CC BY
16• Технопарк «Нагатино-Зил» - Московский бизнес инкубатор (строящийся)-http://www.nagatino-iland.ru/
• Технопарк «Строгино» - http://www.tpstrogino.ru/
• Технопарк РХТУ им Д.И. Менделеева (Москва) - http://www.enviropark.ru/
• Саровский технопарк (Саров) - http://www.itechnopark.ru/
• Технопарк Самарской области - http://technopark-samara.ru/
• Технопарк «Смоленка» (Санкт-Петербург) - http://www.techno-smolenka.ru/
• «Технопарк высоких технологий» (Ханты-Мансийск) - http://www.tp86.ru/
• Переславский технопарк (Ярославская область, г. Переславль-Залесский) - Отраслевая специализация: Нанотехнологии; Упаковка и полиграфия; Переработка пластмасс; Химические технологии и фармакология; Фотохимия; Сверхчистые материалы; Антикризисное управление и реинжиниринг производственных площадок предприятий из сферы высоких технологий - http://logopark.su
Лещёв С.В.
д.филос.н., профессор МИФИ
КОНВЕРГЕНТНАЯ ПАРАДИГМА ИСКУССТВЕННОЙ СУБЪЕКТИВНОСТИ: АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЕ И ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ НЮАНСЫ
Коммуникативная предельность среды и опосредование в философской антропологии
Паллиативом подлинного существования, истинной витальности в истории мысли выступает «инструментальный разум»1, обнаженная рациональность, чьим прямым воплощение является технология. Но именно в кантианской мере независимости разума от опыта совершается глубинный экзистенциальный порыв - быть «самостью», противопоставленной инертной материи мира. Характер человеческого бытия в любую эпоху определяется мерой его стремления к свободе - и по свободе, обретаемой культурой, следует судить об эволюции ее разумности. Тем не менее, человеческая свобода всегда ютится в области исторического бессознательного, индивидуальность вечно опутана тенями социальных, исторических, духовных левиафанов, - государства, революции, абсолюта. Ткань истории, инкрустированная фрагментами случайности - индивидуальными судьбами - предпочитает вечное конечному, коллекцию экземпляру, метанарратив событию. Нигде в истории экзистенция одиночного духа не обретает в бытии опору той же степени безусловности, в какой оно является ее препятствием.
Безусловность онтологического выбора человека долгое время придавала его существованию особую весомость. Действительно, любая историчность мнится судьбоносной, коль скоро пространство человеческого бытия ограничивается надындивидуальной программатикой социальных институтов, а биологический фундамент взаимодействия человека с космосом представляется незыблемым. Но что если телесная организация, соматическое давление материи на идею не являются окончательными, гармонично предустановленными форматами существования, а категории «предельности», «ограниченности», «конечности» подвержены предсказуемым метаморфозам?
Иллюзия свободы «вещи мыслящей» от отграничений «субстанции протяженности» родилась с открытием внутреннего измерения субъективности (пусть и, до Декарта, в иных терминах). Интроспективная власть воображения в его собственной епархии казалась безграничной, однако, ментального простора хватало до тех пор, пока аналитика разума не привела к дифференцированному пониманию модусов воображения, сознания, психики, их соотношений и нюансов функционирования. Трансцендентальная дедукция категорий, феноменологическая редукция, концепция языковых игр явились примерами столкновения сознания в его ментальном полете с коммуникационной предельностью среды, с невозможностью для разума преодолеть аналитическую, психологическую, нейрофизиологическую, логоцентрическую конечность индивидуального сознания, и для мозга - биологическую константность нервной системы в таксономической ячейке.
