CC BY
429
Дзюба Е.В.
Екатеринбург
КОНЦЕПТЫ ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ В ПОЭЗИИ М.И. ЦВЕТАЕВОЙ
Исследование идиостилей выдающихся мастеров слова -одно из наиболее актуальных направлений современной лингвистики.
Художественный текст представляет собой систему языковых средств, выражающую представления автора об окружающем мире. В результате личного когнитивного опыта в сознании поэта или писателя формируются концептуальные структуры -фрагменты индивидуально-авторского знания о мире, которые находят свое выражение в текстовом пространстве. При исследовании специфики художественного мышления поэта, авторской концептуальной системы могут быть эффективно исполь-
зованы методики, созданные в рамках антропоцентрического направления науки, в том числе когнитивистики, психолингвистики и психопоэтики (В.П. Белянин, Л.Г. Бабенко, Н.С. Болотно-ва, А.А. Залевская, Ю.В. Казарин, Ю.Н. Караулов, В.А. Пищаль-никова, Ю.А. Сорокин, Н.В. Черемисина и др.). Анализ художественной ткани произведения позволяет выявить закономерности индивидуального отражательного процесса, а, следовательно, закономерности художественного мышления и воображения того или иного автора.
Важно отметить, что целесообразность подобных исследований определяется не только самоценностью фактов, связанных с изучением закономерностей художественного мышления и мироощущения, но и тем, что индивидуальный когнитивный опыт художника как культурно-языковое явление становится составной частью коллективного опыта познания мира. Д.С. Лихачев подчеркнул, что «далеко не все люди в равной мере обладают способностью обогащать «концептосферу» национального языка ... Особое значение в создании концептосферы принадлежит писателям (особенно поэтам).» [Лихачев, 1997].
Очевидно, что М. Цветаева как «самый крупный поэт ХХ века» [Бродский, 1997] внесла достойный вклад в развитие «кон-цептосферы национального языка». Однако когнитивнолингвистического исследования поэтических текстов данного автора до настоящего времени предпринято не было.
Определяющая многое в поэтическом сознании и творчестве М. Цветаевой проблема жизни и смерти была рассмотрена с разных сторон: в философском ключе [Лаврова, 1994; Лосская, 1994 и др.), в литературоведческом [Бабушкина, 1998; Венцло-ва, 1996; Федосеева, 1992; Фрейдин, 1994 и т.д.] и культурологическом аспектах [Осипова, 1995]. Однако интересно рассмотреть ассоциативный потенциал концептообразований жизнь и смерть в поэзии М. Цветаевой.
Творчество М. Цветаевой, хотя и чрезвычайно самобытное, формировалось в едином культурном потоке с творчеством выдающихся мыслителей мира (от Платона, Сократа, Зенона, Эпикура, Сенеки и т.д. до представителей европейской мысли - А. Шопенгауэра, З. Фрейда - и отечественной культуры: Н. Федорова, В. Соловьева, Л. Шестова, Н. Бердяева, В. Розанова и мн. др.). Так, например, в основе построения цветаевского поэтического мира лежит идея «двоемирия» [Ельницкая, 1990; Коркина, 1990 и др.], восходящая к учению Платона. Идея пренебрежения внешней жизнью и тяготения к смерти, самоубийству сопоста-
вима с рассуждениями о смерти А. Шопенгауэра, З. Фрейда, Н. Бердяева и др. Мысль о превращении человеческого существа после физической смерти в органическое вещество, ставшее основой будущей жизни (ср.: Кто дома не строил - земли недостоин. Кто дома не строил - Не будет землею: Соломой - золою...), сближает поэта с идеями «русского космизма. Идея о том, что залогом вечной жизни человека являются его духовные потенции (креативные возможности, способность испытывать истинные чувства и т.п.) перекликается с учениями русских философов: В. Соловьева, Н. Бердяева, Л. Шестова и др. Таким образом, цветаевская концепция бытия - небытия развивалась в общем культурном потоке с другими философско-поэтическими системами конца XIX - начала XX веков.
При анализе поэтического наследия М. Цветаевой можно выявить доминантные смыслы концепта жизнь и смерть, среди которых методом сопоставления с данными современной лексикографии выделяются объективные и индивидуально-авторские смыслы концепта.
Среди объективных смыслов субстанции жизнь, составляющих ядро концептосферы, выделяются следующие: жизнь -это 1) “окружающий мир, внешнее бытие”; 2) “период существования человека”; 3) “образ существования человека”; 4) “проявление биологической жизни человека, животного, растения”; 5) “полнота проявления духовных сил, внутренняя жизнь человека” (многие из них представлены лексикографическим материалом). Индивидуально-авторские смыслы являются производными от ядерных, объективных компонентов. Развитие личностных смыслов концепта в поэзии М. Цветаевой проходит в следующих направлениях: 1) абсолютизация значения (развитие семантики в сторону обобщения); 2) расширение имеющегося в языке объема значимости слова-концепта жизнь за счет внесения дополнительных коннотативных оттенков (наращивание объективных смыслов с помощью эмоционально-оценочного компонента); 3) символизация объективного значения; 4) ограничение сферы функционирования слова-концепта; 5) семантическое углубление; 6) актуализация обстоятельственных смысловых компонентов; 7) конкретизация объективных значений; 8) включение в структуру концепта ориентационно-темпоральных смыслов; 9) актуализация перцептивных и аксиологических (10) семантических компонентов.
