CC BY
0УДК 378
КРИМИНОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ПРАВОВЫХ САНКЦИЙ
Касторский Геннадий Львович
Санкт-Петербургский имени В.Б. Бобкова филиал Российской таможенной академии, профессор кафедры уголовно-правовых дисциплин, д-р юрид. наук, профессор, e-mail: mihail.kastorskii@mail.ru
Статья содержит юридическую оценку эффективности мер наказания, установленных государством за различные правонарушения с учётом личности совершившего и общественной опасности содеянного. Автор считает, что целью наказания должна быть не столько кара (возмездие), сколько устрашение неопределённостью неблагоприятных последствий, страхом неизвестности
Ключевые слова: аффект; законотворчество; исправление; наказание; насилие; правонарушение; предупреждение
THE CRIMINOLOGICAL SIGNIFICANCE OF LEGAL SANCTIONS
Kastorsky Gennady L.
Russian Customs Academy St. Petersburg branch named after Vladimir Bobkov, Professor of Commodity of Criminal Law Disciplines, Doctor of Law, Professor, e-mail: mihail.kastorskii@mail.ru
The article contains a legal assessment of the effectiveness of punishment measures established by the state for various offenses, taking into account the personality of the perpetrator and the public danger of the deed. The author believes that the purpose of punishment should be not so much punishment (retribution) as intimidation by the uncertainty of unfavorable consequences, fear of the unknown
Keywords: affect; lawmaking; correction; punishment; violence; offense; prevention
Для цитирования: Касторский Г.Л. Криминологическое значение правовых санкций // Учёные записки Санкт-Петербургского имени В.Б. Бобкова филиала Российской таможенной академии.
2023. № 4 (88). С. 88-94.
Законодательная власть любой страны наделена функцией формирования и провозглашения общеобязательных актов, имеющих юридическую силу в смысле предписания определённого поведения на конкретной территории конкретным лицам, в зависимости от сферы регулирования правоотношений. Исторический опыт подсказывает законодателю необходимость сопровождать предписания санкциями, чтобы устрашить несогласных и не намеренных следовать требованиям закона.
Придавая писаному акту властей силу закона, представители государства не рассчитывают на неукоснительное соблюдение запретов и ограничений по убеждению подданных. Данное обстоятельство вызывает необходимость использовать устрашение населения неблагоприятными последствиями, зафиксированными в той части закона, которая называется санкцией.
Опасения, возникающие от угрозы наказания, консолидируют массы людей, превращая их в общество, объединённое едиными целями, отражёнными в нормах права. Поскольку у различных людей обнаруживается неодинаковое отношение к конкретным правовым предписаниям в силу их индивидуального мировоззрения [1, с. 46], то невозможно ожидать поголовного уважения всех законов, действующих на данной территории в настоящее время.
Каждый здравомыслящий человек всё же сознаёт, что без закона и суда, без правителя и судьи неизбежны конфликты между отдельными
людьми, между группами, приводящие к хаосу, поэтому типичный обыватель воспринимает право и государство как наименьшее из зол, делегируя правительству свои гражданские полномочия. Руководитель государства или собрание народных представителей получают такую власть, что внушаемый этой властью страх позволяет консолидировать население против внутренних и внешних угроз безопасности общества [2, с. 276].
Невозможно определить удельный вес убеждённых законопослушных граждан, поскольку личные и окружающие обстоятельства постоянно изменяются, да и сам закон как таковой динамичен по причине вносимых в него изменений и дополнений. Между тем подобная статистика помогала бы установить качество и эффективность закона, призванного отражать чаяния большинства избирателей. Однако стоит отметить, что даже крайне затратный референдум не позволяет доподлинно установить безусловно согласных с обсуждаемым законопроектом, подготовленным без учёта мнения большинства граждан. Проводить же референдум по каждому закону - разорительно для государственного бюджета, следовательно, и для налогоплательщиков.
