CC BY
223
УДК 343.1
В.А. Середнев
преподаватель, кафедра права, философии и социальных дисциплин, ФГАОУ ВО «Нижегородский государственный университет имени Н.И. Лобачевского», Арзамасский филиал
КРИМИНАЛИСТИЧЕСКАЯ ВЕРСИЯ КАК ЛОГИЧЕСКИЙ РЕЗУЛЬТАТ
ПОЗНАВАТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ И ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ (ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТ)
Аннотация. В статье рассматривается действия механизма логического мышления при выдвижении следственных и оперативно-розыскных версий, об обстоятельствах преступной деятельности и феноменов, которые влияют на логическое мышление, при построении криминалистических версий.
Ключевые слова: уголовный процесс, оперативно-розыскная деятельность, версия, гипотеза, познание, логика, понятие, суждение, истина, достоверность, факт.
V.A. Serednev, Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod, Arzamas branch
FORENSIC VERSION, AS A LOGICAL RESULT OF COGNITIVE ACTIVITY IN THE CRIMINAL TRIAL AND
OPERATIVELY-SEARCH ACTIVITY (PHILOSOPHICAL ASPECT)
Abstract. This article discusses the mechanism of logical thinking in the nomination of investigative and operational search versions of the circumstances of the criminal activity and phenomena that affect the logical thinking in the construction of forensic versions.
Keywords: criminal procedure, operational search activity, the version of the hypothesis, knowledge, logic, concept, judgment, truth, accuracy of fact.
Общество является тотальным явлением и несет в самом себе ключи к познанию, как самого себя, так и всего, имеющего к нему прямое и непосредственное отношение
Э. Дюркгейм
О сущности версии
Одним из первых ученых криминалистов, который предложил определение понятия криминалистической версии, был Борис Матвеевич Шавер, который в учебнике по криминалистике указал: «Под версией понимается основное на материалах дела предположение следователя о характере расследуемого преступления, мотивах, в силу которых оно совершено, и лицах, которые могли совершить преступление» [35, с. 76]. Другой известный советский и российский ученый-криминалист Р.С. Белкин указывал, что «версия есть обоснованное и логически правильное предположительное объяснение сущности преступления и связи между механизмом совершения преступления и обнаруженными следами» [18, с. 29; 2, с. 372]. Соответственно, чтобы познать обстоятельства события имевшего место, необходимо восстановить картину происшедшего события, основываясь на той информации (в том числе и следах материальных), который имеются в распоряжении следователя или оперативного сотрудника, который обязан обеспечивать уголовный процесс.
Одним из основных элементов уголовно-процессуальной деятельности является установка обстоятельств совершения преступления, именно поэтому определенная часть уголовно-процессуальных норм регулирует порядок собирания, проверки и оценки информации о преступлении (ст. 85, 86,87,88,89 УПК РФ).
Как уголовно-процессуальная деятельность в целом, по расследованию преступлений так и оперативно-розыскная деятельность по их раскрытию связаны с познанием действительности. Два вида указанной деятельности основаны на теории познания, положения которой являются ключом для установления обстоятельств совершенного преступления, в ходе построения и исследования следственных и оперативно-розыскных версий.
Мы считаем версию разновидностью гипотезы. «Версия как разновидность гипотезы либо, в конце концов, приводит к установлению достоверности, либо отпадает, опровергается» [8, с. 14; 27, с. 76]. Иными словами можно сказать, то, что не выявлено из явлений, обстоятельств совершенного преступления называется гипотезой. У гипотезы, так же как и у версии имеется своя схожая функция, которая состоит в том, что «она ведет к новым наблюдениям и новым опытам, в результате чего наша догадка подтверждается, опровергается, или видоизменяется» [19, с. 240], т.е. приводит к расширению логического опыта.
По нашему мнению, версия есть предположение, которое логически выверено и имеет свое обоснование, а именно: во-первых, объяснение сущности преступления, во-вторых причинную связь между механизмом совершения преступления и обнаруженными следами( как идеальными, так и материальными). Гипотеза, так же как и версия есть предположение или допущение в объяснение тех или иных обстоятельств. Как верно замечал, Э.Мах: «Предварительное допущение, сделанное на пробу, в целях более легкого понимания фактов, но не поддающееся еще доказательству фактами, мы называем гипотезой» [19, с. 239].
Значение версий заключается в том, что на протяжении установления обстоятельств совершенного преступления, они должны пройти этапы процесса доказывания и преобразоваться из предположительных версий в достоверные знания, которые, по сути, являются доказательствами. Как и в любом познавательном процессе, из версии необходимо логическим путем получить достоверное знание, в результате совокупности действий: по выдвижению версий, проверки версий и на основании первых двух действий получение и накопление доказательств. Но у версии имеются и отличительные признаки от гипотезы: во-первых, гипотеза выдвигается всегда одна, версий может быть несколько. Мэтр уголовного процесса М.С. Строгович, в свое время писал: «С понятием частной гипотезы близко связано понятие версии. Версия - это одно из возможных объяснений, какого либо отдельного факта, явления, события. По сути дела это тоже самое, что частная гипотеза. Отличие версии от частной гипотезы лишь в том, что в процессе исследования какого-либо явления может быть одновременно выдвинуто несколько версий, с тем, чтобы проверить каждую, тогда как частная гипотеза выдвигается только одна и она сохраняется до тех пор, пока либо подтвердится, либо будет опровергнута, либо будет заменена новой частной теорией» [28, с. 308-309]. Во-вторых, на наш взгляд существует такая разновидность версии, как интуитивная (которую ниже рассмотрим), которая указывает нам на одно из главных отличий между версией и гипотезой, а именно: интуитивная версия не содержит в себе в отличия от гипотезы индуктивного исследования связанного с построением гипотезы. В гипотезах неизбежно включена дедукция, которая сочетается с индукцией, в интуитивной версии ничего этого нет. В-третьих, мы согласны с профессором А.В. Руденко, который указывает, что «версия имеет много общего с гипотезой. Однако версии не относятся к группе явлений, а выдвигаются относительно обстоятельств одного расследуемого преступления ...версии не всегда конкретны» [26, с. 30].
