CC BY
161
ЛИНГВИСТИКА
УДК 808.1
А. И. Байрамукова
Корреляция писательской и лексикографической деятельности В. И. Даля в контексте лексикографической работы писателей XVIII-XIX веков
В статье описывается лексикографическая практика русских писателей XVIII-XIX веков. В контексте писательской лексикографической парадигмы выявляется закономерная корреляция писательской и творческой деятельности художников слова, анализируется проспективный комплексный и новаторский характер лексикографической концепции В. И. Даля на фоне многогранной писательской деятельности.
Article is devoted lexicographic experts of Russian writers XVIII-XIX centuries In a context of a literary lexicographic paradigm natural correlation of literary and creative activity of artists of a word comes to light, is analyzed проспективный complex and innovative character of V. I. Dal's lexicographic concept against many-sided literary activity.
Ключевые слова: писатель-лексикограф, словарь, толкование, лексикографическая стратегия, лексикографический мотив, лексикографический сценарий, писательская лексикография.
Key words: the writer-leksikograf, the dictionary, interpretation, lexicographic strategy, lexicographic motive, the lexicographic scenario, a literary lexicography.
Интересным является факт создания русскими писателями лингвистических словарей. Это тенденция для многих писателей была закономерностью. Рассмотрим лексикографические практики знаменитых русских писателeй XVIII-XIX веков, выясним основные мотивы и причины, их лексикографической деятельности. Объединяет лексикографическую деятельность писателей общий мотив - зафиксировать силу живого русского слова посредством словаря. Лексикографическая деятельность писателей была многоплановой и включала создание словарей различных типов, рецензирование словарей, комментирование лексики в структуре художественных произведений.
Охарактеризуем лексикографическую деятельность В. И. Даля в контексте лексикографических практик Н. В. Гоголя, А. Н. Островского и
Н. Г. Чернышевского. Обратимся также к лексикографическим изысканиям писателей XVIII века, которые участвовали в составления словарей разного типа.
М. В. Ломоносов (1711-1765) с большим интересом занимался вопросами лексикографии. Во время работы над «Риторикой» и «Российской
грамматикой» сформировался глубокий интерес ученого и писателя к словарному составу русского языка. Эта деятельность велась по следующим направлениям: 1) составление проекта словаря и самих словарей; 2) лексикографическая инициатива и руководство созданием словарей в Академии наук; 3) рецензирование словарей. Собственно лексикографическая деятельность М. В. Ломоносова связана с его авторским проектом «Лексикон русских примитивов». «Собирая материалы для «Российской грамматики», - отмечает В. Н. Макеева, - Ломоносов пишет о необходимости заняться подготовкой словаря, причем прежде всего намечает составление его проекта - «Лексикона русских примитивов», т.е. по терминологии Ломоносова «коренных» или «первообразных» слов, и «проекта, как сочинять лексикон» [6, с. 109-110]. К сожалению, проект не сохранился, но лексикографический замысел говорит сам за себя: М. В. Ломоносов-лексикограф стремился зафиксировать посредством лексикона корпус первообразной исконной русской лексики.
Канцелярия Академии наук поручила М. В. Ломоносову проанализировать словопроизводный этимологический словарь Кондратовича К. А. «Лексикон, по образцу Целлариеву и Фаброву». Ученый сделал существенные замечания следующего характера: 1) недостаточное количество производных и в особенности «сложенных» слов; 2) неправильное расположение производных слов «не под их своими первообразными» и наряду с этим; 3) «нарочитое число весьма новых и неупотребительных производных же слов» [5, IX, с. 616]. После подробной рецензии М. В. Ломоносова Академия наук просит ученого руководить лексикографической работой К. А. Кондратовича по созданию «Лексикона, по образцу Целла-риеву и Фаброву». По всей вероятности, Кондратович занимался дополнительным подбором «первообразных» слов для лексикона, а также «производных и сложенных», после чего предполагалось «прикладывать» иностранные слова. Историческое собрание и Академическая канцелярия неоднократно предписывали Кондратовичу продолжать работать «под присмотром господина профессора Ломоносова» и «безоговорочно исполнять его приказания. <...> В начале 50-х годов Ломоносов отошел от руководства словарной работой Кондратовича» [6, с. 110]. М. В. Ломоносов также высказал свое мнение о лексиконе, переведенном «с российского на латинский, итальянский и французский языки» Г. Дандоло. Объектом критики стало: 1) указание только лишь «по одному знаменованию и часто отдаленному» «почти у всех многознаменательных слов»; 2) пропуск многих «первообразных, или коренных слов»; 3) включение в состав словаря «нововымышленных слов, в российском языке неупотребительных» [5, IX, с. 623]. С большим вниманием отнесся ученый к лексикографическим изысканиям А. И. Богданова, автора незаконченного «Российского лексикона». «По-видимому, толковый словарь Богданова, - отмечает В.Н. Макеева, - удовлетворял лексикографическим требованиям Ломоно-
сова; прежде всего он был достаточно полон. Использование в качестве источников словаря книжной и народной речи и терминов, употребляемых речений, безусловно, импонировало Ломоносову» [6, с. 112]. Впоследствии словарные материалы лексикона А. И. Богданова вошли в состав «Словаря Академии Российской».
