CC BY
109
КРИТИКА ПРИНЦИПА ДЕТЕРМИНИЗМА В ГУМАНИТАРНОМ ЗНАНИИ ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ
«ФИЛОСОФИИ ЖИЗНИ»
НАТАЛИЯ ВИКТОРОВНА ГАЛАНИНА,
кандидат философских наук доцент кафедры философии Московского университета МВД России Научная специальность 09.00.11 — социальная философия Рецензент: доктор философских наук Аблеев С.Р.
E-mail: Natgal2411@ rambler.ru
Аннотация. Перенос из естествознания в гуманитарные науки принципа жесткого детерминизма пагубно сказывался на понимании сущности и специфики исторического процесса; представители «философии жизни» вывели иррациональные составляющие социального бытия, которые отрицают его закономерность и последовательность, чем помогают более глубокому осмыслению исторической реальности.
Ключевые слова: научный закон, детерминизм, исторический процесс, иррациональное, судьба, логика жизни.
Annotation. Transfer from natural sciences in the humanities of the principle of a rigid determinism harmful affected on understanding of essence and specifics of historical process, representatives «ife philosophies» removed irrational components of social life which deny its regularity and sequence, than help deeper judgment of historical reality.
Keywords: scientific law, determinism, the historical process, irrational, fate, the logic of life.
Научное обществознание XIX в. задавалось вопросом о существовании в социальном процессе устойчивых форм его воспроизводства, о средствах их изучения, использования, управления ими. К этому подталкивали и пример естествознания, выявлявшего закономерные зависимости в природе, и образы естественных законов, воплощенные в культурных традициях, и понятия о законах юридических, становящихся опорой общества. Политический строй, его традиционная культура рассматривались как совокупность естественных связей, которые формируют человека и к которым человек должен приспосабливать свое поведение. «Критическое отношение к общественному порядку содержало обычно идею о естественных условиях и законах сосуществования людей и ориентировало на изменение сложившегося строя жизни, приближения его к некоей естественной норме, иными словами, люди вписывались в действия законов как существа подчиненные, находящие свободу в подчинении «осознанной необходимости»»1.
Концепция социального детерминизма Маркса, так или иначе, всегда подвергалась справедливой критике. Критика эта обычно акцентировала внимание на трех пунктах. Во-первых, не устраивала полная безличность общественных законов, из-за которой люди практически не имеют значения. Во-вторых, критиковалось сведение общественных законов только к действию материальных факторов, так как значение духовного фактора в марксизме хотя и признается, но очень слабо разработано. И, в-третьих, сами законы
общественного бытия у Маркса носят неконкретную формулировку, как правило, только историософскую.
На Западе уже в XIX в., как своеобразная реакция на жесткость и однобокость классического детерминизма, именно в науках об обществе появляются концепции, которые выводят на первое место индивидуальную волю, трактуют ее как автономную силу, неподвластную никаким законам, и утверждают, что принципы причинности неприменимы к объяснению человеческого поведения.
Например, у Ф. Ницше отвергается любая система объективных норм и форм. Человеческая жизнь, с его точки зрения, не подчиняется никаким абстрактным общезначимым установлениям, а все вечно значимые системы ценностей разоблачаются как абстрактно-формальные установления лишенного жизни духа. Нет никаких надвре-менных идей, определяющих жизнь духа, такие идеи - лишь конструкции рационалистического интеллекта, который отделился от своей витальной первоосновы. Вследствие этого, история не может быть объяснена посредством каких бы то ни было законов, имеющих всеобщий характер и действующих на всем ее протяжении.
Ницше постулирует, что все находится в постоянном, непрекращающемся движении. Нет никакого устойчивого бытия и никакой системы вневременных законов. Абсолютная реальность, «бытие в себе» есть, по мнению Ницше, не субстанция, не бытие, а гераклитовское становление, свободное и ничем не обусловленное, кроме свободной воли человека.
