CC BY
60
References
1. Anokhin, Yu. V. (2005) "O metodologicheskikh podkhodakh k probleme obespecheniya prav i svobod cheloveka i grazhdanina" [=About methodological approaches to a problem of ensuring the rights and freedoms of the person and the citizen], in Yurist [=Lawer]. N 5 (in Russ.).
2. Vojtovich, I. A., Vus, M. A. and Kul'ba, V. V. (1999) Informacionnoe obshhestvo : informacionnye vojny. Informacionnoe upravlenie. Informacionnaja bezopasnost' [=Information Society: Information War. Information management. Information security]. Sankt-Petersburg (in Russ.).
3. Gosudarstvennoe upravlenie. Osnovy teorii i organizacii: V 2-h t. (2002) [=Public administration. Basic theory and organization: In 2 Vols.] / pod red. V.A. Kozbalenko, Moskow, Vol. 2 (in Russ.).
4. Grechneva, E. F. (2006) "Obshhestvo i gosudarstvo : problemy publichnoj politiki" [=Society and the State: Challenges for Public Policy], in: Novejshaja istorija (1991-2006 gg.) : gosudarstvo, obshhestvo, istorija : Mater. mezhd. nauch.-teor. konf. [=Recent history (1991-2006): State, society, history: Mater. Int. Scientific-theor. Conf.]. Minsk (in Russ.).
5. Kravchenko, I. I. (2007) "Gosudarstvo i obshhestvo" [=The state and society], in: Voprosy filosofii [=Problems of Philosophy], N 7 (in Russ.).
6. Rad'ko, T. N. (2010) Teorija gosudarstva iprava [=Theory of State and Law], Moskow (in Russ.).
7. Formy vzaimodejstvija organov gosudarstvennoj vlasti i SMI [=Forms of cooperation between state authorities and the media], available at: http://revolution.allbest.ru/law/00319306_1.html, accessed 09.12.2014 (in Russ.).
8. Tsygankov, A. P. (1995) Sovremennye politicheskie rezhimy: struktura, tipologiya, dinamika [=Modern political regimes: structure, typology, dynamics], Moskow (in Russ.).
9. Shmatko, N. A. (2001) "Fenomen publichnoy politiki" [=Phenomenon of public policy], in: Sotsiologicheskie issledovaniya [=Sociological researches], N 7 (in Russ.).
10. Jentin, V. L. (1988) Sredstva massovoj informacii v politicheskoj sisteme obshhestva [=The media in the political system], Moskow (in Russ.).
Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 5 (360). Филология. Искусствоведение. Вып. 94. С. 112-118.
УДК 808.41
В. В. Фёдоров
криминально-правовой нарратив в телевизионном журналистском дискурсе как способ идентификации социальной реальности
Новая технологическая среда - лишь один из факторов, определяющих специфику современного журналистского текста. Можно говорить о влиянии массовой культуры, эстетики постмодернизма на журналистику. Следствием этого является функционирование в рамках телевизионного журналистского дискурса так называемого криминально-правового нарратива, программ о криминальных (правовых) преступлениях. В статье рассматривается взаимосвязь процессов демократизации журналистики, массовизации и эстетического запроса и специфики организации криминально-правового нарратива. Данный тип повествовательной структуры становится способом идентификации социальной реальности субъектами массовой аудитории.
Ключевые слова: журналистский дискурс; криминально-правовой нарратив; постмодернизм; массовая культура; эстетический запрос; идентификация; образ социальной действительности.
Введение о демократизации журналистского дискурса.
Общим местом в теории и практике мас- Это объясняется сразу несколькими фактора-совой информации стало утверждение тезиса ми, среди которых и социокультурные, и обще-
ственно-политические, и технологические. Актуальным, таким образом, становится исследование взаимоотношений между социальным контекстом и правилами создания, или порождения текстов средств массовой коммуникации и информации. Наиболее удачным способом описания журналистских практик выступает дискурсивный подход. Под дискурсом, в широком смысле, мы будем понимать речевую деятельность, обусловленную сферой (средой) коммуникации. Так, Н. Д. Арутюнова дает такое толкование: «Дискурс - это речь, "погружённая в жизнь"» [1]. Э. В. Чепкина, конкретизируя дефиницию относительно массмедийной специфики, предложила свое определение: «... дискурс <...> как форма функционирования языка в определенной сфере общения <...> русский журналистский дискурс как пространство реализации различных текстопорождаю-щих практик и кодов» [9. С. 6].