Достаточно пространным может оказаться описание внутриполитических и внешнеполитических причин, экономических факторов и клановых противоречий, оказывающих реальное влияние на содержание законодательных актов, всё в большей мере не соответствующих интересам большинства, не способного провести в закон
собственные пожелания. Однако последнее обстоятельство выглядит ещё более утопичным: столкновение множества взглядов и точек зрения явилось бы самым серьёзным препятствием для принятия любого закона.
Из сказанного следует, что угроза нежелательными последствиями является необходимым условием обеспечения соблюдения закона. Отсюда вытекает и необходимость разработки оптимальных санкций, правил назначения справедливого наказания, создания аппарата принуждения, огромного штата надзирающих и контролирующих органов. И всё это оплачивает налогоплательщик.
Стоит задуматься, вправе ли общество рассчитывать на то, что большинство сограждан будет добровольно оплачивать проезд, не проникать в чужое жилище или хранилище через незапертую дверь, не применять незаконное насилие, не красть и не убивать? Даже если бы это было возможно, то готово ли общество платить за паразитирующее меньшинство? Следовательно, пока что степень сознательности граждан, в силу их ущербного воспитания и низкой культуры, не позволяет выдвинуть достойную альтернативу устрашения потенциальных правонарушителей.
Труднее всего прогнозировать, а значит и предотвращать насильственные действия, в том числе убийства, при наличии ситуативного фактора, ставшего «детонатором» вспышки гнева или приступа страха - внезапно возникшего у какого-либо индивида сильного душевного волнения. Такое волнение может быть вызвано не обязательно неправомерными действиями потерпевшего, а иногда просто стечением нескольких раздражающих факторов - реакция на них у разных людей неодинакова.
Следует при этом отметить хотя и незначительный удельный вес, но все же впечатляющее влияние экстремальных ситуаций, побуждающих к нарушению самого идеального писаного правила поведения или правового обычая. На данное обстоятельство в некоторых случаях делает скидку даже законодатель, относящий, например, к так называемым привилегированным составам преступлений убийство и причинение вреда здоровью в состоянии аффекта, то есть сильного душевного волнения, наказывая в этом случае гораздо мягче случаев совершения подобных деяний в обычном психическом состоянии - это ст. 107 и 113 Уголовного кодекса Российской Федерации (УК РФ). Действительно, в таких случаях нарушитель закона не думает о последствиях. Оставить вовсе без наказания причинение вреда в подобных случаях законодатель не решился, при этом он ещё и сделал оговорку на условие смягчения наказания: аффект должен быть вызван предосудительными действиями потерпевшего.
В процедуре предварительного расследования и судебного разбирательства законодатель пре-
дусмотрел возможность отрицательного влияния состояния страха на достоверность показаний, обеспечивая безопасность допрашиваемого кодированием сведений о нём, применением средств видео-конференц-связи и сокрытием внешности (часть 3 ст. 11, п. 7 части 4 ст. 56, часть 4 ст. 240 и др. Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации). Для обеспечения откровенности допрашиваемого законодатель предусмотрел предупреждение его (потерпевшего, свидетеля, специалиста, эксперта, переводчика) об угрозе уголовного наказания по ст. 307 и 308 УК РФ за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний (заключения, перевода) (часть 5 ст. 164 УК РФ).
Получая власть и провозглашая законы, суверенный правитель в большинстве случаев думает о благе народа и пытается сделать так, чтобы всем было хорошо, но в условиях имущественной дифференциации, кастовых различий и эксплуатации это становится неосуществимым. Ближайшее окружение пытается добиться для себя привилегий в различных сферах общественной жизни в ущерб другим социальным группам населения, порождая глобальное неравенство [1, с. 54]. Сначала диспозиция нормы права даёт возможность подданным стремиться к постановке позитивных целей, а затем усиливает это стремление страхом мучительного наказания [3, с. 191].
