CC BY
50
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ
УДК 94(470)"1941/1942"
О. В. Рычкова
«Кремлёвское единство»: американские периодические издания о патриотической политике СССР в годы Великой Отечественной войны (по материалам 1941-1942 гг.)*
В статье исследуются материалы американской прессы, посвящённые советскому государству; изучается восприятие американцами патриотической политики в СССР в условиях Второй мировой войны. Показаны задачи и методы советского правительства, связанные с идейной мобилизацией страны в начальный период Великой Отечественной войны; анализируются содержательные аспекты новой идеологической политики Москвы. Особое внимание уделено различиям в оценках, трактовках и восприятии американскими публицистами патриотического курса в Советском Союзе.
В работе использованы материалы ведущих американских новостных, академических и деловых изданий («American Mercury», «Nation», «Fortune», «New Republic», «Current History», «Business Week», «Time», «Reader's Digest», «New Masses», «Communist», «Russian Review», «Foreign Affairs», «American Quarterly of the Soviet Union».
The article studies the materials of the American press devoted to the Soviet state, investigates American perception of the patriotic politics in the USSR in the conditions of World War II. Shows the tasks and methods of the Soviet government, associated with the ideological mobilization of the country in the initial period of the great Patriotic war, substantive aspects of the new ideological policy of Moscow are analyzes. Particular attention is paid differences in the evaluations and interpretations of the perception of American publicists Patriotic course in the Soviet Union.
We used materials from leading American news, academic and business publications («American Mercury», «Nation», «Fortune», «New Republic», «Current History», «Business Week», «Time», «Reader's Digest», «New Masses», «Communist», «Russian Review», «Foreign Affairs», «American Quarterly of the Soviet Union».
Ключевые слова: Вторая мировая война, Великая Отечественная война, американская пресса, патриотизм, общественное мнение, СССР, международные отношения.
Keywords: World War II, the Great Patriotic war, American press, Patriotic feeling, public opinion, USSR, international relations.
Начало Великой Отечественной войны значительным образом изменило жизнь Советского государства. Летом 1941 г., наряду с задачами организации отпора агрессии, военной мобилизации и перевода экономики на военные рельсы, исключительную актуальность приобрел вопрос: как объединить население страны, в которой социально-классовые, исторически обусловленные разногласия пока не были полностью преодолены? Запад, затаив дыхание, ждал, в каком направлении будет развиваться политика Кремля и насколько она будет результативной. Не исключалась возможность того, что вторжение вызовет в СССР реакцию распада, возбудив латентно сохранявшиеся после Гражданской войны классовые и национальные конфликты. В средствах массовой информации нередко высказывались сомнения в том, что Сталин сможет предпринять эффективные действия по сплочению населения страны и обеспечению целостности государства.
В первые недели войны внимание американских СМИ в первую очередь было приковано к положению дел на советско-германском фронте. Красная армия несла огромные потери, и имен-
© Рычкова О. В., 2016
* Статья подготовлена в рамках Гранта Президента Российской Федерации для государственной поддержки ведущих научных школ РФ, НШ-9803.2016.6. 26
но эта тема доминировала на страницах периодических изданий [1]. Стремительное продвижение войск Германии и её союзников в глубь страны на первых порах создавало впечатление, что Гитлеру удастся совершить блицкриг на Восточном фронте. На фоне угрозы скорого военного разгрома советских войск проблемы возможности сохранения единства народов России и способности советских людей проявлять чувство патриотизма в момент смертельной опасности в июне - августе 1941 г. многим американцам, очевидно, не казались существенными. Однако уже к началу осени стало очевидно, что нацистское вторжение развивается не по запланированному сценарию. К этому времени относится появление первых публикаций, в которых предпринимались попытки высказаться на тему внутренней уязвимости советского общества, поставить под сомнение его монолитность, а заодно и способность действующей власти управлять страной.
Одной из первых проблему сохранения внутреннего единства советского народа и его готовности подчиниться лидерству коммунистической партии затронула Фреда Атли, в 1939 г. переехавшая из Великобритании в США и с тех пор регулярно публиковавшаяся в американских периодических изданиях. Не понаслышке знакомая с советской действительностью [2], Атли утверждала, что два основных класса в Советском Союзе - рабочие и крестьяне - испытывают ненависть к власти, тирану Сталину, «коммунистическим надсмотрщикам», которые отобрали у людей землю, скот, права и свободы и абсолютно предали «надежды и чаяния 1917 г.» [3] Данная статья актуализировала серьёзнейшую внутреннюю проблему Советского Союза. И впоследствии многие американские издания, федеральные и региональные, новостные и аналитические, в большей или меньшей степени касались политики и идеологической работы Кремля, направленной на цементирование советского общества в единый, сплочённый фронт. Повышенный интерес американских изданий к этой теме начиная с осени 1941 г. вполне объясним: от исхода схватки на Восточном фронте начинал зависеть итог всей войны, а правильно выбранный советским руководством внутренний курс мог стать стержнем государственной целостности, от прочности которого зависели все остальные слагаемые победы. Отсюда такое пристальное внимание американцев к каждой акции Кремля, склонность к почти дословному анализу всех публичных выступлений Сталина и других советских руководителей.