В рамках такого подхода появляется инструментарий для описания специфических нарративных практик. Нарративная практика - совокупность правил, приемов и средств, организующих повествовательное высказывание (нарратив) в определенном предметно-тематическом поле журналистского дискурса. Ж. Женетт в работе «Повествовательный дискурс» создает наиболее адекватную модель нарратива, вводит следующие термины для обозначения «трех аспектов повествовательной реальности»: история (histoire) - повествовательное означаемое, или содержание; наррация (narration) - повествовательный акт конкретной коммуникации; повествование (recit) - «повествование в собственном смысле», означающее, высказывание, дискурс, повествовательный текст [3. С. 64-66].
Постановка проблемы
Одним из устойчивых нарративов в русском журналистском дискурсе последних двадцати лет является так называемый «криминально-правовой» нарратив. Под этим понятием мы подразумеваем модель, по которой структурируются и интерпретируются журналистские тексты, описывающие события криминально-правового характера. Данная модель может быть воссоздана через выявление общих структурно-содержательных, лингвистических и повествовательных признаков.
По нашему мнению, пик популярности телевизионных программ такого рода пришелся на рубеж 1990-2000 годов (по данным сайта tns-global.ru - не вошли в список 100 наиболее
популярных программ первых двух месяцев 2015 года) [10], однако они стабильно присутствуют в эфирной сетке как сопровождение информационных программ. Если попытаться установить генезис этого феномена, то стоит сказать, что произошла трансформация жан-рово-коммуникативных установок программ на криминально-правовую тематику. Первоначально, видимо, господствовала установка на исследование, аналитику, использовался жанр журналистского расследования (например, программа «Человек и закон»), целью которого было выявление социальных конвенций и отклонений от них, фиксация самой парадигмы правовых отношений как нормы. В изменившихся условиях на первый план вышла установка на информирование, представление конкретного факта (на это указывает и положение программ в сетке, когда они предваряют или завершают информационный блок, и жанровая частотность - преобладание заметки, репортажа) как единичного и уникального случая. Обнаруживается интерес (запрос) аудитории не к норме, а к случайному как реакция на декон-струкциию индивида - единицы некой устойчивой системы, или децентрированного субъекта, который в рамках: «...постструктурализма превратился в одну из наиболее влиятельных моделей представления о человеке не как об "индивиде", то есть о целостном, неразделимом субъекте, а как о "дивиде", то есть принципиально разделенном - фрагментированном, разорванном, смятенном, лишенном целостности человеке Новейшего времени» [4].
Но важно отметить не только перерождение жанрово-коммуникативных установок, но и количественный рост подобных программ (сегодня даже на региональном телевидении есть варианты программ о криминально-правовых преступлениях). Необходимо разобраться в причинах актуализации данного типа нарра-тива в журналистском дискурсе, условиях, его порождающих.
С одной стороны, в рамках теории коммуникации наиболее информативным знаком в сообщении является тот, который выбивается из общего ряда, нарушает принятые синтагматические правила (вербальной и невербальной природы). Эту концепцию одним из первых стал разрабатывать Ю. М. Лотман, который и дал определение понятия 'событие' (относительно художественного дискурса) - пересечение границы семантического поля, какое-либо значимое для структуры изменение [6. С. 282],
в самом радикальном случае - отклонение от нормы. Все текстопорождающие практики журналистского дискурса как раз основываются на отборе фактов, в основе которых лежит дихотомия норма / отклонение от нормы, и чем «меньше вероятности в том, что данное происшествие может иметь место, <...> тем выше помещается оно на шкале» информативности [6. С. 286]. В этом свете криминально-правовой нарратив есть лишь радикальное проявление действующих правил и практик (часто речь идет о курьезных случаях, нарушающих течение повседневной жизни, правовой и общественный порядок).
