CC BY
180
Н.К. НЕЖДАНОВА Курган
«КРЕСТ» И «ЗВЕЗДА» ВИКТОРА ЦОЯ
С древнейших времен мировосприятие человека, каким бы оно ни было, предполагает сущностное разделение вселенной на «Небо» и «Землю», «верх» и «низ», мир «ноуменов» и мир «феноменов». Эту устремленную ввысь вертикаль, соединяющую земные и надземные ценности, пересекает ось времени - «стрела истории», разделяющая проживаемую жизнь на «прежде», «сейчас» и «потом». Восприятие мира сквозь такую сетку координат - наш человеческий удел.
В Античности господствует «низ»: природность, логика. В средние века - «верх»: устремленность к сверхъестественному, предпочтение веры знанию. В эпоху Возрождения - «назад»: оглядка на образцы прошлого, возникновение исторического мышления. В Новое время - «вперед»: преобладают порыв в будущее, тяга к обновлению форм жизни и искусства.
При рассмотрении рок-культуры обращает на себя внимание вертикально-горизонтальная расчлененность - стремление к сведению антиномий «верх-низ», «небо-земля», «жизнь-смерть», «я-они», «вчера-сегодня», «день-ночь». Это членение крестообразно, и оно символизирует стремление к согласованности противоречий, к поиску гармонии. Крестообразное деление рок-культуры соответствует в целом структуре нашего сознания, воспринимающего мир в координатах пространства-времени. Но Крест -орудие казни. «Крест - есть человеческая природа, взятая на себя Господом... Человек сотворен как ноуменальный Крест» (о. П. Флоренский)1. «Крестопроявление» русской классической литературы достаточно описано. Это свойство - в новой, естественно, форме - присуще и рок-культуре.
В начале «серебряного века» вспыхнула и определилась как новая основа искусства ХХ в. - Звезда. В 1918 г. Б. Зайцев пишет «Голубую звезду», разглядев ее в созвездии Лиры, высоко над крестами российских колоколен. О том же времени - «Голый год» Б. Пильняка, где резко противопоставлены знаки Креста и Звезды. В «Белой гвардии» М. Булгакова Крест и Звезда даны в единстве и сокровенности совершающихся событий.
Поскольку мы говорим о рок-культуре как явлении, воплотившем не только судьбу, но и мироощущение поколения «семидесятников», то отражение в рок-поэзии соотношения между символами Звезды и Крестообразными пространственно-временными осями носит значимый характер и позволяет определить место рок-поэзии в системе культурных фактов ХХ столетия. Покажем это на материале текстов Виктора Цоя.
1 Флоренский П. А. Из богословского наследия. М., 1977. С.91.
2
«Крест» в поэзии В. Цоя связан с поэтикой антиномий . Антиномия проявляет диалогический характер авторской концепции. Мир воспринимается рок-поэтом как единство противоречий, многочисленных взаимоисключающих явлений, противоборствующих сил.
А.В. Яркова определяет круг устойчивых образов-символов, восходящих к архетипам, которые, как и в традиционном мифе, образуют бинарные оппозиции (день-ночь, лето-зима, свет-тьма, небо-земля) . У Цоя в этих антиномиях актуализирован архаический мифологический слой.
Вертикаль «креста» у В. Цоя соединяет «Небо» и «Землю», а горизонталь - не столько «прошлое-настоящее» или «вчера-сегодня-завтра», сколько «ночь-день», «зиму-лето». Временные антиномии во взаимодействии с пространственной вертикалью образуют крестообразное членение мира. Его стабильность и повторяемость обусловлены категориями, символизирующими вечный круговорот в природе.
Вечер наступает медленнее, чем всегда Утром ночь затухает как звезда Я начинаю день и кончаю ночь 24 круга и прочь.
(«Я - асфальт». С.207)4
Еще одна особенность пространственно-временного устройства мира Цоя - строгая фиксированность координат вертикального и линейного членения:
Синее небо да солнца круг Все на месте, да что-то не так.
(«Вера-надежда-любовь». С.360)4
Мировое пространство в поэтическом представлении В. Цоя разделено по вертикали на три плоскости- верх-середина-низ, что соответствует древнейшим мифологическим и художественным традициям. Координаты зафиксированы в устойчивых словах-символах («словах-искрах») творчества Цоя5. Часто повторяясь в текстах, они всякий раз имеют новое смысловое и образное наполнение. Цой использует слова семантически очень емкие: утро, ночь, звезда, небо, свет, солнце, тень и т.д. Их не так много, но их значение для интерпретации авторского художественного сообщения велико.
