет возможность обретения идентичности, является характерная для него ситуация мировоззренческой неопределенности. В этой связи стоит обратить внимание на выводы, содержащиеся в статье Т.Г. Лешкевич "Амбивалентность смысложизненной рефлексии: российский контекст", где автор показывает, что «под натиском экономоцентричной эпохи происходит своеобразная "мутация самого себя", структура Я - личности предстает как диффузная и флексибельная, как "недетерминированный фрагмент возмущения", раздраженно реагирующий на все происходящее» [18, с. 14]. История человечества показывает, что человек становится понятным для самого себя только в том случае, если он обладает четкими мировоззренческим ориентирами, дающими целостное представление о мире, в котором он существует. Такие типы мировоззрения, как мифология и религия, существовавшие в традиционном обществе давали целостную и внутренне непротиворечивую картину мира, исходя из которой, человек мог определить свою идентичность.
Принципиально иная мировоззренческая ситуация характерна для человека в культуре постмодерна, где отсутствует определенная целостная картина мира и потому разные
картины мира совмещаются в сознании одного человека. Наиболее ярко это проявляется в широко распространенном религиозном эклектизме. Его суть состоит в том, что постмодернистский человек считает возможным по своему усмотрению выбирать отдельные положения разных религий, поскольку, по его мнению, ни одна религия не воплощает в себе истины во всей ее полноте. Представляется, что такого рода установка является следствием поверхностности индивидуума, приводящей к тому, что он толком не знает и не желает знать ни одного религиозного учения. В подобной ситуации личностная идентификация затруднительна, поскольку постмодернистский человек не может с определенностью решить для себя вопрос: "Кто я? - образ и подобие Бога, как утверждает христианство, или звено в колесе сансары, что характерно для буддизма, или частица Брахмана, как проповедует индуизм?" Однако постмодернистский человек не задумывается о несовместимости этих установок, что исключает возможность более или менее четкой идентификации личности, не говоря уже о возможности определения ее идентичности.
Представляется, что одной из причин, препятствующих возможности самопознания и самоидентификации личности в культуре постмодерна также является присущий ей крайний индивидуализм личности, порождающий этический релятивизм. Связь между индивидуализмом и этическим релятивизмом Ф. Хайек формулирует следующим образом: "До сегодняшнего дня развитие цивилизации сопровождалось последовательным сокращением областей деятельности, в которых действие индивидов ограничивалось бы фиксированными правилами, Количество же правил, на которых стоит наш моральный кодекс, последовательно сокращалось... Мы пришли к морали, в рамках которой индивид мог действовать по своему усмотрению. Итак, всеобъемлющей шкалой ценностей мы не располагаем" [19, с. 144]. Данное высказывание, являющееся квинтэссенцией индивидуализма и релятивизма в области нравственности, свидетельствует о том, что в условиях утраты нравственных абсолютов, которые давало христианство, каждый человек выступает в роли нравственного законодателя и нравственного судьи. Но это означает невозможность реализации социального уровня идентичности, который, как говорилось ранее,
состоит в соотнесении индивида с нормами социальной среды. В ситуации утраты нравственных абсолютов человек не может четко сформулировать для себя содержание моральных ценностей, что не позволяет ему определить моральные критерии своих поступков, а это приводит к отсутствию их однозначной оценки и невозможности формирования адекватного и устойчивого представления о собственной личности. Например, понимание справедливости в контексте христианской морали неотделимо от милосердного, а в контексте прагматизма справедливо то, что выгодно. И вследствие того, что плюральная постмодернистская культура не может дать определенного ответа на данный вопрос, как и на вопросы о содержании других моральных ценностей, человек не может с уверенностью определить справедливый он или несправедливый, добрый или злой, порядочный или нет.