С другой стороны, следует говорить о запросе или социальном заказе человека культуры постмодернизма. В журналистском тексте актуализируются ценности, то есть социально-психологические идеи и взгляды, разделяемые народом и наследуемые каждым новым поколением [8. С. 17], обнаруживающие состояние культуры. М. С. Каган в монументальной работе, посвященной вопросам эстетики, пишет о двух типах ценностей: «гармонических» и «драматических»: «В первом случае эстетическое сознание <...> фиксирует состояние гармонии между реальным и идеальным, и это вызывает соответствующее душевное состояние воспринимающего - удовлетворенное, примиренное, радостно-успокоенное; во втором случае эстетическое сознание улавливает диссонансы, драматические конфликты в отношениях реальности и идеала, соответственно реагируя на них иным психологическим строем восприятия - возбужденным, включающим в себя элемент сострадания, страха, гнева» [5. С. 123]. Таким образом, приоритет ценностей драматических - это реакция на хаос, переживание «ужаса», «трагедии», распада; просмотр «криминальных» программ - своего рода катарсис, который помогает осмыслить социальный хаос, становится средством компенсации и замещения, а значит - реализует социальный и эстетический заказы.
Цель, предмет и материал исследования
Предметом нашего исследования являются средства и принципы организации и особенности функционирования криминально-правового нарратива в журналистском дискурсе. Материалом - выпуски телевизионных программ «Чрезвычайное происшествие» (НТВ), «Экстренный вызов 112» (РЕН), «Агентство чрезвычайных новостей» (31 канал - Челябинск) за ноябрь 2014 года, январь-март 2015 года,
включенные в анализ на основе метода случайной выборки.
Полученные результаты
На уровне повествовательного означаемого, истории, очевидным является отбор, или выбор, событий криминально-правового характера (такие виды: уголовные преступления, нарушения правил дорожного движения, судебные процессы, разбирательства, бытовые конфликты, скандалы в профессиональной сфере, курьезные происшествия в социальной сфере, аномальные проявления природных сил и их влияние на жизнь человека, то есть все, что составляет жизнь горожанина, жителя агломерации). Но отбор подобных событий будет проходить из расчета атипичности следствия произошедшего преступления или нарушения: не просто смерть, а самоубийство под окном возлюбленной, не просто наркоманы, а «забавное» поведение людей в состоянии наркотического и алкогольного опьянения, «сатанист, или психопат, убийство из-за ревности к соседке по коммунальной квартире и сокрытие трупа» («Агентство чрезвычайных новостей» от 27.01.2015); неизвестный зарезал студента на глазах возлюбленной, полгода за решеткой за выкуренную сигарету на остановке, бульдозер рухнул в центре города на проезжую часть («Экстренный вызов 112» от 06.02.2015). Так создается карнавальная вседозволенность, отменяющая социальные, текстовые, моральные ограничения. Действительность предстает как хаос, в котором не действуют нормы культуры. По замечанию Э. В. Чепкиной, в ходе конструирования образа события в журналистском тексте должно происходит встраивание в систему отношений, в определенный порядок референции этого образа события: «Непосредственно в момент обнаружения объект для журналистского дискурса представляет собой репрезентацию хаоса <...> не вписан ни в какой социальный порядок. И только потом, в процессе именования и описания, он будет включен в некоторый смысловой ряд и таким образом объяснен - будет установлено взаимодействие сил хаоса и порядка» [9. С. 180]. Анализ эмпирического материала показал, что такой интерпретационной моделью для событий криминально-правового нарратива выступает стереотипное образование с семантикой «беспорядка», «безвластия», «несправедливости и неправомерности существующих правил и норм», то есть хаос преступлений репрезентует хаос, дезорганизацию социокультурную и политическую.