Как видно из анализа лексикографической деятельности М. В. Ломоносова, мы можем адекватно реконструировать лексикографическую идею ученого-писателя с помощью прямого пути исследования - анализа его собственного проекта словаря - и опосредованным путем, анализируя рецензии Ломоносова на лексикографические работы современников. Лексикографические требования М. В. Ломоносова сводятся к следующему: «1) толковый словарь русского языка должен быть достаточно полным и включать в себя по возможности весь словарный состав русского языка (слова «первообразные», производные и «сложенные); 2) «новомышлен-ные» и малоупотребительные слова не должны включаться в словарь;
3) кроме отдельных слов в словарь должны входить фразеологические сочетания и идиомы; 4) определения значений слов должны быть достаточно полными: для слов многозначных следует приводить несколько значений;
5) основными элементами словарной статьи, помимо определения значения слов, должны быть: а) грамматическая характеристика или помета; б) стилистическая помета; в) этимологическая помета; г) иллюстрация значения слова в виде цитат и речений» [6, с. 112-113].
Таким образом, М. В. Ломоносов в своей лексикографической практике стремился запечатлеть богатство русского языка, отсюда проистекает четкий лексикографический сценарий, требования к словарным материалам и продуманность структуры словарной статьи. Единство действенной любви к русскому слову и способность запечатлеть слово посредством словаря - одна из граней энциклопедической натуры М.В. Ломоносова.
Д. И. Фонвизин (1744-1792) был автором словаря синонимов «Опыт Российского сословника» (1783). Писатель приходит к проблеме создания синонимического словаря на пике своего творчества, уже после создания комедий «Недоросль» и «Бригадир». Каковы же истоки и мотивы его словарной деятельности? На наш взгляд, истоки лексикографической деятельности Д. И. Фонвизина связаны непосредственно с писательской деятельностью: каждый писатель вольно или невольно приходит в ходе своей творческой практики по созданию различных текстов к проблеме, связанной с объемом лексического значения того или иного слова, с его верным употреблением. Приведем некоторые словарные данные из «Опыта Российского сословника» для презентации взглядов писателя-лексикографа. При толковании синонимического ряда «Понятие, мысль, мнение» мы видим четкие лексикографические границы, которые проводит Д. И. Фонвизин: «Понятие есть то опознание, которое разум имеет о какой-нибудь вещи или деле. Мысль есть действие существа разумного.
Мнение есть следствие размышлений» [10, I, с. 225]. После процедуры истолкования автор словаря приводит лингвофилософские рассуждения по поводу этих слов: «Нельзя иметь понятия о вещи, если не обратишь к ней мыслей своих; поняв же ее ясным образом, нельзя ошибиться в своем об ней мнении» [10, I, с. 225]. В качестве словарной иллюстрации автор приводит утверждение: «Сколько судей, которые, не имев о делах ясного понятия, подавали на своем роду весьма много мнений, в которых весьма мало мыслей» [10, I, с. 225]. Словарь Д. И. Фонвизина даёт обобщенное представление об этих понятиях, формируя понятийную сферу вокруг слов. В своем словаре Д. И. Фонвизин толкует базовые понятия, определяя нюансы значений.