Кризис идентичности личности в культуре постмодерна обусловлен также децен-трированностью культуры постмодерна. Так, в работе Ж. Делеза и Ф. Гваттари "Ризо-ма" формируется оппозиция по отношению к предшествующей философской традиции, утверждающей, что культура центрирована, поскольку в ее основе лежит принцип, определяющий специфику всех ее феноменов. Символу дерева они противопоставляют ризому (корневище), не имеющую центра, и в отличие от иерархии корня, ствола, ветвей, фиксирующую связь в виде гетерогенности, равноправия [20]. Делез и Гваттари раскрывают сущность ризомности следующим образом: "Множественное нужно делать. Мы чувствуем, что никого не убедим, если не перечислим некоторые приблизительные черты ризомы. 1 и 2 - принципы связи и гетерогенности: любая точка ризомы может и должна быть связана с любой другой ее точкой. Это совершенно отлично от дерева или корня, фиксирующих точку порядок" [21, с. 252-253]. Третьим принципом ризомности является множественность. Значение данного принципа наиболее полно анализируется в работе Делеза «Различие и повторение", где автор следующим образом раскрывает его сущность: "Современный мир - это мир симулякров. Человек в нем не переживает тождества Бога, тождество субъекта, не переживает тождества субстанции. Все тождества только симулированы, возникая как оптический "эффект" более глубокой игры - игры различия и повторения.
Мы хотим осмыслить различие само по себе и отношение различного с различным...» [22].
Однако децентрированность культуры с неизбежностью обусловливает децентрированность личности, что приводит к невозможности ее идентичности. Показывая губительность децентрированности для человека, П. Тиллих пишет "Самоутрата, как первый и базисный признак зла, - это утрата своего центра детерминации; это дезинтеграция центрированной самости побуждениями к распаду, которые не могут быть приведены к единству. Пока эти побуждения центрированы, они составляют личность как целое. Но с их взаимопротиводействием личность распадается" [23]. Понятно, что децентрирован-ность личности порождает кризис ее идентичности, поскольку, как говорилось ранее, идентичность предполагает целостность личности и ее субъектность по отношению к внешнему миру, в то время как децентрированная личность этой целостностью и субъектностью не обладает, поскольку лишена внутреннего центра детерминации.
Кризис идентичности личности в де-центрированной культуре постмодерна проявляется в том, человек весьма часто страдает нервными и психическими заболеваниями. Характеризуя различие между нормальной и кризисной идентичностью, Е.О. Труфанова отмечает: "Нормальная идентичность представляет собой сбалансированную систему Я, где все Я-образы правильно связаны друг с другом. Кризисная идентичность выражается в нарушении связи между различными Я-образами, в том, что некоторые Я-образы больше не вписываются в существующую систему" [13, с. 19]. Вследствие этого человек становится невротиком, внутренний мир которого полностью утрачивает гармонию, находится в состоянии полной дезинтеграции, "распадения на куски" Стремление функционировать как единое целое приводит невротика к созданию идеализированного Я, в котором создается видимость примирения внутренних конфликтов. Однако создание идеализированного Я приводит, как показывает Хорни, лишь к нарастанию конфликта личности с миром и самой собой [24, с.13].
Психическая патология, являющаяся выражением кризиса идентичности личности, настолько широко распространена в постмодернистской культуре, что, по мнению М. Фуко, происходит стирание граней между психиче-
ской нормой и безумием. Характеризуя данное обстоятельство, он пишет: "Человек и безумец связаны между собой в современном мире, быть может, прочнее, чем в мощных звериных метаморфозах, некогда освещающих пылающие мельницы Босха." [25].
Интегральным проявлением кризиса идентичности в децентрированной культуре постмодерна является то, что, в ней, как утверждает А. Дугин, на смену "человеку-индивидууму", как существу целостному, приходит "постчеловек", "дивидуум", утративший эту целостность. Суть дивидуума состоит в «расчленении индивида на отдельные, самостоятельные составляющие, которые в свою очередь, подлежат дальнейшему дроблению, дальнейшей "дивидуации"» [26]. Таким образом, дивидуум это человек, внутренний мир которого лишен целостности настолько, что это делает невозможной самоидентификацию. Применительно к условиям современной культуры это наиболее ярко проявляется в смене частичной или полной половой принадлежности. Примером диви-дуума может быть существо, которое до 50 лет было мужчиной, воспитывало детей, имело жену, а затем перестало быть мужчиной, но и женщиной в полном смысле слова не стало. Представляется, что для него определение идентичности невозможно, поскольку оно никогда с полной ясностью не сможет ответить на вопрос, мужчина оно или женщина, или что-нибудь еще. В связи с этим можно вспомнить существо в женском платье и с бородой, победившее на Евровидении. Трудно представить себе, что оно способно осознать себя и свою жизнь как нечто целостное самотождественное.
