CC BY
118
Н. Д. Светозарова
Краткий очерк фонетики языка идиш в сравнении с русским и немецким
Фонетика современного идиша, в отличие от его истории и диалектологии, изучена недостаточно полно, по многим вопросам данные отсутствуют или же они противоречивы. Спорным является даже само существование орфоэпической нормы, или произносительного стандарта этого языка. Не случайно одно из немногих современных экспериментальных исследований по фонетике идиша (или даже единственное) озаглавлено «Инструментально-фонетические исследование системы фонем так называемого стандартного идиша» (Kleine 1999). Тем не менее, в ряде пунктов мнения различных авторов сходятся. Это единодушие касается как основы произносительного стандарта, так и некоторых аспектов его реализации.
Произносительная норма литературного идиша, по мнению большинства исследователей, наиболее близка к тому из его диалектов, который относится к северно-восточным и нередко называется литовским. Вместе с тем в литературном стандарте отсутствует ряд типичных признаков этого диалекта (в частности, дифтонг ej на месте литературного oj). Имеющиеся данные об этом произносительном стандарте позволяют увидеть в нем как типично германские, так и типично славянские, в частности, свойственные русскому языку черты. Поэтому целесообразно кратко охарактеризовать эти черты, принимая за условные точки отсчета фонетику немецкого и русского языков.
В статье дается краткое описание фонетических особенностей того варианта идиша, который условно может быть назван стандартным, или литературным, который, в частности, описывается в учебниках по языку идиш. Поэтому в данном обзоре использован материал как специальных исследований по фонетике и фонологии идиша, например (Kleine 1999; Jacobs 2005), так и известных учебников, учебных пособий и словарей, например (Aptroot, Nath 2002; Lockwood 1995; Weinreich 1977; 1992).
1. Вокализм. Характерной особенностью литературного идиша (в отличие от некоторых его диалектов) является отсутствие типичного для германских языков фонологического противопоставления
гласных по долготе-краткости (или напряженности-ненапряженности) (Берков 2001: 110; Чернин, Хакина 2000: 154; Katz 1987: 25; Kleine 1999: 29; Jacobs 2005: 92 и др. См. также: Kleiner, Svetozarova 2000). В отличие от литературного немецкого идиш не имеет огубленных гласных переднего ряда. Нет их и в русском. Названные два фактора обуславливают значительное упрощение системы вокализма (Sapir 1915-1916: 247), уменьшение числа гласных фонем в идише по сравнению с немецким и близость треугольника гласных монофтонгов идиша к системе русских гласных фонем. Гласных монофтонгов в литературном идише всего 5: /a, e, i, o, u/ . Высокочастотный звук среднего подъема и среднего ряда, аналогичный немецкому Murmel-Laut, встречается только в безударной позиции и является аллофоном фонемы /е/ (Берков 2001: 110). Д. Кац отмечает варьирование этого безударного гласного в направлении /а/ и /i/ (Katz 1987: 27; также ср.: Kleine 1999: 30).
Относительно реализации гласных по количеству мнения расходятся: одни исследователи называют их краткими (Lockwood 1995: 4), другие - промежуточными между долгими и краткими, или имеющими среднюю длительность (Weinreich 1992: 22; Kleine 1999, 29). Существует также мнение об удлинении гласных под ударением (Lötzsch 1992: 18), что характерно для русского языка.
По качеству гласные, по мнению ряда авторов, являются открытыми (Lockwood 1995:4), или же занимают промежуточное положение между закрытыми и открытыми (Weinreich 1992). Некоторые авторы отмечают открытый характер только для гласных среднего подъема /е/ и /о/ (Lötzsch 1992: 18). По данным инструментального исследования А. Клейне монофтонги идиша ближе к открытым гласным (Kleine 1999).
Кроме пяти монофотонгов в литературном идише есть три дифтонга (ej, aj, oj), имеющих нисходящий характер. Некоторые авторы признают монофонемный статус дифтонгов, другие рассматривают их как бифонемные сочетания, в чем отражаются различия между фонологическими школами и направлениями. По-разному трактуется и характер второго элемента дифтонга: как гласный или согласный (глайд) (Jacobs 2005: 92). Два дифтонга /aj, oj/ по качеству первых компонентов близки к дифтонгам современного немецкого литературного языка /ae/ /э0/, хотя, согласно традиционным описаниям (Weinreich 1992), они отличаются i-образным характером вторых компонентов, тем самым приближаясь по качеству к русским бифонемным сочетаниям c сонантом /j/. По данным инструментального исследования А. Клейне, вторые элементы всех трех дифтонгов соответствуют открытому /i/ (Kleine 1999: 31).
