CC BY
53
14. См.: Каратаев Н.К. Экономические науки в московском университете. — М., 1956. — С. 99—104.
15. Пестель П.И. Русская правда // Восстание декабристов. Документы. — М., 1958. — Т. 7.
16. См: Смирнова O.A. Указ. соч. — С. 151.
17. Там же. — С. 209.
18. См.: Михайловский Н.К. Политическая экономия и общественная наука // Сочинения: В 6 т. — СПб., 1897. — Т. 6. — С. 293.
19. КлючевскийB.O. Курс русской истории // Сочинения: В 9 т. — М., 1989. — Т. 1. — С. 414—415.
20. См.: Смирнова O.A. Указ. соч. — С. 196.
21. Булгаков С.Н. История экономических учений. — М., 1911. — С. 71.
22. Там же. — С. 74.
23. Булгаков С.Н. Народное хозяйство и религиозная личность // Сочинения: В 2 т. — М., 1993. — Т. 2. — С. 347, 356.
Ю.Г. Галай
Гзлай Юрий Григорьевич — заведующий кафедрой теории и истории права и государства Нижегородского филиала Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», доктор юридических наук, профессор
E-mail: ugalay@hse.nnov.ru
Коррупционное покровительство полиции игорным заведениям в России начала XX столетия
В статье говорится о распространении запрещенных азартных игр в Российской империи и о том, как коррупционная полиция Петербурга и Москвы брала под покровительство выгодные для них в материальном плане игорные заведения.
The spread of illegal gambling games in the imperial Russia is discussed, as well as how the corruptive police in Petersburg and Moscow patronized profitable for them gambling establishments.
Недавно в нашей стране разразился громкий коррупционный скандал, связанный с нелегальным игорным бизнесом. В нем фигурируют высокопоставленные чины прокуратуры и милиции (полиции). Однако выявленная ситуация не является чем-то экстраординарным для современного российского общества, она прослеживается и в историческом плане. История — удивительная вещь, которая предоставляет порой исследователю любопытнейший материал, напрямую связанный с нашим временем.
К началу XX столетия азартные игры были запрещены во всех странах Европы, за исключением Монте-Карло, где существовал официально игорный дом. Действующий к этому времени российский закон различал игры коммерческие (ломбер, кадрилия, пикет, контра) и азартные (банк, фаро, квинтич), первые дозволялись, вторые по-прежнему были запрещены.
Наблюдение за запрещенными играми вчинялось полиции исполнительной, которая должна была их открывать и проводить расследование (род и орудие игры, время, место игры, участники, цель игры и обстоятельства, объясняющие, с каким намерением играли). При этом полиция должна была поступать с осторожностью, чтобы не причинить напрасных поклепов, обид и беспокойств играющим.
В последней четверти XIX века от Министерства внутренних дел стало зависеть объявление какой-либо азартной игры запрещенной.
Что касается наказаний за азартные игры, то они регулировались Уложением о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года, статья 990 которого гласила: «кто в своем доме или ином каком-либо месте устроит или дозволит устроить заведения для запрещенных игр», то за это полагается: в первый раз денежное взыскание не свыше 3 000 руб.; во второй — такой же штраф и арест от трех недель до трех месяцев; в третий — сверх денежного взыскания заключение в тюрьме от 4 до 8 месяцев.
Из общего смысла статьи видно, что под нее подходили те случаи, когда кто-либо постоянно давал пристанище игрокам со знанием цели, для которой они собрались.
Эта статья Уложения вовсе не требовала, чтобы игра происходила непрерывно, она могла происходить с промежутками и более или менее продолжительно. Не требовалось, чтобы хозяин извлекал выгоду из игры и чтобы заведение было устроено исключительно для игры. Ответственность по этой статье лежала на хозяине игорного дома, а не на лицах, участвовавших в игре. Закон также не предусматривал конфискации имущества, предназ-
Галай Ю.Г. Коррупционное покровительство полиции игорным заведениям в России начала XX столетия
Галай Ю.Г. Коррупционное покровительство полиции игорным заведениям в России начала XX столетия
начавшегося для устройства игорного дома. Деньги, выигранные в азартную игру без обмана со стороны игравшего, не составляли из себя плодов, добытых преступным путем, а потому не подлежали возвращению проигравшим на основании статьи 777 Устава уголовного судопроизводства.