Справедливая критика детерминизма в общественной жизни получает развитие и обоснование в «академической» философии жизни у В. Диль-тея и Г. Зиммеля. Через все творчество Дильтея проходит идея радикального различия естественнонаучного и гуманитарного знания. Он считал, что в естествознании, где изучается движение тел природы, допустимо использование и абстрактных символов, и причинных объяснений, что же касается наук о духе, т.е. гуманитарных наук, «то их предметом является жизнь, понять которую можно только из нее самой, в непосредственном переживании, из которого рождается понимание»2. Понимание, в отличие от принятого в естествознании объяснения, иррационально, и потому ни причинное объяснение, ни логика в нем роли не играют. Понять нечто можно, лишь повторно пережив это. Исторический процесс имеет такой же индивидуальный, неповторимый и непредсказуемый характер. Дильтей писал, что каждая действующая в истории связь имеет в себе самой свой закон, а каждая эпоха - свои действующие связи. Он отмечал, что в историческом движении господствует некая иррациональная фактичность, безосновная воля, которая творит из самой себя.
Сходные взгляды развивает Г. Зиммель. По его мнению, жизнь как бесконечный поток, как творческий процесс, постоянно сбрасывающий старые формы и созидающий новые, исключает всеобщность и закономерность. На место всеобщего закона Зиммель ставит «индивидуальный закон», который он называет судьбой. Концепцию судьбы Зиммель противопоставляет материалистическому пониманию истории, где важнейшую роль играет признание объективных исторических законов. В жизни, по Зиммелю, всеобщее невозможно, потому что она по сути своей индивидуальна. Она реализует себя как непрерывная смена поколений, «но, ее носителями оказываются индивиды, т.е. замкнутые в себе, имеющие в себе свой центр, однозначно обособленные друг от друга существа»3.
Своей концепцией судьбы Зиммель пытается разрешить кантовскую антиномию свободы и необходимости, преодолеть разрыв между детерминированностью человека в мире феноменальном и его свободой в мире ноуменальном. Правда, Зиммель тут же признает, что материал для созидания мира не творится нами, а все-таки нам дан, «его содержание не может быть конструировано только из духа»4, а потому в мире присутствует нечто темное, неразрешимое... В любой жизни есть некий «остаток», который не есть наша судьба и о котором мы, правда, целенаправленно большей частью не думаем, кроме тех случаев, «когда субъективно нежелательная для нас судьба напо-
минает нам о его влиянии». Это убеждение Зим-мель отстаивает и в своих трудах по социологии и философии истории. В сфере социального знания невозможны никакие общие принципы и законы; всякие утверждения, претендующие на подобный статус, ошибочны, и ошибка состоит в том, что «либо частную истину обобщают, придавая ей абсолютную значимость, либо из наблюдения некоторых фактов делают заключения о целом, что было бы невозможно, если бы наблюдение продолжалось дольше»5. Кроме того, важную роль играет чрезвычайная сложность социального материала, не поддающегося, вследствие этой сложности, никаким расчетам. «Поэтому нельзя говорить о законах социального развития. Конечно, каждый элемент общества движется по естественным законам, но для целого законов нет»6. В истории, по мнению Зиммеля нет места детерминизму в подлинном смысле слова, ибо объективная причинная связь нам недоступна. Будучи знакомым с материалистической концепцией истории, разработанной Марксом, Зиммель в своей критике детерминизма в исторической науке имеет в виду именно эту теорию. Он признает за ней право быть одной из гипотез, но полагает ее недоказуемой, как и любую другую гипотезу.
Особую известность и влияние получила философия истории О. Шпенглера. О. Шпенглер так же отрицает закономерный характер исторического процесса и возможность построения истории как подлинной науки. «Наука всегда есть естествозна-ние»7, - утверждает он. Что же касается истории, то она «тем значительнее, чем менее она принадлежит собственно науке»8. Концепция Шпенглера содержит категорическое неприятие переноса на историю схем научного объяснения, выработанных и апробированных естествознанием. Причина и закон выражают для него логику неживого, ставшего.
Но Шпенглер совершенно не желает, чтобы исторический процесс рассыпался на несвязанный хаос разрозненных событий. Он желает сохранить целостность истории, ее внутреннее единство. Выражением этих моментов единства, целостности и внутреннего самоопределения жизненного пути культур и является у него судьба. В отличие от Зиммеля, для которого судьба всегда индивидуальна, у Шпенглера судьба определяет бытие больших социальных организмов. Правда, для каждого такого организма она уникальна и неповторима; нет народов с похожей судьбой. Судьба чужда причинности и детерминизму, но она также чужда случайности и обладает какой-то своей логикой - логикой жизни; она направляет историю как некое определение, коренящееся в ее прафеномене. Судьба несет в себе некую необходимость, только это совсем другая необходимость, недоступная рациональному мышлению.