В отличие от немецкого языка гласные в начале корня не имеют твердого приступа, что сближает их с русскими и ведет к увеличению числа межморфемных стыков, в которых можно ожидать аккомодационные процессы.
227
2. Консонантизм. В целом, по составу согласных фонем идиш близок к современному немецкому. Однако наличие древнееврейского и славянского компонентов приводит к более богатой, чем в немецком, системе фонем и более свободным правилам фоно-тактики (Jacobs 2005: 108). Так, в отличие от немецкого, в начале слова возможны и /z/ и /s/, а также увулярное /%/ , как и многие невозможные в немецких корнях сочетания согласных (Jacobs 2005: 115-119)
Славянской чертой следует считать противопоставление некоторых согласных по признаку твердости-мягкости. Обычно среди мягких называют переднеязычные t', d', s', z', n', l', однако примеры чаще всего даются на l - l': /kale/ 'невеста' - /kal'e/ 'испорченный', /amol/ 'однажды' - /mol'/ 'моль' (Weinreich 1958: 6), реже на n - n': /pen/ 'перо, ручка' - /pen'/ 'пень' (Jacobs 2005:110). У. Вайнрайх считает, что мягкие t', d', s' возможны только в диалектах, в то время как новые палатальные фонемы n', l' имеют все разновидности идиша (Weinreich 1958: 6). В отличие от русского в идише отсутствует обязательная палатализация согласных перед гласным переднего ряда /i/.
По сравнению как с русским, так и с немецким в идише больше аффрикат: кроме глухих /с/ и /с/ имеются звонкие /dz/ и /dz/, хотя первые две намного более частотны (Jacobs 2005: 112). Первые две по качеству, видимо, полностью соответствуют немецким, две последние некоторые авторы сопоставляют с аналогичными английскими (Lockwood 1995: 4). Типичная для литературного немецкого аффриката /pf/ в идише отсутствует.
Как палатализованные согласные, так и звонкие аффрикаты связаны преимущественно со славянским пластом лексики, хотя сведения по дистрибуции и частотности этих фонем в идише крайне скудны.
С точки зрения реализации и аллофонической вариативности согласных отмечается отсутствие типичного для германских языков придыхания у глухих смычных в начале корня (Katz 1987: 31; Lockwood 1995: 4; Weinreich 1992: 19). Однако по мнению В. П. Беркова, «глухие смычные постаспирированы перед ударными гласными (не во всех диалектах)» (Берков 2001: 110).
В качестве отличий от стандартного немецкого отмечается также звонкое произношение фонемы /h/ (Берков 1996: 89; 2001: 110; Lötzsch 1992: 18), иногда этот звук сравнивают с согласным в русских междометиях Ага! Ого! (Сандлер 2001: 46), хотя в учебнике Вайнрайха /h/ отждествляется с английским, т. е. глухим (Weinreich 1992: 20).
Указывается на более твердое (темное, веляризованное) произношение твердого сонанта /l/ (Берков 1996: 89; 2001: 110), хотя Лок-вуд отождествляет его с немецким апикально-альвеолярным (свет-
228
лым) /1/ (Lockwood 1995: 4), а У. Вайнрайх описывает два звука -более обычный, темный, и светлый, встречающийся перед гласными переднего ряда, он же - в слове mo1'= 'моль' (Weinreich 1992: 2021). Якобс связывает более темный или более светлый характер /1/ с различиями по диалектам (Jacobs 2005:109).
Обращают внимание на отсутствие среднеязычного спиранта [<j] при наличии увулярного [%] во всех позициях, в том числе и после гласных переднего ряда (Sapir 1915-1916: 251; Katz 1987; Lockwood 1995: 4; Lötzsch 1992: 18; Weinreich 1992 и др.).
Особенностью идиша является сочетание носового заднеязычного сонанта [ц] с неносовым [g]: ид. zinger /ziqger/ 'певец' в отличие от от нем. Singer / 'ziqer/ или англ. singer /'siqer/ (Weinreich 1992: 21. Ср. также: Katz 1987: 33, Lockwood 1995: 6). А. Клейне высказывает сомнения относительно фонемного статуса [ц] в идише (Kleine 1999: 118).
Дрожащий сонант может реализоваться и в диалектах, и в стандартном идише либо как переднеязычный [r], либо как увулярный [R] (Lockwood 1995: 4; Weinreich 1992: 21; Jacobs 2005: 109). Катц допускает также третий аллофон - фрикативный (Katz 1987: 33-34). Сэпир связывает переднеязычную артикуляцию со славянским влиянием и считает, что в литовском идише преобладает грассирующий увулярный (Sapir 1915-1916: 251). Согласно одним авторам ни тот, ни другой вибрант не подвергается ослаблению и вокализации (Weinreich 1992: 21), согласно другим это возможно для [R], но не для [r] (Lockwood 1995: 4).
