CC BY
36
тайне двух оставшихся карт - «туза» и «дамы пик».
Если коснуться этимологии слова «туз» (от старонемецкого TeБzet - черт), то присутствие Князя Тьмы в текстовом пространстве повести и оперы окажется вполне реальным [12]. Кстати, в воображении помешанного Германна из повести Пушкина «туз» представлялся «огромным пауком». В энциклопедии символов среди множества значений черного паука в числе первых читаем: «Паук - символ дикости, зла и дьявола, ткущего паутину для того, чтобы захватить души грешников» [13]. «Дама пик» -символ души героя. С одной стороны, это душа поруганная, проклятая, заложенная дьяволу, с другой - любящая, возрождающая героя к вечной жизни. В этом контексте подмена «туза» «дамой» в финале произведения воспринимается как спасение Германна, не случайно в последний момент ему является Лиза, а в оркестровой партии возрождается тема любви.
Нельзя не отметить, что спасение души составляет основу сюжета многих романтических баллад (вспомним «Лесного царя» Гете, «Ленору» Бюргера). Таким образом, вопрос «А если тайны нет?...», поставленный Германном, двойствен. С одной стороны, он читается в бытовой плоскости и касается тайны трех карт, с другой - в бытийной и несет с собою богоборческий мотив, ведь «если тайны нет», то «наша жизнь - игра» и «верна смерть одна».
Думается, что Чайковский в своей опере ответил на все вопросы так же ясно, как и в письме к великому князю выразил свою христианскую позицию: «... Сколько раз я мечтал об иллюстрировании музыкой слов Христа: “придите ко мне все труж -дающиеся и обремененные (...) иб о иго мо е с ла дко и бр е мя м о е легко”. Сколько в этих чудных словах любви и жалости к человеку! Какая бесконечная поэзия в этом, можно сказать, страстном стремлении осушить слезы горести и облегчить муки страдающего человечества!.. » [14].
Литература:
1. Топоров, В. Судьба и случай / В. Топоров // Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994.
2. Теория литературы: Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика. М., 2004. С. 440 - 441.
3. Асафьев, Б. «Пиковая дама» / Б. Асафьев // О музыке Чайковского. Л., 1972.
4. Фрейденберг, О. Поэтика сюжета и жанра / О. Фрейденберг. Л., 1936. С. 233.
5. Фрейденберг, О. Миф и литература древности / О. Фрейденберг. М., 1976. С. 87.
6. Гегель, Г.Ф. Эстетика / Г.Ф. Гегель. Т. 3. М., 1971.
7. Кириллина, Л. «Русалки и призраки в музыкальном театре XIX в.» / Л. Кириллина // Муз. академия. 1995. № 1. С. 65.
8. Пушкин, А.С. Полное собрание сочинений / А.С. Пушкин. М., 1948. Т. 8.
9. Евзлин, М. Мифологическая структура преступления и безумия в повести А. С. Пушкина «Пиковая дама» / М. Евзлин // Космогония и ритуал. М., 1993. С. 33.
10. Лотман, Ю. Тема карт и карточной игры в русской литературе начала XIX века / Ю. Лотман // Труды по знаковым системам. Сер.: Учен. зап. Тарт. гос. ун-та. Тарту, 1975. Вып. 365. С. 122.
11. «Пиковая дама» П. И. Чайковского: оперные либретто. М., 1956. С. 77.
12. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/wiki/ о/сЮ0%Д2°/сЮ1 %83°/сЮ0%В7
13. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://tattoo.ptattoo.ru/ doc.php?ID=309&PRINTABLE = 1
14. Чайковский, П.И. Полное собрание сочинений: литературные произведения и переписка / П.И. Чайковский. М., 1981. Т. XVII. С. 194.
А.Н. ПАВЛОВА (Йошкар-Ола)
КОСТЮМ КАК ОТРАЖЕНИЕ ГЕНДЕРНЫХ СТЕРЕОТИПОВ ВОЛЖСКИХ ФИННОВ
Рассматривается отражение в костюме волжских финнов гендерных стереотипов, эстетического идеала, сложившегося в древности, и других культурных особенностей.
Культура волжских финнов может быть отнесена к числу традиционных культур, где присутствует четкое разделение мужского и женского миров и даже сакраль-ность их по отношению друг к другу. Одним из важнейших ресурсов конструирования гендера является в культуре волжских финнов костюм.