Чрезвычайно широкий резонанс в американской прессе получил лозунг Сталина «Ни пяди земли врагу!». Речь вождя по радио 3 июля 1941 г. [4] и приказ Ставки от 17 ноября имели следствием применение на всей оставляемой Красной армией территории тактики «выжженной земли». Этот призыв Сталина был назван «безжалостно героической политикой» [5] и даже «национальным самоубийством» [6].
Эффективность пропагандистских акций Кремля отметили практически все американские СМИ. Но что особенно удивило американцев, так это глубина восприятия народом призыва Сталина к единению. Казалось, американцы не ожидали, что выступления вождя приведут к таким грандиозным результатам. М. Лернер отмечал: «Опалённая земля - это единственное, что остаётся после отступления русских» [7]. Американцев особенно поражало то, что, отступая, русские не только создают максимально возможные препятствия для дальнейшего продвижения немцев, но и делают это даже ценой ликвидации своих выдающихся трудовых достижений - в этом отношении наиболее резонансным стал взрыв днепропетровской плотины [8]. Масштабное советское сопротивление привело «к разрушению всей собственности, годной к употреблению в оставленных русскими районах страны, к эвакуации лошадей, тракторов, и сельскохозяйственных машин, которые немцы надеялись использовать. Отступающие русские делают свою работу так эффективно, что после них нет ни хлеба, ни соли...» [9]. Такие факты «невероятно эффективного и героического сопротивления» [10] Советской армии, успехи мобилизации и масштабная перестройка работы тыла заставляли и корреспондентов и читателей их материалов по-иному взглянуть на Большую Русскую Войну.
Ещё больший эффект возымели ноябрьские выступления советского лидера, которые были частично процитированы или дословно опубликованы во многих американских газетах и журналах. Если июльская речь Сталина делала акцент на врага, то в ноябре советский лидер существенное внимание уделил героическим страницам и именам отечественной истории: «У этих людей, лишённых совести и чести, людей с моралью животных, хватает наглости, чтобы призывать к разрушению великой русской нации - страны Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова, Суворова и Кутузова!» [11]
На параде 7 ноября глава Советского государства не только закрепил линию, направленную на реинкарнацию исторических ценностей, но и снабдил этот процесс объединяющим нацию лозунгом: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков - Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Алек-
27
сандра Суворова, Михаила Кутузова!» [12] Своевременность и политическую действенность такого приема трудно переоценить: «Таким образом война приобрела историко-патриотический контекст, был подчеркнут её отечественный характер» [13].
Анализируя эти выступления, «Time» выбрал очень точное название для редакционной статьи в ноябрьском номере 1941 г.: «Психологический фронт». По мнению авторов этой публикации, абсолютно верно осознав, что война - это не только фронт и экономика, Сталин повёл планомерную и хорошо продуманную психологическую работу, направленную на достижение двух целей: 1) укрепление решимости советских граждан бороться до конца; 2) духовное объединение страны. Выбранные вождём методы редакция «Time» оценила очень высоко: «С помощью точно выбранных аналогий (с героями российской истории) Иосиф Сталин достиг самого сердца своей страны. Действительно, знакомые всем имена вызывают понимание, а великие подвиги пробуждают чувство сопричастности к тем грандиозным событиям, что происходят сейчас» [14].
Новая система советских идеологических координат - «быть достойным своих предков» [15] - имела в практической плоскости самое разнообразное воплощение, и на это обстоятельство американские средства массовой информации обращали пристальное внимание [16].
В первую очередь, по мнению редакторов и авторов многих изданий, на основе этой кремлёвской политики складывалась новая система ценностей нации. Индивидуальная инициатива и героизм были восстановлены как добродетели после целого поколения пренебрежения; великие герои российской истории (Суворов, Кутузов, Ушаков и т. д.) теперь выступали в качестве эталонов для подражания советской молодежи, военные академии и школы пополнили свои учебные программы изучением важнейших сражений (Измаил, Бородино, Перекоп и др.); многие учебные заведения украсили свои стены изображениями известных в прошлом российских (царских) военных деятелей [17].
Заявленные Сталиным патриотические ценности транслировались не только через систему образования. Учреждения культуры также были охвачены волной патриотизма. «Исторические фильмы, спектакли, оперы и кантаты дали новую жизнь героическому прошлому России. Советские драматурги возвращались к ранним периодам русской истории - ста, двухсот и даже семисотлетней давности. Великие национальные герои старой России - Александр Невский, Минин и Пожарский, Иван Сусанин, Петр Великий, Суворов, Кутузов - все были возвращены к жизни на сценах и экранах новой России» [18].
