"КОСМИЧЕСКАЯ ЛИТУРГИЯ" ГАНСА УРСА ФОН БАЛЬТАЗАРА Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

РЕЦЕНЗИИ

УДК 2-13, 2-14, 2-17, 2-184, 2-56, 2-9, 27

«Космическая литургия» Ганса Урса фон Бальтазара*

Священник Александр Конев

Католическая высшая духовная семинария «Мария — Царица апостолов», Российская Федерация, 190103, Санкт-Петербург, 1-я Красноармейская ул., 11

Для цитирования: Конев А. Н. «Космическая литургия» Ганса Урса фон Бальтазара // Вопросы теологии. 2022. Т. 4, № 1. С. 183-188. http://doi.org/10.21638/spbu28.2022.110

S

я

«Космическая литургия» — книга выдающегося швейцарского богослова Ганса Урса фон Бальтазара, опубликованная в 1941 г. и посвященная, как сказано в ее подзаголовке, «миросозерцанию Максима Исповедника». Русский перевод «Космической литургии», изданный в 2021 г., выполнен со второго немецкого издания, вышедшего в 1961 г.1 Именно текст, переработанный автором для второго издания книги, считается основным текстом «Космической литургии».

Чтобы правильно понять значение этой книги и цели, которые ставил ^^ перед собой ее автор, надо знать, в каком историческом контексте она была написана. В католическом богословии первой трети XX в. господствовала неосхоластика, занимавшая в отношении главных современных ей на- ' правлений мысли по большей части оборонительные позиции, что делало | ^ ее малоспособной ухватывать и развивать новые идеи, а также вести плодотворный диалог с культурой и искусством. Несхоластическим идеалом философии было представление о рЫ^орЫа регеп^ как установленном ^^ раз и навсегда стандарте. В этой роли заданного образца выступал томизм

С

Рецензия на перевод книги: Бальтазар Г. У фон. Космическая литургия. Миросо-

м

зерцание Максима Исповедника. М.: Познание, 2021.

1 Balthasar H. U. von. Kosmische Liturgie: das Weltbild Maximus' des Bekenners. Einsiedeln, Switz.: Johannes-Verlag, 1961.

ТОМ 4 2022

© Санкт-Петербургский государственный университет, 2022 © Общецерковная аспирантура и докторантура

им. святых равноапостольных Кирилла и Мефодия, 2022 № 1

http://doi.org/10.21638/spbu28.2022.110 1 83

о о

е

нн

о

о

Рч

с

о

ÇQ

№1 в том виде, какой он принял в неосхоластике XIX в. Богословие также демонстрировало в целом ментальность «осажденной крепости», враждебно воспринимая не только идеи, действительно несовместимые с христианской верой, но и потенциально перспективные с точки зрения христианской миссии новые направления мысли, которые просто были непривыч-нЧ ны неотомизму и зародились внутри общего бурления интеллектуальной

жизни XIX — начала XX в. f j Однако 1930-е и 1940-е годы показали, что ситуация начала меняться:

долго господствовавшая до того в богословской мысли неосхоластика на всех направлениях постепенно уступала свои позиции, и одним из способов вдохнуть новую жизнь в католическое богословие стало начатое рядом французских библеистов и патрологов движение «возврата к истокам» (ressourcement). Тесно связано с этим движением было и новое направление во французском богословии — nouvelle théologie. Возможно, наиболее крупная фигура в данном направлении — французский иезуит Анри де Любак. Идеи этого библеиста и патролога сильно повлияли в дальнейшем s^ на мысль фон Бальтазара, который в период своей иезуитской формации был некоторое время студентом у де Любака. Многие исследователи долгое Pl время относили и самого фон Бальтазара к направлению nouvelle théologie, хотя фигуры такого интеллектуального размера, как он, обычно не умещаются в рамках строго определенной богословской школы.