Более того, «конструкция версии предполагает наличие в ее структуре.вывода в форме вероятностного (проблематического) суждения» [17, с. 238-239]. То есть, можно говорить, что «версия - это инструмент достижения выводного знания о преступления. При этом выводное знание может иметь либо вероятный, либо достоверный характер» [26, с. 27]. Именно поэтому в определенном смысле, версию можно рассматривать как гипотезу. «Версия в судебном исследовании есть не что иное, как одна из гипотез, одно из возможных предположений, объясняющих происхождение или свойства отдельных обстоятельств преступления либо событие преступления в целом» [27, с. 76]. В толковом словаре С.И.Ожегова под гипотезой понимается, научное предположение выдвигаемое для объяснения каких-нибудь явлений [22, с. 207]. В логике гипотеза рассматривается как «закономерная форма
развития знаний, представляющая собою обоснованное предположение, выдвигаемое с целью выяснения свойств и причин исследуемых явлений» [17, с. 231]. Именно гипотеза должна рассматриваться как знания о фактах совершенного преступления. В одном из учебников «Логика» для юридических ВУЗов указывается: «... в судебно-следственной практике при объяснении отдельных фактов или совокупности обстоятельств часто выдвигают ряд гипотез, по-разному объясняющих эти факты. Такие гипотезы называются версиями.» [17, с. 234-235]. Под частной теорией следует понимать «предположительное объяснение отдельного, частного факта, случая, явления, т.е. предположение о действительной его причине» [28, с. 308], что и является по своей сути общим предметом доказывания по уголовным делам.
Сущность интуитивных версий
Версии в зависимости от акцентируемого упора при их рассмотрении делятся в научной литературе на логические, содержательные, функциональные. Мы предлагаем в этом разрезе, новый вид версии - интуитивную. В логических рассматривается причинная связь между событиями и наступившими последствиями, основанная на рациональных имеющихся данных, в содержательных делается упор на характеристику объектов, объясняемых версий, в функциональных - на роль в доказывании, в интуитивных версиях основной упор делается на профессиональный опыт субъекта расследования, на его внутреннее убеждение, а так же имевших ранее случаи аналогичных преступлений и на возможную причастность к рассматриваемому противоправному деянию, лиц склонных к совершению аналогичных преступлений, которых субъект доказывания возможно, знает лично. Интуитивная версия онтологически самая сложная из версий, основное ее содержание не поддается законом логики и не объясняется.
Интуитивные версии в большинстве своем присуще оперативно-розыскной деятельности. «С помощью оперативно-розыскной информации познаются как события прошлого, так и события настоящего, могут познаваться также вероятные прогнозируемые явления.Устанавливаются и факты, и определенные зависимости между ними.» [30, с. 525]. Оперативно-розыскная деятельность в отличии от предварительного расследования или судебного следствия, как правило в большинстве своем находится в неком «online», т.е. связана с преступной деятельностью на различных стадиях и развитием криминальной деятельности, а не с завершенным процессом, как в уголовном судопроизводстве. Очень часто объяснять какие либо явления преступной деятельности, возможно только с помощью уже имеющейся «в багаже» дополнительной информации. У сотрудников оперативных подразделений «включается» информация, которая отражает весь практический опыт и приобретенные теоретические знания, с помощью которых возможно рассматривать различные вероятные предположения о совершенном преступлении, основанном на индукции. «Если наблюдается отсутствие данных об истинной связи и хронологической последовательности объясняемых явлений, индуктивные выводы становятся информацией для построения предположений, в частности оперативно-розыскных версий» [30, с. 525-536]. Необходимо указать, что интуитивные качества, в процессе мышления оперативного сотрудника, с точки зрения классической логики, выходят за границы привычных представлений и стандартов суждения. «Для интуитивных объяснений характерны подсознательный учет всех информационных данных и одновременно «внезапное», внешне не всегда осознаваемое восполнение недостающих звеньев в цепи установленных фактов. Предшествующие знания в виде накопленного опыта выступают опосредствующим звеном мыслительных процессов» [30, с. 526]. В ходе решения стоящих перед оперативным сотрудником задач ОРД «совершается подсознательное дополнение неполного анализа.» [21, с. 95]. То есть «дополнение», оперативный сотрудник берет из своего прошлого опыта, из аналогичных ситуаций, в которых ему приходилось принимать решения.
Но необходимо заметить, что не нужно отождествлять интуитивную версию с типовыми версиями, под которыми понимаются « наиболее характерное для данной ситуации, с точки зрения обобщенной следственной или судебной практики, предположительное объяснение факта или расследуемого события в целом. Смысл использования этих версий заключается в объяснении события при минимальных исходных данных, что необходимо для выбора направления расследования в самом его начале» [29, с. 422]. Соответственно главным отличием типичной (типовой) версии от интуитивной является отсутствие в интуитивной версии такого элемента как «предположительное объяснение факта или расследуемого события..» [3, с. 98]. Лицо выдвигающее интуитивную версию, как правило, вообще никак не может объяснить, свое предположение. Интуитивные версии, очень часто могут быть выдвинуты лицами, обладающими гиперфизическими способностями. Но необходимо пояснить, что для построения любых версий (типовых, интуитивных), используются как данные, носящие практический информационный характер (например, информация от конфидентов в ОРД), так и данные теоретические (данные таких наук как социология, криминалистика, криминология, химия, физика и др.)
Доказывание версии
Очень важный вопрос, как возможно доказывать версии? Применительно к расследованию уголовных дел существуют два основных способа, преобразования версий в достоверное знание (доказательства). Во-первых, непосредственное обнаружение искомых предметов, во-вторых, логическое доказывание версий [17, с. 244]. Именно логическое (рациональное) доказывание, производит в достоверное знание исследуемые версии. Соответственно рациональное доказывание версии может быть в виде прямого или косвенного доказывания. Так, например, непосредственное обнаружение похищенного имущества, у какого либо лица является косвенными доказательствами (исключение: факт наличия материального объекта у определенного лица образует состав преступления, например обнаружения наркотических веществ, оружия и т.д.) соответственно «косвенное доказывание протекает путем опровержения и исключения всех ложных версий, на основании чего утверждают достоверность единственного оставшегося предположения» [17, с. 245]. Даже заключение эксперта в очень редких случаях может выступать прямым доказательством (эксперт выносит заключение о том, что лицо не могло вступить в половой контакт, например в силу перенесенного ранее заболевания, или имевшего ранее место получение травмы). То есть нужно понимать, что знания при определенных обстоятельствах будут достоверными, если исследованы все возможные версии преступления, и в ходе исследования все ложные предположения опровергнуты, при оставшейся единственной версии. «Прямое доказывание протекает путем выведения из предположения разнообразных, но вытекающих только из данной гипотезы следствий и подтверждения их вновь обнаруженными фактами» [17, с. 246]. То есть в данном случае, мы имеем дело с тем, что исследование определенной версии «является способом достижения достоверных знаний, предполагает ее последующую проверку и логический анализ выводов, полученных после такой проверки» [26, с. 35].