Статья 991 Уложения говорила о наказаниях за подлоги и другого рода обманы в запрещенной или незапрещенной игре. Виновные подвергались наказаниям, определенным в статье 1670 Уложения, гласившей, что если игрок в запрещенной или незапрещенной игре будет употреблять поддельные карты и т. п., или давать играющим «упоительные напитки или зелья», или будет передергивать или подменять карту или кости, или «вообще будет изобличен в каком-либо другом для обыграния обмане», то будет приговорен «к лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ и к ссылке на житье в Сибирь или к отдаче в исправительные арестантские отделения по пятой степени статьи 31 сего уложения»; или же к лишению всех личных и «по состоянию присвоенных» прав и преимуществ и к ссылке на житье в одну из отдаленных губерний, кроме Сибирских, или к заключению в тюрьме по третьей степени статьи 33 Уложения.
Из содержания статьи 1670 Устава уголовного судопроизводства следует, что существенный признак преступления заключается в обмане. Пятый пункт статьи 31 предусматривал ссылку на житье в Томскую или Тобольскую губернии или работы в исправительных арестантских отделениях от одного года до полутора лет. Что же касается третьего пункта статьи 33, то виновный по нему наказывался ссылкой на житье в отдаленные губернии, кроме Сибирских, от 6 месяцев до одного года, а для людей, изъятых от телесного наказания, заключением в тюрьме от одного года и четырех до восьми месяцев.
В статье 1670 речь идет об употреблении «упоительных напитков и зелий». Под этим выражением понималось не обыкновенное вино, а вино с примесью постороннего, «приводящего к возбуждению или одуряющему состоянию вещества, данного с целью воспользоваться этим положением играющего для обыграния», комментировал Н.С. Таганцев.
Статья 992 Уложения посвящена подлогам и другим обманам при разыгрывании лотереи. В данном случае виновные подвергались наказаниям, определенным за обманы в игре в карты и кости, то есть по статье 1670 Уложения 1.
Азартные игры были запрещены и в странах Западной Европы. Известный дореволюционный административист И.Е. Андреевский отмечал, что, несмотря на запрещения азартных игр и игорных домов, их правительства «не изобрели надежных средств против мошенников — шулеров и тайных игорных домов, которые, несмотря на прославленную зоркость органов исполнительной полиции, путешествуют с большим успехом для себя и с
крайнею невыгодою для народной нравственности и обираемых ими жертв, по всем значительным центрам Западной Европы, наезжают и на маленькие города, особенно во время ярмарок и народных празднеств»2.
Со всей очевидностью данный вывод можно было отнести и к Российской империи.
Легальные азартные игры были разрешены в России лишь в период первой русской революции 1905 года, когда правительство старалось и таким способом заглушить в народе протестные настроения.
Любопытный материал, связанный с деятельностью петербургских клубов и азартными играми в них, относится как раз к этому периоду отечественной истории.
По закону 8 июня 1889 года в компетенцию градоначальника Санкт-Петербурга входила охрана общественной безопасности и порядка, а канцелярия градоначальства выполняла функции полицейского управления.
До 1906 года от личного усмотрения петербургского градоначальника зависело разрешение открытия новых общественных собраний или на основании статьи 321 Свода законов Российской империи закрытие клубов (при уведомлении Министерства внутренних дел), в которых велась азартная игра. 4 марта 1906 года статья 321 заменяется новым положением, которое изъяло из ведения градоначальника закрытие законно существовавших собраний, но оставило ему право временно приостанавливать их действия. Вопросы о закрытии их он предлагал на разрешение Присутствия об обществах.