Безусловно, американцы понимали, что здесь вряд ли можно говорить об общей ревизии базовой идеологии советского руководства. Заокеанского союзника интересовало другое: насколько этот кремлёвский патриотизм бы искренен? Действительно ли война задела в советском руководстве что-то непритворное, исконное? Или же это был патриотизм, основанный на жёстком функционализме? Рассуждения по этому поводу привели к постановке в американской прессе вопроса об инструментах реализации нового идеологического курса Кремля. Важнейшим среди них, по мнению американских авторов, стала системная идеологическая работа с военнослужащими, в организации которой огромная роль принадлежала политической работе в боевых частях, тщательному подбору политкомиссаров, регулярным политбеседам, армейской прессе.
Например, «American Quarterly of Soviet Union» очень высоко оценивал роль средств массовой информации в Советской армии. Ежедневно солдаты и офицеры Красной армии получали более двух миллионов копий ежедневных газет, каждое подразделение имело свою собственную печатную газету или стенгазету, издавались листовки, важные материалы размещались на информационных досках или досках почета. На этом основании делался вывод: «Полезность такого инструмента, как политическое просвещение, очевидна» [19].
Ещё более показательным было расширение функций комиссаров в армии. Комиссар в годы войны - «это и педагог, и практикующий психолог, и сторожевой пёс, и ученый, но главное -всегда патриот с особым военно-политическим образованием и серьёзным стажем партийной работы» [20]. Он был «моральным лидером своей части, первым защитником армейских материальных и духовных интересов»; «вдохновлял бойцов на борьбу», призывал солдат и командиров к «беспощадному отношению к трусам, паникёрам и дезертирам» [21]. Результат не заставил себя долго ждать: «Сотни тысяч молодых людей в Советской армии... - это не угнетённая, запуганная и невежественная молодёжь, как раньше; это мужественные молодые люди, осознающие своё человеческое достоинство, люди с высокими, разнообразными духовными требованиями» [22].
Вместе с тем нередко высказывались соображения иного рода: «Появление малоизвестной и малопонятной за рубежом должности комиссара было встречено с тревогой даже теми американскими комментаторами, которые выражали безграничное восхищение высоким моральным духом, продемонстрированным Красной армией в её борьбе против гитлеровского вермахта» 28
[23]. Конечно, вряд ли должность комиссара была малоизвестна за рубежом; но в том, что касалось конкретных функций этой фигуры в иерархии военных званий, то здесь у американцев не было ясности. Поэтому проблема, обозначенная автором-анонимом, формулировалась в терминах подозрительности: сегодня комиссары пропагандируют национальные, исторические ценности, но не вернутся ли коммунисты в погонах к идее мировой революции после войны?
Идеология - это квинтэссенция основополагающих ценностей, которые и раньше, и в годы Второй мировой войны каждой стороной понимались по-своему. И именно идеология закладывала содержательные рамки противоречий в довоенные годы. Поэтому американцев по меньшей мере настораживал сам факт присутствия в армии комиссаров, вследствие чего использование ими в своей пропагандистской работе портретного ряда российских героев было не до конца понятным, а потому воспринималось как потенциальная опасность.
Упомянутая выше Атли высказала мнение на этот счет следующим образом: «...их (комиссаров. - О. Р.) появление. стало зловещей новостью. Этот знак равнозначен официальному признанию ряда обстоятельств: 1. Сталин ведёт войну на два фронта. 2. Угроза внутриполитической нестабильности в СССР стоит не менее остро, чем опасность военного поражения» [24].
Именно эта двойная угроза, по мнению журналистки, а также известная всем коммунистическая агрессивность, которая умеет приспосабливаться к любым обстоятельствам, вынудила Сталина преднамеренно «уклониться от официальных коммунистических лозунгов, сделав ставку на старомодный русский патриотизм» [25].
Безусловно, помимо субъективного фактора, эта авторская позиция строилась на культивировании страха перед советской идеологией довоенного времени. Патриотические призывы лидеров советского государства дали слишком мощный эффект, а Российское (тем более Советское) государство, по мнению Атли, всегда питало слабость к экспансионистским искушениям.
Критика американцев звучала не только по поводу деятельности комиссаров. Авторитетный американский журналист Л. Фишер так прокомментировал патриотическую агитацию Москвы: «Царское прошлое России, которое ненавидели все сознательные советские граждане, было возрождено и отреставрировано. Царь Иван, известный как "Грозный" даже во время монархии, стал Иваном Четвертым, Петр Великий, жестокий крепостник, - ещё один новый советский герой. Если ранее у Советского Союза связи с прошлым носили революционно-ориентированный характер - Герцен, Белинский, декабристы и другие революционеры, - то теперь символами исторических связей стали цари, князья, генералы, средневековые воины. И если исторический национализм Америки - это Вашингтон, который боролся за независимость колоний, это Джеффер-сон, который проповедовал демократию, это Линкольн, освободитель, то российский исторический национализм Сталина приветствует диктаторов и угнетателей» [26].