Диалектический механизм познания
Мы должны четко понимать, что как не соответствует истина достоверности, так и может не соответствовать построение версий истинным обстоятельствам совершенного преступления. Чтобы это лучше уяснить, необходимо рассмотреть во-первых, логическую конструкцию версии и во-вторых, само логическое правило построение версии. Поскольку версия все таки является разновидностью гипотезы, а «построение гипотезы всегда сопровождается выдвижением предположения о природе исследуемых явлений, которое является логической сердцевиной гипотезы и формируется в виде отдельного суждения или взаимосвязанных суждений о свойствах единичных фактов или закономерных связях явлений»
[17, с. 239], необходимо рассмотреть такую форму мышления, как суждение, его связь с убеждением человека и его ценностных установок. Для того чтобы понять сущность суждения, нужно рассматривать его через такой феномен, как «понятие», которое связано с рассудком человека. «Под рассудком обычно разумеют способность понятий вообще; этим он отличается от способности суждения и способности умозаключения как формального разума. Но главным образом он противополагается разуму... суждение и умозаключение или разум сами как формальное суть лишь нечто рассудочное, поскольку они подчинены форме абстрактной определенности понятия.. Рассудок следует поэтому отличать от разума лишь в том смысле, что он есть лишь способность понятия вообще» [7, с. 550]. Интерпретируем высказывания Ф.Гегеля, для более глубокого понимания, поэтому проще говоря: рассудок свойство мышления, с помощью которого возможно только созерцание и запоминание. И только с помощью разума, человек абстрактно мыслит, т.е. отвлеченно познает, и может рассуждать о том, что например не видит в данный момент времени перед собой. Поскольку наиболее адекватный способ познания мира научный, через понятия, соответственно природу понятий вскрывает тот, кто занимается научной деятельностью. Мы убеждены, что бытие можно изучать через три феномена: через догмы (религию), через образы (искусство) и через понятия (науку). В данном аспекте, говоря о разнице познания в науке и обыденной жизни, для примера можно указать на разницу между студентом и лицом занимающегося наукой. Студент для познания учебного материала использует в большинстве своем рассудок, т.е. «заучивает» то, что написано в учебнике и только из-за этой способности памяти может стать отличником. «Ученый» в своей деятельности использует разум и в том числе, чтобы передать, например тем же студентам свои знания он их закрепляет в понятиях. Если провести определенное исследование, то установим, что большинство лиц, которым было назначено лечение в психиатрическом учреждении обладают разумом, но лишены рассудка. Например, нам из практики известен мужчина (пациент психиатрической клиники), который решал сложные математические уравнения, но он никак не мог понять, почему он отражается в зеркале. Поэтому когда говорят, что человек «сошел с ума», нужно понимать, что он лишился рассудка. Поэтому мы считаем, что лишенные рассудка, это те, кто не способен адекватно отражать действительность.
В диалектике существует такой феномен как «чистое понятие» и «особенное понятие» сущность которых так же необходимо уяснить. «Чистое понятие есть абсолютно бесконечное, необусловленное и свободное.сущность есть результат становления бытия, а понятие -сущности, стало быть, также бытия. Бытие в своем переходе в сущность стало видимостью или положенностью, а становление или переход в другое полаганием.Поэтому понятие есть прежде всего такое абсолютное тождество с собой, что это тождество таково лишь как отрицание отрицания или как бесконечное единство отрицательности с самим собой. Это чистое соотношение понятия с собой - чистое благодаря тому, что оно полагает себя через отрицательность, - есть всеобщность понятия» [7, с. 551]. Другими словами, можно сказать, что « чистое понятие» есть не что иное, как «представление о представлении». То есть понятие связано с подачей информации, «со словом». «На высшей ступени развития понятие есть связанное со словом, термином, сознание реакций, которые следует ожидать от обозначенного этим словом класса объектов (фактов). Но эти реакции и часто сложные виды физической и психической деятельности, вызывающие их, могут лишь постепенно и друг за
другом выступать в качестве наглядных представлений» [19, с. 149] Например, по описанию внешности можно среди массы людей обнаружить схожего по приметам определенного человека, но на 100% быть уверенным, что это именно тот человек, которого описывали, можно только после удостоверения его личности по документам. И еще, понятие связано всегда с абстракцией, т.е. с тем, что человек не видит; отсутствует наглядность. Если же «понятие»
рассматривать без, подачи лицу информации к представлению, то просто представление, о чем, либо, это всего лишь фантазия. Но, тем не менее, фантазия может нацелить человека на определенную идею, при составлении версий, поэтому фантазией пренебрегать нельзя. Как указывал в свое время философ-позитивист Эрнст Мах: «Если фантазия влияет дополняющим и видеоизменяющим образом на отдельные наблюдения, она не щадит и целые комплексы исторических известий. Но при известной осторожности действительное ядро может быть выделено из поэтической оболочки, и вовсе не должно быть выбрасываемо вместе с этой оболочкой, как нечто негодное» [19, с. 123]. Мы считаем, что любые представления связаны с переживаниями прошлого и пропускаются через различные ассоциативные комбинированные связи. Хотя такие представления и называют фантазией, но тем не менее мы считаем, что вряд ли имеется четкая, конкретная граница между воспоминанием и фантазией. «Всякое воспоминание есть "смесь действительности с фантазией". С другой стороны, в фантастических представлениях большей частью можно доказать присутствие элементов воспоминания» [19, с. 166]. Например, следователь множество раз выезжал на убийства, видел много трупов с телесными повреждениями, выезжая на новое преступление, где имеется труп, он еще до прибытия на место преступления его уже представляет, хотя труп, будет отличаться от всех других трупов, которые следователь видел ранее.