Г радоначальник В.Ф. фон дер Лауниц так и поступал, но 21 декабря 1906 году он был убит эсе-ром-террористом. Сменивший его Д.В. Драчевский вступил в должность 17 января 1907 года. Выяснив, что подведомственное ему Присутствие об обществах строго придерживается указа Сената об установлении азартных игр исключительно судебным порядком, приказал вновь применять в отношении обществ, допустивших запрещенные игры, упраздненную статью 321. Согласно статье 115 тома II Свода законов это явилось превышением власти градоначальником. Тем не менее он возложил на своего нового делопроизводителя А.Л. Ка-лиша обязанность составлять постановления в отношении азартных игр. Последний активно занялся этим и закрыл с 15 марта по 1 августа 1907 года шестнадцать обществ: Петровский яхт-клуб, Собрание охотников, Собрание велосипедистов-люби-телей, Музыкально-драматический кружок любителей, Собрание деятелей печатного дела и т. п. В том числе было закрыто и Собрание фотогра-фов-любителей за нарушение подписки о неигре в карты, хотя это было разрешено его уставом. В постановлении относительно этих собраний и клубов говорилось, что градоначальник «воспрещает им всякие собрания для игры в карты как членов, так и гостей и посетителей». Лишение права игры в кар-
ты, зафиксированное в уставе, явилось превышением власти градоначальником. К тому же требование закона о доведении до сведения Министерства внутренних дел о закрытии собраний не было исполнено. На рассмотрение Присутствия об обществах было вынесено только четыре общества, хотя все перечисленные клубы обвинялись в одинаковом допущении азартной игры.
Более того, в борьбе с азартными играми градоначальник стал применять и свое право о введении Положения о чрезвычайной охране, нарушив в очередной раз закон, так как такое Положение применялось лишь в целях борьбы с народным бедствием. В результате еще восемь обществ были закрыты3.
Причем закрытия преследовали не столько борьбу с азартными играми, сколько имели корыстную подоплеку, так как после всякого такого закрытия обществ они вновь открывались, но только те, которые платили за это начальствующим лицам крупные суммы. Для большей уязвимости обществ и вопреки существующим законодательным предписаниям градоначальник в насильственном порядке и под угрозой закрытия требовал от них включить в устав различные условия, которые имели целью найти больше возможных предлогов для их запрещения. В уставы вносились положения с обязательством предоставлять Д.В. Драчевскому описания игр, испрашивать у него разрешение на каждую новую игру, не допускать женщин в «карточные комнаты», запрещалось допускать в собрания членов общества гостей, вести запись членов в особых книгах с указанием времени и количества внесенного членского взноса.
Если же общества игнорировали приказание градоначальника и допускали даже безобидные коммерческие игры, то им грозили высылкой из столицы. Так было сделано с членами правления Общества фотографов-любителей. Это так напугало остальные общества, что они не решались настаивать на своем законном праве.
Но такие требования касались не всех обществ и клубов. Привилегированные клубы «свободно пользовались этим правом как дозволенным и законом и уставами». Так писал министру внутренних дел доноситель и бывший делопроизводитель Санкт-Петербургского градоначальства Н.Н. Жеде-нов, прекрасно осведомленный о всех хитросплетениях и тайнах столичного полицейского управления. Такое насилие общества стали обходить путем записи в свои члены постоянных посетителей, «чем внесено было карточное мошенничество в самую среду общественных собраний»4.
Нарушение закона, превышение власти, вмешательство во внутреннюю жизнь обществ и клубов градоначальник объяснял желанием соблюсти нравственность. Через свой официальный печатный орган Д.В. Драчевский писал, что он борется лишь с клубным азартом, вводимым клубными антрепренерами (антрепренерские клубы возникли в 1905—1906 годах как игорные дома, прикры-
вающие свою деятельность статусом клубов, так как в клубах карточная игра разрешалась), с соблазном, который вносят женщины, и в особенности с легким доступом к азарту «улицы», то есть низшего класса населения5.