Тем самым, проблема коммуникационной предельности среды, примером которой является «ограниченная ра-циональность»2, стала смыслообразующей в вопросах связности когнитивного пространства, созерцательно-рассудочной соизмеримости, селективной и рефлексивной целостности феноменального мира сознания, культурной матрицы и сфер выражения - в самом широком круге антрополого-когнитивных вопросов. Философская антропология не имеет возможности абстрагироваться от среды реализации человеческого существа как такового (именно в этом отношении проекты феноменологии Э. Гуссерля и М. Хайдеггера могут быть рассмотрены как ветви антропологии; обращение к Хайдеггеру, тем не менее, было бы в данном случае иррелевантным, поскольку экзистенциалы «здесь-бытия» (Dasein), не рассматриваются в фундаментальной онтологии как сопровождаемые соответствующим соматическим проводником экзистенциального потока). Конечность и опосредование перестают быть метафизически синонимичными категориями и проявляются в виде естественных морфологических селекций организма. В пределах жизненного единства организма конечность и опосредование каузально взаимосвязаны. Морфологический фундамент подобной
1 М. Хоркхаймер.
2 Г. Саймон.
каузальности в гораздо большей степени биологический, нежели трансцендентальный1: именно биологические репрезентанты физической сути опосредования - органы - определяют фактурную конечность всякого возможного опыта; не случайно Хельмут Плеснер описывает органы как противопоставленные в своей открытости позиционному полю конкретной эмпирики мира. «Физическим носителем опосредствования является орган, или единство действия органов. В своих органах живое тело выходит за свои пределы и возвращается в себя, поскольку органы открыты и образуют функциональный круг с тем, чему они открываются. Открыты же органы по отношению к позиционному полю. Так рождается круг жизни, одну половину которого составляет организм, другую - позиционное поле»2.
Понимаемые в абсолютно-идеалистическом, равно как и в экзистенциальном ключе, опосредование, коммуникация, предельность как феномены связаны характером трансцендирования конкретной среды, избираемой в качестве носителя субъективности: от отчуждения, идеи-в-ином, превращенных форм до пограничных ситуаций, коммуникативной трансляции экзистенции в трансценденцию3. Примером подобного трансцендирования могла бы служить также идеация, понимаемая М. Шелером в смысле выражения «дух идеирует материю»4. Следуя плеснеровской антропологической логике, задаваемой точным позиционированием положения человека, отображенным в названии «Ступени органического и человек» (равно как и в упоминаемых Максом Шелером «ступенях психических сил»), становится возможным сузить спектр медиумов реализации субъективного опосредования для биологического, социального, разумеющего существа экзистенцией и разумом; этологические исследования расширяют этот спектр до вопросов ие-рархии-гетерархии; вариант антропологии, развиваемый Арнольдом Геленом, рассматривает социально-институциональный порядок трансцендирования ничто (биологической ущербности) в транс-бытие, бытие социальности; Эрнст Кассирер поселяет индивида в пансимволический универсум средств выражения духовной активности и предлагает функциональный антропологический ход, нашедший свое развитие впоследствии и в философии сознания (в функционализме), частично элиминируя тем самым проблему населенности индивида субъективностью.