Бывает так, что ключевым в стихотворении становится стилистически нейтральное слово, но, благодаря сообщенной ему контекстом многозначности, обычное слово приобретает новые смысловые оттенки.
См. об этом: Нежданова Н.К. Антиномичность как доминанта художественного мышления рок-поэтов // Русская рок-поэзия: текст и контекст 4. Тверь, 2000. С.15-23.
См.: Яркова А. В. Мифопоэтика В. Цоя // Русская рок-поэзия: текст и контекст 2. Тверь, 1999. С.102.
4 Здесь и далее песни Виктора Цоя цитируются по: Цой В. Звезда по имени Солнце. М., 2000 - с указанием в тексте номера страницы.
5 См.: Горбачев О. А. Частотный словоуказатель текстов песен группы «Кино» // Русская рок-поэзия: текст и контекст 3. Тверь, 2000. С.54-83.
Летний дождь наливает в бутылку двора ночь.
(«Лето». С.190)
Художественные образы не могут быть простыми знаками и замещать реальные объекты или явления, они передают глубинные свойства, скрытые смыслы. Характер отражаемого и отраженного в художественном образе познается через контекст, его стилистику. От выражения боли, отчаяния до высокого романтического пафоса, светлой одухотворенности -вот крайние грани мировосприятия поэта. Их полярность прослеживается на протяжении всего творчества, являясь доказательством сложного и противоречивого восприятия поэтом действительности:
Земля.
Небо.
Между землей и небом война.
(«Война». С.220)
Мотив войны между «землей и небом» - опорный космогонический мотив, проходящий через все творчество В. Цоя. Разрабатывая оппозицию «верх-низ» («небо-земля»), поэт часто сопоставляет их по признаку подобия.
В стеклянности талой воды мы видим луну.
(«Попробуй спеть вместе со мной». С.338)
Лирический субъект в текстах В. Цоя воспринимает небо как мировую константу чистоты. Отсюда и бинарная оппозиция в описании цветовой гаммы неба. «Мое» небо - синее и голубое, «без туч».
Нам с тобой голубых небес навес...
(«Нам с тобой». С.356)
Зато «чужое небо», видимое из «чужого окна», всегда темное. В картине неба доминируют Солнце и Луна, получающие у автора многочисленные и разнообразные характеристики. Лирический субъект живет в жестком и жестоком мире, в систему оппозиций которого включаются и светила:
Снова солнца на небе нет.
Снова бой - каждый сам за себя.
И мне кажется, солнце - не больше, чем сон.
(«Странная сказка». С.344)
Солнце сопровождает человеческое бытие, ибо «каждому Солнце светит» (С.366). А потому у Цоя этот образ двойственен. С одной стороны, он несколько приземлен и бытовизирован:
Солнце в кружке пивной,
Солнце в грани стакана в руке.
(«Лето». С.190)
С другой стороны, образ Солнца имеет символическое значение и явно романтизирован («Звезда по имени Солнце»). Эпитетика образа традиционная: «жаркое солнце» («Малыш». С.90), «красное солнце» («Перемен!». С.202.). Солнце подвижно: оно встает («Игра». С.215), светит («Весна». С.104; «Когда твоя девушка больна». С.115), «сгорает дотла» вместе с днем («Перемен!». С.202). Солнце для героя В. Цоя несет положительную
семантику, хотя и лишенную мистического значения. Если «мы не видели солнца уже несколько дней» («Хочу быть с тобой». С.89), то возникает «тоска / По вам / Солнечные дни...» («Солнечные дни». С.19). Движение к Солнцу происходит как по вертикали, так и по горизонтальной плоскости. Солнце - мечта, к которой стремится герой, а поэтому он видит «Солнечный день в ослепительных снах» («Группа крови». С.219.). Образ Луны встречается реже, он чаще всего выступает элементом пейзажа:
На небе диск полной луны ...И опять этот вечер, и ветер, и эта луна...
(«Твой номер». С.212)
А на небе луна,
За ней звезд стена.
(«Завтра война». С.216.)
Но луна может выступать и как образ-штамп традиционной любовной лирики:
На лунной террасе проведем всю ночь.
(«Моя королева» С.194)
А в контексте песни «Печаль» луна становится символом смерти:
А над ночью - луна.
И сегодня луна каплей крови красна.
