Коррупция в традиционном обществе (на примере России и Западной Европы в средние века) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

Гуманитарные науки

УДК 94(4)

КОРРУПЦИЯ В ТРАДИЦИОННОМ ОБЩЕСТВЕ (НА ПРИМЕРЕ РОССИИ И ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ В СРЕДНИЕ ВЕКА) А.Ю. Золотарев

В статье на конкретном историческом материале рассматривается практика подношений и взяток должностным лицам в России и в Западной Европе в период до конца XVII в., выявляются основные характеристики этого явления, общие и особенные для этих двух регионов, и условия, при которых оно осуждалось или признавалось приемлемым

Ключевые слова: Россия, Западная Европа, история, средние века, раннее новое время, государство и право, правовая культура, коррупция, суд, Макс Вебер

Модернизация российского общества на уровне ценностей, установок, моделей поведения еще не завершилась. Они содержат достаточно много элементов, свойственных обществу традиционному. Их изучению в отношении того, что мы называем коррупцией, и посвящена данная статья. В ней во главу угла поставлен сравнительный метод, позволяющий увидеть общее и особенное в отношении к подаркам, взяткам и злоупотреблению служебным положением в допетровской России и средневековой Западной Европе.

В качестве исходной точки исследования мы взяли идею М. Вебера о том, что взяточничество и коррупция являлись неотъемлемым свойством административного аппарата при традиционном типе господства, который был свойственен средневековому обществу. Отметим, что немецкий социолог в качестве причины этих явлений рассматривал мотивации самих должностных лиц: «Поскольку должности сдавались в аренду, занимавшее их лицо оказывалось в положении, когда его первым интересом было возвращение инвестированных средств любыми доступными средствами, подчас иррациональными» [17, 139]. В современном же обществе «обладание должностью и по закону, и фактически не подразумевает владение источником дохода, который эксплуатировался ради извлечения рент и вознаграждений в обмен на несение определенной службы, что было вполне нормальным явлением в средние века... Скорее занятие должности ... рассматривается как принятие на себя особой обязанности быть верным целям должности в обмен на безопасное существование» [17, 651-652]. Одной из задач статьи является проверка этого посыла на конкретном историческом материале.

Действительно, в средние века отношение к получению должностными лицами выгоды от своего служебного положения был иным, чем в современном обществе, где уголовные законы, административные регламенты и этические кодексы разрешают должностным лицам принимать лишь подарки символической ценности, чаще всего рекомендуя и вовсе воздерживаться от их получения. В афористической форме средневековое отношение к дарам для должностных лиц было выражено Иоанном Солсберий-

Золотарев Антон Юрьевич - ВГТУ, канд. ист. наук, доцент, e-mail: [email protected]

ским (XII в.) в сочинении «Policraticus», который в свою очередь процитировал римского юриста Уль-пиана (170-228 гг.): «Полностью отказываться от подарков проконсул, конечно, не должен, но в этом случае следует соблюдать меру, чтобы, с одной стороны, не проявлять мелочности, отвергая [все], а с другой - не впадать в жадность, теряя чувство меры при приеме подарков. Божественный Север и император Антонин в своем изящнейшем письме разъяснили этот вопрос. Вот дословно, что там написано: “Не все, не всегда, не от всех. Ибо не принимать ни от кого - неучтивость, но брать всюду - неприличие, а брать все подряд - ненасытность”» [3, 166-167; 14, 97]. Приведенная правовая норма, которая, безусловно, была и этическим императивом, во-первых, предписывала принимать подношения, ибо таким образом, дарополучатель показывал свое расположение к дарителю; во-вторых, ориентировала на разборчивость и умеренность.

Но не только это характеризовало средневековое отношение к взяткам. В своем небольшом исследовании, посвященном подношениям должностным лицам в южно-немецких городах позднего средневековья, В. Гребнер показывает, что существовало различение таких понятий как «Schenken» и «Miet». Оба они означают «подношение», «подарок», но если первое слово имеет нейтральный и даже положительный смысл, то второе - сугубо отрицательный. Решающим фактором в данном случае была публичность подношения: «Schenken» делались открыто и даже заносились в особые регистры, в то время как «Miet» преподносились тайно и скрытно [13, 219-244].