Следует отметить, что в качестве слов, входящих в предполагаемые синонимические ряды, Д. И. Фонвизин включает концептуально значимые для человека понятия. Приведем некоторые примеры синонимических рядов из «Опыта»: «Обида, притеснение», «Несчастие, напасть, беда, бедствие», «Проступок, вина, преступление, злодеяние, грех», «Помогать, пособлять, вспомоществовать, давать помочь», «Ленивый, праздный», «Правота, правосудие», «Суевер, ханжа, пустосвят, святоша, лицемер» и т.д. Материалы Словаря Д. И. Фонвизина формируют верное человеческое мировосприятие. Художник слова Д. И. Фонвизин в своих дефинициях поднимается до глубоких лексикографических обобщений, например: «Суевер есть тот, которого вера противна рассудку и здравым понятиям о вышнем существе. Ханжа считает в душе своей угодить богу наблюдением всех мелочей, изобретенных суеверием. Пустосвят полагает святость в одной пустоте, то есть в действиях, не составляющих никакого истинного богу угождения. Святоша выдает себя всенародно за человека, прилепленного к единой святости. Притворно набожный называется лицемер» [10, I, с. 230]. Формат дефиниций характеризуется мастерством Д. И. Фонви-зина-драматурга, знатока человеческих душ. Лексикограф расширяет границы толкования примером и одновременно характеристикой подобных типов: «Ханжа таскается вседневно по церквам, поет молебны не святым, но образам, ибо к одному образу святого имеет всю теплую веру, а к другому того же святого никакой. Пустосвят почти никогда к обедне не поспевает. Он бежит в церковь отнюдь не затем, чтоб с умилением сердечным богу помолиться, но чтоб перецеловать все иконы, которые губами достать может. Святоша бродит босиком, в волосяной рубашке, иногда и в веригах. Суевер есть несчастнейшее создание. Он всеминутно боится бога, не как судию праведного, но как судию грозного. <...> Подкреплять и распространять суеверие есть ремесло лицемеров» [10, I, с. 230]. Как видно из примеров, иллюстративный материал служит для демонстрации нюансов семантики слов, входящих в синонимический ряд. Д. И. Фонвизина как писателя и впоследствии лексикографа, очевидно, интересовала
проблема точного облечения мысли в конкретную соответствующую словесную ткань.
Словарь Д. И. Фонвизина по своей лексикографической идее напоминает современные толково-понятийные словари (например, «Толковопонятийный словарь русского языка» А. А. Шушкова), в которых «весь лексикографический материал словаря представлен в виде семантических групп» [12, с. 7]. В предисловии к словарю А. А. Шушков оговаривает понятие семантическая группа - «ряд слов и устойчивых сочетаний, которые тесно связаны по смыслу и в целом представляют фрагмент «семантической» карты реального мира. Вычленяемые в Словаре группы представляют систему основных концептов русского языка» [12, с. 7]. Таким образом, Словарь Д. И. Фонвизина характеризуется проспективным способом описания лексикографического материала.
В своей лексикографической практике Д. И. Фонвизин приходит также к интересному лексикографическому замыслу - пишет «Начертание для составления Толкового словаря славяно-российского языка». В этом «Начертании» Д. И. Фонвизин определяет формат словаря: «Толковый словарь славяно-российского языка должен содержать в себе по алфавиту, порядком этимологическим, все известные славяно-российского языка слова и речении, с истолкованием оных употребления и знаменования» [10, I, с. 240]. «Из сего явствует, - продолжает писатель-лексикограф, - что в составлении Толкового словаря надлежит принять во уважение: 1-е, выбор слов и речений; 2-е, грамматическое оных употребление; 3-е, объяснение их знаменования; 4-е, порядок алфавитный» [10, I, с. 240]. Свой лексикографический проект такого словаря автор проясняет в четырех статьях «Начертания»: «Статья 1-я. О выборе слов и речений, долженствующих войти в толковый словарь славяно-российского языка», «Статья 2-я. О грамматическом словоупотреблении», «Статья 3-я. О знаменовании слов и речений», «Статья 4-я. О порядке алфавитном».