Позиция этого признанного за океаном специалиста по СССР, лично знакомого и с советской действительностью, и с вождями государства, акцентировала два существенных положения, хотя и не сводилась к ним:
1. Неуёмность советской системы, которая не знает или не признаёт никаких границ. Казалось бы, сама война даёт Сталину возможность «примирить» два режима - дореволюционный и коммунистический. Но неистовый дух советской системы опять впал в крайности, и на поверхность оказались поднятыми не только действительно героические фрагменты российской истории, но и иные, куда более мрачные.
2. Какая бы идейная оболочка ни использовалась советским режимом в соответствии с задачами текущей повестки дня, в конечном итоге всё сводится к воспеванию диктаторов, тиранов, деспотов, угнетателей.
Бывший Министр-председатель Временного правительства России, один из постоянных авторов респектабельного «American Mercury» А. Ф. Керенский, вторя Фишеру, также критически оценил новую советскую идейно-политическую ориентацию. «Зачем нужно было армию коммунистической России наполнять национальной и патриотической идеологией? Ответ кажется мне совершенно ясным: русский народ, молчавший все эти годы, но мыслящий и остро чувствующий, не пошел бы проливать кровь - а если и пошёл, то угрюмо и вяло - под знаменем чуждого им как русским кремлёвского правителя. Поэтому Сталин (грузин, а не русский) официально объявил новую, национально-патриотическую политику, которая переросла в творческий процесс по всей стране, активно стремясь к истокам именно русской культуры и истории. Когда молчание народа вынудило Кремль вернуть матушку-Россию, эта победа национального сознания над большевизмом была провозглашена как очередной акт мудрости Сталина» [27].
Позиция Керенского понятна: при том, что он с сарказмом пишет о том, что данный курс «провозглашен как очередной акт мудрости Сталина», он, тем не менее, вынужден признать, что эта политика оказалась результативной.
Один из самых желчных антисталинистов в США М. Истмэн тоже считал, что искренности в кремлёвском патриотическом призыве нет ни на грош. С присущей ему образностью журналист определил новую советскую национальную идею как «макиавеллизм Сталина и его апостолов», стремящийся к своей неизменной цели - «уничтожению западной демократии» [28].
Большинство американских политических обозревателей и журналистов в основном соглашалось с Керенским в оценке результативности курса советского правительства: беспримерная сплочённость и самоотверженность советских граждан стали притчей во языцех уже к началу первой зимней кампании Красной армии. Даже У. Чемберлен, который весьма критично воспринимал и советскую государственную систему, и внешнюю политику Москвы [29], признал достигнутое единство советского народа в борьбе с немцами выдающимся достижением. Отдав должное Кремлю, он заметил, что важную роль в таком единении сыграло возрождение русского национального чувства, вызванного немецким вторжением и намеренно усиленное официальной пропагандой, работавшей в русле возрождения исторических боевых традиций [30].
Особая сила духа, размах патриотизма казались американцам поразительными. Известный корреспондент С. Сулсбергер, описывая колонны советских солдат, утомленных непогодой и уставших, замёрзших, несущих на себе и винтовки, и боеприпасы, - обращает внимание на молодого лейтенанта. Этот молодой русский парень, невзирая на то что немцы находились буквально у Москвы, сказал с уверенностью, до глубины поразившей Сулсбергера: «Мы возьмем Берлин» [31].
Эту всепоглощающую солидарность советского народа далеко не все американцы, как оказалось, были готовы принять: «Многие были крайне удивлены высокой моралью и монолитностью советского режима» [32]. Размышление над вопросом о советском сопротивлении и духовном единении людей привело журналистов, а через них и значительную часть американского народа, к пересмотру своего отношения ко всему советскому строю. Мог ли быть так уж плох советский политический строй, если сейчас, в условиях кровавой войны «миллионы рабочих и крестьян умирают в защиту Советского Союза...» [33]? Отсюда и иные, не менее существенные вопросы: добился ли Сталин своей изначальной цели? Сумел ли он объединить страну? В большинстве публикаций давался утвердительный ответ. «Больше нет разделительной линии между понятиями "Советский Союз" и "Россия". Даже старики приняли это как должное» [34].. Как отмечал «New Republic», грани были стёрты не только между историческим прошлым и настоящим; Кремлю удалось преодолеть разобщённость, социально-классовый раскол общества: «.рабочие, крестьяне и интеллигенция вместе борются и умирают. Сегодняшняя Россия демонстрирует нам то, что мы никогда до конца не понимали: несмотря на недостаток политической демократии. российские люди не потеряли истоки, питающие культурно-исторический патриотизм» [35]..