В средние века присутствовало понимание того, что суд должен быть справедливым, а правосудие не должно быть искажено подношениями, гневом и пристрастием. Так, в X-XI вв. короли Англии грозили штрафами, потерей должности, имущества и жизни тем, кто несправедливо судил за взятки [4, 19-20, 27-28]. И в более позднее время, например в Германии XVI столетия уголовное уложение императора Карла V требовало от судей принесения следующей присяги: «Я клянусь, что я должен и желаю осуществлять правосудие, судить и выносить приговор в уголовных делах равно для бедного и для богатого и не отступать от сего ни из

любви, ни из ненависти, ни из-за платы (Miet), ни из-за даров (Gab), ни по какой-либо иной причине» [15, I-II]. Обращает на себя внимание то, что осуждается не сам факт принятия судьей даров от участников процесса, что считалось вполне нормальным тогда, но является абсолютно противозаконным в наши дни, а вынесение им неправосудного решения под их влиянием. Как писал великий британский историк права Ф.У. Мейтленд: «Никто в средние века не занимался правосудием бесплатно» [16, 448]. Право судьи, в том числе даже самого короля, принимать дары от тяжущихся за рассмотрение дела было признано обычаем и законом. И при этом было чрезвычайно сложно не перейти ту грань, которая отделяла подношение от взятки.

В качестве иллюстрации приведем один из наиболее ярких и типичных казусов, который, к тому же, позволит нам ниже сделать сопоставление с российской практикой.

В 1049 г., как повествует хроника английского аббатства Рамси [12, 169-170], монахи этой обители оказались втянуты в земельную тяжбу со знатным землевладельцем Эльфриком. Он был человеком исключительно влиятельным, что снимало всяческие сомнения относительно исхода слушаний в суде того графства, где лежала спорная земля. Как сказано в хронике, аббат Этельвин, «увидев превосходство этого мужа и его рода, знатное множество и многочисленных знатных, в виду сомнительности исхода тяжбы, которая могла бы нанести значительный ущерб аббатству, счел опасным вступать в открытый спор». Вместо этого аббат принимает весьма нетривиальное решение: «улучив подходящий момент», представил королю Эдуарду Исповеднику копию завещания покойного вкупе с мешком, в котором содержалось 20 марок золота, при помощи которых, аббат «приобрел милость короля», 15 марок золота было уплачено королеве Эадгите «за хлопоты», «чтобы золотом надежней возбудить благочестивые ее молитвы». Разумеется, дело закончилось в пользу аббатства Рамси. В данном случае речь идет, конечно, не о подкупе, ибо короля (если он только остро не нуждается в средствах, а Эдуард Исповедник таких проблем не испытывал) нельзя подкупить. Для монахов их дар был способом приобрести хорошее расположение к себе государя, для него же его принятие было средством высказать свое благорасположение к ним, а решение в их пользу - возможностью повысить свой престиж через благодеяние Церкви, заручиться поддержкой аббатства и святого, его небесного покровителя и всех тех, кто был с ними в дружеских отношениях.

Описанные события имели место в XI в., а уже на излете этой эпохи в правосознании западноевропейцев начинают обнаруживаться существенные перемены. Так, в XVI-XVIII вв. распространенным явлением были попытки сеньоров увеличить платежи крестьян. Они были письменно зафиксированы еще в XIII-XIV вв., но «революция цен», начавшаяся в Европе в XVI в., сделал их размеры по сути символическими, что вело к обеднению феодалов, зачастую не имевших иных источников доходов. Они нанимали

юристов, специализировавшихся в области поземельных отношений, и с их помощью изыскивали предлоги для увеличения повинностей. Крестьяне же сообща скидывались на адвоката и отчаянно судились с сеньорами, нередко выигрывая эти процессы [5, 15]. Примечательно не только то, что сеньоры в конфликтах со своими крестьянами прибегали к правовым аргументам и судебным процедурам, а не к насилию, но и то, что крестьяне имели возможность тоже их использовать, а не обращаться к подкупу, основному средству противостояния слабых сильным в иных обществах и цивилизациях.