Другая тенденция в построении событийного ряда, особенно ярко проявляющаяся на федеральных каналах, - связь правовой сферы с другими социальными полями и дискурсами: политика, светская жизнь, шоу-бизнес и т. п. Например, переплетение криминальной сводки и светской хроники в материале программы «Чрезвычайное происшествие» (30.11.2014) об отношениях певицы Юлии Волковой и квартирного афериста Голдмана. Структурной основой текста и визуального оформления стал жанровый инвариант анекдота (реального курьезного случая), в котором смешиваются уголовное преступление, личная жизнь звезды, скрытая от поклонников. Жанрово-стилисти-ческое смешение и отказ от ценностно-смысловой иерархии являются признаками постмодернистского мышления. Еще в 1969 году Л. Фидлер в статье «Пересекайте границы, засыпайте рвы» объявил о преодолении рубежа между массовой и элитарной культурами: «Стираются границы между одним текстом и другим, одним жанром и другим, массовостью и элитарностью: постмодернистский текст играет с рекламой, анекдотом и пр.» [7]. Криминально-правовой нарратив осторожно осваивает основной принцип организации постмодернистского текста - нонселекции [4], смешение трагедии и комедии, высокого и низкого.
На уровне наррации (акт рассказывания) мы выявили две стратегии в структурировании событийного ряда: 1) прямая манифестация действия (происшествия) по формуле «носитель действия (именная часть речи, местоимение) плюс предикация в глагольных формах плюс объект действия» и дальнейший подробный рассказ-иллюстрация - эффект от такой структуры вызывает «эстетический шок», рассчитан на провокацию («маршрутка вылетела на встречку», «педофил из Челябинска отпущен» «Агентство чрезвычайных новостей» от 27.01.2015 и 11.02.2015, «Пятеро мужчин устроили стрельбу рядом с кафе на юго-западе Москвы» «Экстренный вызов 112» от 29.03.2015); 2) временные отступления, расхождения между порядком событий и построением наррации - анахрония (Ж. Женетт) - рассказ о происшествии начинается с самого драматического момента (кульминации), а затем в ретроспективной композиции восстанавливается его прямая хронология: «Следователи ГСУ ГУ МВД России по Волгоградской области завершили расследование уголовного дела по обвинению 41-летнего уроженца Челябинской
области в наезде на троих пешеходов. Обвиняемый был за рулем чужой машины пьяным и без водительского удостоверения. Ему грозит до 9 лет заключения. По данным следствия, 11 октября прошлого года в поселке Городище пьяный мужчина ...» («Агентство чрезвычайных новостей» от 27.01.2015); «Следственный комитет по городу Мытищи возбудил уголовное дело в отношении двух полицейских, которые пытали женщину электрошокером. По версии следствия, 21 января правоохранители в рамках расследования кражи пригласили 27-летнюю местную жительницу в отдел полиции. Она отрицала свою вину. Тогда полицейские решили выбить из нее признание... » («Экстренный вызов 112» от 27.03.2015).
Таким образом, наррация криминально-правового сообщения аккумулирует литературные формы, сюжетные и структурные возможности жанра детектива, боевика, спектакля-шоу. С этой точки зрения можно говорить о постмодернистской текстуализации журналистского дискурса - происходит апелляция к прецедентным текстам, чаще всего литературного происхождения (литературные типажи, «бродячие» сюжеты и т. п.), но в преломлении массовой культуры. В теории постмодернизма текстуальность - это стремление уподобить «самосознание личности некой сумме текстов в той массе текстов различного характера, которая <.. .> и составляет мир культуры» [4]. Конечно, текстуальность в таком нарративе проявляется на глубинном структурном уровне («сюжетной-функциональной схемы» по В. Я. Проппу). Как следствие, аудитории предлагается упрощенный, стереотипный вариант социальной реальности, создается особая модель идентификации социальной жизни, построенная во фрагментарном и плюралистичном образе всех норм, их относительности. Другой важный вывод, который можно сделать из анализа полученных результатов, свидетельствует о дискурсивном повороте, направленном на обслуживание запроса аудитории на достоверность, документальность (даже натурализацию) в публичном высказывании, нежелании воспринимать «фикшн» (литература, кино, театр), который вызывает недоверие как нечто «придуманное», «сочиненное». Одним из параметров такой идентификации будет жизнеподобие, которое строится по структуре оксюморона, то есть «стандартизированность» нетипичного события. По этому поводу Э. В. Чепкина пишет: «.на первый план выходит развлекатель-
ность текста <.> Типичная тематика текстов, служащих прежде всего развлечению адресата, - новости светской жизни, всевозможные скандалы и сенсации, детальное описание событий криминально-юридического характера» [9. С. 118, 119]. Исследователь приходит к выводу, что в современном журналистском дискурсе «.смыкаются разнонаправленные текстопорождающие практики <...> информационные и фатические» [9. С. 118]. Уточним, использование устойчивых структур для организации нарратива приводит не к информированию (ничего социально значимого не сообщается), а воспроизведению одной модели восприятия социальной действительности.