Однако философы постмодерна прогнозируют и иные, еще более радикальные формы утраты человеком своей целостности. Так, Делез и Гваттари утверждают, что полов столько, сколько индивидов: важен не физиологический пол, а психологический, то есть принимаемый и переживаемый индивидом" [27]. Более того, они предлагают стереть грань "между человеком и машиной", утверждая, что в современном мире происходит "введение желания в механизм и введение производства в желание" [28].
Однако, как справедливо отмечает В. Хесле, представление "о собственном теле является важной частью создаваемого человеком образа самого себя". Далее он утвержда-
ет, что "одна из причин кризиса идентичности заключается в неспособности человека идентифицировать себя со своим телом. Эта неспособность проявляется особенно в случае неожиданных телесных изменений, например во время полового созревания [8, с. 115].
Таким образом, примененная нами методология системного анализа позволяет устранить фрагментарность исследования проблемы кризиса идентичности личности в культуре постмодерна и прийти к заключению, что данный кризис неизбежен, поскольку он обусловлен не индивидуальными особенностями отдельных людей, а такими основополагающими особенностями постмодернистской культуры, как мировоззренческая неопределенность, индивидуализм, этический релятивизм, децентрированность.
ЛИТЕРАТУРА
1. Giddens A. Modernity and Self - Identity: Self and Society in the Late Modern Age. Stanford CA: Stanford University Press, 1991. 264 p. Р. 31.
2. Бауман З. Индивидуализированное общество. М.: Логос, 2002. 390 с.
3. Brown R. Social psychology. N.-Y.: Fress Press, 1965. 786 p.
4. Breuilly J. Nationalism and the State. Chicago: University of Chicago Press, 1994. 482 p.
5. Knippenberg Т.У et al. Organzational Identification after a merger: A social identity perspective // British Journal of Social Psychology. 2002. Vol. 41. P. 233-252.
6. Ltfton R.J. The Protean Self Human Resilience in an Age of Fragmentation. N.Y.: Basic Books, 1995. 272 p.
7. Tajfel H. Social Identity and Intergroup Relations. Cambridge: Cambridge University Press, 2010. 528 p.
8. Хесле В. Кризис индивидуальной и коллективной идентичности // Вопросы философии. 1994. № 10. С. 112-123.
9. Erikson E. Identity youth and crisis. N.-Y.: W.W.NORTON & COMPANY o INC. 326 p.
10. Зарецкий Ю.П. История европейского индивида от Мишле и Буркхардта до Фуко и Гринблатта. М.: ГУ ВШЭ, 2005. 44 с.
11. Заковоротная М.В. Идентичность человека. Социально-философские аспекты. Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦ ВШ, 1999. 200 с.
12. Кон И.С. В поисках себя. Личность и самопознание. М.: Политиздат, 1984. 152 с.
13. Труфанова Е.О. Человек в лабиринте идентич-ностей // Вопросы философии. 2010. № 2. С. 13-23.
14. Федотова Н.Н. Теоретическая динамика рефлексии идентичности: формирование процессуальной теории: Автореф. дис. ... д-ра соц. наук. М., 2013. 50 с.
15. Ядов В.А. Социальные и социально-психологические механизмы формирования социальной
идентичности личности // Мир России. 1995. № 3-4. С. 158-181.
16. Малахов В. Идентичность // Новая философская энциклопедия: В 4 т. Т. 3. М.: Мысль, 2001. С. 78-79.
17. Мчедлова М.М. Идентичность общероссийская / Российская цивилизация. Этнокультурные и духовные аспекты. Энциклопедический словарь. М.: Республика, 2001. 544 с. С. 69.
18. Лешкевич Т.Г. Амбивалентность смысложиз-ненной рефлексии: российский контекст // Научная мысль Кавказа, 2015. № 4. С. 12-18.