Одно из первых упоминаний о взятках в русских юридических документах находится в Псковской судной грамоте, памятнике права, составленном в период с конца XIV по середину XV в. Там было сказано: «А князь и посадник на вечи суду не судять, судити им у князя на сенех, взираа в правду по крестному целованию. А не въсудят в правду, ино Бог буди им судиа на втором пришествии Христове. А тайных посулов не имати ни князю, ни посаднику» [7, 332]. Таким образом, и на Руси здесь сталкиваемся с осуждением тайных поборов при допустимости явных.

Однако уже Судебник 1497 г. запретил должностным лицам брать посулы: «А посулов бояром, и околничим, и диаком от суда не имати никому» (ст.1). «А неделщиком на суде на боярина, и на

околничих, и на диаков посула не просити и не имати, и самимь от поруки посулов не имати» (ст.33). И т.д. (ст.34, 38) [8, 54, 58-59]. Наказания для взяточников впервые были предусмотрены в Судебнике 1550 г. предусмотрел для взяточников весьма суровые наказания: «А которой боярин, или дворецкой, или казначей, или дьяк в суде посул возмет и обвинит не по суду, ... и на том боярине, или на дворецком, или на казначеи, или на дьяке взяты исцов иск, а пошлины царя и великого князя ... взяти втрое, а в пене, что государь укажет» (ст.3) И т.д. вплоть до заключения в тюрьму и битья кнутом дьяков и подьячих (ст.4-5) [8, 97]. Особо Судебник указывал (ст.8-11) на недопустимость брать лишка при взимании пошлин (отсюда - «лихоимство»), что наказывалось штрафом в трехкратном размере [8, 98-99]. Соборное Уложение 1649 г. повторяло нормы Судебника 1550 г. о недопустимости посулов, ужесточало наказание за неправое решение за посул: думным чинам теперь грозило «лишение чести» [9, 102]. Был предусмотрен и случай, когда посредниками при получении взятки были члены семьи судьи [9, 102-103].

Может сложиться впечатление, что в отличие от властей западноевропейских стран московские государи вели бескомпромиссную борьбу со взяточничеством. На самом деле, как и в уголовном уложении Карла V, вне закона были лишь те подношения, которые прямо приводили к неправосудным решениям. Помимо «посулов» существовали также «почести» и «поминки». Первые давались просителями ради того, чтобы их дело было рассмотрено, вторые - чтобы дело решалось побыстрее.

Размеры «почестей» и «поминок» были сравнительно невелики, часто они имели натуральную, а не денежную форму. Власти прекрасно знали о том. что чиновники «кормятся от дел» и даже признавали эту практику законодательно. Так, в указе 1697 г. подьячим было велено тщательней вести делопроизводство, ибо они «за Его Великаго Государя годовое жалованье и за подаяние от челобитчиков... питаются» [2, 141-145].

Яркий пример терпимого отношения властей к подношениям должностным лицам являет история, записанная В.Н. Татищевым со слов царского ключника А.Т. Лихачева: «Некто дворянин просил царя Алексея Михайловича о воеводстве и сказал у себя два сына, годных в службу, а третей малолетен. Г ос-ударь послал в розряд спросить, есть ли город свободной, чтоб 5 или 600 рублев нажить. И донесли Кострому, куда ево пожаловал, сказав, что б он, нажив, деревню купил. Оной, возвратясь, благодарил государя за милость и донес, что нажил не более 400 рублев. Государь послал тайно спросить того города дворян о его малом пожитке и, уведав, что он брал, кто что принесет, а никого не грабил, велел его на другой, лучшей отпустить» [11, 296].

О том, какое поведение воеводы считалось недопустимым, говорит случай с воронежским воеводой И.Я. Кушелевым, обвиненным в 1658 г. челобитной воронежских служилых людей во многочисленных злоупотреблениях. Так, с каждого воронежского дворянина и сына боярского, а также с казаков он собрал для себя по полуполтине (25 коп.) денег для себя. С тюремных целовальников и сторожей взял по 1 р. 50 коп, не считая хлеба и вина. За крупные взятки в 10-15 рублей он отпускал пойманных с поличным воров и убийц. В итоге И.Я Кушелев был смещен, о наказании его неизвестно [1, 289-292]. Иными словами, как в Римской империи и средневековой Западной Европе, так и в допетровской Руси главным принципом при принятии подарков была умеренность, алчность же порицалась.