Не обнаружено экспериментальных данных по особенностям артикуляционной базы идиша, в частности, относительно дорсального или же апикального (германского) уклада переднеязычных согласных, хотя в учебниках и грамматиках идиша их обычно отождествляют с немецкими или английскими, т. е. апикальными; А. Клейне характеризует переднеязычные как препалательно-альвеолярные, как и немецкие (Kleine 1999: 117).
То же самое следует сказать и о характере противопоставления глухих-звонких (по участию голоса как в русском или по силе-слабости как в немецком). У. Вейнрайх полагает, что в идише (под влиянием славянского окружения) произошел переход от оппозиции по напряженности (tense / lax) к оппозиции по участию голоса (voiceless / voiced) (Weinreich 1958: 6).
3. Структура слога. Специальных данных о структуре слога в литературном идише в литературе мы не нашли, однако утеря противопоставления гласных по долготе-краткости позволяет предположить утрату также и корреляции примыкания (Kleiner, Svetozarova 2000). Славянское же окружение заставляет ожидать в идише отсутствие закрытых слогов с сильным примыканием согласного и тенденцию к открытому слогу.
229
Часто отмечаемой собенностью идиша являются слоговые сонанты /1/, /п/, в позиции конца слова после шумных согласных (как в корне, так и на стыке морфем при формо- или словообразовании: mebl /'me-bl/ 'мебель', gopl /'go-pl/ 'вилка', esn /'e-sn/ 'есть', moln /'mo-ln/ 'рисовать' regndl /Ye-gn-dl/ 'дождик' (Сандлер 2001: 74; Фалькович 1989: 671; Katz 1987: 32). Согласно мнению Локвуда, эти сонанты являются слоговыми также после /r/: shperl 'воробей', forn 'ехать' (Lockwood 1995: 5). При этом обязательной является прогрессивная ассимиляция по месту образования, т. е. /n/ > /m/ после губных: lebn /'le-bm/ 'жить', klapn /'kla-pm/ 'стучать' (Katz 1987: 33 и др) , /n/ > /ц/ - после заднеязычных: zogn /zogq/ 'говорить', lign /ligq/ 'ложь' (Lockwood 1995: 6; Сандлер 2001:45, 60). Слогообразующие l и n встречаются и внутри слова перед ^гласным: lojfndik / 'loi-fn-dik/ 'бегая' (Сандлер 2001: 74). Перед (безударным) гласным в ряде случаев между шумным и сонантом вставляется «компенсирующий» гласный: tunkl /'tuq-kl/ 'темный'- tinkeler /'tiq-ke-ler/ 'темнее' (Фалькович 1989: 671; Сандлер 2001: 75).
4. Дистрибуция и чередования. Яркая особенность фонетической структуры идиша, отличающая его как от немецкого, так и от русского языка, - это отсутствие оглушения звонких шумных согласных (точнее, замены звонких на парные глухие) в конце слова (как в русском) или в конце морфемы (как в немецком): tog /tog/ 'день', kez / kez/ 'сыр' (Katz 1987: 29; Lockwood 1995: 4; Lötzsch 1992:18; и др.). Соответственно, в идише отсутствует и данный тип живого чередования. По данным А. Клейне это правило распространяется и на звонкие аффрикаты /dz/, /dz/, а также увулярный щелевой (Kleine 1999: 118). В учебниках идиша приводятся минимальные пары, различающиеся по глухости-звонкости конечного согласного слова: lip 'губа' - lib 'милый', zajt 'сторона' - zajd 'шелк'' (Сандлер 2001: 73-74); rog 'угол' - rok 'пиджак' (Kleine 1997: 204). Однако звонкие шумные чередуются с парными глухими в результате регрессивной ассимиляции в сочетаниях с глухими внутри сложного слова: stub / stub/ 'комната' - stubsix / 'stupsix/ 'домашние туфли' (Берков 1996: 89). О том, как ведут себя звонкие и глухие конечные согласные в потоке речи, на разных типах межсловных стыков, сведений в специальной литературе явно недостаточно. Подробнее об ассимиляции согласных см. в следующем разделе.