Естественно, как отмечали американские издания, гражданский патриотизм и национальное единение всегда актуализируются в условиях освободительной войны; но советский случай стал уникальным, в том числе благодаря «высокой эффективности советской административной системы» [36].Эта система, дополненная идеологическими установками патриотического формата, получила у подавляющего большинства американских массовых изданий высокую оценку.
Безусловно, война стала испытанием коммунистического режима на прочность во всех смыслах, в том числе и на прочность единства. По мнению авторов публикаций в большинстве американских СМИ, какими бы исходными целями ни определялся новый идейный курс Кремля, Сталин уже в первые месяцы войны сумел достичь подлинного единения советских людей и укрепления государства.
Отдельные критики советской системы в первую очередь видели в этом курсе собственное признание Кремля в наличии внутренней дисгармонии, явное доминирование функциональных целей, отмечая не естественное возрождение национального чувства, а «подгонку» советских идей и ценностей под условия военного времени.
Но эта аргументация не получила широкого распространения на страницах американских изданий. Сохранение единства народов СССР, населения и власти, армии и тыла, неистовая любовь к Родине, решимость бороться до полной победы стали главным двигателем солдат Красной армии в бою, всех работников тыла, обеспечивая не только Советскому Союзу, но и Соединённым Штатам свободу и мир. Осознание этих реальностей на несколько военных лет стало в США преобладающим и способствовало признанию той особой роли, которую Советский Союз сыграл во Второй мировой войне.
Примечания
1. См. подробнее: Юнгблюд В. Т., Рычкова О. В. Геополитическое измерение «Большой Советской войны»: американская пресса 1941 года // Вестник Ярославского гос. пед. ун-та. 2010. № 4. С. 58-64; Юнгблюд В. Т. Германский блицкриг в России 1941 г.: исторические аналогии и стереотипы американского вос-
приятия // Известия РГПУ им. А. И. Герцена. 2012. № 133. С. 19-25; Рычкова О. В. Американская пресса о борьбе СССР против фашистской Германии в 1941 г. // Преподавание истории в школе. 2010. № 3. С. 23-25.
2. Уинфред (Фреда) Атли (1898-1978) - английский публицист, член коммунистической партии Великобритании. Вышла замуж за советского гражданина (А. Бердичевский), переехала в Москву, где и разочаровалась в советской системе. После того, как в 1936 г. ее мужа арестовали, она вернулась в Великобританию. Свое отношение к реалиям коммунизма Атли поведала в знаменитой работе «Потерянная мечта» («The Dream We Lost»).
3. Utley F. The Limits of Russian Resistance // American Mercury. 1941. Vol. 53. September. № 213. P. 295.
4. Сталин И. В. Выступление по радио 3 июля 1941 г. // Сталин И. В. Сочинения. Т. 15. М., 1997. С. 56-61.
5. Werth A. Russia Behind the Lines // Nation. 1942. Vol. 154. 18 April № 16. P. 456.
6. The Paradox of Oil and War // Fortune. 1941. Vol. 24. № 3. September. P.108.
7. Lerner M. Homage to a Fighting People // New Republic. 1941. Vol. 105. 17 November. № 20. P. 643.
8. White W. On the Battle Front // Current History. 1941. Vol. 1. October. № 2. P. 139-140.
9. Strain in Reich // Business Week. 1941. 06 September. № 630. P. 63.
10. Lerner M. Homage to a Fighting People // New Republic. 1941. Vol. 105. 17 November. № 20. P. 643.
11. Доклад на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями города Москвы 6 ноября 1941 года // Сталин И. В. Сочинения. Т. 15. М., 1997. С. 79.
12. Сталин И. В. Речь на Красной площади 7 ноября 1941 года // Сталин И. В. Сочинения. Т. 15. М., 1997. С. 86.
13. Тихонов В. В. Историки, идеология, власть в России ХХ века. М., 2014. С. 103. В. В. Тихонов отмечает, что работа по пропаганде патриотических ценностей с опорой на примеры из исторического прошлого России была начата в СССР еще накануне германского вторжения. В частности, еще в апреле 1941 г. было создано Управление пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), в мае того же года Сталин опубликовал статью, в которой выступил против оценки России как «жандарма Европы». В 1941 г. также было создано Бюро научной пропаганды АН СССР.
14. Russia at War: Psychological Front: What to Die For // Time. 1941 Vol. 38. November 17. № 20. P. 33.
15. Levin A. A Grim Soviet Anniversary // Current History. 1942. Vol. 1. January. № 5. P. 453.
16. Большой резонанс в американской прессе получило «примирение» церкви и Советского государства в начале войны. См.: Юнгблюд В. Т. Православная церковь и власть в СССР в годы Второй мировой войны в оценках прессы США // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2012. Т. 1. № 1. С. 46-53.