Терпимость к подношениям объясняется среди прочего и тем, что при их отсутствии, живя лишь на одно жалование, чиновники не могли вести образ жизни, приличествующий лицам их ранга. Так, подьячие Посольского и Малороссийского приказов, ведавшие дипломатическими сношениями,

соответственно, не имевшие возможности взять что-либо со своих соотечественников (а уж с иностранных и запорожских послов тем более!), жаловались на то, что у них нет дел, от которых можно прокормиться, хотя они получали жалование в 3-5 раз больше, чем подьячие других приказов [2, 145]. Можно представить себе уровень доходов от дел в других приказах, служащим которых они завидовали!

Наконец, подношения были важной социальной практикой, при помощи которых должностные лица устанавливали доверительные отношения с теми, кто был им подвластен. Например, многие провинциальные монастыри имели в Москве подворья. Их насельники регулярно получали от своей братии деньги, вещи и продукты, которыми одаривали при всяком случае, необязательно связанном с конкрет-

ным делом, судей, дьяков и подьячих нужных приказов. Как пишет П.В. Седов: «“Почесть” была призвана выразить уважение к тому, кому она предназначалась. Это традиционное значение “почести” в той или иной мере сохранялось и в XVII в. В ответ на “почесть” от монастырей многие приказные присылали “почесть” и со своей стороны: продовольствие, сено, дрова делали денежные вклады, давали деньги в долг, советовали, к кому лучше обратиться по монастырскому делу. “Почесть” обслуживала в числе прочего и средневековые отношения покровительства» [10, 142]. Даже если властям не нравились такого рода отношения между чиновниками и населением, искоренить их не было никакой возможности, поскольку в них были заинтересованы прежде всего сами подвластные, а не только управленцы. Иными словами, и в России принцип «не принимать ни от кого - неучтивость» действовал не в меньшей степени, чем на средневековом Западе.

Разумеется, четкую грань между законными подношениями и «посулами» провести невозможно. Надо думать, что последние вручались тайно, как это описывал Г.П. Котошихин: «По задней лестнице через жену, или дочерь, или чрез сына и брата, и человека, и не ставят того себе во взятые посулы, бутто про то и не ведают» [6, 132]. При этом те, кто давал «посулы», совсем не стыдились этого. Об этом говорят расходные книги монастырей, куда скрупулезно вписывались все траты братии на московских придворных и приказных людей [10, 144], что корреспондируется с рассмотренным выше английским казусом.

В этих же источниках содержится указание на замечательный случай. В 1674 г. крестьяне старорусских погостов, добиваясь свободы от Иверского монастыря на Валдае, посулили ради решения дела мимо всех приказов 1000 р. царскому духовнику и 2000 р. верховному спальнику Д. Лихачеву, имевшим прямой доступ к царю [10, 144]. Разница между французскими крестьянами, сообща

нанимавшими адвоката, и русскими, скидывавшимися на взятку влиятельным лицам, очевидна. Она является той отправной точкой развития правого государства и правосознания общества, которая привела Запад к ситуации, когда коррупция занимает маргинальное положение в социальной жизни и отношение к ней нетерпимо, а Россию - к положению, не слишком отличающемуся от того, которое было в XVII в. Причины этого нуждаются в особом рассмотрении. Предварительно можно лишь выдвинуть гипотезу, что они коренятся в ином типе правовой культуры, базировавшемся на изучении права в университетах, профессиональном занятии адвокатов и судей юриспруденцией, корпоративности средневекового западноевропейского общества, которая была заменой разделению властей (суды тоже были корпорациями со своими правами и привилегиями). Русским крестьянам не к кому, собственно, было обратиться, кроме продажных бояр, воевод, дьяков или придворных, ибо не было ни профессиональных адвокатов, пользовав-

шихся авторитетом среди тяжущихся и уважением властей, ни независимых от чьего-либо влияния судей.