В монархических государствах честь является опорой режима, но эта опора постепенно становится шаткой, если оправдывает человеческие страсти, вытекающие из пороков. Для сохранения политической добродетели требуется самоотверженность, подрываемая страхом властителя перед политическими интригами и заговорами знати. Порядок в монархическом государстве может поддерживаться честью непререкаемого правителя, а при отсутствии таковой - страхом, но тогда правитель становится деспотом без чести и совести.
Стремление правителя думать о всеобщем благе может смениться необходимостью удовлетворения претензий ближайшего окружения за счёт большинства подданных. Это приводит к возникновению деспотического государства, где страх становится вынужденным средством правления. Постепенно страх становится принципом деспотического государства, особенно для народа робкого и невежественного, не осведомлённого о содержании законов. Под влиянием угроз и наказаний в деспотическом государстве страх распространяется сам по себе [4, с. 413-426].
Сомнения в справедливости формулировок закона снижают его эффективность, делая незаменимыми устрашение и принуждение карательной системой для обеспечения законности. Но справедливость воспринимается людьми неоднозначно в различных условиях и временных рамках, поэтому несправедливость широко рас-
пространена.
Подобные вопросы и сомнения в сознании населения постепенно меняют страх на гнев, веру в справедливость и необходимость закона - на стремление противиться властям. И вот уже власти начинают испытывать страх перед толпой недовольных, не додумываясь до чего-либо оригинального и прибегая к прежним методам ужесточения санкций имеющихся статей уголовного законодательства или дополняя его ещё более абсурдными запретами, повышающими возмущение общественности.
Получая доступ к информации, население начинает анализировать противоречивые сообщения и определять предпочтения. Крамольные мысли в политическом подсознании не только не устраняются, а напротив, стимулируются силовыми приёмами, современной техникой, мани-пулятивными возможностями - всем тем, что использует современное государство для постепенной замены демократии глобально-олигархической властью [5, с. 22].
Обыватель склонен находиться под влиянием официальных информационных систем, обладающих гораздо большими возможностями воздействовать на умы подданных, нежели прочие источники информации. Сравнительно-правовой анализ во времени и в пространстве обнаруживает нестыковки и противоречия в законах, учитывая также процессы криминализации и декриминализации: то, что вчера считалось уголовно-наказуемой спекуляцией (скупкой и перепродажей товаров с целью наживы) в соответствии со ст. 154 Уголовного кодекса РСФСР 1960 г., по современному закону стало правомерной предпринимательской деятельностью.
Разочарование населения в процессах законотворчества стирает убеждённость в необходимости соблюдения отдельных неудобных и несправедливых, по мнению обывателя, норм, считая всё же необходимым их соблюдение из страха наказания, избегая нежелательных для себя неудобств. Такая ситуация имеет место быть пока она устраивает правительство, поскольку не придумано другое средство внушения необходимости соблюдения установленных правил.
При современном развитии сознания и сознательности людей является естественным и необходимым соглашение, заключаемое под влиянием страха. Это может означать неблагоприятные последствия для населения и для правителя. Если глава государства заключает невыгодный мир с более сильным государством, то подобное соглашение делает его обязанным выполнять условия договора во избежание войны. В другом случае, в соответствии всё с тем же соглашением, под влиянием страха может быть нарушен действующий закон, путём уступок преступнику для недопущения крайних последствий, например, при захвате заложников.
Соглашения, заключённые под влиянием страха, могут быть лишены обязательной силы только в тех случаях, когда одна из сторон не имеет полномочий на их заключение либо когда это противоречит действующему закону. Угроза наказания, предусмотренного санкцией действующего закона, не имеет значения и не соблюдается гражданами, когда закон не обеспечен принудительной властью, поскольку его эффективность зависит от механизма реализации. Данный механизм обеспечивает соблюдение закона всеми, в противном случае каждому приходится обеспечивать собственную безопасность своими силами [6, с. 196-197, 264-265, 654-664].