17. Black C. E. War Changes in Russia // Current History. 1942. Vol. 2. June. № 10. P.283; Hindus M. Report on Russia // Reader's Digest. 1942. Vol. 41. November. № 247. P. 93; Europe: We Missed the Point //Fortune. 1941. Vol. 24. December. № 6. P. 95; Dana H. W, Williams A. R., Fisher H. Soviet Culture Goes To War // New Masses. 1942. Vol. 45. 10 November. № 6. P. 11-12; War: Psychological Front: What to Die For // Time. 1941. Vol. 38. November 17 № 20. P. 33; Werth A. Russia Behind the Lines // Nation. 1942. Vol. 154. 18 April. № 16. P. 456; Amter I. What We Can Learn From the Soviet People / / Communist. 1942. Vol. 21. № 1. January. P. 71.
18. Dana H. W. L. Patriotic Plays in Soviet Russia // Russian Review. Vol. 1.1941. November. № 1. P. 65.
19. R. M. S. Red Army "Morale Builders" // American Quarterly of the Soviet Union. 1941. Vol. 4. October -November. № 4. P. 19-20.
20. Ibid. P. 25.
21. Stowe L. The Evolution of the Red Army // Foreign Affairs. 1943. Vol. 22. October. № 2. P. 94-95, 97, 104.
22. R. M.S. Red Army "Morale Builders" // American Quarterly of the Soviet Union. 1941. Vol. 4. October -November. № 4. P. 16.
23. Ibid. P.11.
24.Utley F. The Limits of Russian Resistance // American Mercury. 1941. Vol. 53. September. № 213. P. 297.
25. Ibidem.
26. Fischer L. Russia and the Peace // Nation. 1943. Vol. 156. 12 June. № 24. P. 835.
27. KerenskyA. Russia Is Ripe for Freedom // American Mercury. 1943. Vol. 56. August. № 236. P. 161.
28. Eastman M. Stalin's American Power // American Mercury. 1941. Vol. 53. December. № 216. P. 670.
29. Уильям Генри Чемберлен (1897-1970) - известный американский журналист, историк, чьи взгляды претерпели значительную эволюцию: от просоветской ориентации до критического отношения к советской системе; автор таких работ, как «Коллективизм: ложная утопия» (1937), «Русская революция 19171921» (1935) и др.
30. Chamberlin W. H. The Soviet-German War: Results and Prospects // Russian Review. 1942. Vol. 1. April. № 2. P. 6.
31. Winter Brings Happy Birthday to the Reds and their Ruler // News Week. 1941. Vol. 18. 29 December. № 26. P. 19.
32. Scott J. Administrators at Work // New Republic. 1941. Vol. 105. 17 November. № 20. P. 654.
33. YugovA. The Result of the Five Years Plans // New Republic. 1941. Vol. 105. 17 November. № 20. P. 653.
34. Werth A. Russia Behind the Lines // Nation. 1942. Vol. 154. 18 April. № 16. P. 455.
35. Lerner M. Homage to a Fighting People // New Republic. 1941. Vol. 105. 17 November. № 20. P. 643.
36. Scott J. Administrators at Work // New Republic. 1941. Vol. 105. 17 November. № 20. P. 654.
Notes
1. See more: Jungblut V. T., Rychkova O. V. Geopoliticheskoe izmerenie «Bol'shoj Sovetskoj vojny»: amerikan-skaya pressa 1941 goda [Geopolitical dimension of the "Great Soviet war": American press of 1941] // Vestnik YAro-slavskogo gos. ped. un-ta - Herald of the Yaroslavl State Ped. Univ. 2010, No. 4, p. 58-64; Jungblut V.T. Germanskij blickrig v Rossii 1941 g.: istoricheskie analogii i stereotipy amerikanskogo vospriyatiya [German blitzkrieg in Russia, 1941: historical analogies and stereotypes, American perception] // Izvestiya RGPU im. A. I. Gercena - Proceedings of the Russia State Pedagogical University n.a. A. I. Herzen. 2012, No. 133, pp. 19-25; Rychkova O. V. Amerikanskaya pressa o bor'be SSSR protiv fashistskoj Germanii v 1941 g. [American press about the struggle of the USSR against Nazi Germany in 1941] // Prepodavanie istorii v shkole - Teaching history at school. 2010, No. 3, pp. 23-25.
2. Winfred (Freda) Utley (1898-1978) was an English journalist, member of the Communist party of Great Britain. She married a Soviet citizen (A. Berdichevsky), moved to Moscow, where became disillusioned with the Soviet system. After in 1936 her husband was arrested, she returned to the UK. Her attitude to the realities of communism Utley told in the famous work "The Dream We Lost".