В ключевых антропологических воззрениях, таким образом, проявляются различные модусы трансцендирова-ния ограничений среды - от умеренных представлений Плеснера об эксцентричном центре в рамках животной - закрытой - формы организации, до абсолютной - идеирующей - природы духа у Шелера. В аспекте раскрытия и преодоления предельности, конечности «человеческой субстанции» путем экспансии биологии в сопредельные ей медиумы активации витальности (кремниевые чипы, когнитивное протезирование) наиболее выигрышными представляются стратегии Кассирера и Гелена. Исходящие из различных истоков человеческого измерения, соответственно духовного и биологического, они находят сопряженные - символическую и институциональную -экстраполяции собственной сути человека в социальную материю, переопределяя изначально биологический концепт «окружающего мира». В контексте совокупного теоретического каркаса биологов Я. Икскюля (Umwelt - окружающая среда), К. Лоренца (фиксированные формы действия - моторные стереотипы), У. Матурана (самоорганизация - аутопойэсис), Кассирера и Гелена приобретает особую значимость концепция расширенного фенотипа Ричарда Докинза. Метатеорети-ческая канва проходит здесь по линии витальность-анимальность-рациональность. «Снятие» неорганического мира порождает органическую вселенную витально-анимального цикла; органические тела, преодолевают рефлекторный механицизм инстинктивных предопределенностей поведения в символической ткани выражения, апогеем которой становится рациональность, в свою очередь обретающая меметическую среду саморазвития. Социокультурные репликаторы (в иной терминологии обширно исследуемые - в постструктурализме, в частности, в аналитике дискурса М. Фуко, мифа - Р. Барта, речи и письма - Ж. Деррида, смысла - Ж. Делеза) обретают опору в системе символических репрезентаций, задействованных в конструировании социальной реальности. Тем не менее, символические репрезентации, сколь бы автаркичными они не представлялись в модусе своей имматериальности, идеально-генетически не столь нейтральны относительно первичного носителя их аналогизирующего ряда. Проследить дальнее влияние биологии на метафорическую развертку символических репрезентаций легко через психологический и нейрофизиологический базис модальностей человеческого существа. Сколь бы абстрагированными от континуальной и темпоральной природы опыта ни были метафоры когнитивности, они дозволяют выявить несущую компоненту модально-лингвистической метаморфозы выражаемого событийно-качественного единства мира в форме своего выражения: так, большая часть языковых аранжировок, независимо от типа рациональности действия следуют канонам, например, визуального, аудиального либо кинестетического восприятия (терминологию нейролингвистического программирования легко заменить на терминологию проекционных зон мозга). Представление пережитого содержания мира, любого рода когниция так или иначе трансформируется интерсубъективно доступной, объективируемой системой модальной детализации явления, способствующей возможности его трансляции. Реализуемый символическими формами, типами рациональности, дискурсивными практиками, общественными формациями символизм, таким образом, проистекает из биологической адекватности форм реакции организма на воздействие среды (данный вывод лишь переводит в сферу биологии проблему Канта о соответствии предметов опыта условиям возможности предметов опыта). Доминантные модальности (в случае человека - сфера аудио-визуального восприятия) определяют стереотипы когни-тивности - от метафорики («точка зрения», «видение», «ясность», «прозрачность», «очевидность») до стратегем технологического развития (сигнальные и наблюдательные системы, оптика, телекоммуникации). Закономерно возникает вопрос о вероятном расширении модального ресурса человека.
1 Конрад Лоренц еще больше сближал полюса изначального знания и организма, говоря о центральной нервной системе как о материальном базисе трансцендентализма.
2 Плеснер Х. Ступени органического и человек: Введение в философскую антропологию / Пер. с нем. - М., 2004. - 368 с.
3 В терминах Карла Ясперса.
4 Но не в гуссерлианском смысле, несмотря на то, что М.Шелер ссылается на Э. Гуссерля.
Искусственность, конвергенция, крушение мифа «целостности»
Вопрос о модальном ресурсе человека не может быть, в свою очередь, разрешен без прояснения вопроса о когнитивной системе обработки модальной информации и формирования образа мира - о разуме, его «естественности» и возможности его «искусственного» расширения конвергентными технологиями. Естественные модальности развиваются в качестве детекторов физических свойств окружающей среды вследствие естественного отбора, но могут иметь неоправданный «люфт» использования (недостаточная сила зрения, чувствительность кожи и проч.). С возникновением символической реальности роль естественного отбора берет на себя рациональность, целенаправленное поведение: естественный отбор переходит на новый - семиотический, социальный - уровень и, будучи внеприродным, должен трактоваться как искусственный отбор. Технологические факторы, дублирующие социальное измерение и имеющие возможность модифицировать когнитивное пространство человека - технологии дополненной и виртуальной реальности, rfid-метки, grid-технологии, системы спутниковой навигации - все больше выводят его за орбиты естественной биологической локальности. Кроме того, технологии дополненной реальности позволяют освобождать когнитивные ресурсы от необходимости обучения узкопрофильной специализации, предоставляя мозгу возможность сосредоточиться на принятии решений, эвристической оценке ситуации.
