CC BY
115
Платонизм и христианский Восток
Г. И. Беневич
КРАТКАЯ ИСТОРИЯ «ПРОМЫСЛА».
ОТ ПЛАТОНА ДО МАКСИМА ИСПОВЕДНИКА
В докладе анализируется учение о промысле у философов-язычников вместе с учением о нем у авторов христианских. Особое место уделяется соотношению промысла (npövoia) и фатума (ei[aap(aevri).
У Платона говорится о трех причинах нечестия — неверии в богов, неверии в их промысел и вере в то, что можно их легко склонить на свою сторону и умилостивить жертвами и молитвами (Leg. X, 885с). Учение о промысле Платона тесно связано с представлением о благости бога, не являющегося источником зла (Rep. 379а-380с). Космос создается как «прекраснейшее живое существо, наделенное душою и умом, рожденное поистине с помощью божественного промысла» (Tim. 29e-30b). Платоновский Демиург возвещает законы фатума, которым должны будут подчиняться его творения (Tim. 41е-42А), но творение человека, по крайней мере его неразумной части, он предоставляет младшим богам, а сам никак не ответственен за зло.
Проблемно «промысел» обсуждается, начиная со стоиков, у которых вопрос о промысле тесно связан с проблемой свободы, детерминизма и зависящего от нас. По стоикам, Зевс, Разум (Логос), бог, nveü^a (дух), природа и промысел тождественны. Все что происходит в мире, происходит в соответствии с фатумом-промыслом. Фатум указывает на неизбежную связь событий в цепи причин, а промысел указывает на то, что этот порядок в природе является выражением божественного Разума.
В среднем платонизме Бог становится трансцендентен, и соответственно, промысел Бога начинают отличать от него самого. Появляются и представления о ступенях и типах промысла. Фатум начинают понимать как божественный закон, который управляет только «нижними» вещами. При этом фатум подчиняют промыслу, который понимается как божия воля.
У Филона промысел — это то, посредством чего Бог присутствует в мире, Сам будучи абсолютно трансцендентен. Тем не менее, в отличие от средних платоников, у которых есть учение о трех типах, или трех ступенях промысла (первый — о небе и разумных душах, второй — о небесных телах и «родах» вещей, поддержании природ возникающего и гибнущего, а третий — промысел демонов о человеческих поступках), у Филона промысел один, это промысел Бога и распространяется он на все. Филон,
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2011. Том 12. Выпуск 4
227
а вслед за ним все христианские авторы, отвергают «астрологический фатализм» и делают важный акцент на промысле Бога в истории.
Александр Афродисийский в сочинении «О фатуме» с аристотелевских позиций выступает против детерминизма в природе, оставляя в ней место случайному. Он утверждает, что промысел имеет в виду не небесные тела, а поднебесные, он осуществляется душами небесных сфер посредством движений небесных сфер, что обеспечивает поддержание родов. При этом промысел не заботится об индивидах (почему он и не ответственен за несчастья индивидов). У Александра нет эксплицитного различения фатума и промысла, а понимание отношений промысла с нами призвано обосновать (в отличие от детерминизма стоиков) возможность человека поступить так или иначе, т.е. вывести «зависящее от нас» из-под определимости фатумом-промыслом в какой-либо форме. Но делает он это за счет «удаления» промысла из жизни индивида.
В «Учебнике платоновской философии» (XXVI) говорится, что фатум не предписывает то или иное действие, он распространяется на то, что последует вследствие того или иного нашего выбора. Это т.н. «условная необходимость». Изначальный выбор не определяется фатумом, но создает определенные условия для фатума. Так отстаивается автономия человека в отношении фатума, а Бог выводится из-под обвинения в ответственности за зло.