Между тем в некоторых пользующихся покровительством градоначальника обществах (в Литературно-художественном обществе и Шахматном собрании) шла беспрерывно азартная игра в мако, в которой принимали участие и женщины.
Как объяснял Д.В. Драчевский старшинам клубов, он не против азартной игры, но против азартной игры в карты, а игру в лото даже поощряет, советуя заменить карты на лото. В пример привел ростовские клубы, где по его рекомендации игра в лото имеет 40 000 рублей годового дохода, рекомендовал столичным клубам завести игру в лото с непременным, однако, введением машинок, которые можно выписать из одной фирмы в Ростове-на-Дону.
Данное предложение наводило на мысль, что, видимо, градоначальник имел какой-то особый интерес к лоточной фабрике в Ростове-на-Дону, где он когда-то был градоначальником. Кстати, Драчевский перевел оттуда в столицу и полицмейстера на должность чиновника особых поручений, поручив только одному ему наблюдение за клубами.
И действительно, игра в лото превзошла все ожидания антрепренеров. Установив за пользование машинкой 10% вычет с каждой игры, доходящей от 150 до 300 рублей на выигрыш при 150 сменах, клубы выручали не менее 3 000 рублей6.
Ранее эти суммы за карты уплачивались в Ведомство учрежденной императрицы Марии (государственный орган по управлению благотворительностью) на содержание сиротских приютов. Но с заменой карточной игры на лото плата стала поступать в доход ростовской фабрики и клубов. Градоначальник разрешил свободный доступ в клубы «улицы», в том числе и женщин. Благодаря этому число посетителей выросло в сотни раз.
Во исполнение требований градоначальника клубные антрепренеры стали усердно приучать столичных жителей к игре в лото.
Игра в лото в несколько раз превышала азарт в какой-либо другой азартной игре. Так, запрещенная игра в рулетку выплачивала на ставку в 35 раз более; игра в карты на один рубль выплачивала только рубль, игра же в лото выплачивала ставку от 150 до 300 рублей. При цене лоточной карты в один рубль и при 200 картах выигрывающий получал 200 рублей, а в некоторых клубах на 20 копеек выигрывают до 60 рублей. А некоторые общества, как, например, Екатерининское общественное собрание, для приманки «улицы» плату за вход в клуб установили 12 копеек, и помещения наполнились до такой тесноты, что невозможно стало проверять действия антрепренеров (это давало последним возможность легкого обмана играющих). Но несмотря на это тысячи людей простого звания — рабочие и работницы, сапожники
Галай Ю.Г. Коррупционное покровительство полиции игорным заведениям в России начала XX столетия
Галай Ю.Г. Коррупционное покровительство полиции игорным заведениям в России начала XX столетия
и портные, приказчики и конторщики — каждую ночь переполняли столичные клубы. Для проигравшихся женщин существовали особые комнаты, где они продажей своего тела могли получить деньги на новую игру.
Высшие чины петербургского градоначальства участвовали в доходах тех клубов, которые приносили наибольшие доходы, и эти клубы, конечно же, пользовались не только безнаказанностью, но и поддержкой полиции. Причем для поддержания доходности «градоначальнических» клубов Д.В. Драчевский на основании Положения о чрезвычайной охране закрывал те из них, которые конкурировали с подопечными им клубами. Доходы патронируемых градоначальником клубов еще больше увеличились, когда он вывел из общей подсудности дела «об устройстве запрещенных игр в карты, кости и т. п. (ст. 46 Устава о наказаниях уголовных и исправительных), заменив административным взысканием в 3000 рублей штрафа или тремя месяцами тюрьмы. Отныне, вопреки законам, определение азартности игр градоначальник взял лично на себя7.