«Определенность, как таковая, принадлежит к бытию и качественному; как определенность понятия она есть обособленность. Она не граница, так, что не относится к чему-то иному.Особенное содержит ту всеобщность, которая составляет его субстанцию; род неизменен в своих видах; виды разняться не от всеобщего, а только друг от друга... Следовательно особенность не только содержит всеобщее, но и показывает его также через свою определенность; тем самым всеобщее образует собой ту сферу, которую должно исчерпать особенное. Эта тотальность,, поскольку определенность особенного берется просто как разность, выступает полнота...» [7, с. 555]. Следует указать, что «особенное понятие» выводится в результате, не просто «представления о представлении», а в информации об объекте, должна содержаться «полнота» его описания, как правило, связанная с тем, что ранее этот объект был наблюдаем лицом, т.е. имеется указания в представлении на определенную особенность. Эта определенная системная особенность есть не что иное как воззрение (воззрение - образ мыслей, точка зрения) [22, с. 149]. Теперь имея «представление о понятии», переходим к рассмотрению той формы мышления, о которой указывали выше, в которой что-либо утверждается или отрицается - суждению. «Суждение - это определенность понятия, положенная в самом понятии. Акт суждения. есть акт определения понятия самим собой, и дальнейший переход суждения к разным видам суждения есть это дальнейшее определение понятия. Сам акт определения есть тотальность, лишь поскольку он содержит эти тотальности и их соотношение. Эта тотальность и есть суждение. Оно следовательно, содержит, во-первых, две самостоятельные стороны, которые называются субъектом и предикатом.» [7, с. 571]. То есть суждение это не что иное, как высказывание об определенных предметах и обстоятельствах с указанием на имеющиеся у них признаки (отсутствие признаков). Высказываться об окружающей действительности, можно только при одном условии -переживая ее, любое познание действительности это ее переживание. И если, переживая действительность, она согласуется с нашим внутренним душевным состоянием, отражается нашим головным мозгом согласно нашим физическим и психическим данным, это и есть познание. Для переживания необходим смысл, про который Н.Луман писал: «Понятие смысла обозначает форму порядка человеческого переживания, а не какое-то определенное вещественное отношение в мире» [37, с. 31]. Можно сказать, что смысл по нашему мнению, это есть некое экзистенциальное причащение мысли истине. Поэтому он легко может потеряться, входя в понятие достоверности, теряя свою возможность. «Смысл характеризует способ
упорядочивания человеческого переживания.Смысл основан на различении актуальности и потенциальности.Смысл является постоянной актуализацией возможностей. Так как смысл может быть только различением актуального положения и горизонта возможностей, то каждая актуализация ведет к виртуализации примыкающих возможностей» [38, с. 100]. Поэтому смысл есть всегда различие между тем, что актуально и между тем, что возможно при познании действительности и исследовании следов.
Если переживание действительности вступает в противоречие с суждением, то мы получаем заблуждение относительно тех или иных интересующих нас обстоятельств (намеренное введение в заблуждение, есть ложь). «Познание и заблуждение вытекают из одних и тех же психических источников; только успех может разделить их. Ясно распознанное заблуждение является в качестве корректива в такой же мере элементом, содействующим познанию, как и положительное познание» [19, с. 134-135]. Формой выражения любой мысли является суждение, вне зависимости от ценности мысли. «Мысль может быть убедительна, разумна, может быть ложна, нелепа, но, рассматриваемая с логической стороны, она не может быть выражена иначе, как посредством высказывания чего-либо о чем-либо, т.е. в форме суждения. всегда, когда мы формируем свои мысли, мы это делаем в форме суждения, в котором мы о чем-то говорим, что-то чему-то приписываем или что-то у чего-то отрицаем» [28, с. 145]. Русский педагог К.Д. Ушинский так писал о сущности суждения: «Во всем, что мы говорим и думаем, есть непременно суждение. Всякая мысль в нашей голове, всякая фраза, если только в ней есть какой-нибудь смысл, непременно заключает в себе суждение» [32, с. 274]. Теперь мы можем сказать, что суждение в логике является тем механизмом, без которого не возможно познание бытия, человек способен познавать мир, только с помощью суждения. То есть мы можем сказать, что «одни и те же психические функции, протекающие по одним и тем же правилам, приводят один раз к познанию, а другой раз - к заблуждению, и только многократное, тщательное, всестороннее исследование может охранить нас от последнего» [19, с. 142].
Оперативно-розыскное прогнозирование, как разновидность версии
Именно с суждением носящим, как правило, вероятностный характер связано оперативно-розыскное прогнозирование в оперативно-розыскной деятельности. «В структуре аналитической работы в ОРД обязательно присутствуют элементы предвидения, поскольку любое решение (включая тактическое) обращено в будущее, отвечает на вопрос: «Как предстоит действовать?» [30, с. 621]. Оперативно-розыскное прогнозирование относится к категории вероятностного. По сути, ожидание, предвосхищение будущего, когда имеется упор на прошлый опыт, практику и прилагающаяся к нему информация в данный период времени это и есть категория вероятностного. «Прошлый опыт и наличная ситуация дают основания для создания гипотез о предстоящем, будущем, причем каждой из них приписывается определенная вероятность» [5, с. 8].