3. Utley F. The Limits of Russian Resistance // American Mercury. 1941. Vol. 53. September. № 213. P. 295.
4. Stalin I. V. Vystuplenie po radio 3 iyulya 1941 g. [Speech on the radio July 3, 1941] // Stalin I. V. Sochineniya [Works]. Vol. 15. M. 1997. Pp. 56-61.
5. Werth A. Russia Behind the Lines // Nation. 1942. Vol. 154. 18 April № 16. P. 456.
6. The Paradox of Oil and War // Fortune. 1941. Vol. 24. № 3. September. P.108.
7. Lerner M. Homage to a Fighting People // New Republic. 1941. Vol. 105. 17 November. № 20. P. 643.
8. White W. On the Battle Front // Current History. 1941. Vol. 1. October. № 2. P. 139-140.
9. Strain in Reich // Business Week. 1941. 06 September. № 630. P. 63.
10. Lerner M. Homage to a Fighting People // New Republic. 1941. Vol. 105. 17 November. № 20. P. 643.
11. Doklad na torzhestvennom zasedanii Moskovskogo Soveta deputatov trudyashchihsya s partijnymi i ob-shchestvennymi organizaciyami goroda Moskvy 6 noyabrya 1941 goda - The report at the solemn meeting of the Moscow council of workers ' deputies with party and public organizations of city of Moscow. 6 Nov 1941 // Stalin I. V. Sochineniya [Works]. Vol. 15. M. 1997. P. 79.
12. Stalin I.V. Rech' na Krasnoj ploshchadi 7 noyabrya 1941 goda [Speech on Red square 7 Nov 1941] // Stalin I. V. Sochineniya [Works]. Vol. 15. M. 1997. P. 86.
13. Tikhonov V. V. Istoriki, ideologiya, vlast' v Rossii XX veka [Historians, ideology, and power in twentieth-century Russia]. M. 2014. P. 103. Vladimir Tikhonov notes that the work to promote Patriotic values, drawing on examples from the historical past of Russia was launched in the USSR on the eve of the German invasion. In particular, in April 1941 the Office of propaganda and agitation of the Central Committee of the CPSU(b) was established, in May of that year, Stalin published an article in which he opposed the assessment of Russia as a "gendarme of Europe". In 1941 was also created the office of scientific propaganda of the USSR.
14. Russia at War: Psychological Front: What to Die For // Time. 1941 Vol. 38. November 17. № 20. P. 33.
15. Levin A. A Grim Soviet Anniversary // Current History. 1942. Vol. 1. January. № 5. P. 453.
16. Great response in the American press received the "reconciliation" of the Church and the Soviet state in the beginning of the war. See: Jongbloed V.T. Pravoslavnaya cerkov' i vlast' v SSSR v gody Vtoroj mirovoj vojny v ocenkah pressy SSHA [The Orthodox Church and the abstractities in the Soviet Union during the Second world war in the assessments of the US media] // Vestnik Vyatskogo gosudarstvennogo gumanitarnogo universiteta - Herald of Vyatka State Humanities University. 2012, Vol. 1, No. 1, pp. 46-53.
17. Black C. E. War Changes in Russia // Current History. 1942. Vol. 2. June. № 10. P.283; Hindus M. Report on Russia // Reader's Digest. 1942. Vol. 41. November. № 247. P. 93; Europe: We Missed the Point //Fortune. 1941. Vol. 24. December. № 6. P. 95; Dana H. W., Williams A. R., Fisher H. Soviet Culture Goes To War // New Masses. 1942. Vol. 45. 10 November. № 6. P. 11-12; War: Psychological Front: What to Die For // Time. 1941. Vol. 38. November 17 № 20. P. 33; Werth A. Russia Behind the Lines // Nation. 1942. Vol. 154. 18 April. № 16. P. 456; Amter I. What We Can Learn From the Soviet People // Communist. 1942. Vol. 21. № 1. January. P. 71.
18. Dana H. W. L. Patriotic Plays in Soviet Russia // Russian Review. Vol. 1.1941. November. № 1. P. 65.
19. R. M. S. Red Army "Morale Builders" // American Quarterly of the Soviet Union. 1941. Vol. 4. October -November. № 4. P. 19-20.
20. Ibid. P. 25.
21. Stowe L. The Evolution of the Red Army // Foreign Affairs. 1943. Vol. 22. October. № 2. P. 94-95, 97, 104.
22. R. M.S. Red Army "Morale Builders" // American Quarterly of the Soviet Union. 1941. Vol. 4. October -November. № 4. P. 16.
23. Ibid. P.11.
24.Utley F. The Limits of Russian Resistance // American Mercury. 1941. Vol. 53. September. № 213. P. 297.