Подобные умозаключения Томаса Гоббса в «Левиафане» большей частью сохраняют свою актуальность и в настоящее время. Это можно обнаружить и в действующем законодательстве, например, обстоятельства, исключающие преступность деяния, указанные в гл. 8 УК РФ, и основания освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием, указанные в ст. 75 УК РФ.
Данные положения имеют и криминологическое значение. Если с одной стороны, страх удерживает от совершения преступлений угрозой уголовного наказания, то он же и предупреждает общественно опасное поведение. С другой стороны, угроза более тяжких последствий при актах терроризма вынуждает представителей государства идти на уступки преступникам ради спасения жизни многих людей.
Нет ничего дороже человеческой жизни, ради спасения которой можно поступиться законом и честью. Об этом свидетельствует не только опыт борьбы с терроризмом, но и практика устранения последствий стихийных бедствий и чрезвычайных ситуаций, оказания срочной медицинской помощи, ситуации, когда нарушаются права собственности, в частности, при угоне транспортных средств и похищении медицинских инструментов, а также средств пожаротушения.
Поощряемые и порицаемые ближайшим окружением и будущими воспитателями образцы поведения также способствуют выработке представлений о правовом обычае, а общественное мнение даёт оценки поведения и окружающих, и твоего собственного. Начиная опасаться неблагоприятных оценок определённого поведения, человек испытывает страх перед осуждением окружающих и изгнанием из желательной сферы общения. На подобной почве рождается и страх одиночества. Но он же и стимулирует уважение и соблюдение общепринятых правил поведения.
Страх перед позором, наряду со стыдом за совершённые предосудительные поступки, угроза стать изгоем стимулируют соблюдение даже тех предписаний, которые не содержат санкций. То же можно сказать и о роли стыда на мировоззренческом уровне, поскольку общество и госу-
дарство судят не за плохие мысли, а за их реализацию. Следовательно, осознание стыда перед окружающими является существенным сдерживающим фактором и в случае огласки других видов антиобщественного поведения, в том числе преступного. Так, вряд ли человек может равнодушно относиться к наличию у него клейма судимости (теория стигматизации).
Приборы видеонаблюдения не только позволяют устанавливать правонарушителя и раскрывать правонарушения, но они же играют и сдерживающую роль. Все же некоторые современные учёные видят и отрицательные последствия тотального контроля власти: капитал влияет на законы, используя современные технологии для манипулирования сознанием людей, что создаёт угрозу усиления эксплуатации [5, с. 135, 233].
Избегая совершения порицаемых обществом поступков по причине возможной огласки, субъект правонарушения также легко убеждается в неприемлемости совершения запрещённых государством видов поведения, которые в обществе широко распространены, популярны и поощряемы общественным мнением:
- дача взятки для решения личных насущных проблем или просто для ускорения их решения либо для уклонения от более суровой ответственности, чем определённые материальные издержки;
- хищение имущества работодателя под предлогом компенсации недостаточного вознаграждения за труд;
- уклонение от уплаты налогов под предлогом восстановления социальной справедливости, недостаточно обеспеченной государством;
- невозврат долга по причине высокой процентной ставки по кредиту;
- хищение имущества соседа или знакомого, имеющего, по мнению похитителя, несправедливо более высокий достаток при менее тяжёлых условиях трудовой деятельности.
Если хочешь существовать в обществе и быть принятым им - соблюдай его правила поведения, добиваясь положительного мнения окружающих о себе, даже если эти правила поведения тебе не по нутру. Страх заставляет приспосабливаться к окружающей действительности вопреки своим предпочтениям. С детства человек приучается семьёй и широкой социальной средой к насилию над собой в заботе о будущем: рано вставать и идти в школу, институт, на работу, изучать неинтересные науки, без удовольствия выполнять нелёгкие работы, употреблять невкусные лекарства, являться на неприятные процедуры, например, иглоукалывание и т.д. и т.п.