© Павлова А.Н., 2008
Одежда закрывает физическое тело человека, предлагая новый, сконструированный образ человеческой телесности. Создание этого нового образа происходит с использованием существующих в обществе символических систем, которые служат для передачи жизненно важных смыслов, в свою очередь, воплощающих нормы и ценности данного социума. Как указывал Р. Барт, тело - это означаемое, одежда обеспечивает переход от чувственного восприятия к смыслу [1].
Особенностью культуры волжских финнов является сохранение древних традиций в создании костюма, что свидетельствует и об устойчивости гендерных стереотипов, воспроизводимых из поколения в поколение. Представления о мужественности и женственности, эстетический идеал в своей основе не менялись на протяжении столетий.
Долгое время у финно-угров сохранялось охотничье хозяйство, сочетавшееся с собирательством, а позднее, вероятно, с огородничеством, где роль женщины была значительной. У волжских финнов переход к пашенному земледелию произошел довольно поздно, что предполагает высокую социальную значимость женского труда. Богатство женского костюма, обилие металлических украшений свидетельствуют о высоком социальном статусе женщины. Нужно учитывать и то обстоятельство, что у волжских финнов долгое время сохранялись традиции домашнего ремесла, значительная часть металлического убора изготавливалась женщинами-литейщицами. При создании и украшении своего костюма женщины волжских финнов долгое время сохраняли независимость от мужчин. Эта традиция просуществовала до начала ХХ в.: все процессы, связанные с изготовлением одежды, созданием украшений, были женским занятием, на долю мужчин оставалось лишь изготовление обуви, к началу ХХ в. - плетение лаптей.
Костюм создавался практически от начала и до конца самими женщинами как для самих себя, так и для членов семьи. Следуя ценностям своего социума, женщины воспроизводили в костюме символику подчинения из поколения в поколение. Пышный убор, включавший в раннее Средневековье до нескольких килограммов бронзовых и серебряных украшений, нагрудники и накосники из кожи, шерстяные головные полотенца, позднее
трансформировался в многослойный костюм с теми же тяжелыми украшениями из монет и бисера на кожаной основе. Традиция требовала, чтобы невестка носила полный убор до рождения первого ребенка, что создавало определенные трудности даже при выполнении обычных хозяйственных работ.
Такой пышный костюм лишал женщину свободы движения, предполагал разного рода ограничения. Можно вспомнить в связи с этим марийскую традицию ношения накосников, формы которых сложились еще в период Средневековья. Накос-ник, украшенный подвеской, закрепленной поясом, предполагал даже определенное положение женского тела, ограничивая свободу движения.
Женский костюм волжских финнов изобиловал шумящими украшениями. По представлениям мари и мордвы, звон металла имел очистительный характер. Существовала даже поговорка, что женщину можно сначала услышать, а потом увидеть. Ношение шумящих украшений связано и с обрядом избегания, существовавшем в финно-угорском обществе, когда невестка должна была прикрывать лицо при встрече с родственниками мужа. Подобные обряды отмечены у угров, мари, мордвы, в последнем случае уже в сильно измененной форме.
От женщины требовалось соблюдение разного рода ограничений в отношении элементов своего костюма: замужняя женщина не могла показаться без головного убора и без обуви, даже для девушки оказаться босой на людях было неприлично. К мужскому костюму такие жесткие требования не предъявлялись, непорядок в одежде мог вызвать осуждение, но не требовал ритуального очищения, если речь не шла об участии человека в религиозных действиях. От женщины же требовалось «искупление вины», например, одаривание тех, кто увидел ее без головного убора.
Отношение к женщине, нашедшее выражение в формах женского костюма, можно объяснить страхом, испытываемым перед ней и ее репродуктивными способностями. Страх этот имел двойственный характер: от способности женщины к продолжению рода зависела жизнь коллектива. Поэтому репродуктивные способности нуждались в защите, в то же время женщина непосредственно соприкасалась с миром предков, поэтому все, связанное с родами, считалось нечистым, и женщина
должна была пройти через специальные обряды, чтобы вернуться в обычный мир.
В финно-угорской традиции женщина считалась незавершенной, в отличие от мужчины. Если мужчина имел пять душ, то женщина - только четыре: душа-голова и ее продолжение - душа-волосы, душа-сердце и плечи, душа-живот и душа-ноги. Тело мужчины делилось поясом на две части, связанные с верхним и нижним мирами, каждая из которых имела свою «голову». Женщина была асимметрична по отношению к нижнему миру, вся нижняя часть ее тела представлялась нечистой [2]. Украшения компенсировали ее символическую незавершенность и неполноценность.