Лексикографический идеал подобного словаря имеет следующий лексикографический сценарий, реконструируемый по данным «Начертания»:
1) объектом лексикографирования не должны быть: «1-е) Собственные имена людей, городов, морей и проч. 2-е) Все те названия технические наук, художеств и ремесл, кои, не находясь в собственном употреблении, мало известны и одним только ученым, художникам и ремесленникам све-домы. 3-е) Все неблагопристойные слова и речения. 4-е) Все те иностранные слова, кои не пошли еще в такое употребление, чтоб объяснение их в российском словаре необходимо было нужно. 5-е) Как московское наречие, не токмо для важности столичного города, но и для своей отменной красоты, прочим справедливо предпочитается, то провинциальные неизвестные в столицах слова и речения не должны иметь в словаре места, ибо величина книги была бы безмерная и для большей части россиян бесплодна. Из сего правила исключаются те провинциальные слова и речения, кои силою
и красотою могут служить к обогащению российского языка. 6-е) Все длинные пословицы и присловицы, ибо оные особливый словарь составить могут» [10, I, с. 240-241];
2) необходимость введения грамматических помет: верное определение части речи толкуемого слова и т.д.;
3) толкование слов с помощью синонимов: «Удобнейший к сему способ составляют сослова ^іпотт). Надлежит к каждому слову приписать столько сослов, сколько найти можно; но при сем примечается, что сосло-ва не заключают в себе с точностию одинакого смысла и что не всегда одно за другое употребляться может. После сослов следует объяснение ^еїїпіїо); но как сии объяснения состоят в истолковании одного слова чрез другое, то и следует, что [объяснение] должно быть необходимо таким словом, которого никогда объяснять не надлежит, ибо иначе объяснения составили бы круг, в котором одно слово было бы толкуемо другим, коему оно само равным же образом служило бы толкованием. Но какие же те слова, кои не могут и не должны быть объясняемы? На сие правило делать невозможно, ибо от иных те слова почитаются могущими быть объясняемы, но таковыми от других не почитаются; например: душа, расстояние и проч. Со всем тем, много слов есть таких, коим, по общему всех согласию, не надлежит делать объяснения. Такие слова по большей части бывают те, кои означают всеобщие существ собственности, например: бытие, пространство, время и проч.» [10, I, с. 243].
4) алфавитный принцип словаря;
5) принцип построения словарной статьи: «1) Коренное слово имеет первое место и отличается большими буквами. За ним его производные с своими сложными. За ними сложные с своими производными, за коими следуют их сложные, и так далее, до тех пор, пока все от коренного происходящие и сложные слова помещены будут. 2) После каждого слова следует грамматическое место с истолкованием; например: рука руку моет, то есть один другому пособляет взаимно. 3) Все различные употребительные выражения и присловицы должны быть так же истолкованы, например: ни дать ни взять, т. е. точно; любить красное словцо, то есть любить лгать. При именах, от глаголов и при глаголах от имен происходящих, для избежания повторения никаких сослов и объяснений прибавлять не надобно, разве смысл производимых бывает больше или меньше распространен, нежели смысл первообразного, или же и вовсе в различном с ним разуме употребляется [10, I, с. 245].
6) различная метаграфемика словаря. Д. И. Фонвизин предлагает использовать 4 шрифта: «Для текста словаря четырех шрифтов довольно: один крупный, для коренных слов; другой мельче, для повторения слов в новых строках; третий еще мельче, для грамматических примечаний, для сослов и объяснений; четвертый курсив, для пословиц, присловиц...» [10,
I, с. 247].
Как видно из анализа лексикографической программы Д. И. Фонвизина, разработанной для составления «Толкового словаря славянороссийского языка», писатель обладает комплексным мышлением лексикографа. Д. И. Фонвизин очерчивает весь лексикографический сценарий для составителей «Толкового словаря славяно-российского языка». Впоследствии он уточнит для ученых конкретные лексикографические действия в «Способе, коим работа Толкового словаря славяно-российского языка скорее и удобнее производиться может».
Таким образом, именно писательская деятельность привела Д. И. Фонвизина к составлению «Опыта Российского сословника» и другим лексикографическим действиям. Лексикографическая практика стала следствием писательской деятельности Д. И. Фонвизина - работа с художественным словом перешла в сознательную лингвистическую (лексикографическую) работу.
Проанализируем лексикографические практики писателей XIX века.