Всё это необходимо не столько тебе, индивидууму, сколько обществу, и созданный им страх нежелательных последствий вынуждает тебя, вопреки собственной воле, казалось бы, добровольно, без явного принуждения, но под воз-
действием страха перед неблагоприятным будущим подавлять своё «эго». Всё это вытекает из общественного договора, заключённого в законах государства и традициях общества, породивших правовой обычай относительно правил поведения в обществе каждого его члена. И каждый член общества сознаёт, что вне этого правового пространства ему трудно выжить, но не до конца понимает, что соблюдение закона необходимо и полезно конкретно тебе, а не только обществу.
Общество - абстракция, но оно олицетворяет совокупность заинтересованных в объединении социальных существ. Поэтому закон, хотя и динамичен, однако незаменим: место устаревшего закона неизбежно занимает вновь принятый закон как средство предотвращения хаоса. Закон -регулятор общественных отношений, а на случай недостаточного понимания его необходимости закон дополняется наказанием, чтобы через инстинкт страха обеспечить его соблюдение на благо большинства и каждого человека в отдельности. Если императивные нормы провозглашают человека высшей ценностью, то его благосостояние и достоинство должны рассматриваться в качестве приоритетного предназначения общества и государства, а не в качестве средства реализации иных интересов и задач [7, с. 7]. В противном случае императивные нормы превращаются в абстрактные декларации.
Неблагоприятные социокультурные условия порождают внутренние активаторы, вызывающие, в свою очередь, эмоции вины и страха. Переживание данных эмоций воздействует на совесть. Переживание вины приковывает внимание человека к причине происхождения вины до тех пор, пока не произойдёт покаяние и оправдание. Переживание страха побуждает к бегству от его источника на безопасное расстояние, снижающее силу страха. Лишь зрелая совесть и нравственное поведение позволяют обеспечить баланс между конформизмом, продиктованным страхом, и ответственностью, внушённой чувством вины [8, с. 369-370].
Вина, совесть и ответственность - правовые категории, совесть и нравственность - философские, вина и страх - психологические (разновидности эмоций). Данные категории имеют универсальное значение не только по принадлежности к различным отраслям гуманитарных знаний, но и как критерии оценки уровня социализации личности, её отношения к обществу, закону и процессу познания. Личность динамична. Она не стоит на месте в своём индивидуальном содержании. Если личность не развивается, то она деградирует. Если личность постоянно совершенствуется, пусть даже под влиянием эмоции страха, то в этом случае она является позитивно функционирующим организмом, полезным для себя и общества.
Несмотря на заявленные в ст. 43 УК РФ цели
уголовного наказания (восстановление социальной справедливости, исправление и превенция) всё же главной остаётся цель устрашения потенциальных преступников. Отчасти она согласуется и с целью предупреждения совершения новых преступлений. Нельзя также пренебрегать вопросами безопасности государства, общества и каждой личности, поскольку изоляция опасного лица в большей мере даёт уверенность в том, что заключённый в меньшей степени представляет угрозу.
Наличие уголовно-правовых отношений раскрывает ряд аспектов наказания, предусмотренного санкцией. Во-первых, преступность невозможна без существования уголовного закона, порождённого страхом перед общественно опасным поведением. Криминализация последнего сопровождается системой наказаний. Следовательно, во-вторых, государство стремится вызвать опасения у преступника, чтобы удержать его от такого поведения. В-третьих, пассивная реакция общества на открытые преступные акции отчасти вызвана страхом перед двумя вариантами неблагоприятного развития событий: превосходством преступника или уголовной ответственностью за превышение пределов необходимой обороны. В-четвёртых, обыватель, особенно мужчина, как правило, терзается противоречиями от всех указанных угроз одновременно, к которым также добавляется страх стыда перед окружающими за проявленную трусость перед преступником; всё это побуждает избегать конфликтов и тем самым стимулирует общественно опасное поведение антисоциальных личностей.