Женщина, благодаря обилию металлических украшений, а позднее - вышивки оказывалась изолированной от внешнего мира, что также ограничивало ее активность. Женский костюм был более консервативным: цветовая гамма, расположение украшений, общие пропорции сохранялись на протяжении тысячелетий. Женщины были менее склонны включать в свой костюм новые детали, вещи, не освященные традицией.
Мужской костюм, имевший меньше украшений, более соответствовал условиям жизни, предполагал внешнюю активность мужчины. Основные формы мужского костюма также возникли в глубокой древности и оптимально соответствовали природно-климатическим условиям региона, что и обеспечило их устойчивость. В отличие от женского костюма, изготовление и ношение которого было окутано магическими действиями и различными поверьями, мужской костюм в значительной степени определялся социальным статусом. Судя по средневековым материалам, важнейшей частью мужского костюма был пояс, относительно которого группировались все предметы. Лишь подвески к мужским поясам были наполнены магическим смыслом, а сам пояс, скорее, говорил о богатстве своего обладателя. Поэтому мужчины нередко носили наборные пояса, подобные тем, что бытовали у кочевников восточноевропейских степей. Пояс был не только семантическим центром костюма, функционально с ним были связаны все предметы, воплощающие внешнюю активность мужчины: оружие, точильные камни, кресало и пр. Мужчины заимствовали элементы костюма у соседних народов,
отбирая то, что казалось наиболее удобным и привлекательным. Эта тенденция прослеживается и позднее: мужчины раньше стали использовать фабричные ткани и другие предметы костюма, тогда как женщины, покупая фабричные или ремесленные изделия, включали их в качестве составного элемента в существующий костюм, адаптируя к костюмному комплексу.
Сложные, перегруженные украшениями женские костюмы волжских финнов отражали подчиненное положение женщины. При этом сами женщины находили их красивыми, т. к. они соответствовали стереотипам и установкам социума. Именно такой костюм позволял максимально приблизиться к эстетическому идеалу, стать привлекательной в глазах представителей противоположного пола. Богатство костюма было немаловажным фактором при выборе невесты, при всей кажущейся тяжеловесности он максимально соответствовал эстетическим представлениям волжских финнов.
У финно-угров в понятие «красивая женщина» вкладывались не физические параметры, оно было равнозначно понятию «красиво одетая женщина». Например, при описании красавицы внимание акцентируется на ее богатых украшениях, на серебре, которым она блистает. У мари отсутствуют описания внешней красоты Юмынудыр (дочери бога), подчеркивается, что она носит серебряные одежды, у нее изумительные наряды, лишь однажды упоминается ее прекрасная длинная коса [3]. Женщину ценили как мать, работницу, хорошую хозяйку, внешняя красота была менее важной по сравнению со здоровьем. Поэтому костюм нередко затмевал свою обладательницу; женщина, одетая в соответствии с традицией, в полный комплект украшений, а значит, максимально защищенная, представлялась красивой. Такая женщина могла нести только благо окружающим ее людям, своей семье, детям, т.к. не давала ни малейшего шанса вредоносным духам и демоническим существам проникнуть к ее телу, завладеть ее волосами или какой-то иной частью ее плоти и, таким образом, не могла быть частью мира небытия, смерти.
В женщине видели, прежде всего, будущую мать. Костюм отражал ее способность выносить и родить здоровых детей. Украшения костюма нужны были для того, чтобы не только сделать женщину при-
влекательной в глазах мужчины, но и обеспечить выполнение важнейшей ее миссии, т.е. женщина украшала себя и ради будущих детей.
Ношение полного комплекта украшений требовало от женщины значительной выносливости и физической силы. Даже во время праздников и ритуальных действий выполнить в таком наряде все положенные церемонии, сплясать, правильно подойти к гостям было делом нелегким. Сам процесс облачения в традиционный костюм требовал определенной сноровки, например, правильно обуть лапти или, в более ранний период, поршни, предварительно обернув ноги портянками, а затем оборами. Женщина, способная выполнить все эти условия, уже соответствовала эстетическому идеалу, т.к. обладала необходимой сноровкой и аккуратностью. Можно вспомнить в связи с этим марийское высказывание в адрес нерадивой девушки, которая не может и лапти правильно обуть.