(«Печаль». С.370)
Звезда - самый многозначный из опорных слов-образов, связанных с верхней, небесной горизонталью. Соотношение крестообразного определения координат мира и Звезды основано не на антиномии, как в большинстве текстов русской литературы 1920-х годов, а на развитии, поскольку звезда у В. Цоя - верхняя оконечность горизонтали, «вершина верха», «верхняя точка неба». В отличие от солнца и Луны, Звезда у В. Цоя редко бывает деталью пейзажа:
А на небе луна,
За ней звезд стена.
(«Завтра война». С.216)
Такие случаи единичны, хотя частотный показатель семы «Звезда» самый высокий из всех рассматриваемых словообразов («Звезда» встречается 25 раз, «Луна» - 6, «Солнце» - 19 раз)6.
В соответствии с традицией романтизма образ Звезды содержит целый спектр символических значений. В самом общем плане Звезда олицетворяет некий положительный идеал, «высоту»:
А мне приснилось миром правит мечта А над этим прекрасно горит звезда.
(«Красно-желтые дни». С.354)
Этот звездный идеал является для лирического субъекта мерилом ценности и чистоты:
Это наш день
Мы узнали его по расположению звезд
6 См.: Там же.
- особым знаком, отличающим «героя», «своего»:
На теле ран не счесть,
Нелегки шаги
Лишь в груди горит звезда.
(«Апрель». С.348)
Звездная пыль на сапогах...
(«Группа крови». С.219)
Еще одно символическое значение звезды - судьба, а герой «способен дотянуться до звезд». Поэтому для него жить означает быть («гореть») звездой; соответственно, актуализируется бинарная оппозиция - «камнем лежать» («Кукушка. С.361). Звезда определяет с рождения избранничество героя, которое выступает и в оппозиции к смерти.
Я родился на стыке созвездий, но жить не могу.
(«Хочу быть с тобой». С.89)
Ощущение, что вокруг «ни одной знакомой звезды» («Пачка сигарет». С.347), воспринимается как трагическое, а звезда оказывается источником света («В наших глазах». С.200), милосердия и добра («Вера-надежда-любовь». С.360).
В песне «Троллейбус» появляется образ путеводной звезды, возникающий и в других текстах:
Но высокая в небе звезда зовет меня в путь.
(«Группа крови». С.219)
Ты видишь мою звезду,
Ты веришь, что я пойду.
(«Дождь для нас». С.16)
Движение, путь, определяемый звездным ориентиром, может осуществляться по двум осям креста: по горизонтали (движение по жизни, движение по миру) и вертикали (движение вверх, к звезде, к идеалу и падение вниз)
...под светом звезды по имени Солнце.
(«Звезда по имени Солнце». С.341)
В этой же песне реализован мифологический сюжет об Икаре и обозначено направление пути вверх, к свободе. Такое движение вверх описано в текстах «Печаль», «Спокойная ночь», «Апрель». Однако оно также включено в бинарную оппозицию, второй полюс которой - падение звезд («звездопад») или остановка. В тексте «Пой свои песни, пей свои вина герой» присутствует движение по горизонтали и вертикали, соединенное со «звездной» символикой, причем именно звезда выступает его источником и «инициатором». Устремленность по вертикали к звезде символизирует бессмертие, которое завершает горизонтальный жизненный путь:
И звезда говорит тебе: «Полетим со мной».
Ты делаешь шаг, но она летит вверх, а ты - вниз.
Но однажды тебе вдруг удастся подняться вверх
7
См.: Яркова А. В. Указ. соч.
И ты сам станешь одной из бесчисленных звезд.
И кто-то снова протянет тебе ладонь,
А когда ты умрешь, он примет твой пост». (С.13)
Образ звезды имеет ряд тропеических соответствий, характер которых отражает приближенность светил к миру земному:
... И волками смотрели звезды из облаков.
(«Легенда». С.365)
Положительные оттенки приобретает образ, построенный на ассоциациях: «Вспоминаю собаку, она как звезда». («Камчатка». С.34).
В. Цой достаточно активно использует фразеологические ресурсы русского языка, однако идиомы у него переосмысливаются на основе ассоциаций, связанных с реалиями окружающего современного мира. Так ассоциативные образы со «звездной» семой приобретают дополнительную смысловую нагрузку:
Каждой звезде свой неба кусок...
(«Песня без слов». С.342)
Похоже, что прошлой ночью был звездопад,
Но звезды как камни упали в наш огород.
(«Жизнь в стеклах». С.213)
Если «небо» составляет верхнюю горизонталь вертикального членения мира, то нижняя горизонталь - «земля». Эта горизонталь совпадает с осью времени. С ней связаны множество образов; выделим один, доминирующий. Ночь в поэзии В. Цоя - обозначение определенного времени:
И снова приходит ночь...