Ни справедливость, ни оптимальность наказания не работают настолько, чтобы устрашить, по крайней мере, половину потенциальных правонарушителей. Неэффективность наказания притупляет страх перед ним. Анализ многочисленных научных, в том числе собственных исследований автора латентной преступности показывает, что регистрируется только одно из десяти преступлений, а из зарегистрированных преступлений раскрывается только половина. Более 90 % всех совершаемых преступлений не регистрируется, не учитывается, не расследуется и не наказывается. Только один из двадцати преступников попадает в сферу уголовной юстиции, и только один из шестидесяти преступников получает реальное лишение свободы [9, с. 35-36]. При данных показателях очевидна низкая вероятность правонарушителю (а может и преступнику) оказаться в местах заключения, следовательно, и устрашить уголовным наказанием проблематично. Кроме того, в большей мере тюремная камера пугает тех, кто в ней никогда не был, а две трети побывавших вновь совершают преступления.
Законодатель к тому же не застрахован от ошибок в процессе нормотворчества. Обилие
и противоречивость правовых запретов снижает страх перед ними ещё и потому, что, во-первых, население не успевает узнавать об изменениях и дополнениях в законодательстве до того, как кто-либо совершит новое правонарушение, а во-вторых, соблюдая одну противоречивую норму, можно нарушить и другую. Это касается не только изменений законов во времени, но и современных интерпретаций уголовно-наказуемых деяний, и не только малозначительных деяний и деяний небольшой тяжести, судя по размерам санкций соответствующих статей Особенной части УК РФ. Декриминализуя отдельные нормы, законодатель признаёт достаточно спорный характер общественной опасности некоторых деяний, которые он считал преступными.
Рассуждая о наиболее опасных девиациях, не следует относить к ним все уголовно-наказуемые поступки. Нельзя игнорировать и те из них, которые совершены лицами, не являющимися субъектами преступлений с точки зрения уголовного законодательства. Совершая убийство на войне, в состоянии необходимой обороны, при исполнении приговора к смертной казни человек наносит вред своему психическому здоровью. Убийство -это в любом случае опасная девиация. Палач никогда не вызывает симпатий у общества, да и сам может сильно разочароваться в своей профессии: даже те, кто казнил сотни людей, не в состоянии привыкнуть к данному ремеслу, иногда эти люди могут даже стать активными сторонниками отмены смертной казни [10, с. 160, 165, 169].
Дезориентация человека в окружающей действительности приводит к новым правонарушениям, не осознаваемым многими людьми в качестве отклоняющегося от нормы поведения. Новые правонарушения вызывают побуждения законодателя к декларации дополнительных запретов. Нарастание числа норм в законодательстве снижает влияние права на жизнь граждан, которые в подавляющем большинстве своём не успевают отслеживать бесконечные изменения. Положительные стороны переизбытка ограничительных нововведений проблематичны.
В XXI веке власти всё чаще сталкиваются с тем, что «информационная революция, которая была призвана обеспечить более действенный механизм управления, сама же его и разрушила» [11, с. 357]. В первую очередь это проявляется в том, что население получило доступ к большому количеству источников противоречивой информации, а это подрывает доверие к власти. Секретность, которая обеспечивала порядок, и страх, который удерживал людей от бунтарских побуждений, уже не играют решающей роли в управлении подданными. Сначала дезинформацию использовало государство для подчинения людей власти, а когда население стало грамотным и обеспеченным средствами связи, на массовое сознание всё активнее стали влиять другие источники
информации, в том числе недостоверная и подстрекающая к противоправному поведению.
Всё настолько относительно, что уже ничего нельзя однозначно утверждать. То, что в одной стране - преступление, в другой может считаться подвигом. И это применимо не только к антиэкстремистским нормам, измене родине и шпионажу, клевете и оскорблению: перечень различий постепенно нарастает, всё более отчуждая людей и дезориентируя в вопросах криминала. Подобные противоречия и различия очень эффективно участвуют в формировании криминального мировоззрения в широких слоях населения [9, с. 235].