Объективные концептуальные смыслы субстанции смерть в поэзии М. Цветаевой соотносятся со значениями концепта
жизнь, но отмечаются знаком отрицания: смерть - 1) “противоположность бытия, жизни”, 2) “прекращение существования человека или животного”, 3) “прекращение биологической жизни живого существа”. Индивидуально-авторское осмысление смерти осуществляется в направлении конкретизации общего понятия мортального процесса и образного представления данной субстанции, а также актуализации пространственно-временных, перцептивных и аксиологических параметров смерти.
Особенности выявления и описания отдельных концептуальных смыслов можно показать на примере ориентационнотемпоральных компонентов концептуальных структур. Среди ориентационных параметров жизни существенны такие измерения: горизонтальное, связанное с экзистенциальным бытием (ср.: жизнь - путь, дорога), вертикальное - с субстанциональным (ср.: на земле - по направлению ввысь - под небом.); открытое (жизнь - пустыня, поле, море) и реже замкнутое (дом, жилище и т.д., которые скорее существуют в душевном, нежели земном пространстве); экстравертированное -“густонаселенное”, то есть насыщенное (ср.: жизнь - рынок, барак) и интровертированное -“пустынное” (жизнь - пустыня, жизнь в одиночестве).
Среди пространственных характеристик мортального состояния встречаются: 1) определенно локальные (ср.: быть / находиться / спать / лежать в земле / под землей / в гробу / под доской; при этом нахождение тела человека в гробу связывается с ощущением неуюта, тесноты, одиночества, ср.: Тесно ей кажется в новой кровати.; В могиле тесной всегда ль темно.; Ему ведь не к кому прижаться В своем гробу.); 2) неопределенно локальные, указывающие лишь направление нахождения тела человека после смерти (ср.: там, вниз, внизу); 3) образные репрезентанты идеи пространственной организации состояния в смерти, которые обусловлены многовековой поэтической традицией - мифологической и религиозной (ср. топографические характеристики смерти, связанные, по мифологическим представлениям, с морской темой: нисходящая речная лестница, слепотекущая Лета, острова, где обитают умершие; характеристики, обусловленные религиозными представлениями: быть в аду, полыхать в аду, гореть в адовом огне).
Оригинальными номинациями локуса смерти являются образы пустоты, бездны, дыры (так, смерть предоставляет возможность освобождения от тесноты (тела и даже гроба) и расширения пространства посредством вхождения человека после момента умирания в пространство Космоса, Вселенной); знаки-
символы порогового состояния смерти, связанного со сменой онтологических плоскостей - горизонтальной на вертикальную (ср.: дверь, дорога; путь (в том числе - морской), рельсы, железная дорога, вокзал; мост).
Изучение лексических показателей категории времени жизни в поэзии М. Цветаевой позволило выявить следующее: экзистенциальное бытие явлено как определенно- и неопределенно-соотнесенное и измеренное (при этом актуализируется идея календарной, исторической, возрастной соотнесенности, ср.: Рожденье - паденье в час.; Загадочный век мой - хорош.; В век турбин и динам Только жить, что калекам!; Век пятилетний так счастливо прожит.); субстанциональное бытие представляется неопределенной длительностью (ср.: Твой нежный образ вечно мил, Им сердце вечно жить готово.) или понимается как вневременная сущность (ср.: .Двадцатого столетья - он, Я - до всякого столетья.; Ибо мимо родилась Времени!; Время! Я тебя миную.; Все признаки с меня, все меты, Все даты! - как рукой сняло.). Таким образом, экзистенциальное бытие в поэтическом сознании М. Цветаевой трактуется как “подвластное времени”, “измеримое, соотнесенное с какими-либо явлениями”; субстанциональное бытие “неизмеримо, абсолютно”; при этом “собственную жизнь лирическая героиня связывает с субстанциональным временем”.
Темпоральные концептуальные смыслы смерти в поэзии М. Цветаевой таковы: “время мортального состояния - это 1) “собственно момент умирания как переходное состояние из бытия в инобытие, которое характеризуется определенной длительностью”; 2) “неопределенная длительность, связанная с идеей абсолютной конечности человека (ср.: умереть навсегда, навек)”;
3) “абсолютная длительность, не зависимая от человека, не упорядоченная сознанием, то есть безвременье, актуализирующее идею инобытия человека, вечную жизнь его души и духа”. При этом, как показало исследование, временная характеристика момента умирания прочно связана в поэтическом сознании М. Цветаевой с локализацией умершего и сменой онтологических плоскостей: неопределенно-длительному времени, связанному с разрушением тела человека (умереть навек, навсегда - о теле), соответствуют неопределенно- и определенно-локализованные состояния (быть / лежать / спать в земле, в гробу; находиться внизу, направляться вниз, быть на низком месте); определенновременные характеристики мортального состояния (смертный день, час), а также идея “быстроты”, “кратковременности”, “вне-
запности” наступления смерти связана с локальными образами медиумного значения (дверь; река, мост; железная дорога, рельсы, вокзал); время как абсолютная длительность (.день, в котором нет числа.) соотносимо с локализацией души и духа человека на небесах или в поднебесном, надземном пространстве - пространстве инобытия.