Дистрибуция и частотность ряда согласных в идише отличается от дистрибуции и частотности тех же (или близких) звуков в немецком языке, в основном за счет появления других позиций в гебраизмах и славянизмах. Так, за счет славянизмов более частотным, чем в немецком оказывается согласный /z/. Согласный /h/ встречается не только в анлауте, но и в сочетаниях с согласными в корне: hrube 'печка' (сл.), thom 'бездна' (гебр.) (Чернин, Хакина 2000: 155).
230
Исторические чередования в германской лексике идиша близки к германским типам чередований, хотя в силу особенностей фонологической и грамматической систем идиша их значительно меньше, чем в немецком языке. Представлены Umlaut (при образовании множественного числа существительных, степеней сравнения прилагательных, в словообразовании) и Ablaut (формы сильных глаголов, словообразование), а также отдельные чередования согласных (см. напр.: Берков 2001: 111). Весьма многочисленны и разнообразны исторические чередования гласных и согласных в гебраизмах - в формах числа существительных и в словообразовании, например: meilekh - melokhim - melukhe - malke 'царь - цари - царство - царица' (Берков 2001: 110).
5. Ассимиляция. Согласно имеющимся данным в идише есть как регрессивная, так и прогрессивная ассимиляция согласных по звонкости и по глухости, приводящая к мене фонем; иначе говоря, имеет место сочетание германской и славянской тенденций.
Регрессивная ассимиляция по глухости. Звонкие /b, d, g, v, z/ заменяются на соответствующие глухие перед глухими шумными не только после гласного, как в немецком (и русском): er zogt /-kt/ 'он говорит', Rivke /-fk-/ 'Ребекка', но и (в гебраизмах) в начале слога: bsure /ps-/ 'весть', zkeyne /sk-/ ' старуха' (Lockwood 1995: 5); при этом на стыках морфем образуются чередования фонем, напр., briv /-v/ -brivtreger /-ft-/ 'письмо - почтальон' (Katz 1987:29). Регрессивная ассимиляция по звонкости имеет место, как и в русском (но не в немецком), перед /b, d, g, z/: kheshbn /-zb-/ 'счет', hakdome /-gd-/ 'предисловие' (Lockwood 1995: 6). В отличие от абсолютно живого, не знающего исключений, чередования в русском, в идише исключения есть: Sdom /sd-/ 'содом' (Lockwood 1995: 6). Д. Кац считает ассимиляцию по звонкости менее последовательной, чем ассимиляцию по глухости (Katz 1987: 30).
Прогрессивная ассимиляция по глухости (отсутствующая в русском) представлена, как и в немецком, на стыке слов: redt zi /'retsi/ 'она говорит' (Lockwood 1995: 5).
6. Словесное ударение и редукция. С точки зрения места ударения в слове лексика идиша неоднородна. Германский пласт характеризуется, в основном, германским типом неподвижного ударения на первом слоге корня. Ср., например: 'arbet 'работа', 'arbeter 'рабочий', 'arbetndik 'работая', be'arbetn 'обрабатывать' (Чернин, Хакина, 2000: 155; ср. также: Katz 1987:3 5; Jacobs 2005: 135 и др.). Приставки, как и в немецком, делятся на безударные (неотделяемые): ant-, ba-, ge-, der-, far-, ce-, и ударные (отделяемые, называемые также «глагольными добавлениями» или «приставочными словами»): op-, ain-, arain-, tsu- и многие другие (см., напр.: Сандлер 2001: 112-115).
231
Суффиксы также делятся на ударные и безударные (Jacobs 2005: 139)
В гебраизмах ударение тяготеет к предпоследнему слогу и является подвижным: ne'shome 'душа', le'vone'-пуна'; ^olem - xa'loimes 'сон - сны', 'xoidesh - xa'doshim 'месяц - месяцы' (Lockwood 1995: 6; Чернин, Хакина, 2000: 155; Katz 1987: 36; Jacobs 2005: 135 и др.).
Нефиксированным и нередко подвижным ударение является и в интернациональных заимствованиях. При этом отмечаются отличия места ударения от соответствующих лексем немецкого языка, возможно, под влиянием славянских языков: ср. ид. adres /'adres/ vs. нем. Adresse /a'drese/, при русском (и польском) адрес /'adres/; ср. также ид. in'dustrie 'индустрия', kalen'dar 'календарь' (Lockwood 1995: 6).
Славянизмы в большинстве случаев сохраняют ударение языка-источника (Sapir 1915-1916: 265), однако в наиболее старых заимствованиях из славянских языков есть тенденция к сдвигу ударения на первый слог: /'pastex/ 'пастух', /'kocere/ 'кочерга', /'lopete/ 'лопата' (Фалькович 1989: 671; Чернин, Хакина, 2000: 155).