По указанию П.А. Столыпина создается специальная комиссия во главе с членом Совета Министерства внутренних дел Н.Ч. Зайончковским. Комиссия опросила более 150 полицейских и городских обывателей и пришла к выводу, что в течение
15 лет деятельность столичной полиции контролировалась, применяя современный термин, устойчивой коррупционной группировкой высших чинов градоначальства и полиции. Они приближали и продвигали по службе людей «своей масти» и, наоборот, удаляли или перемещали на незначительные должности честных полицейских, не согласных с навязанными коррупционерами «правилами игры»8.
На основании расследования были возбуждены уголовные дела и привлечены к суду несколько старших полицейских чинов (управляющий и секретарь одного из присутствий канцелярии градоначальства, шесть участковых приставов, два помощника пристава, помощник начальника полицейского резерва, командир одной из пеших полицейских рот, начальник летучего отряда сыскной полиции) и некоторых других гражданских чинов — второстепенных участников скандала9. Главные же персонажи (градоначальник Драчевский, его помощник Вендоры и полицмейстер Галле) избежали не только уголовной, но и дисциплинарной ответственности, несмотря на то, что комиссия обнаружила крупные нарушения закона в их деятельности. Но руководство Министерства внутренних дел сочло, что они не имели «корыстной цели» и стали лишь результатом неправильного понимания ими «служебного блага», оставив всех на своих местах. Да и оказавшиеся под судом чиновники отделались скорее страхом, чем наказанием (несколькими месяцами лишения свободы или вовсе освобождением от ответственности), сохранив свои должности в полиции.
Такая избирательность российского правосудия, как показала практика, не привела к искоренению взяточничества и профессиональных злоупотреблений столичной полиции,коррупционные скандалы в которой потрясали общественное мнение до конца ее существования в 1917 году, сделал вывод исследователь А.М. Назаренко10. После первой русской революции сенатором Н.П. Гариным была осуществлена ревизия деятельности полиции в Москве, вскрывшая неприглядные факты как работы самого градоначальника генерал-майора А.А. Рейн-бота, так и подчиненной ему полиции. В вину им ставилось «нецелевое использование средств», вымогательство денег с «благотворительными целями» с владельцев игорных заведений и многое другое. Отчасти это вынужден был признать и градоначальник в письме к сенатору Н.П. Гарину от
16 января 1908 года. Правда, регулярные вымогательства с клубов (Купеческого, Охотничьего, Спортивного, Немецкого и Литературно-художественного) глава московской полиции старался объяснить якобы их добровольной благотворительностью «на первоначальное оборудование полицейского резерва», на содержание «Общества для борьбы с улицей», которое имело целью «дать приют брошенным на улице детям» и, по утверждению градоначальника, с этой целью устроило в городе Воскресенске Звенигородского уезда приют для брошенных в Москве детей. И все эти весьма крупные суммы были собраны «благодаря содействию в деле благотворительности клубов и частных лиц». По уверению А.А. Рейнбота, «пожертвования принимались под расписку и распределялись между благотворительным при градоначальнике обществом», а с Немецкого клуба деньги «всецело тратились на раздачу пособий».
Однако, как показало сенаторское расследование, под видом благотворительности с этих клубов регулярно вымогались деньги под угрозой их закрытия за проводимые там азартные игры11.
Подпольные азартные игры процветали не только в столице, но и в провинции. Так, корреспондент из села Борисово Нижегородского уезда сообщал, что «село наше постигла картежная эпидемия». «Благородная публика» настолько заразилась картами, что готова играть день и ночь. Детям почтенных матрон, у которых не было прислуги, частенько приходилось голодать12. Азартная игра в лото процветала и на Ташином заводе Ардатовского уезда. Каждый вечер после работы в помещении здания для семейных вечеров собирались игроки. Среди них около половины было подростков. Нередко бывало, что рабочий, получающий за свой труд 15—30 копеек в день, проигрывал за один раз до 1 рубля и больше, то есть почти недельный заработок13. Подобные сведения поступали и из других мест губернии.