Под влиянием этой тенденции в криминально-правовом нарративе преобладает аук-ториальный тип повествования, то есть точка зрения внешнего наблюдателя, фиксирующего происшествия в качестве рассказчика анекдота, байки (показательно, что используется иронично-саркастическая модальность, которая выражается с помощью лингвистических и па-ралингвистических средств).
В этом же ряду находится организация событийного ряда через синтез элементов (форм) журналистских жанров в рамках одного материала - заметка, репортаж, комментарий, пресс-релиз, интервью, отчет, хроника (с сопутствующей полистилистикой) - как способ создания правдоподобного высказывания.
На уровне повествовательного дискурса -интонационно-речевой организации - возникает «речевой карнавал», используются остроты, окказионализмы («музыкальный теракт»), стилистический диссонанс («пьяная дама»), прием «лексического коллажа»: с одной стороны, включаются жаргонизмы и профессионализмы («полицейский разрешил ездить бесправнику», домушник, нелегалы), просторечия, фиксирующие живую «уличную» речь (угробил, старик страдал онкологическим заболеванием), с другой стороны, риторические приемы и вопросы (Почему он это сделал? В чем провинилась?), реализованная метафора (дошел до края, рыбак ушел под воду), вводные слова, выражающие возможность: «предположительно», элементы книжных стилей здесь выступают как средства экспрессии. В целом можно говорить о генеральной тенденции в вербальном строе журналистского дискурса, которая отмечена многими лингвистами: «Одной из наиболее значимых в современной публичной речи риторических категорий является разговорность, которая входит
в понятие современного риторического идеала» [2. С. 5]. Разговорность становится знаком близкого, искреннего общения в противовес официальному - «ложному», а также выполняет функцию доступного объяснения хаоса социальной действительности и обнаруживает постмодернистское недоверие к любым дискурсам. Очевидно, что этот принцип эстетики реализуется через призму массового сознания (как социальное и политическое недоверие к любому идеологически маркированному высказыванию, возможным формам публичной коммуникации).
Заключение
Таким образом, в рамках анализа структурно-содержательных особенностей криминально-правового нарратива обнаруживается тенденция, которую можно охарактеризовать как формирование нового канона, или образца высказывания в рамках журналистского дискурса. Наиболее обобщающим определением здесь будет демократизация всех аспектов тек-стопорождающих практик: языковой нормы и речевого этикета, правил общения (поведения) в публичной коммуникации, подходов к отбору объектов журналистских текстов. В основе изменений лежит адаптация переосмысленных средств и приемов эстетики и поэтики постмодернизма массовой культурой. Постмодернизм - это не только художественное направление, базирующееся на философии постструктурализма, но особое состояние цивилизации, которая переживает кризис смыслов, идей, идентификации. В русском изводе это отказ от советской парадигмы, который породил мировоззренческий и духовный плюрализм, недоверие к дискурсам, обслуживающим политику, экономику, журналистику и другие социальные сферы. Интеллектуальная «начинка» постмодернизма растворилась в благоприятных условиях. Итак, мы утверждаем, что такие феномены современной социальной реальности, как массовая культура, «упрощенный» постмодернизм, повлияли на возникновение отдельных типов и видов нарратива, предложив конкретные условия и правила создания текстов, в журналистском дискурсе на рубеже веков.