Таким образом, ударение в идише следует признать фонетически разноместным, но обладающим, как и немецкое, чертами морфологической связанности, а также в большей степени, чем немецкое, подвижным (за счет гебраизмов и славизмов)1.
В сочинительных сложных существительных, в частности, в гебраизмах ударение падает на вторую часть: /boser-ve'dom/ 'простой смертный, человек' (букв. «мясо и кровь») (Сандлер 2001: 109). В подчинительных же сложных существительных ударение падает, как и в немецком, на первую, определяющую часть: postmarke /'postmarke/ 'почтовая марка' (Сандлер 2001: 110). Возможно, что и в том и в другом случае речь должна идти не о единственном, а о главном ударении, при наличии побочного на другом компоненте. Подобное правило расстановки ударений в сложном слове существует в немецком языке и не свойственно русскому, в котором в определительных сложных существительных более сильное ударение обычно приходится на последний компонент (ср. нем. 'Wasserleitung и рус. водопро'вод).
О фонетических коррелятах словесного ударения в идише каких-либо мнений найти не удалось, по традиции его считают динамическим (Берков 1996: 90).
Сведения о характере безударных гласных и степени редукции неполны. Очевидно лишь, что чередования фонем типа русских o/a и е/i в идише нет. Вокализм предударных слогов разнообразен, в них встречаются как гласные полного образования, так и редуциро-
1 В современном немецком языке подвижный тип ударения, за редкими исключениями, характерен для заимствованной, интернациональной лексики и для сферы словообразования, а не словоизменения.
232
ванные (Jacobs 2005: 102). В заударных слогах, как правило, произносится редуцированный гласный среднего ряда и среднего подъема (шва) типа немецкого Murmel-Laut'a. В интернационализмах гласные полного образования возможны и в заударной позиции (tennis, modus, geto), в славянском компоненте идиша и в гебраизмах преобладает шва: kacke, ozere, tojre (Jacobs 2005: 103). Отмечается изменение качества некоторых гласных в безударных слогах, преимущественно в сторону большей открытости (Katz 1987). При этом особенностью литературного идиша некоторые авторы считают относительно четкое (мало редуцированное) и относительно закрытое произношение безударного /е/.
7. Фразовая интонация. Специальные исследования по интонации идиша нам неизвестны (см. также: Jacobs 2005: 151). Однако широко распространенное мнение о специфичности еврейской интонации, а также хорошо известные отличия между интонационными системами германских, славянских и других языков позволяют предположить, что интонация идиша отличается свойственным лишь ему своеобразием. Э. Сэпир считает одной из важнейших особенностей идиша его «музыкальную фразовую интонацию»: «Простое утверждение, вопрос, удивление, негодование, настойчивость, ирония и многие другие эмоции различаются различными типами каденций <.. .> некоторые из которых обнаруживают весьма значительные подъемы и понижения тона» (Sapir 1915-1916: 265). У. Вайнрайх полагает, что знаменитый еврейский восходяще-нисходящий контур, которому он посвятил свою статью, не славянского происхождения (U. Weinreich 1956). Другие авторы не исключают возможного влияния славянской интонации на идиш (M. Weinreich 1956).
* * *
Представленный выше краткий обзор особенностей звукового строя идиша (при всей неполноте описаний), а также данные, полученные в результате специального исследования речи небольшой группы информантов, носителей идиша, проживающих в Петербурге, позволяет перечислить те аспекты, в которых прогнозируются и реально обнаруживаются явления фонетической интерференции2, а именно, влияния русского на идиш и идиша на русский:
а) со стороны русского (при произношении слов идиша): возможная палатализация согласных перед гласными переднего ряда; оглушение шумных в конце слова; русский тип редукции без-
2. Подробнее о явлениях фонетической интерференции в речи носителей идиша см.: Y. Kleiner, N. Svetozarova. Tjeerd de Graaf and Rogier Nieuweboer Russian-Yiddish: phonetic aspects of language interference // Proceedings of the 14th Internationl Congress of Phonetic Sciences. San-Fransisco, 1999.
233
ударных гласных, включая чередование ударного /о/ с безударным /а/ и /е/ с /i/; удлинение гласных под ударением с их дифтонгизацией; появление гласного среднего ряда /ы/ после непарных твердых согласных; русская интонация;
б) со стороны идиша (то есть в произношении русских слов): сохранение непалатализованных согласных перед гласными переднего ряда; сохранение звонких (или слабых) в конце слова; отсутствие гласного /ы/ и замена его на /i/; смягченный характер шипящих; «еврейская интонация».