19. Хайек Ф. Дорога к рабству // Вопросы философии. 1990. № 10. С. 113-152.
20. Deleuze G., Guattary F. Rhizome. Introduction. Paris: Minuit, 1976. 106 p. Р. 33, 64-65.
21. Делез Ж., Гваттари Ф. Ризома. Введение// КорневиЩЕ ОБ. Книга неклассической эстетики. М.: РАН, 1998. С. 250-258.
22. Делез Ж. Различие и повторение. СПб.: Петрополис, 1988. 384 с. С. 9.
23. Тиллих П. Систематическое бгословие. В 2 т. Т. 1. СПб.: Алектейя, 1998. 494 с. С. 370.
24. Хорни К. Наши внутренние конфликты. Конструктивная теория невороза // Психоанализ и культура. Избранные труды К. Хорни и Эриха Фромма. М.: Юристъ, 1995. С. 5-191.
25. Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб.: Книга света, 1997. 576 с. С. 516.
26. Дугин А. Постфилософия. Три парадигмы в истории мысли. М.: "Евразийское движение", 2009. 744 с. С. 160.
27. Deleuze G., Guattary F. Capitalisme et shizophrenie. Paris: Les editions de Minuit, 1976. 642 p. Р. 417.
28. Делез Ж., Гваттари Ф. АНТИ-ЭДИП. Капитализм и шизофрения. Екатеринбург: У-Фактория, 2008. 672 с. С. 44.
REFERENCES
1. Giddens A. Modernity and Self - Identity: Self and Society in the Late Modern Age. Stanford CA, Stanford University Press, 1991, 264 p., p. 31.
2. Bauman Z. Individualizirovannoe obshchestvo [Individualized society]. Moscow, Logos, 2002, 390 p.
3. Brown R. Social psychology. N.Y., Fress Press, 1965, 786 p.
4. Breuilly J. Nationalism and the State. Chicago, University of Chicago Press, 1994, 482 p.
5. Knippenberg Т.У et al. British Journal of Social Psychology, 2002, vol. 41, pp. 233-252.
6. Ltfton R.J. The Protean Self Human Resilience in an Age of Fragmentation. N.Y., Basic Books, 1995, 272 p.
7. Tajfel H., Social Identity and Intergroup Relations. Cambridge, Cambridge University Press, 2010, 528 p.
8. Khesle V. Voprosy filosofii, 1994, no. 10, pp.112-123.
9. Erikson E. Identity youth and crisis. N.Y., W.W.NORTON & COMPANY o INC., 326 p.
10. Zaretskiy Yu.P. Istoriya evropeyskogo individa ot Mishle i Burkkhardta do Fuko i Grinblatta [History of the European individual from Michelet and Burckhardt to Foucault and Greenblatt]. Moscow, HSE, 2005, 44 p.
11. Zakovorotnaya M.V. Identichnost' cheloveka. Sotsial'no-filosofskie aspekty [The Identity of the person. Socio-philosophical aspects]. Rostov-on-Don, SCNC HE, 1999, 200 p.
12. Kon I.S. Vpoiskakh sebya. Lichnost' i samopoz-nanie [In search of self. Personality and self-knowledge]. Moscow, Politizdat, 1984, 152 p.
13. Trufanova E.O. Voprosy filosofii, 2010, no. 2, pp. 13-23.
14. Fedotova N.N. Teoreticheskaya dinamika refleksii identichnosti: formirovanie protsessual 'noy teorii [Theoretical dynamics of reflection of identity: the formation of procedural theory. A thesis submitted for the degree of Doctor of Sociology]. Moscow, 2013, 50 p.
15. Yadov V.A. Mir Rossii, 1995, no. 3-4, pp. 158-181.
16. Malakhov V. Identichnost' [Identity]. In: Novaya filosofskaya entsiklopediya [New philosophical encyclopedia]: in 4 vol. Vol. 3. Moscow, Mysl', 2001, pp. 78-79.