Христиане, с самого начала отстаивают промысел не только об общем, но и о единичном, и, в первую очередь, о каждом человеке (см. Иустин Dial. Tryph. 1.4-5). Наиболее полное учение о промысле в раннехристианской литературе принадлежит Клименту Александрийскому. По Клименту, у праведников их действия — результат синэргии их воли с Божественным промыслом. Понятие фатума Климентом нигде не используется и не обсуждается, но он приводит цитату из Феодота: «Господь, вождь человечества, сошел на землю с тем, чтобы верующие во Христе могли бы быть переведены из [мира] фатума в Его промысел» (Excerpta ex Theodoto 4.74.2.7)). Эти слова — свидетельство о существовании в среде христианских гностиков валентиновского толка учения о Христе, спасающем из мира фатума и переводящем в сферу Своего промысла.
По Оригену, Бог обладает абсолютным знанием всего прошлого, будущего и настоящего. Божественное предведение не следует понимать как принуждение, а Божественное предопределение исходит из Божественного предведения наших поступков и склонности нашей воли (см. Филокалия).
Плотин и другие неоплатоники, вслед за средними платониками, сохраняют оба понятия — фатум и промысел. Плотин в трактате «О промысле» говорит о фатуме, приложимом к «нижнему», и о том, что высший мир характеризуется только промыслом (см. Епп. 3.3.5). Он описывает промысел с помощью понятия Логоса, понимаемого им в качестве активности Ума и Души, промысел тождественен этому Логосу, но Ум, а тем более Единое, выше Логоса, который не является отдельной ипостасью. Ничто в мире не выходит за пределы этого промысла, который не навязывает нам ни наших ролей, ни наших поступков, и т.н. дурное находит место в рамках целого в качестве полезного и нужного его элемента (3.3.7).
По Иероклу, промысел распространяется на богов, демонов и людей, причем по ниспадающей, боги причастны промыслу в высшей мере. По мере снижения, в жизни демонов (героев) и тем более людей, к промыслу примешивается фатум и случайность. Фатум является подчиненной формой промысла, проявляющегося в распределительной справедливости, когда промысел воздает существам низшего порядка то, что они
заслужили, поэтому фатум именуется божественной волей и законом божественной справедливости. Соотношение промысла, фатума и свободной воли таково, что наш выбор создает условия для божественной справедливости, этого осуществления фатума, в соответствии с которым на уровне человеческого бытия реализуется промысел. Это опять теория «условной необходимости».
Прокл понимает промысел уже как активность Самого Блага. В отличие от этой высшей активности Блага, фатум прилагается к причинно-следственным связям в том, что таким связям подчинено. Промысел и фатум — принципы или начала, одно — подаваемых благ, другое — существующих в мире связей. У тел нет произволения, выбора, поэтому сфера промысла к ним непосредственно не относится. Все, имеющее умную природу, подпадает промыслу, но телесное подпадает еще и необходимости (фатуму), которая сама установлена промыслом. Следуя Халдейским оракулам, Прокл учит о том, что мудрый человек не должен устремляться к чувственному миру, который есть мир фатума, но должен жить в соответствии с промыслом, т.е. его преимущественной активностью должна быть чистая активность ума. Человек стоит пред выбором, жить ли ему, подчиняясь фатуму, или промыслу. В этом состоит наша свобода, зависящее от нас.
Немесий Эмесский в трактате «Об устроении человека» дал подробную разработку учения о промысле. Он предпочитает не пользоваться понятием фатума, отвергает не только астрологический фатализм (гл. 36), но и учение о фатуме в контексте концепции «условной необходимости» (гл. 37). Немесий посвящает целую главу критике того, что он называет пониманием фатума Платоном (гл. 38). Он настаивает на абсолютной свободе Бога, как и на свободе человека. Бог установил определенные границы существования тем или иным природам (Немесий допускает, что их можно назвать и «фатумом» — см. гл. 38), однако, Он может их и нарушать, творя чудеса. В отношении человека Он тоже абсолютно свободен, но и всегда благ, т.е. нельзя сказать, что исход наших действий после того, как мы сделали выбор, предрешен тем или иным фатальным законом мироздания (причинностью) или жребием, который нам выпадает вследствие нашего выбора перед воплощением в тело (как считали средние платоники). Этот исход зависит только от промысла Божия, устрояющего все к нашему благу. В этом смысл определения промысла у Немесия как «бывающее со стороны Бога попечение (или забота) о существующем (De nat. Нот. 41.169)». (Это определение повторяют потом Максим Исповедник и Иоанн Дамаскин).