Прежде чем представить данные по перечисленным пунктам предполагаемой фонетической интерференции, следует отметить, что в центре внимания нашего исследования было влияние русского на идиш, поскольку все наши информанты пользуются русским языком как основным средством общения и владеют им в полной мере, в то время как владение ими идишем весьма ограниченно и специфично. Кроме того, изучение обратного влияния (идиша на русский) на нашем материале затруднено тем, что некоторые из отмеченных выше черт сходны с южнорусским типом произношения.
Палатализация согласных перед гласными переднего ряда. В русском языке смягчение согласных перед /i/ обязательно, перед /е/ оно обязательно для русской лексики, в то время как твердый согласный в этой позиции маркирует относительно новые заимствования, некоторые имена собственные и сложносокращенные слова (ср. /b'el 'белый' - 'bela 'женское имя'). В речи наших информантов эти две позиции оказались отчетливо противопоставленными. Полная палатализация согласных перед /е/ наблюдается только при переключении кода, то есть на словах, вообще произнесенных по-русски. Таково, например, слово /pr'id'm'et/ во фразе ale predmetn zaynen geven af idish (информант FIM), имеющее также другой признак русской фонетики - безударное [i]. В других случаях, т. е. в фрагментах с идишской фонетикой, согласные перед /е/ не смягчаются даже в словах славянского происхождения, например /'polke/ во словосочетании af der erster polke (инф. IG, рассказ анекдота). Особо следует отметить сравнительно большое количество случаев неполной палатализации (или продвинутой вперед артикуляции) заднеязычных /к/ и /g/ перед безударным /е/: /'tsuk'er, 'daqk'en, 'z'ing'en/, а в отдельных словах и перед ударным: /k'es, 'k'enik, gelt/.
Иначе обстоит дело с палатализацией согласных перед /i/. Здесь случаи твердого (нередко утрированного, с явной веляризацией) произношения соседствуют со смягчением (в том числе и с явной аффрикатизацией) и в фрагментах «чистого идиша». Нередко твердые и мягкие согласные встречаются в одном и том же слове. Очень интересны отдельные случаи самокоррекции (причем в обе стороны). Различия между информантами довольно значительны (мини-
234
мальное количество палатализаций отмечено у инф. BEL, максимальное - у инф. FIM). Зависимость от характера речевого материала неочевидна. Так, у инф. AY смягчение перед /i/ практически отсутствует в спонтанной речи, но наблюдается в произнесении отдельных слов.
Чаще других палатализации перед /i/ подвергаются согласные /г/ (fr'i, tsu'r'ik), /s/ ('s'ider, 'rus'is), /z/ (z'ibm, 'z'iggen), сравнительно редко /d/. Именно на примере этого согласного наш материал позволяет проиллюстрировать случаи обратного влияния - идиша на русский: все наши информанты в своей русской речи произносят слово идиш с твердым /d/. Относительно других слов и других согласных следует сказать, что недостаточное (с точки зрения норм русской фонетики) смягчение согласных перед /i/ встречается крайне редко и не у всех информантов.
Особо следует остановиться на высокочастотных служебных словах, содержащих согласные в позиции перед гласным /i/: артикле di, местоимениях vi, zix. Произношение их вариативно. Наш материал позволяет - с известной осторожностью - сделать вывод о том, что смягчение чаще имеет место во фрагментах с переключением кода. Так, инф. OM в большинстве случаев реализует артикль с твердым согласным, однако в одной синтагме с произнесенным по-русски словом организация дает явное смягчение: /d'i argan'i'zatsja/, аналогично у инф. FIM /d'i b'i'l'etn/.
Таким образом, русская привычка смягчать согласный перед /i/ проникает в идиш наших информантов, во многом способствуя его оценке как «плохого», создавая русский акцент. С другой стороны, недостаточное смягчение согласных перед /i/, которое можно было бы считать проявлением «еврейского» акцента, почти не наблюдается у наших информантов ни во фрагментах переключения кода, ни в их русской речи. Исключением является инф. OM (речь которого имеет следы как еврейского, так и южнорусского и украинского влияния), и уже упомянутая лексема - название языка (заметим в скобках, что некоторые информанты это слово также не склоняют). Такое преодоление «германского» артикуляционного уклада можно объяснить стремлением носителей языка идиш усвоить безакцентное русское произношение.