17. Mchedlova M.M. Identichnost' obshcherossiyskaya [All-Russian Identity]. In: Rossiyskaya tsivilizatsiya. Etnokul'turnye i dukhovnye aspekty. Entsiklopediches-kiy slovar' [Russian civilization. Ethno-cultural and spiritual aspects. Encyclopedic dictionary]. Moscow, Respublica, 2001, 544 p., p. 69.
18. Leshkevich T.G. Naucnaa mysl' Kavkaza, 2015, no. 4, pp. 12-18.
19. Khayek F. Voprosy filosofii, 1990, no. 10, pp. 113-152.
20. Deleuze G., Guattary F. Rhizome. Introduction. Paris, Minuit, 1976, 106 p., pp. 33, 64-65.
21. Delez Zh., Gvattari F. Rizoma. Vvedenie [Rhizome. Introduction]. In: KorneviShchE OB. Kniga neklassi-cheskoy estetiki [Rhizome. The book of non-classical aesthetics]. Moscow, RAS, 1998, pp. 250-258.
22. Razlichie i povtorenie [Difference and repetition]. St.-Petersburg, Petropolis, 1988, 384 p., p. 9.
23. Tillikh P. Sistematicheskoe bgoslovie [Systematic bogoslovie] in 2 vol. Vol. 1. St.-Petersburg, Alekteya, 1998, 494 p., p. 369.
24. Khorni K. Nashi vnutrennie konflikty. Konstruk-tivnaya teoriya nevoroza [Our inner conflicts. Constructive theory of navarasa]. In: Psikhoanaliz i kul'tura. Izbrannye trudy K.Khorni i Erikha Fromma [Psychoanalysis and culture. Selected works of K. Horney and Erich Fromm]. Moscow, Yurist", 1995, pp. 5-191.
25. Fuko M. Istoriya bezumiya v klassicheskuyu epokhu [History of madness in the classical age]. St.-Petersburg, Kniga sveta, 1997, 576 p., p. 516.
26. Dugin A. Postfilosofiya. Tri paradigmy v istorii mysli [Postphilosophy. Three paradigms in the history of thought]. Moscow, Evraziyskoe dvizhenie, 2009, 744 p., p. 160.
27. Deleuze G., Guattary F. Capitalisme et shizophre-nie. Paris, Les editions de Minuit, 1976, 642 p., p. 417.
28. Delez Zh., Gvattari F. ANTI-EDIP. Kapitalizm i shizofreniya [ANTI-OEDIPUS. Capitalism and schizophrenia]. Ekaterinburg: U-Faktoriya, 2008, 672 p., p. 44.
13 апреля 2016 г.
УДК 177
РОЛЬ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ПРИЗНАНИЯ В КУЛЬТУРНОЙ ИНДУСТРИИ
М.В. Заковоротная, К.В. Савельева
Б01 10.18522/2072-0181-2016-86-2-31-37
В современную эпоху, экономические, технологические и социально-политические условия, нормы и механизмы жизнедеятельности изменяются постоянно, вызывая глубокие общественные трансформации, затрагивая семью, образование и профессиональное развитие. По меткому определению британского социолога Зигмунда
Заковоротная Маргарита Вилоровна - профессор кафедры теории культуры, этики и эстетики Южного федерального университета, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая, 105/42, e-mail: zmv69@list.ru, тел. 8(863)2507277;
Савельева Ксения Викторовна - аспирант второго года обучения Института философии и социально-политических наук Южного федерального университета, 344006, г. Ростов-на-Дону, ул. Б. Садовая, 105/42, e-mail: ksuglushchenko@gmail.com.
Баумана мы живем в эпоху "текучего Модерна", ознаменованную гибкостью, изменчивостью и неотрегулированностью [1]. Согласно Бауману, жизнь индивидов становится непредсказуемой, "хрупкой", неопределенной с точки зрения долговременных прогнозов на будущее. Эти изменения в первую очередь затрагивают профессиональную деятельность,
Margarita Zakovorotnaya - Southern Federal University, 105/42, B. Sadovaya Street, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: zmv69@list.ru, tel. +7(863)2507277;
Ksenia Saveleva - Southern Federal University, 105/42, B. Sadovaya Street, Rostov-on-Don, 344006, e-mail: ksuglushchenko@gmail.com.