Оперативно-розыскное прогнозирование это акт предвидения оперативным сотрудником возможного изменения оперативно-тактической ситуации и план его действий, в результате обоснованного суждения относительно возможных состояний объектов ОРД. «Результатом оперативно-розыскного прогнозирования является прогнозный вывод, или прогноз, - достаточно четкая формулировка предстоящих событий» [30, с. 621]. Более того мы считаем, что оперативно-розыскное прогнозирование должно быть связано с таким понятием как «умственный эксперимент», который предшествует «физическому эксперименту. «Наши представления у нас под рукой и нам легче и удобнее оперировать ими, чем физическими фактами. Мы экспериментируем в наших мыслях с меньшими затратами. Нет поэтому ничего удивительного, что умственный эксперимент предшествует физическому и подготавливает его.Но умственный эксперимент есть и необходимое предварительное условие эксперимента
физического. Умственный эксперимент должен приводить к определенному выводу, представления об интересующих обстоятельствах преступления сопровождается надежным ожиданием результата, основанного на догадке, т.е. на допущении ожидаемого определенного результата.» [19, с. 195-196]. Если же этого не происходит, необходимо для проверки версии перейти к «физическому эксперименту». В ходе оперативно-розыскного прогнозирование возможно использование любой информации, полученными как оперативно-розыскными технологиями, так и имеющейся в уголовных делах, при сопровождении следствия и иных банков данных, архивов организаций, учреждений и предприятий. Знание о криминальном мире и о преступной квалификации его обитателей, всегда помогают оперативному сотруднику прогнозировать вероятную общественную опасность, которая может исходить от определенных лиц криминальной направленности (например, при их задержании или проведении такого ОРМ как «оперативное внедрение» при легендированном вводе субъекта ОРД в криминальную среду). От опыта практической работы, зависит и качество прогнозов, определяющих успех решения задач ОРД, так как увеличивается количественный учет массовых случаев причин и следствий.
Таким образом, оперативно-розыскное прогнозирование это один из элементов тактико-логического мышления, являющийся механизмом достижения выводного знания имеющего вероятный характер, который использует оперативный сотрудник в результате предположения о лицах представляющих оперативный интерес; о подготавливающих, совершающих либо совершивших преступление, а также о выборе средств и методов для реализации дел оперативного учета; иными словами - разновидность версии.
Проблема познания - между истиной и достоверностью
Построению версий присуще свои логические правила, на основании которых раскрытие и расследование преступления должно быть произведено таким образом, чтобы представленные, после предварительного расследования в суд доказательства отвечали правовым требованиям предъявляемые к ним (относимость, допустимость, достоверность и в совокупности достаточность для разрешения уголовного дела). Формальные требования к доказательствам должны соблюдаться, поскольку мы убеждены в том, что суд не может рассмотреть дело по существу и установить вину лица в совершении преступления не иначе как, основываясь на имеющихся в уголовном деле доказательствах, при этом суд не выходит за рамки материалов уголовного дела, не исследует и не может исследовать обстоятельства не указанные в уголовном деле. Исходя из этого можно четко указать, что суд не очень-то интересуют те обстоятельства преступления, которые не указаны в уголовном деле (о имевшие место в действительности). А уж при сегодняшнем состязательном уголовном судопроизводстве, где суд явно пассивен в процессе доказывания тем более. Соответственно, если интерпретировать ст.299 УПК РФ «Вопросы, разрешаемые судом при постановлении приговора», то суд в процессе доказывания по уголовному делу интересует вопрос о виновности лица в совершении преступления на основании исследования в уголовном деле доказательств. А «.соответствует ли доказанное обвинение объективной действительности или не соответствует, существует или не существует объективная истина, такой вопрос с точки зрения доказательств не ставится» [23].
Та дефиниция, доказательств, которая дана в УПК РФ в ст. 74 «Доказательства», не является по сути дела определением данного феномена и не имеет в себе никакой смысловой нагрузки, для реализации. Выражаясь «гегелевским языком» в дефиниции доказательств отсутствует, основной признак определения - качество, которое есть в себе и не может меняться, вне зависимости от изменения обстоятельств, сохраняться в изменениях, противодействовать превращению в иное и бороться с ним. Это является результатом того, что в дефиниции ст.74 УПК РФ отсутствует внутреннее содержание, т.е. его сущность. Мы же
предлагаем рассматривать доказательства, через факт, но факт не являющейся эвиденцией, а как факт, являющейся конструкцией действительности, т.е. итогом мыслительной деятельности человека. Ни кто не будет отрицать, что даже те доказательства, которые предоставляются суду и суд их признает, как таковые, не являются абсолютной величиной, которую нельзя опровергнуть, и производство по уголовному делу может, например, завершиться прекращением уголовного дела или оправданием подсудимого. «.Они есть данные, объективность которых опирается на здравый смысл и житейский опыт людей, который объединяет и стороны и судей и единое сообщество тех, кто способен понимать друг друга и отличать правду от лжи, вероятное от невероятного» [31, с. 401]. То есть можно предположить, что не существует разницы между фактом и вероятным знанием, между вероятным знанием и достоверностью. Поэтому мы считаем, что доказательство есть знание, которое с высокой степенью вероятности соответствует реальности.