(«Дождь для нас». С.16.)
Знаешь, каждую ночь Я вижу во сне море.
(«Каждую ночь». С.100)
При этом часто встречается смещение, совмещение или нарушение временной длительности или логики движения времени:
Ночь - словно час -Лето!
(«Лето». С.190)
Это время похоже на сплошную ночь.
(«Солнечные дни». С.19)
В другом случае, наоборот, подчеркнут естественный ход времени: упоминаются части суток, времена года, последовательная смена которых и есть течение жизни. Узловые переходные моменты создают пересечение пространственно-временных линий:
И как каждый день ждет свою ночь,
Я жду свое слово.
(«Пора». С.98)
Ночной пейзаж чаще всего статичен и всегда урбанизирован: ночной город, фонари, стекла витрин -А над городом - ночь.
(«Печаль». С.370)
Город стреляет в ночь дробью огней
Но ночь сильна, ее власть велика.
(«Спокойная ночь». С.217)
Отметим сочетание в поэтическом пейзаже семы «ночь» с семами «зима» и «дождь»; все вместе они создают новую тему - «темный», «долгий». В связи с этим эпитетика образа ночи решена в темных тонах:
Эта ночь слишком темна.
(«Генерал». С.94)
Черная ночь да в реке вода.
(«Нам с тобой». С.357)
В темную, темную, темную Ночь.
(«Вера-надежда-любовь». С.360)
Ночь выступает не только как конкретное время суток, но и как особый мир, мир существования лирического героя, где он может скрыться от проблем дня:
Ну а я всегда любил ночь Это мое дело - любить ночь.
... Я люблю ночь за то,
Что в ней меньше машин.
(«Ночь». С.211)
В наши окна не видно дня Наше утро похоже на ночь.
Ну а ночь - для меня.
(«Невеселая песня». С.343)
Ночь - время жизни, а значит, уснуть - «убить ночь». По определению А. В. Лексиной-Цыдендамбаевой, «ночь» выступает основным романтическим атрибутом у В. Цоя :
Я смотрю в ночь.
Я вижу, что ночь темна,
Но это не станет помехой Прогулке романтика.
(«Прогулка романтика». С.30)
Видели ночь,
Г уляли всю ночь до утра.
(«Видели ночь». С.197)
Еще более подчеркивает романтический ореол образа его соединенность с образом звезды: «В наших глазах звездная ночь» («В наших глазах».
С.201). Символика «высокого», «романтического» включает в себя и смерть - героическую гибель или добровольный уход из враждебного мира:
Ночь -
Окурок с оставленным фильтром,
Брошенный тем,
Кто хочет умереть молодым.
(«Верь мне». С.195)
8
См.: Лексина-Цыдендамбаева А. В. «Неоромантический импрессионизм» как основа художественного мира В. Цоя // Русская рок-поэзия: текст и контекст 2. С.98.
Символическое значение образа ночи раздваивается: положительной, «высокой», «романтической» семантике противопоставляется в отдельных случаях отрицательная («Спокойная ночь». С.217). В бинарной оппозиции «день-ночь» отрицательную семантику несет не «ночь» (это мир лирического субъекта), а «день», хотя его отрицательное значение смягчается образом-символом Солнца.
Ночь день, спать лень...
(«На кухне». С.99)
Оттенок антиномичности переносится даже на подругу героя: «Я - ночь, а ты - утра суть...» («Дождь для нас». С.16).
Помимо семы «ночь», категориальными для нижней горизонтали в лирике В. Цоя являются семы «путь» («уход», «движение»), «дом», «смерть». Они достаточно рассмотрены в ряде исследований9.
Горизонтали в крестообразной сетке пространственно-временных осей соединены не только мотивом движения «вверх-вниз». Вертикаль составляет ряд «сем», важнейшими из которых являются семы «дождя» и «света». В традиции мифологической дождь - принадлежность хаоса, чужого мира, враждебного свету, теплу, солнцу и человеку. А в поэзии Цоя дождь - самый амбивалентный образ:
Я хочу идти дальше, но я сбит с ног дождем.
(«Хочу быть с тобой». С.89)
А когда мы разжигали огонь,
Нам огонь тушили дождем.
(«Небесная песня». С.343)
Обратим внимание на антиномию «огонь (свет)-дождь», в которой «свое» пространство символизирует огонь (домашнего очага), а «чужое» (враждебное) - дождь. Однако в мифологии дождь есть то, что дает начало новой жизни, росту, расцвету. Такое значение реализуется в песне «Мама, мы все тяжело больны»:
Зерна упали в землю,
Зерна просят дождя,
Им нужен дождь. (С.336)
Положительная семантика образа дождя этим не исчерпывается. Дождь выступает символом очищения, обновления:
Мне дождь помыл стекла,
И это очень мило Со стороны дождя.