Список литературы
1. Арутюнова, Н. Д. Дискурс [Электронный ресурс] / Н. Д. Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь. URL: http:// www.вокабула.рф/словари/ лингвистический-энциклопедический-словарь/дискурс.
2. Иванчук, И. А. Риторическая категория разговорность в публичной речи носителей элитарного типа речевой культуры: ее специфика и функции / И. А. Иванчук // Вестн. Том. гос. пед. ун-та. 2004. Вып. 1. С. 5-11.
3. Женетт, Ж. Повествовательный дискурс / Ж. Женетт // Фигуры: (Работы по поэтике): пер. с фр.: в 2 кн. / Ж. Женетт. Кн. 2. М.: Изд-во им. Сабашникова, 1998. 435 с.
4. Ильин, И. П. Постмодернизм: словарь терминов [Электронный ресурс] / И. П. Ильин. М.: INTRADA, 2001 URL: http://www.terme.ru/ dictionary/179/word.
5. Каган, М. С. Лекции по марксистско-ленинской эстетике / М. С. Каган. Л.: Изд-во Лен. ун-та, 1971. 766 с.
6. Лотман, Ю. М. Структура художественного текста / Ю. М. Лотман. М.: Искусство, 1970. 384 с.
7. Л. Фидлер «Пересекайте границы, засыпайте рвы» [Электронный ресурс] // Постмодернизм: лит. энцикл. URL: http://alcala.ru/ literaturnaia-enciklopedia/slovar-P/5384.shtml.
8. Стернин, И. А. Общение и культура / И. А. Стернин // Русская разговорная речь как явление городской культуры / отв. ред. Т. В. Матвеева. Екатеринбург: Арго, 1996. 193 с.
9. Чепкина, Э. В. Русский журналистский дискурс: текстопорождающие практики и коды (1995-2000): дис. ... д-ра филол. наук / Э. В. Чепкина; Урал. гос. ун-т им. А. М. Горького. Екатеринбург, 2001. 389 с.
10.Tns-global.ru. Международная исследовательская группа [Электронный ресурс]. URL: http://www.tns-global.ru/services/media/media-audience/tv/national-and-regional/audience/.
Фёдоров Василий Викторович - кандидат филологических наук, старший преподаватель кафедры теории массовых коммуникаций Челябинского государственного университета.
Fedorov V. V., candidate of philological Sciences, Chelyabinsk state University, the faculty of journalism, department of mass communication theory. [email protected]
criminal-legal narrative in the television journalistic discourse
New technological environment is just one of the factors determining the specificity of modern journalistic text. You can talk about the impact of mass culture, aesthetics of postmodernism on journalism. The consequence of this is the operation within the television journalistic discourse of the so-called criminal legal narrative, programmes about crime (legal) of the crimes. The article examines the relationship of the processes of democratization of journalism, presented and aesthetic inquiry and the specifics of the organization of criminal legal narrative. This type of narrative structure becomes a way of identifying the social reality of entities of the mass audience. If you try to install the Genesis of this phenomenon, that is to say that a transformation of the genre and communicative installations of programs on criminal law topics. Originally, apparently, was dominated installation on research, analysis, used the genre of investigative journalism, the purpose of which was to identify social conventions and deviations from them, fixing the paradigm of legal relations as the norm. In the changed conditions on the fore installation information, the submission of specific case as an isolated and unique case. Found the interest of the audience is not the norm, and to random as a reaction to deconstructing of the individual - an off-center subject. On the narrative level of the signified of this narrative is the obvious choice of events from the calculation of atechnet investigation of the crimes or violations. Another trend in the construction of event - a legal relationship with other social fields and discourses: politics, social life, show business. The observed mixing and waiver of axiological hierarchy which are hallmarks of postmodern thinking. At the level of the act of story-telling, we have identified two strategies in the structuring of event: direct manifestation of the action and anachronia - temporary discrepancies between the order of events and the act of speaking. Messages of Criminal law violations accumulates literary forms, narrative and structural possibilities of the genre of detective Thriller. Audiences are encouraged simplified, stereotypical version of social reality. At the level of discourse there is a "speech carnival", the stylistic dissonance. Found a trend that can be described as the formation of a new
sample of the statements in terms of journalistic discourse. The most General definition of this trend - the democratization of all aspects of the practice of constructing texts. Mass culture, "simplified" postmodernism has influenced the occurrence of certain types and kinds of narrative, proposing specific conditions and rules for creating texts, journalistic discourse.