«Знание есть локальный товар, предназначенный для удовлетворения местных потребностей и для решения ограниченных проблем; оно может быть изменено, но только после проведения обширных консультаций, учитывающих мнение всех заинтересованных сторон» [33, с. 39]. Знание, которое должно стать средством убеждения, например суда, в том, что данное знание соответствует факту. «.основу судебного доказательства образует факт (идея) полученный из одного источника, в существовании которого убеждается аудитория» [1, с. 12-13]. Вот почему в начале нашего исследования указали, что достоверность не может быть тождественна истине, которая исходя из наших вышеуказанных рассуждений, находится вне рамок уголовного дела, не является субъективным знанием, пропущенным через сознание человека и привнесенное в уголовный процесс. Более того на практике, не взирая на Постановление Пленума Верховного суда «.Признание подсудимым своей вины, если оно не подтверждено совокупностью других собранных по делу и исследованных в судебном заседании доказательств, не может служить основанием для постановления обвинительного приговора» [24], а также на содержание ч.2 ст.17 УПК РФ, придается большое значение признательным показаниям обвиняемого, т.е. данным показаниям придается некая заранее установленная сила. Дело в том, что на практике следственных органов существует негативное явление, про которое, редко говорят, ну а теоретики уголовного процесса, которые не занимались практической деятельностью могут этого негатива не узреть. Речь идет о том, что на практике, очень часто следователь (дознаватель), при доказывании по уголовному делу пытается обстоятельства совершения преступления подвести под имеющуюся у него версию. Поэтому признание обвиняемым своей вины, есть ни что иное как подтверждения им основной версии следствия. Чтобы верно строить версии, следователь (дознаватель) должен для себя уяснить, несмотря на то, что он относится к стороне обвинения, одной из основных задач должно быть не только получение доказательств изобличающих лицо в совершении преступления, но и доказательств, которые могут указывать на не причастность(невиновность) лица к совершению преступлению, что в последующем, например на стадии судебного разбирательств исключит негативные последствия (имеется ввиду для следователя), в виде оправдательного приговора или прекращения уголовного дела. Данные последствия могут быть не только ввиду каких-либо реабилитирующих оснований, но и вследствие необъективного, а значит не качественного расследования уголовного дела. Поэтому на стадии возбуждения уголовного дела, начальном этапе расследования уголовного дела и в ходе дальнейшего расследования следователь должен рассматривать всевозможные версии обстоятельств совершения преступления. Если имеется рациональная связь между информацией, которая рассматривается как внутреннее содержание версии и самой версией, то такая версия называется логически верная, если такая связь отсутствует, то версия называется логически неверной или логически иррациональной. «Следователь будет объективен, если он не
ограничится проверкой наиболее вероятной версии, а построит всевозможные версии. Отдельные версии могут казаться маловероятными в начале исследования или совсем неправдоподобными по той простой причине, что следователь еще не располагает достаточными данными, говорящими в пользу этой версии.» [27, с. 19]. Более того, следователь (дознаватель) кроме основной версии, которая кажется для него очевидной и объясняющий обстоятельства преступления, должен выдвинуть контрверсию, которая будет служить противовесом основной версии, что образует единство и борьбу противоположностей в ходе доказывания. По нашему мнению версия есть феномен качественный, а не количественный, т.е. версий должно быть столько, сколько их можно вывести из имеющейся информации, и они должны быть качественные по своему содержанию. «Запрещение использования любой информации для построения версий влечет утрату возможности получения достоверных доказательств и достижения достоверности по делу в целом» [25, с. 52].
Феномены, влияющие на логику познания
В гносеологическом и онтологическом плане окружающая нас действительность, есть на самом деле то, что служит предметом познания или объектом знания. Нужно отметить, что в большинстве европейских языков слово «предмет» по смыслу и значению полностью тождественно слову «объект» и чаще всего обозначается одним и тем же выражением, производным от латинского «objectum» (дословно, «то, что брошено перед (нами)»). В немецком языке есть особое слово «Gegenstand» (буквально «то, что находится перед (нами)»), но это чистая калька с латинского языка. Такой же калькой является и русский (довольно поздний) научный неологизм «пред - мет» ( дословно, «то, что метнули перед (нами)» [10, с. 41]. В нашем случае окружающая действительность для сотрудников оперативных подразделений, следователей, дознавателей, прокуроров, суда и других участников судопроизводства, которую они, пропускают через призму субъективного сознания. Пользуясь при этом определенными символами, культурными ценностями жизни, превращают ее в реальность, с дальнейшим использованием ее в уголовном судопроизводстве, начиная с ее первой стадии возбуждения уголовного дела. Поэтому познание существует так же как существует сама культура, которая благодаря определенным символам может стоять выше логической формы познания.
В свое время классик французской социологии Э.Дюркгейм выдвинул теорию «социального факта», которую интерпретировал следующим образом: «Общество является тотальным явлением и несет в самом себе ключи к познанию, как самого себя, так и всего, имеющего к нему прямое и непосредственное отношение.» [12]. То есть, так Э. Дюркгеймом была выдвинута идея « коллективного сознания», которая по сути дела и предопределяет сознание человека, как индивидуального. «Коллективное сознание» является первичным по отношению к личному. Например, проводя следственное действие «осмотр места происшествия» следователь думает: а как бы данный протокол написали другие следователи. Что подумает о его образе мыслей следователь, который будет расследовать данное уголовное дело, читая «протокол осмотра»; выдвигая версии об обстоятельствах совершения преступления, рассуждает, какие бы версии могли бы выдвинуть другие следователи и т.д. То есть проводит свою идентичность с другими членами общества, при этом применяя законы логики в построении версий, которые под себя поддавливают «коллективные представления» о познании.
На практике могут возникать проблемы с определениями понятий, встречающимися при построении версий, и получении информации из обыденной речи от граждан, которые необходимо преодолевать. В свое время немецкий философ Иохан Гердер, указывал на то, что структура языка предопределяет структуры мышления [39, с. 384]. Поэтому следователю и
оперативному сотруднику в своей практической деятельности в том числе и при построении версий необходимо знать как язык субкультур (например, уголовной), так и различные речевые диалекты, возрастную и половую ограниченность круга диалектов, использование диалектов в семейных, деловых и бытовых ситуациях, быть знакомым с обыденным знанием человека. Механизм использования языка подразумевает, определенное принуждение как со стороны передающего, так и со стороны принимающего. Так как человек не будет к кому либо обращаться, при этом, не желая, чтобы его услышали, с другой стороны, если он слушает, значит, желает понять. «Коммуникацию нельзя обойти: в худшем случае можно только неправильно понять или не услышать сказанное. В этой ситуации на помощь приходит домысливание, ассоциации, интерпретации, опора на уже сказанное, т.е. попытка решать проблемы коммуникации языковым способом» [20, с. 128]. Исходя из этого, следует считать верным, что «Благодаря частому упражнению произнесение, слушанье и понимание слов стало нам настолько привычным, что все делается почти автоматически. Мы не останавливаемся более на анализе значения слов, и чувственные представления, лежащие на основе нашей речи, едва намеками попадают в наше сознание. Мы научаемся говорить и понимать чужую речь, как научаемся ходить.» [19, с. 147-148]. Один из создателей учения о бытии и существовании человека (экзистенциализм) немецкий философ Мартин Хайдеггер писал: «Язык есть "дом бытия"» [34]. В концепции другого немецкого философа и культуролога Э. Кассирера язык занимал особое место, представляя «символическую форму». «Из хаоса впечатлений язык формирует картину мира. Язык - автономное творение духа, с его помощью человек созидает (не просто отражает) действительность. На основе языковых знаков образуются понятия, которые являются продуктами символического познания.» [16, с. 279]. Более того как указывает Дьяченко Е.И., со ссылкой на Э. Касирера: «.при этом придание значения - это не просто фиксация готового смысла, а его создание, сотворение.» [11, с. 56]. По своей сути логика для Э. Кассирера есть переменная и не последняя величина сознания, наряду с языком, мифом, искусством и религией. «.Понять искусство и язык, миф и познание, значит выявить в них общую проблему.поскольку все формы человеческого познания и деятельности суть символические формы» [9, с. 37]. То есть, как мы считаем именно с помощью мифов, искусства и языка, осуществляется созидание познаваемой действительности. Э.Кассирер, прав, когда говорит о том, что неуместно говорить о реальности не связывая ее с символом [40, с. 8]. Думается, что речь должна идти, прежде всего, о культурных символах, о совокупности духовных и материальных ценностей общества. «Символы - это одновременно и высшие ценности человеческой культуры. Среда, в которой реализуется символическая функция, - это культурные, языковые и жизненные сообщества, средой же последних является история.» [4]. И совершенно верно указывает Э. Кассирер в своей книге «Познание и действительность», что «."Индекс модальности", присущий каждой форме отношений, указывает на специфику их функциональной связи, поскольку каждая такая связь (язык, миф, искусство, наука и т.д.) обладает своим констутивным принципом, налагающим " как бы свою печать на все особенные структуры"» [15, с. 374]. Например, на установление обстоятельств совершения преступления, будет воздействовать не только феномен познания, отражающей окружающую действительность, но и конституировать установление обстоятельств преступления будет и язык и миф. Поэтому очевидно, что « Между человеком и миром не может быть никакой непосредственной связи; человек творит мир посредством символов, и этим кругом очерчивается миссия его жизни. Он - узник мира образов, сотворенных им самим и всякая попытка выхождения за пределы этого мира философская мистика.» [16]. Если сказать более тривиально, то символическую форму можно сравнить с негативом фотопленки, требующую проявки.