Н. В. Гоголь (1809-1852) начал свой лексикографический путь со словарика малорусского (украинского языка), в котором он фиксировал незнакомые или малоизвестные украинские слова. Следующий лексикографический шаг автора - «Сборник слов простонародных, старинных и малоупотребительных». Впоследствии словарик был издан под другим заглавием «Материалы для словаря русского языка». Лексикографическая работа стала одним из способов усовершенствования русского языка и стиля Н. В. Гоголя. Н. С. Тихонравов отмечал: «Письма Гоголя к родным и знакомым, относящиеся к его школьному периоду, дают нам возможность составить себе ясное понятие, в чем именно состояли недостатки гоголевского языка: письма богаты провинциализмами; слова употребляются в них нередко совсем не в том значении, какое закреплено за ними в русском литературном языке, немало слов искусственно и неправильно образованных; глаголы, оканчивающиеся на ся, употребляются почти постоянно без этого местоимения; правила орфографии как будто неизвестны Гоголю» [9, с. 102]. Но главными лингвистическими и лексикографическими импульсами Н. В. Гоголя по созданию словарей разного типа является стремление выразить любовь к русскому слову, закрепленную на высшем уровне - словарном. Писатель мечтал создать «Объяснительный словарь великорусского языка», руководствуясь следующими причинами: «В продолжение многих лет занимаясь русским языком, поражаясь все более и более меткостью и разумом слов его, я убеждался более и более в существенной необходимости такого объяснительного словаря, который бы выставил, так сказать, лицом русское слово в его прямом значении, осветил бы его, высказал бы ощутительней его достоинство, так часто не замечаемое, и обнаружил бы отчасти самое происхождение. Тем более казался мне необходимым такой словарь, что посреди чужеземной жизни нашего общества, так мало свойственной духу земли и народа, извращается прямое, истинное значенье коренных русских слов <...>. Не по-
тому, чтобы я чувствовал в себе большие способности к языкознательному делу. Нет, другая побудительная причина заставила меня заняться объяснительным словарем: ничего более, <как> любовь, просто одна любовь к русскому слову, которая жила во мне от младенчества и заставляла меня останавливаться над внутренним его существом и выраженьем» [2, с. 441442]. Как отмечает М. Н. Приемышева, «мечту о создании такого словаря Н.В. Гоголь не воплотил, но все здесь сказанное о будущем словаре напрямую относится к словарю, материалы которого в это время уже начинали в России собираться, - к «Толковому словарю живого великорусского языка» В. И. Даля. Вероятно, потребность в таком масштабном словаре была не только мечтой отдельных неравнодушных к судьбе русского слова писателей и ученых, но и закономерной необходимостью развития всей русской словесности и культуры» [8, с. 89].
Незавершенный лексикографический проект Н. В. Гоголя представляет собой свод устаревших, диалектных, неизвестных, просторечных слов. Толкование в словаре предельно кратки, но очень ясно определяют смысл неизвестных просторечных русских слов. Лексикографические действия Н.В. Гоголя по созданию словаря важны в контексте общей парадигмаль-ной установки на писательство и словарное дело. Словари Н. В. Гоголя зримо фиксируют любовь к русскому самобытному слову.
Таким образом, лексикографические изыскания Н. В. Гоголя шли параллельно с художественной практикой писателя. Этот процесс в творчестве Н. В. Гоголя можно назвать непрерывным и взаимнопроницаемым.
А. Н. Островский (1823-1886) интересовался вопросами русской народной речи, что привело его к составлению словаря русской народной речи. Как отмечал С. В. Максимов, «родную речь он любил до обожания, и ничем нельзя было больше порадовать его, как сообщением нового слова или не слыханного им такого выражения, в которых рисовался новый порядок живых образов или за которыми скрывался неизвестный цикл новых идей. Это привело его к серьезной работе составления особого словаря со своеобразным толкованием, которая, конечно, за недосугом не могла быть доведена до конца» [7, с. 109]. Первой лексикографической пробой
A.Н. Островского-писателя следует считать «Опыт волжского словаря», впоследствии вошедший в «Материалы для словаря русского народного языка». Публикация «Толкового словаря живого великорусского языка»
B. И. Даля укрепила лексикографические замыслы А. Н. Островского. С большим интересом писатель фиксировал слова, связанные с рыболовецким, судоходным и другими промыслами. Лексикографический интерес
А. Н. Островского сводился к живому русскому языку. Как верно отмечает М. Н. Приемышева, «словарь, хоть и небольшой по объему (более 1100 словарных статей на 1040 карточках), представляет собой уникальный фрагмент малоизвестной русской народной жизни с описанием растений, кушаний, рыб, игр (детских, карточных), видов деятельности рыбаков, с названиями мошенников, названиями различных предметов разных уездов
и губерний Российской империи» [8, с. 91]. Судьба словарных материалов
А. Н. Островского интересна для истории русской лексикографии: «. материалы А. Н. Островского вошли в «Словарь русского языка», издаваемый Академией наук с 1891 по 1920-е годы, во все тома от Е до К, которые редактировал А. А. Шахматов, с пометой (Островский)» [8, с. 92].