По Евагрию Понтийскому, гностику вменяется в обязанность созерцать логос (т.е. божественный замысел) промысла и суда. Промысел — это Божественное попечение о том, что необходимо каждой разумной душе для возвращения к единству с Богом. Суд у Евагрия касается не наказания, но описывает дар, который доставляет Бог разумной твари в виде тела и соответствующего мира, в котором человек находится. Эти тела и миры присуждаются в педагогических целях (Gnosticos 48).
Ареопагит, зачастую следующий языческим философам, в вопросе о промысле совершенно не прибегает к понятию фатума, которым пользуется активно Прокл и другие неоплатоники, зато промысел становится у него всеобъемлющим и характеризует полноту действия Бога в отношении творения, точнее, выхождения Бога вовне, которое Ареопагит называет промыслительным. Он говорит о промысле истекающем от Бога (CH IV. 1, 177С) по избытку любовной благости (DN 4.13). В своей благости Бог умножается без разделения в творении (DN И.5, 641D-644A). Промысел эквивалентен божественному исхождению, божественным энергиям, он содержит все,
все в свою меру причастно ему, он является источником как бытия, так и благобытия, промыслом Бог объемлет творение и возводит его к Себе.
Максим Исповедник синтезировал в своем учении о промысле три основных источника — Немесия, Евагрия и Ареопагита. От Немесия он взял определение промысла, доказательство его существования и обоснование, что существует промысел о каждой личности (PG 91,1189А-1193С), он уточнил учение Немесия о соотношении промысла и зависящего от нас: свершение не зависящего от нас полностью зависит от Божиего промышления, а зависящего от нас, кроме Божиего промышления — еще и от нашего изволения (см. Ер. 1: PG 91, 368D). Максим воспринял из Ареопагитик учение о про-мыслительных исхождениях Божиих, которыми зиждется и спасается весь мир. Это учение у него тесно связано с учением о логосах, в том числе логосе каждого человека, (см. QD 173). Причастие Бога по промыслительному исхождению есть движение в соответствии с логосом творения, венчаемое покоем в Теле Христовом. Спасение есть исполнение промысла Божия о человеке (см. Thal. 65, PG 90, 760).
Максим трансформировал учение Евагрия о логосах промысла и суда. Эта пара играет в его системе важную роль, хотя он мыслит не с помощью диады, но триады: Бог — Творец, Промыслитель и Судия (см. PG 91,1133). Максим говорит, что из бытия вещей мы восходим к Причине их бытия, а движение существующего обнаруживает Промысел о сущих, каждое из которых движется согласно своему логосу, наконец, различие одной природы от другой позволяет познавать Бога как Судию. Под «судом он понимает здесь не тот, который воспитывает и наказывает согрешающих, но который является охраняющим и разграничивающим распределение сущего, чтобы оно пребывало в согласии с теми природными логосами, по которым возникло, в нерушимом согласии с законом и природой. Такое описание онтологического измерения «суда» не оставляет сомнений в корреляцией этой концепции Максима с понятием фатума в платонизме (хотя о тождестве говорить конечно нельзя). При этом, так понятый «суд» не является чем-то подчиненным «промыслу» (как фатум у язычников). Таким образом, Максим не просто отказывается от понятия фатума как другие христианские философы, но, синтезируя Евагрия, Немесия и Ареопагита, христианизует «фатум», поднимая его до «суда» Божия. При этом далее он придает ему, как и промыслу, не только онтодинамический, но и моральный смысл (который можно найти у понятия фатума, скажем, у Иерокла). Единство творческой, промыслительной и судящей силы Бога у Максима коренится в Его троическом единстве (см. Thal. 28).