Более того, на попытку отразить окружающую действительность, познать ее, с
включенной в познание логикой большое влияние оказывает мнение, привычки коллектива и общества. В связи с этим Карл Юнг отмечал «.вдобавок к нашему непосредственному сознанию, которое является полностью личностным по природе и которое мы обычно считаем единственной формой нашей эмпирической психики. существует вторая психическая система - коллективной, универсальной и безличной природы, тождественная у всех индивидуумов. Коллективное бессознательное не развивается индивидуально, но наследуется. Оно состоит из. архетипов, которые могут стать сознательными только во вторичном проявлении и которые дают определенную форму конкретного содержанию психики» [41, с. 43]. А все коллективное, связано с понятием интенциональности [12], которая есть форма познания бытия не таким, каким оно является в действительности, а таким как его хочет видеть познающий субъект. Самой первичной (койнемой) формой общества (коллективного) является этнос [10]. Соответственно интенциональность, прямым образом связана с этническим мышлением. В этносе бытие мыслится в поле интенциональных структур, которые Ф. Гегель называл «естественным сознанием» [6].
Необходимо отметить тактильную особенность субъекта познания, при построении версий, особенность возникающих у него ощущений и чувств. «Цельную систему распределенных в пространстве и времени ощущений, даваемых нам, например, зрением, позволяющим сразу познать все распределение тел или их относительных друг к другу движений, мы называем по преимуществу воззрением» [19, с. 163]. Поэтому воззрение, кроме того, что оно является одним из источников нашей памяти, в особенности воздействует на познание действительности.
На логику познания огромное воздействие оказывает социальная коммуникация, которая с точки зрения Н. Лумана, служит операцией, способствующей перераспределению знания и незнания, а не связь или передача информации, в ходе познания действительности [20]. Коммуникация состоит из трех компонентов: сообщения, информации и понимания. Важнейшим из них является информация. «Коммуникация есть состояние человеческого бытия, способ человеческого существования, основополагающий социальный процесс, в котором люди воспроизводят и преобразуют социальные миры» [20, с. 10]. Существует и различие, как в самом бытии, так и в уровне его наблюдения и познания, имеющие место, как в уголовном судопроизводстве, так и в оперативно-розыскной деятельности, которые, хотя и имею определенные схожие назначения своей деятельности, но относятся к разным коммуникативным системам. Воображаемое пространство познания - такой же продукт деятельности системы, операций наблюдения, как и пространство, создаваемое другими операциями. Кстати говоря, в свое время для Э. Кассирера, который исследовал символические формы, свойственных человеческой коммуникации гносеологический подход был не чужд. При познании обстоятельств совершения преступления и построения версий, та неизвестность обстоятельств имевших место, может быть заменено внутренними своими возможностями. То есть если следователь или оперативный сотрудник не может знать даже того, что он об этом не знает, видя перед собой. «Человек существует лишь настолько, насколько существует психическая система (в качестве сознания) и комплекс иных систем, составляющих в совокупности функциональный коррелят понятия человека» [20, с. 54]. Внутренняя система человека всегда приспособлена от рождения под окружающий мир, отражая различными органами своего организма одну и ту же действительность (им же созданную), интерпретируя ее в реальность. Например, зрение и слух, имеют разные механизм действия и разную функцию, при этом описывают одну действительность и одни объекты. Из чего следует, что человеку не нужна адаптация при познании действительности, он изначально приспособлен познавать ее (не нужно приспосабливаться к тому, что создал сам!). Как верно замечал Н.Луман «Познание не есть отражение реальности. Как любая система, познание
создает мир, с которым имеет дело. На "выходе " из этих посылок возникает "радикальный конструктивизм", в котором теория познания заменена "теорией наблюдения"» [20, с. 64]. То есть мы полагаем, все то, что познается, есть познанная, действительность построенная самим человеком, (именно поэтому она затем интерпретируется в реальность) как и само построение версий. Соответственно « Реальность этого мира - не реальность, "данная в ощущениях", а смысловая реальность, выражаемая посредством языка. Познание этой реальности осуществляется не тем, что в философской традиции называется разумом человека, а посредством разума общества - наблюдения, автореферентности коммуникативной системы, т.е. конструирования смысла в процессе коммуникации» [20, с. 218].