Лексикографическая программа словаря А. Н. Островского уникальна: словарь содержит установки на отражение русской бытовой и профессиональной языковой картины мира. Дефиниции словаря характеризуются многослойностью: на лингвистическую часть толкования наслаивается энциклопедическое, культурологическое, историческое, бытовое комментирование. Словарь А. Н. Островского можно охарактеризовать как небольшую лингвоэнциклопедию русской жизни, презентирующую русскую народную речь. Художественная практика А. Н. Островского-писателя, знакомство с «Толковым словарем живого великорусского языка» В. И. Даля продемонстрировали силу русского слова и привели писателя к созданию собственного словаря.
Н. Г. Чернышевский (1828-1889) с молодых лет занимался серьезными лексикографическими изысканиями, составлял словарь Начальной летописи. В дневниковой записи от 26 июля 1848 года находим мысли Н. Г. Чернышевского о трудностях словарного дела: «Мелькнула мысль и утвердилась, что, может быть, времени на словарь нужно будет слишком много. Так сколько бы ни было нужно, может быть полтора, два года, буду делать, и верно, не утомлюсь. Вообще делать, сколько бы времени ни понадобилось, но делать хорошо и аккуратно это необходимо» [11, I, с. 56]. Таким образом, интерес к лексикографической деятельности возник у Н. Г. Чернышевского во время обучения на историко-филологическом факультете Петербургского университета.
Профессор И. И. Срезневский предложил Н. Г. Чернышевскому составить словарь Ипатьевской летописи. В 1853 году Н. Г. Чернышевский издает «Опыт словаря из Ипатьевской летописи. Материалы для сравнительного и объяснительного словаря русского языка и славянских наречий». Интерес к словарному делу у Н. Г. Чернышевского связан с изучением прошлого русского народа посредством русского слова. Е. А. Василевская в статье «Чернышевский-языковед» пишет о кропотливой лексикографической работе будущего знаменитого писателя: «Работа над Ипатьевской летописью глубоко заинтересовала Чернышевского. Он внес в свой словарь все слова, встречающиеся в летописи, за исключением служебных, частиц и собственных имен. Слова эти были размещены по гнездам в корнесловном порядке с указанием страниц и строк печатного издания. В гнездо помещались слова, связанные общностью происхождения или принадлежащие к одному корню. Это был первый словарь, посвященный языку древнерусского памятника, после словаря, составленного
А. Х. Востоковым к Остромирову евангелию» [1, с. 72]. Толкования в «Опыте словаря» очень разнообразны: 1) объяснение путем контекста;
2) толкование слова с помощью синонимических рядов; 3) классическое
89
дефинирование. В «Опыте» встречаются стилистические пометы. Н. Г. Чернышевский скрупулезно и аналитично относился к своей лексикографической работе, после выхода «Опыта словаря» он опубликовал в «Отечественных записках» (№ 1 за 1854 г.) метафилологическую авторецензию на словарь. Е. А. Василевская обобщает металексикографические взгляды Н. Г. Чернышевского на словарь: «Чернышевский отмечает как крупный недостаток своей работы отсутствие алфавитного списка слов в нем, что затрудняет пользование словарем. Отмечает Чернышевский и свои погрешности в разнесении слов по гнездам. Далее он указывает, что при объяснении слов необходимо привлекать контексты из других памятников, между тем некоторые слова оставлены без объяснений только потому, что примеры из Ипатьевской летописи не дают должного материала» [1, с. 73]. Авторецензия Н. Г. Чернышевского говорит о продуманной лексикографической деятельности писателя. Лексикографическая деятельность Н. Г. Чернышевского опередила его писательский труд. Следует отметить тот факт, что Н. Г. Чернышевский признавал титанический труд
В. И. Даля по составлению «Толкового словаря живого великорусского языка».