№ 9 / 2014 -Вестник Московского университета МВД России- 211
Как и древнюю «мойру», постичь ее нельзя, ее можно только выразить. «Логика истории, направленная, трагическая необходимость бытия, влавствующая в этой области, это не логика природы, это не число и закон, не причина и действие, вообще не что-либо осязаемое и познаваемое. Мы говорим о логике пластической группы, совершенного стихотворения, мелодии, орнамента. Это имманентная логика всех религий»9. В конечном счете, оказывается, что роль судьбы в истории культур играют идеи, прежде всего религиозные, а судьба каждого народа фактически совпадает с той идеей судьбы, которая доминирует в культуре этого народа. Как мы видим, у Шпенглера, прослеживается та же дилемма, что и у предыдущих авторов, - с одной стороны, вполне объяснимое нежелание принять детерминистскую модель научного объяснения как непригодную и несвойственную для жизни общества, с другой, - потребность выразить единство и самообусловленность исторического процесса и жизненного пути человека, обозначив некое активное начало (интенция Зиммеля, «судьба» Шпенглера), которое вносит в жизнь и историю человека некое конституирование. Но характер этой «интенции» не раскрывается; она оказывается чем-то первичным, не допускающим упрощенного рационального определения и «прояснения» и имеет глубокий интегральный характер, имеющий некую внутренне обусловленную цель.
Проведенный нами анализ концепции «философии жизни», критикующей распространение объективных законов и принципа детерминизма на обще-
ство, говорит о том, что мы имеем здесь, помимо бесспорного неприятия детерминистской модели истории и науки, и некий поиск, попытки вписать в науку о человеке ряд важнейших моментов, которые не в состоянии был выразить детерминизм XVII-XIX столетий. «Прежде всего, это отчетливое понимание того, что все действующие модели детерминизма сформировались на естественнонаучном материале и потому не могут схватить важнейшие особенности процессов обусловливания в мире человека»10.
Отсюда, рядом с отрицанием закономерных причинных связей, настойчивые поиски некоей «органической логики», «логики жизни» и тому подобного. Эта логика принципиально не может быть выражена методами рациональной науки применимой в естествознании.
1 Галанина Н.В. Социальная детерминация в структурах самоопределения: Дисс.. ..канд. филос. наук. М. Ижевск. 2004. С. 23.
2Дильтей В. Введение в науки о духе.//Зарубежная эстетика и теория литературы XIX - XX в.в. М. 1987. С. 126.
3 Зиммель Г. Избранное. М.: Юрист, Т. 2. 1996. С. 15.
4 Там же. С. 209.
5 Там же. С. 306.
6 Там же. С. 310.
7 Шпенглер О. Закат Европы. Новосибирск: Сибирская издательская фирма, 1993. С. 220.
8 Там же. С. 223.
9 Там же. С. 206.
10 Галанина Н.В. Социальная детерминация в структурах самоопределения: Дисс... канд. филос. наук. М. Ижевск. 2004. С. 30.
Грядовой Дмитрий Иосифович.
Философия. Общий курс: учебник для студентов вузов / Д.И. Грядовой. 4-е изд., перераб. и доп. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2014. 463 с.
Дается содержательная характеристика основных разделов философского знания. Философские идеи, концепции, теории рассматриваются посредством их систематизации в наглядном и удобном для читателя виде.
Учебник позволит студентам в предельно сжатые сроки систематизировать и конкретизировать знания, приобретенные в процессе изучения философии; сосредоточить свое внимание на основных понятиях и категориях, их специфике и особенностях; сформулировать примерный план ответов на возможные экзаменационные вопросы.
Для студентов высших учебных заведений, а также для аспирантов и соискателей, изучающих дисциплину «История и философия науки».
Г*
Философия
Общий курс
к
/
I