Keywords: journalistic discourse; criminal-legal narrative; postmodernism; mass culture; aesthetic inquiry; identification; the image of social reality.
References
1. Arutjunova, N. D. «Diskurs» [=Discourse], in: Lingvisticheskij jenciklopedicheskij slovar' [=Linguistic encyclopedic dictionary], available at: http://www.B0Ka6yna.p$/cn0BapH/nHHrBHCTHHe-скнн-энцнкпопедннескнн-споварb/днскyрс, accessed 01.02.1015 (in Russ.).
2. Ivanchuk, I. A. (2004) Ritoricheskaya kategoriya razgovornost' v publichnoy rechi nositeley elitarnogo tipa rechevoy kul'tury: ee spetsifika i funktsii [=Rhetorical category conversational in public speaking, media elitist type of speech culture: its specificity and function], in: Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta [=Bulletin ofthe Tomsk state pedagogical University]. Vol. № 1. P. 5-11 (in Russ.).
3. Zhenett, Zh. (1998) Povestvovatel'nyy diskurs [=Narrative discourse], in Figury : Raboty po poetike [=Figure : Works on poetics] / Zh. Zhenett ; per. s fr. ; v 2 kn. Kn. 2. M. : Izd-vo im. Sabashnikova. 435 p. (in Russ.).
4. Il'in, I. P. (2001) Postmodernizm : Slovar' terminov [=Postmodernism: Glossary of terms]. M., available at: http://www.terme.ru/dictionary/179/word, 01.02.2015 (in Russ.).
5. Kagan, M. S. (1971) Lektsii po marksistsko-leninskoy estetike [=Lectures on Marxist-Leninist aesthetics]. L. : Izd-vo Len. un-ta. 766 p. (in Russ.).
6. Lotman, Yu. M. (1970) Struktura khudozhestvennogo teksta [=The structure of the artistic text]. M. : Iskusstvo. 384 p. (in Russ.).
7. Fidler, L. «Peresekayte granitsy, zasypayte rvy» [=L. Fiddler Cross the border, fill ditches], in: Postmodernizm: literaturnaia enciklopedia [=Postmodernism: literary encyclopedia], available at: http://alcala.ru/literaturnaia-enciklopedia/slovar-P/5384.shtml, accessed 01.02.1015 (in Russ.).
8. Sternin, I. A. (1996) Obshchenie i kul'tura [=Communication and culture], in: Russkaya razgovornaya rech' kakyavlenie gorodskoy kul'tury [=Russian discourse as a phenomenon of urban culture]. Ekaterinburg : Argo, 1996. 193 p. (in Russ.).
9. Chepkina, E. V. (2001) Russkiy zhurnalistskiy diskurs: tekstoporozhdayushchie praktiki i kody (1995-2000) [=Russian journalistic discourse: textual practices and signs] : Diss. ...dokt. filol. nauk: 10.02.01 / Chepkina Elina Vladimirovna; Ural'skiy gosudarstvennyy universitet im. A. M. Gor'kogo. Ekaterinburg. 389 p. (in Russ.).
10.Tns-global.ru : Mezhdunarodnaya issledovatel'skaya gruppa [=Tns-global.ru : International research group], available at: http://www.tns-global.ru/services/media/media-audience/tv/national-and-regional/audience/, accessed 01.02.1015 (in Russ.).
Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 5 (360). Филология. Искусствоведение. Вып. 94. С. 118-123.
УДК 070 (091) (73), ББК 76.01
М. А. Филимонова
пресса, ря-технологии
и ратификация конституции сша 1787 года
Еще в XVII веке появилась формула «миром правит мнение». В США многие факторы способствовали возрастанию роли общественного мнения: переход к республиканской форме прав-