В современной науке всё чаще появляются выводы о кризисе наказания [12, с. 522-556] как средства сдерживания потенциальных правонарушителей, которые всё меньше боятся уголовного наказания, не говоря уже об административном. В наибольшей степени кризис наказания обнаруживается в неспособности государства устрашить акты терроризма. Данное обстоятельство символично, поскольку на протяжении всей истории государства правители использовали террор как средство обеспечения внутренней безопасности. С конца XIX века высшим представителям власти приходилось периодически на себе испытывать ощущение страха от возможных террористических акций. В редких случаях к покушениям можно и привыкнуть, что под силу только необыкновенным людям с пассионарным мышлением: Фидель Кастро оказался не только непревзойдённым оратором всех времён и народов, но и человеком, выжившим при самом большом количестве покушений - более шестисот актов.
В то время как террор является устрашением более слабых, то терроризм - устрашение более сильных. Современный терроризм приобретает всё более массовый, к тому же интернациональный характер как систематическое устрашение общества насилием. Совершенствование мер безопасности от террористических угроз не поспевает за появлением новых методик террористов, наряду с использованием старых (взрывы на транспорте и в жилых домах, в торговых центрах и на атомных станциях, захват одновременно большого числа заложников в местах массового скопления людей, например в театрах и школах, применение отравляющих веществ и т.д.) [13, с. 97].
Устрашение террористов мерами уголовного наказания нейтрализуется идеологическими обоснованиями и суицидальными побуждениями. В последнем случае террорист и вовсе не испытывает страха наказания, даже смерти, представляя наибольшую общественную опасность, поскольку ему предположительно нечего терять.
Трудно утверждать, насколько эффективно и в каких масштабах устрашают людей уголовно-правовые санкции, пока действует уголовное законодательство, но альтернативы ему пока нет.
Популярность политики устрашения свидетельствует о том, что люди по природе своей безнадёжно несамостоятельны, и для обеспечения надлежащего поведения каждому требуется определённый уровень страха: «Недоберёшь - проявишь небрежность, перестараешься - можешь навредить» [13, с. 106-110].
По большому счету люди в массе своей напоминают детей, поскольку в условиях неограниченной свободы они, как шаловливые дети, предаются пагубным страстям. Безвластие означает, в частности, отсутствие страха перед угрозой наказания, государственно-правовых мер принуждения, обеспечивающих выполнение соглашений и провозглашённых законов. Провозглашаемые государством принципы одобряются всеми, но далеко не все готовы следовать им добровольно, поэтому законы суровы своими санкциями.
Золотое правило этики всем нравится (как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними), но многочисленные пороки (зависть, корысть, месть, жестокосердие, гордость, похоть и т.д.) толкают людей к нарушению благородных принципов, когда нет страха перед силой принуждения и наказания, заставляющей их соблюдать. И пусть считается, что преступления выдуманы государством в своих законах, но именно данное обстоятельство позволяет давать оценки неблаговидным поступкам и считать их наказуемыми. Государство справедливо дифференцирует ответственность, более сурово наказывая, например, за разбой с убийством, чем за тайное хищение [2, с. 229-230, 275, 366, 384].
Именно угроза наказания эффективнее всего обеспечивает мир и безопасность, заставляет подавляющее большинство людей соблюдать законы, хотя нередки случаи совершения преступлений под влиянием страха. Речь идёт не только о превышении пределов необходимой обороны, когда от страха реальной или мнимой угрозы человек решается совершить насильственное преступление, при этом страх усиливается экстремальностью ситуации, которая является нетипичной. При отсутствии непосредственной угрозы субъект осознаёт её опасность, но степень страха минимальна. По мере приближения и очевидности такой опасности страх очень быстро нарастает, сокращая возможности адекватной оценки происходящего. Так возникает криминогенная ситуация, когда потенциальный потерпевший может стать обвиняемым.