Неудивительно поэтому, что начало творческого пути Бальтазара ознаменовалось патрологическим исследованием о Максиме Исповеднике, притом что все дальнейшее его творчество можно охарактеризовать скорее как работы по систематической теологии. Таким образом, среди остальных трудов Бальтазара эта книга стоит несколько особняком. Фон Бальтазар — очень оригинальный мыслитель, в каждом тексте стремящийся выразить собственное понимание мира и личное богословское видение. Другие авторы обычно используются им для иллюстрации и подтверждения его позиции; как правило, он не привязан строго к концепциям других богословов. Но в случае «Космической литургии» сам жанр патрологиче-ского исследования определил необходимость тщательного изучения множества текстов, написанных человеком, жившим за тринадцать столетий до Бальтазара, в совершенно другой культурной и исторической ситуации.

Текст «Космической литургии» не создает впечатления научно-беспристрастного исследования: строго нейтральный подход, наверное, просто чужд Бальтазару, который всегда пишет увлеченно, так что любой его текст выражает страстную борьбу за истину веры, как он ее понимает. Конечно, Бальтазар пишет о Максиме Исповеднике потому, что сам хочет сказать что-то важное о Боге, о мире и о Христе и находит основание для своих идей в трудах великого святого, жившего в VII в. Но при этом нельзя сказать, что швейцарский богослов недостаточно внимателен к текстам самого Максима: данная книга стала важной вехой в исследованиях наследия святого, и, несмотря на большой для современной науки срок, прошедший с момента первого издания «Космической литургии», оценки

Бальтазара до сих пор сохраняют актуальность. Так, на суждения Бальтазара о мысли Максима Исповедника неоднократно ссылается известный современный исследователь Клаудио Морескини в «Истории патристиче-ской философии»2.

Думаю, что любому читателю, взявшему эту книгу в руки, известно, что Максим Исповедник — ключевая фигура проходивших в VII в. христо-логических споров. Поэтому можно было бы ожидать, что Бальтазар будет выстраивать работу в чисто богословском ключе, акцентируя историю догматов и показывая связь текстов Максима с другими историческими текстами и с тем, как в ту эпоху уточнялись понятия «ипостась», «природа», «действие» и «воля». Однако с самого начала книги видно, что Бальтазар исходит из единства онтологическо-теологической перспективы, которая у него представляет собой целостное мировоззрение, как было когда-то у ряда выдающихся церковных мыслителей, упоминаемых автором.

Слово «миросозерцание», употребленное в подзаголовке книги, очень точно отражает главный интерес автора. Согласно предлагаемой Бальта-заром перспективе миросозерцания, нельзя понять сотворенный мир вне его отношения к Богу, но также нельзя адекватно понять и божественное откровение, не осознав собственную ценность сотворенного мира. Неслучайно Бальтазар много раз повторяет халкидонскую формулу «нераздельно и неслиянно», ведь богословско-метафизический синтез противоположностей, понимаемых в их нераздельности, как раз и является основной идеей, проводимой автором. Заслугу св. Максима Бальтазар видит в том, что тот объединил в своей мысли (не эклектично, а органически и глубоко) несколько «духовных миров, казалось бы, утративших всякие взаимо- | \ \ отношения между собой» (с. 39 рецензируемого издания). Каждый из этих миров, будь то мир аскетики, мистицизма либо духовности, сам по себе ^^ способен видеть лишь часть правды. Мысль о глубоком единстве филосо- |-Н фии, эстетики, мистики и богословия — одна из самых дорогих для Баль-тазара мыслей. Эту идею он не прекращал разрабатывать на протяжении всей жизни. Более подробно он развивал эти идеи в «Богословской эстетике» и в последующих частях своей знаменитой трилогии.

Осуществить внутри религиозного сознания полноценный синтез таким образом, чтобы сохранить осознание трансцендентности Бога, не принижая красоты и непреходящей ценности космоса, — непростая задача. Так, у христианских авторов, воспринявших ряд глубоких неопла- ^^ тонических интуиций, нужный баланс трансцендентного и имманентного Рц иногда оказывался нарушен. Бальтазар далек от недооценки вклада Ори-гена, но категорически не принимает «оригеновско-монашеское бегство от ^^ мира». Можно в связи с этим отметить и встречающиеся в тексте критические замечания автора по поводу монашеской аскезы и мистики.