В заключение настоящей статьи сформулируем те черты, которые характеризуют коррупцию в традиционном обществе:

1) Существовало различение тайных и открытых подношений. Первые осуждались, вторые считались нормой, так как обеспечивали функционирование государственного аппарата;

2) Осуждались алчность и вымогательство, в время как умеренность в получении подношений считалась желательной формой поведения;

3) Подношения рассматривались как рассматривались как средство установления социальных контактов и доверительных отношений в средневековом обществе, одну из форм дарообмена, который, как известно, играл ключевую роль в обеспечении связей в традиционном социуме;

4) Взятки были по сути единственным способом решения проблем, которые иначе были не решаемы для тех, кто их давал. Как иначе могли решить дело в свою пользу монахи, противостоявшие могущественному светскому феодалу, или крестьяне, противостоявшие монахам? И лишь, когда появилась альтернатива справедливого и правового решения такого рода вопросов, ею стали пользоваться, стали ее предпочитать.

Все приведенные выше соображения позволяют придти к выводу, что в традиционном обществе главной причиной тех неформальных отношений обмена дарами и услугами, которые мы называем коррупцией, былине столько мотивации должностных лиц, членов «штаба правления», как считал М. Вебер, сколько идеалы, ценности и представления, составлявшие правовую культуру всего социума, прежде всего тех, кто был этому «штабу правления» подвластен.

Литература

1. Глазьев В. Н. Власть и общество на юге России в XVII веке: противодействие уголовной преступности. Воронеж, 2001. 429 с.

Воронежский государственный технический университет

2. Демидова Н.Ф. Служилая бюрократия в России XVII в. и ее роль в формировании абсолютизма. М., 1987. 225 с.

3. Дигесты Юстиниана / Отв. ред. Л.Л. Кофа-нов. М., 2002. Т.1. 583 с.

4. Золотарев А.Ю. Судебная коррупция в раннесредневековой Англии // Право в средневековом мире. 2008. Сб. статей / Под ред. И.И. Варьяш и Г.А. Поповой. М., 2008. С. 17-32.

5. История нового времени: 1600-1799 годы / Под ред. А.В. Чудинова, П.Ю. Уварова, Д.Ю. Бо-выкина. М., 2007. 380 с.

6. Котошихин Г.П. О России в царствование Алексея Михайловича. СПб., 1884. XXXVI, 196 с.

7. Российское законодательство X-XX вв. / Под ред. О.И. Чистякова. Т.1 / Отв. ред. В. Л. Янин. М., 1984. 430 с.

8. Российское законодательство X-XX вв. / Под ред. О.И. Чистякова. Т.2 / Отв. ред. А.Д. Горский. М., 1984. 519 с.

9. Российское законодательство X-XX вв. / Под ред. О.И. Чистякова. Т.3 / Отв. ред. А.Г. Мань-ков. М., 1985. 511 с.

10. Седов П.В. Подношения в московских приказах XVII в. // Отечественная история. 1996. №1. С. 139-150.

11. Татищев В.Н. История Российская. Т.VII. Л., 1968. 437 с.

12. Chronicon abbatiae Rameseiensis / Ed. by W.D. Macray. London, 1886. XCI, 477 p.

13. Groebner V. Accountancies and “arcana”: registering the gift in late medieval cities // Medieval transformations: Texts, power, and gifts in context / Ed. by E. Cohen and M.B. De Jong. Leiden, 2001. P.219-244

14. John of Salisbury. Policraticus / Ed. and transl. by C.J. Nederman. Cambridge, 1990. XXXII, 240 p.

15. Keyser Karls des fünfften: vnnd des heyligen Römischen Reichs peinlich gerichts ordnung. Mainz, 1533. XLVIII Bl.

16. Maitland F.W. Collected papers: in 3 vols. Cambridge, 1911. Vol.2. 496 p.

17. Weber M. Wirtschaft und Gesellschaft. Tübingen, 1922. XI, 840 S.

CORRUPTION IN A TRADITIONAL SOCIETY (A CASE OF RUSSIA AND WESTERN EUROPE IN THE MIDDLE AGES) A.Yu. Zolotarev

The article deals with social practices of bribery and gift-giving to officials in Russia and Western Europe in the period up to the end of the seventeenth century. Author used primary sources as well as secondary works to determine main features of such a phenomenon, common or specific for the said regions, and the circumstances under which it was blamed or tolerated

Key words: Russia, Western Europe, history, medieval and early modern, state, legal culture, corruption, law-courts, Max

Weber