Акт наказания является не только средством исправления преступника, но и устрашающим примером для других людей, причём не столько образцами публичного наказания, сколько страхом перед непредсказуемостью выбора судьёй из перечня относительно определённых (между минимумом и максимумом сроков) и альтернативных (нескольких видов наказаний) санкций. Являясь, с точки зрения гражданина, исходящим
от государства злом, уголовное наказание направляет волю людей к определённому поведению: совершению или несовершению определённых действий в соответствии с нормами права. Целью наказания является не столько кара (возмездие), сколько устрашение неопределённостью неблагоприятных последствий, страхом неизвестности.
Являясь причиной модифицирования людей, санкция несёт просветительские функции, наряду с процессами воспитания и образцами поведения, законотворчеством и общественным мнением, симпатиями и привычками [14, с. 101]. В процессе воспитания угрозы наказания за непослушание вызывают страх, являющийся ориентиром в выборе варианта поведения и удерживающий от поступков, опасных для себя и окружающих. Отсюда можно сделать вывод: санкция способствует усвоению правил поведения, а впоследствии - формированию уважительного отношения к закону, также угрожающему неблагоприятными последствиями в случае его нарушения.
Библиографический список:
1. Шваб К., Дэвис Н. Технологии Четвёртой промышленной революции / пер с англ. К. Ахметова и др. М.: Эксмо. 2022. 320 с.
2. Гоббс Т. Левиафан, или Материя, форма и власть государства церковного и гражданского // Хрестоматия по западной философии XVII-XVIII веков / под общ. ред. Л.И. Яковлевой. М.: ФАИР-ПРЕСС. 2003. С. 255-292.
3. Свендсен Л. Философия страха / пер. с норв. Н. Шин-каренко. М.: Прогресс-Традиция. 2010. 288 с.
4. Монтескье Ш.Л. О духе законов // Хрестоматия
по западной философии XVII-XVIII веков / под общ. ред. Л.И. Яковлевой. М.: ФАИР-ПРЕСС. 2003. С. 400-448.
5. Зубофф Ш. Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти / пер. с англ. А.Ф. Васильева. М.: Институт Гайдара. 2022. 784 с.
6. Гоббс Т. Левиафан / пер с англ. Т. Тутерман; вступ. ст. А.Ф. Филиппов. М.: РИПОЛ классик. 2016. 672 с.
7. Лимин В. Личные права: учебник / пер. с кит. Е.А. Ербахаева, В. Чжихуа. М.: Проспект. 2023. 304 с.
8. Изард К.Э. Психология эмоций / пер. с англ. А. Тат-лыбаева. СПб.: Питер. 2000. 464 с.
9. Исаев Н.А., Касторская Е.В., Касторский Г.Л. Общественная опасность криминального мировоззрения. Монография / под общ. ред. Г.Л. Касторского. СПб.: Университет при МПА ЕврАзЭС, Алеф-Пресс. 2022. 256 с.
10. Кэмпбелл Х. О дивный тленный мир. Когда смерть -дело жизни / пер. с англ. В. Горохова. М.: Манн, Иванов и Фербер. 2023. 352 с.
11. Гуревич П.С. Философия: учебник для бакалавров. М.: Юрайт. 2012. 574 с.
12. Гилинский Я.И. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». Монография. СПб.: Алеф-Пресс. 2013. 634 с.
13. Марина Х.А. Анатомия страха / пер с исп. М. Киеня. М.: Астрель: CORPUS. 2011. 384 с.
14. Яковлева Л.И. Очерки по философии Нового времени // Хрестоматия по западной философии XVII-XVIII веков / под общ. ред. Л.И. Яковлевой. М.: ФАИР-ПРЕСС. 2003. С. 5-128.