(«Ты есть». С.367)
Песня «Кончится лето» пронизана иронией. Иронично описание существования в покое, а значит, по Цою, в несвободе: «День едим, а три пьем / И в общем весело живем» (С.350). «Дождь за окном» свидетельствует о другом мире, где благополучие безнравственно. Лирическому герою дождь ближе, это его погода (возникает параллель «ночь-дождь». Ес-
9 См. об этом: Доманский Ю. В. «Тексты смерти» русского рока. Тверь, 2000. С.41-73; Яркова А.В. Указ. соч.
ли «ночь» - константа нижней горизонтали, а «дождь» - вертикаль, то естественное завершение триады - «небо, звезда»; крест не только выстроен, но и направлен к Звезде):
А с погодой повезло:
Дождь идет четвертый день...
(«Кончится лето». С.350)
Как следствие, в поэзии В. Цоя возникает еще одно противопоставление: «я» («мы») из тех, кто любит дождь, и «они» - те, кто прячется от него в мирке своих домов или под зонтами. Для «меня» дождь - танец, для «них» - «плохая погода» («Танец». С.208). Дождь проникает в душу героя («Подросток». С.14), создает особое настроение, близкое мироощущению лирического субъекта («Мое настроение». С.199).
М. Н. Эпштейн отмечает, что дождь - один из атрибутов унылого пей-зажа10. Дождь очень редко помогает создать идеальную картину природы, потому что он является признаком хмурого неба, но и при описании бурь не играет главной роли.
Монотонность, отсутствие и мирной завершенности, и резких порывов составляют основу пейзажа в песне «Каждую ночь»:
Третий день с неба течет вода,
Очень много течет воды.
Говорят, так должно быть здесь.
Говорят, это как всегда. (С.100)
Подобный пейзаж в песне «Время есть, а денег нет» (С.18) рассматривается как состояние мира. В ряде песен дождь - особенность осенних погодных условий: «Транквилизатор» (С.106), «Твой номер» (С.212), «Звезды остаются здесь» (С.214), «Странная сказка» (С.344), «Словно тень бегу куда-то я» (С.368), «Генерал» (С.93).
Я выхожу под поток атмосферных осадков.
Я понимаю, что это капризы природы.
Мне даже нравится чем-то эта погода.
(«Транквилизатор». С.106)
Сема «свет» завершает картину мира. Свет - символ всего высокого и духовного в человеческой жизни: истины, добра, любви. Свет вообще, независимо от его происхождения, является для героя путем к очищению, призывом к пробуждению и действию: «Пора зажигать свет» («Пора». С.98). Отсутствие света есть гибель героя: «Я слеп, я не вижу свет» («Дождь для нас». С.16).
У Цоя два света, отличающиеся по качеству и источнику. Свет природный, естественный (небесных светил, живого огня) - символ истины, духовности - окутан аурой романтики:
А если утро - должен быть свет.
(«Дети проходных дворов». С.196)
А над городом плывут облака,
Закрывая небесный свет.
10 Эпштейн М. Н. Природа, мир, тайник Вселенной... М., 1990. С.153.
(«Звезда по имени солнце». С.340)
Преобладает именно свет звезд: «Мы хотели света - не было звезды» («В наших глазах». С.200).
Свет природный противопоставлен электрическому, который символизирует пространство земное, материальное: «Электрический свет продолжает наш день» («Перемен». С.202) - и связан с образами дома и ночи:
В старых квартирах, где есть свет,
Газ, Телефон, горячая вода, радиоточка...
(«Бошетунмай». С.335)
И эта ночь и ее электрический свет.
(«Ночь». С.210)
Электрический свет - примета урбанистического пейзажа. Улицы города освещены фонарями, этот свет придает романтический ореол уличному миру героя. Горящие фонари встречаются в целом ряде песен: «Восьмиклассница» (С.24), «Прогулка романтика» (С.30), «Город» (С.111), «Печаль» (С.370).
Таким образом, крестообразная членимость поэтического мира В. Цоя очевидна. Помимо традиционной сетки пространственно-временных осей существует завершающая и объединяющая координата - Звезда, связанная с Бесконечностью и Вечностью. Варианты соотношения Креста и Звезды могут быть различны, но так или иначе это соотношение ощущается и становится дополнительным смыслопорождающим фактором в произведениях рок-поэтов.