25. Ibidem.
26. Fischer L. Russia and the Peace // Nation. 1943. Vol. 156. 12 June. № 24. P. 835.
27. KerenskyA. Russia Is Ripe for Freedom // American Mercury. 1943. Vol. 56. August. № 236. P. 161.
28. Eastman M. Stalin's American Power // American Mercury. 1941. Vol. 53. December. № 216. P. 670.
29. William Henry Chamberlain (1897-1970) - a famous American journalist, historian, whose views have undergone considerable evolution: from pro-Soviet orientation to a critical attitude to the Soviet system; the abstract of such works as «Kollektivizm: lozhnaya utopiya» ["Collectivism: a false utopia"] (1937),««Russkaya revolyuciya 1917-1921» ["The Russian revolution 1917-1921"] (1935), etc.
30. Chamberlin W. H. The Soviet-German War: Results and Prospects // Russian Review. 1942. Vol. 1. April. № 2. P. 6.
31. Winter Brings Happy Birthday to the Reds and their Ruler // News Week. 1941. Vol. 18. 29 December. № 26. P. 19.
32. Scott J. Administrators at Work // New Republic. 1941. Vol. 105. 17 November. № 20. P. 654.
33. YugovA. The Result of the Five Years Plans // New Republic. 1941. Vol. 105. 17 November. № 20. P. 653.
34. Werth A. Russia Behind the Lines // Nation. 1942. Vol. 154. 18 April. № 16. P. 455.
35. Lerner M. Homage to a Fighting People // New Republic. 1941. Vol. 105. 17 November. № 20. P. 643.
36. Scott J. Administrators at Work // New Republic. 1941. Vol. 105. 17 November. № 20. P. 654.
УДК 94(4)"1945/1946"
А. А. Калинин
Разногласия СССР и западных держав по греческому вопросу
в 1945-1946 гг.*
В статье анализируется переговорный процесс СССР, США и Великобритании по политическому и территориальному аспектам греческого вопроса в 1945-1946 гг. Проведен анализ обсуждения греческого вопроса на Потсдамской конференции, сессиях Совета министров иностранных дел и Парижской мирной конференции. Затрагиваются советские планы получить базу торговых кораблей в Средиземном море. Процесс территориального урегулирования на Балканском полуострове и разногласия по вопросу проведения выборов в освобожденных странах рассматриваются в контексте генезиса холодной войны. На Парижской мирной конференции впервые столкнулись две враждебные коалиции стран во главе с США и СССР. Источниковую базу статьи составили американские и советские дипломатические документы и мемуары. Использованы материалы Архива внешней политики РФ, Государственного архива РФ и Российского государственного архива социально-политической истории.
The article analyzes the negotiation process of the USSR, USA and Great Britain for political and territorial aspects of the Greek issue in 1945-1946. The author examines the discussion on the Greek issue at the Potsdam Conference, sessions of the Council of Foreign Ministers and the Paris Peace Conference. The article also considers the soviet plans to gain a base of trade ships in the Mediterranean Sea. The process of territorial settlement on the Balkan Peninsula and disagreement on the issue of elections in the liberated countries are considered in the context of the origins of the Cold War. At the Paris Peace Conference it was the first time that two hostile coalitions of countries led by the USA and the USSR had clashed. The analysis is made referring to official American and Soviet diplomatic documents and memoirs, as well as materials from the Archive of Foreign Policy of the Russian Federation, the State Archive of the Russian Federation and the Russian State Archive of Socio-Political History.
Ключевые слова: Вторая мировая война, послевоенное урегулирование, «Большая тройка», холодная война, территориальные споры, Балканы, Восточное Средиземноморье, Потсдамская конференция, Совет министров иностранных дел, Парижская мирная конференция, советская внешняя политика, внешняя политика США.
Keywords: Second World War, post-war settlement, "Big Three", Cold War, territorial disputes, Balkans, Eastern Mediterranean, Potsdam Conference, Council of Foreign Ministers, Paris Peace Conference, Soviet foreign policy, U. S. foreign policy.
В 1945-1946 гг. оформляются контуры послевоенного порядка. Всего за год характер отношений союзников по антигитлеровской коалиции заметно изменился. Академик А. О. Чубарьян для понимания генезиса холодной войны предлагает обратиться к глубокому анализу событий второй половины 1945 - начала 1946 гг., когда в Москве и в столицах западных держав закладывались основы нового видения международной ситуации [1]. Если Ялтинская конференция (411 февраля 1945 г.) стала апогеем сотрудничества держав, то всего через год, 22 февраля 1946 г. американский поверенный в Москве Дж. Кеннан отправляет в Вашингтон свою знаменитую «длинную телеграмму», в которой говорилось о «маниакальном» стремлении Москвы к экспансии. Еще через год, в марте 1947 г., президент Г. Трумэн выступил с известным посланием к Конгрессу о необходимости масштабной помощи Греции и Турции для «сдерживания коммунизма». Возникает вопрос: что произошло за это время? Почему за столь короткий срок в отношениях
© Калинин А. А., 2016
* Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 16-01-50066.