Выражения «искусственный интеллект», «искусственный разум», при всей их терминологической очевидности, предполагают наличие соответствующего естественного эквивалента, однако, в антропологическом плане подобная методологическая установка не вполне однозначна. Метафизически умозаключение о вторичности разумной ипостаси человеческой присутствия в мире развивает экзистенциализм: человек, по Хайдеггеру и Сартру, - изначально ничто, поскольку сущность его проявляется позже его существования, человек выбирает себя из мириада возможностей быть тем-то или тем-то. Сущность даруется существованию как артефакт свершаемого выбора, собственная же суть существования биологического индивида неотчуждаема от природной потенциальности. Биологическая потенциальность не способна разрешить вопрос о становлении человеком и лишь подводит индивида к возможности актуализации существования в сущности посредством выбора. Выбор, как акт трансцендирующего отчуждения биологической необходимости, высвобождает индивида из естественности инертной материи, наделяя естественное существование искусственной сущностью, поскольку выбор его осуществила не природа, не естество вещей, а он «сам». Тонкая грань, разделяющая неокантианские акценты Э. Кассирера и М. Хайдеггера, позволяет толковать сущность как победу символа над необходимостью, сообщения над носителем: человек есть то, что вознесено над природой, над естественным течением жизни; человек случаен по рождению и ненатурален по сущности. Менее метафизическим языком Х. Плеснер говорит о «естественной искусственности» разума и М. Шелер о внеположности разума жизни: «То, что делает человека человеком, есть принцип, противоположный всей жизни вообще, он как таковой вообще несводим к «естественной эволюции жизни», и если его к чему-то и можно возвести, то только к высшей основе самих вещей - к той основе, частной манифестацией которой является и "жизнь". Уже греки отстаивали такой принцип и называли его "разумом"»1 . Позднее основатель наук об искусственном Герберт Саймон переводит само понятие разума на язык искусственности: в разуме буквально нечему быть естественным. Понятия разума и искусственности базируются, по Саймону, на понятии адаптации системы к окружающей среде (в качестве которой может выступать и внутренняя среда). Многообразие функциональной агрессивности среды определяет меру адаптивного противодействия и гармонизации системы. Формами адаптации к среде, в частности, выступают модальности живого существа.
До возникновения конвергентной парадигмы представления о расширении человеческих возможностей носили абстрактный характер и, в целом, сводились к предположениям и футурологическим фантазиям. Заслугой конвергентных технологий явилась демонстрация способности подбираться сколь угодно близко к тому, что считалось неотъемлемой частью субъективности. В частности, эффект возникновения воспоминаний ярчайшей образной силы при физической стимуляции некоторых нейронов показал, что, в определенном смысле, технология может дать субъекту даже «больше субъективности», нежели он способен извлечь из себя. Предварением подобного технологического шага являлись гипноз и психоанализ: казалось, субъект узнавал, что он такое есть, посредством «технологической» процедуры извлечения или внушения смыслов; фактическое же знание сводилось к иному: субъект в гораздо большей степени осознавал, чем он не является, но с чем привык себя идентифицировать. Фигуры идентификации обретали рациональные черты в попытках сознания адаптировать индивида к привычно потребляемому им образу себя. Психоанализ разрушил представление о целостности «Я», расслоив его реальность на различные регионы психики. Подобную же эволюцию представлений о целостности объектов, свойств, универсалий претерпели и иные жертвы конвергентного развития науки. Работы по гибридизации видов дискредитировали привычную биологическую таксономию. Гибриды, обладающие генами, тканями, органами от двух различных биологических видов (независимо от технологии их порождения: перенос ядерного хромосомного набора в цитоплазму неродственной яйцеклетки, слияния половых клеток разных видов и др.), являясь цельными физическими организмами, вынуждены вырабатывать синтетические формы адаптации, поведения, соответствующие различным генетическим программам, морфологическим признакам. Несмотря на искусственность своего происхождения, новые паттерны поведения они находили тем же естественным путем, как и их генетические предки - в противоборстве с окружающей средой. (Сходным образом, в робототехнике получил известность феномен незапрограммированного паттерна «походки» робота в случае модификации его изначальной структуры). Индивид «ищет себя» во внешних формах, адаптируя под них формы поведения.