Оглушение конечных согласных. Явление ненормативной с точки зрения идиша замены конечных звонких на парные глухие наблюдается в нашем материале достаточно регулярно, как в спонтанной речи, так и при произнесении отдельных слов (слова с конечными звонкими briv, bord, tog, kez, ojg, shtub и другие были специально включены в список) и даже в чтении, где, казалось бы, графика должна была бы препятствовать этой замене. (Отметим, что образцы чтения дали не все информанты и что чтение некоторых из них было весьма затрудненным, замедленным, пословным). Вместе с
235
тем нельзя не отметить, что во многих случаях информанты произносили на конце слова звонкий или глухой, но слабый согласный, что позволяет предположить, что они хранятся в памяти говорящего именно с таким фонемным составом. Очень показателен в этом отношении пример из списка слов инф. BEL: переводя на идиш русское слово сыр информант сначала произносит /kes/, и тут же, вспомнив слово (это очень хорошо слышно в записи по интонации!), поправляется: /kez, kez/. В речи (точнее, в исполнении песни собственного сочинения) другого информанта (IBA) интересен пример рифмовки идишского shtub с русским (!) клуб: оба слова произнесены со слабыми конечными согласными. Наконец, в речи тех информантов, русская речь которых характеризуется чертами еврейского акцента (IG и OM), отмечены случаи отсутствия конечного оглушения в русском слове завод.
Структура слога и длительность гласных. Насколько позволяет судить слуховой анализ, во всех типах речевого материала, представленных в нашей выборке, длительность ударных гласных охватывает весь диапазон от объективно кратких до объективно долгих, включая и промежуточные длительности. Это касается и тех слов германского пласта, в которых можно было бы ожидать следы сильного контакта, и слов со слабым контактом в других германских языках. При этом в некоторых фонетических позициях и отдельных словах обнаруживается тенденция к удлинению гласного. Так, слово jor 'year' наши информанты регулярно произносят с продленным гласным. Продлеваются гласные и в других словах перед /r/. Однако наиболее заметное удлинение гласного происходит под влиянием фразовой позиции: гласные затягиваются в конце синтагмы, чаще при восходящей интонации и особенно при восходящей интонации русского типа: /af dem ga:s, in a tifer na:%t/.
Безусловно, исследование соотношений гласных по длительности должно быть проведено боле детально и на большем материале, пока можно лишь сказать, что явных признаков германского закрытого слога и сильного примыкания в речи наших информантов не обнаружено.
Обращает на себя внимание растяжка первого элемента дифтонгов (ошибка, типичная для русских, изучающих немецкий или английский язык, которые заменяют германские нисходящие дифтонги на русские бифонемные сочетания с сонантом /j/), однако отсутствие сведений о реализации дифтонгов в произносительном стандарте идиша не позволяет с уверенностью сказать, имеем ли мы здесь дело с русским акцентом или нет.
Ударные и безударные гласные. Русское словесное ударение — разноместное и подвижное — фонетически выражается в удлинении ударного гласного и сильной качественной и количественной ре-
236
дукции безударных гласных. Эта особенность русской фонетики — один из источников стойкого русского акцента. Сложность изучения этого явления применительно к идишу состоит в том, что, как уже указывалось, удлинение гласного под ударением допускается литературной нормой этого языка. Допускает идиш и качественные изменения гласных в безударном положении. Тем не менее есть все основания считать, что детали ритмической организации слова в двух языках будут существенно различаться.
Наш материал, как уже неоднократно говорилось, весьма неоднороден. В речи наших информантов фрагменты более и менее интерферированной речи соседствуют, чередуются, переслаиваются, так что даже в пределах одной синтагмы могут оказаться слова, произнесенные по законам фонетики идиша, и слова (или части слова), оформленные по законам русского языка. Естественно, что в случаях переключения кода слова реализуются с русским типом редукции гласных и c соответствующими чередованиями фонем. Более интересны для темы нашего исследования многосложные слова русского языка, вошедшие в лексику идиша. В них можно ожидать ритмику либо охарактеризованного выше русского типа, либо германского типа (с относительно малой качественной редукцией и отсутствием мены фонем). Возможно и сочетание обеих тенденций в одном слове. В качестве примера такого взаимодействия можно привести слово blo'kade (рус. блокада), которое инф. ZX произнес с безударным /а/ с соответствующим русской норме типом редукции, но с конечным /е/ и твердым /d/ перед ним. Безударные [ а] отмечены и в словах kon'duktor, vok'sal, также входящих в лексический фонд идиша. Таким образом, можно сказать, что русский тип ударения представлен в речи наших информантов не только на отрезках переключения кода, но и в славянской лексике идиша. Относительно германизмов и гебраизмов пока вывод сделать затруднительно. Первые слишком отличны по своей структуре, последних в речи петербургских носителей идиша просто слишком мало.