Нижегородские власти не могли не реагировать на это. Так, 6 февраля 1906 года Нижегородский губернатор информировал уездных исправников, что до него дошли сведения о допуске в клубах и
общественных собраниях различных азартных игр, запрещенных статьей 260 Устава о предупреждении и пресечении преступлений. Ввиду этого он приказал уездным исправникам «иметь строгое наблюдение за недопущением указанных игр», предупредив клубы и собрания, что в случае неисполнения этого «к ним будут приняты самые строгие меры до закрытия включительно». Нижегородскому полицмейстеру также поручалось «иметь наблюдение за исполнением настоящего распоряжения как в означенных клубах, так и в других подобных учреждениях».
Одновременно предупреждались об ответственности правления Нижегородского общественного собрания; Коммерческого собрания, Общества велосипедистов и Торгово-промышленного клуба о недопущении азартных игр. В противном случае им грозило закрытие14.
Через год, 14 марта 1907 года, губернатор М.Н. Шрамченко вновь информировал полицмейстера и уездных исправников об аналогичной ситуации, что в клубах и общественных собраниях губернии «допускаются, несмотря на неоднократные распоряжения о прекращении, различные азартные игры».
«Признавая необходимым прекратить всякое нарушение» закона, губернатор предлагал начальникам полиции «установить строжайшее наблюдение за недопущением во всех клубах и общественных собраниях таких игр, в которых выигрыш зависит от случая». При этом предупреждалось, что если и после этого им будут получены сведения о существовании азартных игр, то «вся ответственность за это падает на начальников полиции»15.
Неизвестно, «крышевала» ли губернская полиция нижегородские игорные заведения. Вероятно, в провинции, в отличие от столицы, не было таких притягательных возможностей по причине малочисленности клубов и общественных собраний. Потому-то именно в столицах мог произойти вышеописанный казус, удивительным образом со-
звучный современной России. Правовой нигилизм, присущий некоторым руководителям полиции императорской России, зиждился на их глубоком убеждении, что они стоят выше закона и потому могут спокойно нарушать его предписания. Из этого следует грустный вывод, что в нашей стране, несмотря на исторические изломы и глобальные перемены, алчная сущность высокопоставленных представителей правоохранительных органов не меняется.
Примечания
1. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 года. — СПб., 1892.
2. Андриеевский И.Е. Полицейское право: В 2 т. — Т. 2. — Ч. 2: Полиция благосостояния. — СПб., 1876. — С. 38.
3. «Всякие протестанты против мздоимства увольняются беспощадно». Доклад министру внутренних дел П.А. Столыпину о коррупции в Санкт-Петербургской полиции. 1908 г. // Исторический архив. — 2010. — №4. — С. 158.
4. Там же. — С. 159—160.
5. Ведомости градоначальства. — 1907. — № 106.
6. Исторический архив. — 2010. — № 4. — С. 161.
7. Там же. — С. 161—164.
8. РГИА, ф. 1284, оп. 47, д. 141, л. 66—73, 142.
9. Там же. — Л. 23—25.
10. Назаренко А.М. Санкт-Петербургская столичная полиция (1906—1913 годы). Дис... канд. ист. наук. — СПб., 2000. — С. 113—114.
11. «Полиция... не была приучена к какой-либо активной службе». Письмо московского градоначальника А.А. Рейнбота сенатору Н.П. Гарину. 1908 г. // Исторический архив. — 2011. — № 4. — С. 140—149.
12. Нижегородский листок. — 1900. —10 марта.
13. Нижегородский листок. — 1900. — 21 марта.
14. ЦАНО, ф. 2, оп. 6, д. 2671, л. 12—13.
15. ЦАНО, ф. 2, оп. 6, д. 2691, л. 11.
Галай Ю.Г. Коррупционное покровительство полиции игорным заведениям в России начала XX столетия