1 Шелер М. Положение человека в космосе // Проблема человека в западной философии: Переводы / Сост. и послесл. П.С. Гуревича; Общ. ред. Ю.Н. Попова.— М.: Прогресс, 1988. - С. 53.
Вопросы целостности, имеющие дальние последствия для изучения природы «квалиа», субъективной реальности, не замыкаются исключительно в сфере биологических и когнитивных феноменов, но затрагивают и сугубо технологические аспекты конвергентных технологий. Исследования наномасштабных свойств физических объектов выявили необходимость более строгого осмысления связи физических и химических, первичных и вторичных свойств: физика наномира непредсказуемо раскрывает себя в наноизмерениях. Материя не просто обнаруживает новые свойства, но буквально манифестирует технологический режим соотношения количества и качества. Наиболее значимым примером подобного рода служит графен, характеризующийся простым электронным спектром в случае одного-двух слоев и нарастающей сложностью электронно-дырочного спектра в случае 3-9 слоев, что является физическим критерием для номенклатурного различения различных двумерных кристаллов (кристаллы одного, двух и 3-9 слоев могут рассматриваться как различные типы графена. Более многослойные структуры еще не получили своего однозначного терминологического статуса в качестве графена, либо тонких графитовых пленок). Физические свойства, определяющие фактическую типизацию графена различны: массовость и безмассовость носителей заряда, наличие и отсутствие запрещенной зоны, и др. Некоторое время казалось, что вопрос о целостности, как о неповторимой типической выборке атрибутов каждого конкретного типа графена разрешен, но создание многослойного эпитаксиального графена (MEG) со слоями, повернутыми относительно друг друга на 30 градусов, показало, что определенные свойства однослойного графена (безмассовость носителей заряда) могут существовать и в многослойных структурах. Тем самым, вопрос о целостности в дескриптивной атрибутике физических сущностей сводится к построению типологических универсалий. Построение универсалий в опоре на привычные физические реалии осложнено как технологической практикой, так и строгостью формального математического аппарата: образованию понятий и на данном уровне препятствует коммуникационная предельность среды. Примерами, демонстрирующими амбивалентность терминологии и тем самым нарушение представлений о целостности феномена, могут служить графеновые наноленты и сверхплоский графен. Поскольку отсутствие запрещенных зон в однослойном графене не позволяло организовать элементы памяти на его основе, именно специально организованная предельность носителя позволила преодолеть данный барьер: так, создание графеновых нанолент (менее 10 нм в диаметре, что является абсолютной технологической границей для кремниевых структур) устранило проблему отсутствия запрещенных зон (вследствие возникающего квантования). Другая проблема связана с дефинитивным охватом собственно термина «графен». Известно, что в ряду разноразмерных аллотропов углерода двумерное состояние считалось термодинамически неустойчивым. Несмотря на то, что, в противопоставление этим данным, графен был создан, его неустойчивость сказывается на транспортабельности: в больших образцах графен существует только на подложке. Однако, тот самый факт, который выводит графен за пределы определения его как двумерной структуры - его трехмерные неоднородности - позволяют говорить о нем, как о существующем двумерном кристалле. Терминологически проблема осложняется и созданием сверхплоского графена, являющегося двумерным уже в очень хорошем приближении.