В заключение перечислим еще некоторые отмеченные в ходе слухового анализа нашего материала особенности произношения:
Согласные /s/ и /z/ все информанты, за исключением одного, реализуют твердо, как русские. Инф. OM произносит шипящие смягченно не только в идише, но и в русских словах (инженер, Малая Вишера). В двух случаях нашел подтверждение наш прогноз о замене гласного /i/ на /ы/ после твердых шипящих: /аг'§ып/(инф. BEL), /a zbil'et a 'vajser/ (инф. IG). Аффриката /с/ реализуется как палатализованная /dajc'/, т. е. в соответствии с нормой русского языка.
Характерная для немецкого языка вокализация /г/ у наших информантов не отмечена.
В соответствующих позициях регулярно отмечаются свойственные литературному идишу (как и немецкому) слоговые сонанты и
237
возникающая при этом ассимиляция согласных по месту образования - черта, не характерная для русского произношения.
Таким образом, слуховой анализ, проведенный в рамках предварительного исследования, со всей отчетливостью показал соединение в речи на идише данной группы информантов черт фонетики идиша и характерных особенностей русской фонетики.
Литература
Берков В. П. Современные германские языки. СПб., 1996 (также стереотипное изд.: М., 2001).
Сандлер С. А. Идиш. Учебник для русскоговорящих. М., 2001.
Фалькович Э. О языке идиш // Русско-еврейский (идиш) словарь. Изд. 2. М., 1989. С. 666-720.
Чернин В. Ю., Хакина Е. И. Идиш язык // Языки мира. Германские языки. Кельтские языки. М., 2000.
Aptroot M., Nath H. Einführung in die jiddische Sprache und Kultur. Hamburg, 2002.
Birnbaum S. A. Grammatik der Jiddischen Sprache. 5. Aufl. Hamburg, 1988.
Hutterer C. J. Die germanischen Sprachen. Ihre Geschichte in Grundzügen. Budapest, 1975.
Jacobs N. G. Yiddish. A Linguistic Introduction. Cambridge, 2005.
Katz, D. Grammar of the Yiddish Language. London, 1987
Kiefer U. Gesprochenes Jiddisch. Textzeugen einer europäisch-jiddischen Kultur. Tübingen, 1995.
Kleine A. Towards a "Standard Yiddish Pronunciation". An Instrumentally Aided Phonetic Analysis // Historical Linguistics 1997 / Ed. by M. S. Schmid, J. R. Austin, D. Stein. Amsterdam; Philadelphia, 1998. P. 201-211.
Kleine A. Instrumentalphonetische Untersuchung zum sogenannten standardjiddischen Phonemsystem und «Illustrations of the IPA-Yiddish». Trier, 1999.
Kleiner Y., Svetozarova N. Quantity Loss in Yiddish: A Slavic Feature? // Languages in Contact. Studies in Slavic and General Linguistics / Ed. by D. Gilbers, J. Nerbonne, J. Schaeken. Amsterdam, 2000. P. 193-197.
Lockwood, W. B. Lehrbuch der modernen jiddischen Sprache. Hamburg, 1995.
Lötzsch R.. Jiddisches Wörterbuch. 2. Aufl. Duden Verl. Mannheim; Leipzig; Wien; Zürich, 1992.
Mark Y. Vegn a klalishn aroysreyd / Yidishe shprach 1951. 11. P. 1-25.
Sapir E.. Notes on Judeo-German Phonology // The Jewish Quarterly Review. New Series / Ed. by C. Adler a, S. Schechter. Philadelрhia; London, 1915-1916. Vol. VI.
Svetozarova N., Kleiner Y., De Graaf T., Nieuweboer R. Russian-Yiddish: Phonetic aspects of language interference // Proc. of the XIV International Congress of Phonetic Sciences. San-Francisco, 1999.
238
Weinreich M. Yiddish-Knaanic-Slavic: The basic Relationships // For Roman Jacobson. The Hague, 1956. P 622-632.
Weinreich U. Tsu der frage vegb a normirter oysshprakh / Yidishe shprach 1951. 11. P. 26-29.
Weinreich U. Languages in Contact. New York, 1953.
Weinreich U. Notes on the Yiddish Rise-Fall Intonation Contour // For Roman Jacobson. The Hague, 1956. P 634-643.
Weinreich U. Yiddish and Colonial German in Eastern Europe: The Differential Impact of Slavic // American contributions to the Fourth International Congress of Slavists (Moscow 1958). 's-Gravenhage, 1958.
Weinreich U. Modern English-Yiddish, Yiddish-English Dictionary. New-York, 1977.
Weinreich U. College Yiddish. An Introduction to the Yiddish Language and to the Jewish Life and Culture. 5th ed. New York, 1992.
239