Такое внимание к обуви не было случайным. Сохранились высказывания именно о красоте женских ног, которые должны напоминать стволы березы, скатки холста или хрустальные стаканы. Чтобы добиться желаемой полноты ног, женщины оборачивали их многочисленными суконками, так что нога выглядела как маленькая колонна [4]. Такие способы надевания обуви, вероятно, были и довольно практичными в лесной зоне, где человеку приходилось приспосабливаться к зимним холодам и летнему гнусу.
Сходные способы ношения обуви отмечены и у мужчин. Т. Евсевьев отметил, что мужчины-мари использовали зимой суконные онучи, а летом - портянки из конопли, женщины всегда обертывали ноги сверху суконными онучами [5]. Но это было продиктовано не столько эстетическими, сколько практическими соображениями.
Почти все элементы костюма, включая украшения, выполнялись женщиной самостоятельно - это была сфера женского творчества, возможность проявить свой вкус, умение, мастерство. По внешнему виду можно было понять, насколько девушка или женщина владеет соответствующим ремеслом. В марийском и мордовском фольклоре богини представляются как ткачихи и вышивальщицы, т.е. красотой своего облика они обязаны собственному искусству.
Эстетический идеал волжских финнов не предполагал акцентирования внимания на чертах лица, фигуре и пр. Красивая женщина - это женщина, соответствующая этническим установкам, своим внешним видом воплощающая существующую систему ценностей. Ценностный аспект присутствует во всех элементах костюма. С этим связаны выбор цветовой гаммы, правильное расположение украшений, соответствие украшений и одежд возрасту и статусу женщины. Костюм был настолько информативен, что полностью затмевал свою обладательницу. Женщина, одетая в соответствии с правилами, служила воплощением эстетического идеала.
Женщина уподоблялась дереву, ветвистому, плодоносящему, она была аналогом мирового дерева и воплощением облика великого женского божества. Эту сторону женской природы и подчеркивали украшения. Головной убор символически был связан с небесной сферой. Нагрудные украшения воплощали символику плодородия, но среди них было много предметов, имеющих космологическое значение, что также подчеркивало космич-ность женщины и сил плодородия, за -ключенных в ней, одним из мест сосредоточения которых были плечи и грудь. Пояс делил женскую фигуру на две части, символически связанные с верхним и нижним мирами. Но и бедра, и подол одежды, и даже обувь были богато украшены, т.к. и здесь заключались женские души, нуждавшиеся в защите. Если продолжить аналогию с мировым деревом, то его крона не могла бы существовать без мощного ствола и корней. Женские ноги должны быть похожи на стволы берез, чтобы завершить гармоничную картину женщины-микрокосма. Связующим звеном в женском костюме, аналогом мировой оси или нитей, соединяющих миры, был накосник. Не случайно в фольклорных текстах наряду с обувью довольно часто упоминаются волосы, коса героини как место сосредоточения жизненной силы. Внимание обращается на значимые детали, без которых невозможно представить женщину, принадлежащую к данному этносу, общие с другими этносами моменты не фиксируются.
Идеал мужской красоты не нашел отражения в фольклорных текстах, и о нем трудно судить на основе костюма. Отли-
чаясь функциональностью, мужской костюм подчеркивал активность своего обладателя. Такой костюм был в равной степени удобен и на охоте, и в поле. Недостатком можно было бы назвать отсутствие четких маркеров социального статуса, что требовало праздничных украшений и ритуальных одежд.
Литература
1. Барт, Р. Система моды. Статьи по семиотике культуры / Р. Барт. М.: Изд-во Сабашниковых, 2003. С. 293.
2. Перевалова, Е.В. Эротика в культуре хантов / Е.В. Перевалова // Модель в культурологии Сибири и Севера. Екатеринбург, 1992. С.89 - 91.
3. Калиев, Ю.А. Мифологическое сознание мари. Феноменология традиционного мировосприятия / Ю.А. Калиев. Йошкар-Ола, 2003. С. 123.
4. Вихман, Ю. Очерки по марийской этнографии / Ю. Вихман; рукописный фонд МарНИИ. Оп. 1. Д. № 594. 1981. С. 5.
5. Евсевьев, Т. Этнографические коллекции / Т. Евсевьев. Йошкар-Ола, 2002. С. 99, 106.