Примеры нарушения целостности - когнитивной, психологической, биологической, технологической - в терминологическом и феноменальном плане показывают нюансы и сложности организации воедино отдельных научных комплексов конвергентной парадигмы и проблематичность использования ключевых терминов (таких, как «искусственность») в науке и философии искусственного интеллекта. Подобные тонкости следует учитывать в силу их влияния на конкретные разработки нанобио- и биоинфотехнологий, в свою очередь напрямую связанных с вопросами когнитивного протезирования, инфокогномоделирования, расширением модальной и когнитивной базы человеческого существа. Коммуникационная предельность конкретной среды и целостность - характеристики, обычно неосознанно принимаемые за данность, предсказуемым образом детерминирующую прогнозируемые свойства изучаемой системы. Тем не менее, в важнейших прикладных вопросах философии искусственного интеллекта и конвергентных технологий именно случайные, побочные, сложностные эффекты могут являться праформами «инобытийных» систем нового уровня. В этой связи можно говорить об «онтологическом семиозисе», следуя характерному определению смысла как события на поверхности вещей Жиля Делеза. Сложностно-синергетический характер порождения простыми структурами структур более высокого семиотического порядка можно наблюдать, как, в редуцированной форме, в неорганическом материальном субстрате, так и в более развитых биологических и нейрофизиологических структурах: воспроизведение изначальной структуры подложки при эпитаксиальном выращивании графена, воздействие эпигенетических факторов на фенотип, и, наконец, эпифеноменальная природа самого сознания.
Многообразие различных подходов к искусственному интеллекту позволяет надеяться на конвергентную парадигму как на возможную платформу синтетических, взаимозаменяемых решений, преодолевающих проблемные зоны категориального базиса отдельных наук (сложность-простота, органика-неорганика, партитивный-холистический, цифровой-аналоговый). Безусловно, в своем развитии конвергентные технологии столкнутся и со своими сложностями: сотворение новых модальностей потребует и новых представлений о синтезе и синхронизации информации - ибо даже в отношении уже данного нам естественного носителя разума патологии сознания демонстрируют, что когнитивные науки находятся на заре своего понимания общих законов развития разума и функционирования мозга. Богатый спектр афазий, апраксий, агнозий приводит исследователей к эклектичной картине возможных «квалиа» при нарушениях ближайших подкорковых структур и коры мозга, однако, еще не дают возможности констатировать суммарную коммуникационную предельность психической среды, ее целостность для самосознающего индивида. Часто используемая в философских опытах частичная замена нейронов искусственными нейронами или чипами может не произвести наблюдаемого эффекта также и вследствие неготовности исследователя к конвергентному - синкретически-интердисциплинарному - подходу к адаптации получаемого знания. Вспомним, что еще не так давно рассечение мозолистого тела считалось решением проблемы шизофрении. Построение собственной нейрофизиологической и нейропсихологической палитры атрибутов мозга и модусов сознания еще только начинается - проекты картирования
мозга человека дают надежду на тотальное восстановление инженерной части «проблемы»; нейросиликоновые интерфейсы способны приблизить когнитивные науки к моделированию и визуализации восприятия и, тем самым, частично объективировать субъективный язык сознания.
Создание искусственного разума (личности, интеллекта, субъективности), несмотря на интуитивную ясность задачи, имеет огромный «конвергентный» потенциал в том отношении, что помимо ключевых - нано-био-инфо-когно-технологий - вовлекает в поле своей проблематики множество смежных наук - кибернетику, нейрофизиологию и нейропсихологию, нейронные сети и нечеткие множества и многие другие. Имплицитно в каждом отдельном направлении нбик-наук подразумевается развитие и иных научных исследований. Так, в разработке мозгомашинных интерфейсов учитываются робототехнические и нейросетевые технологии; социальные и гуманитарные знания позволяют формировать представления о паттернах восприятия и иных когнитивных феноменах; в нанобиотехнологиях задействованы квантовая механика, синергетика, науки об искусственном. Интердисциплинарность все больше обретает свой собственный язык и перестает выглядеть врагом отточенного научного мышления. Тем не менее, сама сложность проблематики манифестирует необходимость философского анализа соответствующего терминологического и материального аппарата исследований. Конвергенция наук предполагает, что в ближайшем будущем безусловность онтологического выбора человека сможет быть преодолена: конечность, предельность, ограниченность предоставленного человеку природного ресурса перестанут быть «естественными», и Человек получит ключи от собственной экзистенции - не в классическом варианте выбора себя, но в выборе также и того, что следует считать экзистенциальной основой своего существа.