S

О

ы

F

нч

о

PQ

ТОМ 4 2022

2 Морескини К. История патристической философии. М.: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 2011. №1

8 Я

О

[2 нн

л

с

о

№ 1 Внутри христианской мысли, стремящейся к систематизации и це-

лостности, два искушения особо выделяются Бальтазаром. Можно либо по-монофизитски усилить идею «возвращения к полноте» таким образом, что частное сущее окажется только временным результатом греха и отпадения, либо же в духе пантеизма включить мир в божественный процесс, утратив различение между Богом и миром. Автор «Космической литургии» хочет сказать, что Максим Исповедник избегает этих крайностей \ Г и неоплатоническое стремление к единению уравновешивается у него ^^ аристотелевским вниманием к частному. Поэтому его миросозерцание Бальтазар определяет не как «небесную литургию», что соответствовало бы скорее мысли Ареопагита, и не как «космический гнозис» (так автор характеризует направление мысли Иоганна Скота Эриугены), но именно как «космическую литургию». Интуиция о присутствии божественного в мирском без их смешения настолько важна для Бальтазара, что вынесена им в название книги. Весь мир для св. Максима (как и для Бальтазара) оказывается «местом явления трансцендентного», причем именно через ч^ имманентное «дает узреть себя Абсолютно Иное».

^^ Автор прослеживает генезис идей, которые хотя и ассоциируются у нас

Р I с философскими системами гораздо более позднего времени, но в своих основаниях могут быть обнаружены уже у византийских богословов. Формирование такого рода идей Бальтазар замечает и у Максима Исповедника. Например, интуиция о несводимости личности к сущностному поряд-г^Ч ку хотя и не обозначается византийским святым с помощью различения «сущности» и «бытия», но артикулируется через понятие ипостаси, отражающей именно «персональный» характер экзистенции. С одной стороны, можно задаться вопросом, отметил бы Бальтазар это направление мысли Максима, если бы уже не был знаком с текстами Мартина Хайдеггера, а с другой — почему не предположить, что существуют крупные философские проблемы, которые так или иначе осознаются великими мыслителями, жившими в очень далекие друг от друга эпохи, хотя и не одинаково ими акцентируются. Притом не обязательно, что эти проблемы всегда целенаправленно разрабатываются: возможно, что иногда они остаются не до конца проработанным фоном для более актуальных в свое время вопросов.

Некоторые цитаты из Максима Исповедника, приводимые в книге, напоминают более поздние тексты Николая Кузанского (которого Бальтазар тоже упоминает в связи с наблюдаемым сходством мысли этих авторов). Это сходство можно видеть, например, когда св. Максим говорит о совпадении противоположностей в Боге (см. с. 67, 118). Идея преодоления статической неподвижности противоположностей, а также утверждение необходимости свободного свершения и движения, требуемых для того, чтобы разумное существо смогло реализовать свою природу, уже заставляют вспомнить философскую проблематику Гегеля (с. 120-121). Бальта-зар особо указывает на близость мысли св. Максима к немецкому идеализму, особенно к Гегелю, в вопросе о взаимопроникновении всеобщего и особенного (с. 136).

Решение византийским святым проблемы языка, способного говорить о Боге, оказывается схожим с теорией языка «аналогии бытия», характерного для томистской традиции (с. 68, 107). Бальтазар отмечает и еще одно важное сходство с богословием Фомы Аквинского, когда указывает, что, согласно Максиму, природное движение человека, беря начало в трансцендентном, в стремлении к своей реализации выходит за собственные пределы (с. 122, 126-127). Этот момент очень важен для богословия, желающего обосновать благость сотворенной природы и ее собственную ценность.

Наибольшая заслуга Максима Исповедника в глазах Бальтазара, по-видимому, состоит в том, что Максим регулярно находит правильный баланс, отказываясь от крайностей. Представляется, что он удерживает нужное равновесие между Аристотелем и Плотином, Востоком и Западом, всеобщим и особенным, имманентным и трансцендентным, Писанием и природой, созерцанием и действием, движением и покоем, настоящим и вечностью. Заключительная часть книги Бальтазара как раз и посвящена духовным синтезам, осуществленным Максимом Исповедником. Сама же возможность этих синтезов обусловлена тайной вочеловечения Логоса. Христос сам является синтезом неба и земли, природы и благодати. Тайна сверхъестественного, говорит Бальтазар, не накладывается на мир извне, скорее она сосредоточивает в себе все естественное и изменяет его, являясь его последней формой.