На основании вышесказанного, считаем, что механизм логического мышления, суждения, умозаключения при построении криминалистических версий, в ходе познания, всегда связан и не может миновать устоявшиеся в обществе воззрений на окружающий мир, на знание преступного элемента в нем и способности его познавать. Любая логическая комбинация, предикат и субъект в суждениях, есть искусственно созданная конструкция, смысл, которой получение выводного знания, не противоречащего версиям об обстоятельствах преступления. Более того, «.логика никогда не может иметь практической пользы, а представляет только теоретический интерес для философии» [36, с. 98]. В связи с чем, предлагаем свою дефиницию версии, в процессе познания в ходе уголовно-процессуальной и оперативно-розыскной деятельности. Криминалистическая версия - предположение властного субъекта уголовного процесса, расследующего уголовное дело или субъекта осуществляющего ОРД, относительно обстоятельств преступления, мотивах, целях и лицах совершившего его. Основанного как на материалах уголовного дела, так и иной имеющийся информации, а для оперативного сотрудника и на делах оперативного учета, а так же на определенных языковых, коммуникативных, культурных кодах общества, связанного с воззрением и представлением его о способностях субъективно познавать окружающий мир, в том числе объективно существующий преступный, как элемент окружающей действительности.
Список литературы:
1. Александров А.С. Язык уголовного судопроизводства: автореф. дис. . докт. юрид. наук. Н. Новгород: Нижегородская академия МВД РФ, 2003.
2. Белкин Р.С. Курс криминалистики: в 3 т. Т.2. Частные криминалистические теории. М.,
1997.
3. Белкин А.Р. Теория доказывания в уголовном судопроизводстве. - М.: Норма, 2007.
4. Белова Т.П. Критика методологических основ концепции религии Э. Кассирера. Л.,
1987.
5. Вероятностное прогнозирование деятельности человека. - М.: Наука, 1977.
6. Г.В.Ф. Гегель. Феменология духа. СПб.: Наука, 1992.
7. Г.В.Ф. Гегель. Наука логики. Издательство «Наука», серия «Слово о сущем», - СПб.,
2005.
8. Голунский С.А. Планирование расследования // Советская криминалистика на службе следствия. М., 1958. Вып.10 - С. 14.
9. Григорьян Б.Т. Философская антропология: Критический очерк. М., 1982.
10. Дугин А.Г. Этносоциология - М.: Академический проект, 2014.
11. Дьяченко Е.И. Миф и поэтический язык философии Эрнста Кассирера. М., 1977.
12. Дюркгейм Э. Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М.: Канон, 1995.
13. Брентано Ф. Избранные работы. / Составл., перев, с нем. В. Анашвили. - М.: Дом интеллектуальной книги, Русское феноменологическое общество, 1996.
14. История философии / Под ред. И.Кадышева, ч.2 - М.: Полиграфкнига, 1941. - С. 279.
15. Кассирер Э. Познание и действительность. Понятие субстанции и понятие функции. М.: ИТДГК «Гнозис», 2006.
16. Кассирер Э. Философия символических форм. Том 1: Язык. - М.: Академический проект, 2011.
17. Кириллов В.И., Старченко А.А. Логика: учебник для юридических факультетов и институтов. М., 1995.
18. Ларин А.М. От следственной версии к истине. М., 1976.
19. Мах Э. Познание и заблуждение. Очерки по психологии исследования/ Э.Мах. - М.: БИНОМ. Лаборатория знаний, 2015.
20. Назарчук А.В. Учение Никласа Лумана о коммуникации. - М.: Издательство «Весь мир», 2012.
21. Налчаджян П.П. Некоторые психологические и философские проблемы интуитивного познания. - М., 1972.
22. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка: Ок. 100 000 слов, терминов и фразеологических выражений/ С.И. Ожегов; под ред. проф. Л.И. Скворцова, - 28-е изд., перераб. - М..: ООО «Издательство «Мир и Образование»: ООО «Издательство Оникс», 2012.23. Печников А.Г. Некоторые философские аспекты истины в уголовном процессе / Г. А.
Печников. //"Черные дыры" в Российском законодательстве. -2002. - № 4.
24. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 29 апреля 1996 г. № 1 (в ред. от 06.02.2007 г. № 7) «О судебном приговоре»// Бюллетень ВС РФ. 1996. № 7; Бюллетень ВС РФ. 2007. № 5.
25. Ратинов А.Р. Судебная психология для следователей. М., 2008.
26. Руденко А.В. Содержательная логика доказывания: монография. - Москва: Проспект, 2015.
27. Старченко А.А. Логика в судебном исследовании. М., 1958.
28. Строгович М.С. Логика: Учебное пособие. Изд. 3-е. - М.: Едиториал УРСС, 2010.
29. Теория доказательств в советском уголовном процессе. Часть общая/ под ред. Н.В. Жогина.
30. Теория оперативно-розыскной деятельности: Учебник. 3-е изд., перераб. и доп./ Под ред. К.К. Горяинова, В.С. Овчинского, Г.К. Синилова. - М.: ИНФРА-М, 2014.
31. Уголовный процесс. Проблемные лекции/ под ред. В.Т.Томина, И.А.Зинченко. - М.: Издательство Юрайт, 2013.
32. Ушинский К.Д. Детский мир. Изд-во Эксмо , серия «Детская библиотека», - М., 2005.
33. Фейерабенд П. Прощай разум/ Пол Фейерабенд; пер. с англ. А.Л.Никифорова. - М.: АСТ: Астрель, 2010.
34. Хайдеггер М. Разъяснения к поэзии Гельдерлина. СПб.: Академический проект.
2003.
35. Шавер Б.М. Криминалистика. М., 1940.
36. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление./ Пер. с нем. Ю.И. Айхенвальд. -Минск: Харвест, 2011.
37. Luhmann N., Habermas J. Theorie der Gesellschaft oder Sozialtechnologie - Was leis -tet die Systemforschung?
38. Luhmann N. Soziale Systeme.Grundriss einer allgemeinen Theorie. Frankfurt a. M., 1984.
39. Herder Johann Gottfried. Ueber die Faehigkeit zu sprechen und zu horen (1795) // Herder Johann Gottfried.Samtliche Werke. Bd. 18. Berlin: B. Suphan, 1877 - 1913.
40. Cassirer E. Sprache und Mythos.Leipzig, 1925.
41. Jung Carl. Archetypes and the Collective Unconscious. New York: Pantheon Books, 1959.