В. И. Даль (1801-1872) в писательстве и других видах деятельности готовился к реализации глобального жизненного и творческого замысла -составлению «Толкового словаря живого великорусского языка». Современник В. И. Даля В. Р. Зотов отмечал: «Каждый из наших лучших писателей обращался к народному языку как источнику богатых оборотов, блестящих выражений. Фонвизин, Крылов, Жуковский, Грибоедов, Пушкин обильно черпали из этого источника, сознавая важное значение его. Даль прямо утверждал, что без него писатель не может сделать правильного шага. Он признавался, что все его произведения служили для него не целью, а только средством - познакомить русского человека с народным говором» [4, с. 418]. В высшей степени совершенной можно назвать презентацию любого языка, воплощенную словарно. Следует отметить, что собирание словарных материалов В. И. Даль начал еще 18-летним мичманом, поэтому лексикографическая (собирательская) деятельность шла у него параллельно с другими видами деятельности. Сознательное решение о составлении «Толкового словаря живого великорусского языка» [3] пришло уже в зрелом возрасте, когда В. И. Даль уже четко наметил для себя лексикографические приоритеты и стратегии. Энциклопедическим содержанием характеризуются мышление и работы В. И. Даля, отсюда вытекает возможность создания «Толкового словаря живого великорусского языка» и точность его дефиниций. Языкотворчество В. И. Даля было эмпирической базой для создания такого эпохального явления, как словарь. Словарь
В. И. Даля относится к словарям активного типа, так как формирует множеством лексикографических эффектов в сознании читателя систему различных знаний. В. И. Даль использовал лексикографическую идею активного словаря при описании слов - установку на комплексность.
Лексикографическую практику В. И. Даля среди вышеназванных лексикографических действий других писателей можно назвать более успешной, так как по замыслу и реализации подобного лексикографического труда русская лексикографии, а тем более писательская лексикография не знает - это единоличный четырехтомный словарный труд, уникальный по своему лексикографическому замыслу и комплексному лингвоэнциклопедическому исполнению.
Таким образом, проанализировав лексикографические практики русских писателей, можно говорить об универсальной закономерной идее составления различных словарей в творческой и лингвистической палитре писателей. Новаторским подходом отличаются лексикографические практики русских писателей, словарная работа становится венцом всей творческой деятельности писателей. Главным мотивом лексикографической деятельности вышеназванных писателей является стремление проникнуть в жизнь русского слова и передать ее посредством словаря. Проникнув в «творческую лабораторию» русских писателей-лексикографов, приходим к выводу, что лексикографические доминанты были различными, лексикографические импульсы возникали в разные периоды творчества писателей, но объединяющим лексикографическим началом является желание зафиксировать силу, самобытность и красоту русского слова. Писательская лексикография - творческий способ запечатлеть жизнь русского слова в рамках творческой (художественной) концепции писателя и его интерпретации мира.
Список литературы
1. Василевская Е. А. Чернышевский-языковед // Русский язык в школе. - 1953. -№ 3. - С. 69 - 76.
2. Гоголь Н. В. Материалы для словаря русского языка // Гоголь Н. В. Полн. собр. соч.: в 14 т. - М., 1952. - Т. IX. - С. 439 - 485.
3. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. - М.: Русск. яз., 2002.
4. Зотов В. Р. Русский Литтре (по поводу нового издания «Словаря» Даля) // Исторический вестник. - 1882. - № 11. - С. 410 - 421.
5. Ломоносов М. В. Полн. собр. соч.: в 11 т. - М.-Л.: Изд. Акад. наук СССР,
1955.
6. Макеева В. Н. М. В. Ломоносов - составитель, редактор и рецензент лексикографических работ // Вопросы языкознания. - 1961. - № 5. - С. 109 - 114.
7. Максимов С. В. Александр Николаевич Островский (По моим воспоминаниям) // А. Н. Островский в воспоминаниях современников. - М.: Худож. лит., 1966.
8. Приемышева М. Н. Из истории русской лексикографии: словари Н. В. Гоголя и А. Н. Островского // Русский язык в школе. - 2009. - № 1. - С. 88 - 92.
9. Тихонравов Н. С. Заметки о словаре, составленном Гоголем // Сборник Общества Любителей российской словесности за 1891 год. - М., 1891.
10. Фонвизин Д. И. Собр. соч. в 2 т. - М.-Л.: ГИХЛ, 1959.
11. Чернышевский Н. Г. Полн. собр. соч.: в 15 т. - М.: Гослитиздат, 1939.
12. Шушков А. А. Толково-понятийный словарь русского языка: 600 семантических групп: ок. 16 500 слов и устойчивых выражений / ИЛИ РАН. - М.: АСТ: Астрель: Хранитель, 2008.