Махутов Н.А.
член-корреспондент РАН, гл.н.с. ИМАШ РАН
Грот В.В.
к.т.н. Ген. директор ФГУП ЦНИИ «Комплекс»
Руденко В.А.
к.т.н., в.н.с. ИМАШ РАН
ИНФОРМАЦИОННАЯ ПОДДЕРЖКА АНАЛИЗА БЕЗОПАСНОСТИ ПРИ МОДЕРНИЗАЦИИ ТЕХНОГЕННОЙ СФЕРЫ
При формировании информационной поддержки с помощью современных информационных технологий необходима точность, совместимость и адекватность понятийного аппарата в той предметной области, для которой строится информационная поддержка.
1. Содержание понятия «модернизация России» захватывает большую область объектов, явлений и процессов. Согласно идеям, озвученным Президентом Российской Федерации Д. А. Медведевым, модернизация ориентируется на медицинские, энергетические, космические, информационные технологии, а также на некоторые «стратегические», направленность которых не уточняется.
Применительно к цели настоящей статьи обратимся к вопросам, касающимся техногенной сферы.
В специальной литературе и в словарях пока не зафиксировано установившееся понятие «модернизация техногенной сферы». Поэтому будем опираться на содержание таких используемых в технике терминов, как «модернизация» и «модернизированная продукция» [1]. В объём понятия входит «изменение конструкции изделий в соответствии с современными требованиями и нормами», а также разработка продукции, «технический уровень которой превышает уровень выпускаемой продукции и обеспечивает эффективность её производства и применения». Особую группу составляет «продукция, появившаяся впервые в мире и предназначенная для удовлетворения неизвестной ранее потребности. Эта продукция не имеет аналогов». Такое направление модернизации предусматривает создание «суммы технологий»: развитие и совершенствование изготовления, испытаний и использования изделий. При этом существенно, что общей тенденцией научно-технического прогресса является взаимозависимость и взаимообусловленность отдельных направлений модернизации разных отраслей и сфер деятельности как с точки зрения применения технических решений, так и в части организации производства. (Пример: от внедрения станков с программным управлением - к автоматизированному проектированию и технологиям CALS).
Очевидно также, что современные тенденции развития техногенной сферы взаимозависимы и будут влиять на остальные «нетехногенные» аспекты модернизации, такие как финансовая политика, охрана окружающей среды, обеспечение стабильности в обществе, особенности человеческого фактора, правовое регулирование и т.д.
Исходя из сказанного, можно предположить, что эффективную модернизацию удастся провести, только опираясь на комплексные проекты. Уточним, что «комплексность» предусматривает как обязательное условие необходимость создавать для реализации инновационного проекта новые технологические приёмы и (или) другие изделия. Все они также носят инновационный характер, т.е. ещё не существуют к началу принятия решения о переходе от технического предложения основного проекта к его эскизному проектированию или составлению технического задания. Проектируемый инновационный продукт будем в дальнейшем именовать как «изделие» или, по сути, - «сложная техническая система (СТС)».
Очевидно, что комплексность модернизационной деятельности существенно усложняет информационную поддержку анализа безопасности, как организацию диалога эксперта с машиной. В частности, проблемы совместимости и