Издание книги стало радостным событием для русскоязычных читателей, интересующихся историей богословия и патрологическими исследованиями, особенно для тех, кто специализируется на фундаментальном богословии, поскольку именно эта дисциплина в наибольшей степени | \ \ концентрирует внимание на миросозерцании верующего, стремясь со- ^н брать различные аспекты знания и опыта в целостном единстве личности. ^^

Перевод книги специально для данного издания был выполнен зано- |-Н во, причем это — первый полный перевод «Космической литургии», в то время как ранее в журнале «Альфа и Омега» публиковались только переводы отдельных фрагментов3. Работала над переводом д-р филос. наук, ведущий научный сотрудник Института философии РАН Галина Владимировна Вдовина — специалист, глубоко понимающий предмет и мысль автора, что при переводах богословской и философской литературы на русский язык встречается, к сожалению, далеко не всегда.

Статья поступила в редакцию 20 августа 2021 г. Статья рекомендована к печати 29 ноября 2021 г.

Контактная информация:

Конев Александр Николаевич — священник, лиценциат теологии, преп.; alessandro.konev@gmail.com

S

о

ы

F

л

о

о

Рч

с

о

PQ

3 Бальтазар Г. У. фон. Вселенская литургия. Образ мира Максима Исповедника // Альфа и Омега. 1997. № 3 (14). С. 106-132; 1998. № 2 (16). С. 108-140; 1999. № 1 (19). 2022 С. 92-109; 2000. № 1 (23). С. 67-86; № 3 (25). С. 115-134; 2003. № 2 (36). С. 171-180; № 4 (38). С. 78-94. №1

№ ] "Cosmic liturgy" by Hans Urs von Balthasar*

Priest Alexander Konev

TOM 4

Catholic Higher Theological Seminary "Mary — Queen of the Apostles", 11, 1-ia Krasnoarmeiskaia ul., St Petersburg, 190103, Russian Federation

PQ

For citation: Konev A. N. "Cosmic liturgy" by Hans Urs von Balthasar. Issues of Theology, 2022, vol. 4, no. 1, pp. 184-189. https://doi.org/10.21638/spbu28.2022.110 (In Russian)

References

S

E

o

Balthasar H. U. von. (1961) Kosmische Liturgie: das Weltbild Maximus' des Bekenners. Einsiedeln,

Switz., Johannes-Verlag. Balthasar H. U. von. (1997) "Cosmic liturgy: The universe according to Maximus the Confessor",

in Al'fa i Omega, no. 3 (14), pp. 106-132. Balthasar H. U. von. (1998) "Cosmic liturgy: The universe according to Maximus the Confessor", n in Al'fa i Omega, no. 2 (16), pp. 108-140.

Balthasar H. U. von. (1999) "Cosmic liturgy: The universe according to Maximus the Confessor",

in Al'fa i Omega, no. 1 (19), pp. 92-109. Balthasar H. U. von. (2000) "Cosmic liturgy: The universe according to Maximus the Confessor",

in Al'fa i Omega, no. 1 (23), pp. 67-86. Balthasar H. U. von. (2000) "Cosmic liturgy: The universe according to Maximus the Confessor",

in Al'fa i Omega, no. 3 (25), pp. 115-134. Balthasar H. U. von. (2003) "Cosmic liturgy: The universe according to Maximus the Confessor",

in Al'fa i Omega, no. 2 (36), pp. 171-180. Balthasar H. U. von. (2003) "Cosmic liturgy: The universe according to Maximus the Confessor",

in Al'fa i Omega, no. 4 (38), pp. 78-94. Balthasar H. U. von. (2021) Cosmic liturgy: The universe according to Maximus the Confessor. Rus.

ed. Moscow, Poznanie Publ. (In Russian) Moreskini K. (2011) History of Patristic philosophy. Moscow, Greko-latinskii kabinet Iu. A. Shicha-lina Publ. (In Russian)

Received: August 20, 2021 Accepted: November 29, 2021

Author's information:

Alexander N. Konev — Priest, Licentiate of Theology, Lecturer; alessandro.konev@gmail.com

* Book review: Balthasar H. U. von. Cosmic liturgy: The universe according to Maximus the Confessor. Moscow: Poznanie, 2021.