Посредством обнаружения точек семантического притяжения и отталкивания концептосфер жизни и смерти в поэзии М. Цветаевой выявляется новый концепт - инобытие. Выяснилось, что в зрелом творчестве М. Цветаевой намечается поэтика «уравнивания противоположных сущностей», которая проявляется на семантическом уровне (наличие общих смысловых компонентов концептов жизнь и смерть), образном (наличие общего образа, например, двери как порогового состояния жизни и смерти) и на языковом уровне (представление слов-концептов, противоположных по значению, в синтаксической роли однородных членов предложения; помещение наименований данных субстанций в одинаковый контекст), ср.: Я столько раз хотела жить И столько умереть!; Я и жизнь маню, я и смерть маню В легкий дар моему огню.; Жизнь и смерть произношу с усмешкой Скрытою.; Жизнь и смерть давно беру в кавычки, Как заведомо - пустые сплеты.; Жизнь и смерть произношу со сноской, Звездочкою. и т.д. Семантическая близость понятий жизни и смерти, являющихся в поэтическом сознании М. Цветаевой одинаково неценными, неистинными, приводит к выводу о наличии иного бытия, которое одинаково противопоставлено и жизни, и смерти (ср.: Нет ни жизни, нет ни смерти, - третье, Новое.).
Таким образом, в поэтическом сознании М. Цветаевой утверждается инобытие - субстанциональное, качественно иное бытие, бытие в ином пространстве, ином измерении. Именно инобытие представляется поэту истинным, так как «перешедший», «перекочевавший», «переселившийся» в иное измерение обретает и иное видение (ср.: Не ушам смертного - Единожды в век слышимый Эпический бег - Скифии!; Для тех, отрешивших последние звенья Земного. На ложе из лож Сложившим великую ложь лицезренья, Внутрь - зрящим.).
Оригинальным является представление поэта о вечном Космическом, вселенском бытии, в котором пребывает человеческая субстанция до рождения в свет / мир / в дни . Родиться, по М. Цветаевой, значит стать смертным, бренным, тленным, ничтожным (ср.: Не родиться бы лучше.), то есть “способствовать собственному разрушению” (ср.: С заоблачных нигдешних
скал, Младенец мой, Как низко пал! Ты духом был, ты прахом стал.- о рождении человека; Плачь, маленький, и впредь, и вновь: Рождение - паденье в кровь, И в прах, И в час.; Бренные руки и бренные губы Слепо разрушили вечность мою.). Смерть представляется поэту возвращением в состояние вечного блаженного покоя, в котором пребывала субстанция человека до его рождения, ср.: Отче, возьми в назад, В жизнь свою, отче.; Возвращение в жизнь - не обман, не измена. Пусть твердим мы: «Твоя, вся твоя!» чуть дыша, Все же сердце вернется из плена, И вернется душа.(ср. при этом: В теле .как в тюрьме.); Смерть, маленький, не спать, а встать, Не спать, а вспять.; Когда же, Господи, На жизнь мою сойдет Спокойствие седин, Спокойствие высот. Когда ж в пратишизну Тех первого-лубизн Высокое плечо, Всю вынесшее жизнь. (здесь: семантически нагруженными являются окказионализмы пратишизна и первоголубизна, подчеркивающие наличие *пра-бытия, в котором пребывала субстанция человека до рождения и о котором осталась память; жизнь при этом - всего лишь определенный этап, который должен вынести лирический субъект).
Инобытие в поэтическом воображении М. Цветаевой наделяется рядом специфических характеристик: отмечается временными и пространственными параметрами. Инобытие представляется поэту Новым годом (“начальная фаза инобытия”) и характеризуется как “непрерывное, неподвижное, абсолютное, хронологически неизмеренное бытие”.
Среди ориентационных характеристик в поэтике М. Цветаевой встречаются традиционные и индивидуально-авторские. Традиционные (определенно- и неопределенно локальные) характеристики соотносятся с религиозными представлениями о небесном царстве. Индивидуальное осмысление локуса инобытия связано с представлением автора об “отдаленном”, “обширном пространстве”. Наиболее оригинальными являются локальные номинации, представляющие своеобразную топографию инобытия, изоморфную земной топографии (ср.: пространство инобытия - это: новые земли, неземные широты, жаркие страны, страны дальние, безвестный край, осиянный град, белый дом, вечный дом, неземной дом, прохладный сад; райская гавань, страна за морем).
Исследование показало также, что в поэзии М. Цветаевой не менее существенным является другое представление пространства инобытия - пребывание в «символическом» пространстве души и духа человека, то есть в «пространстве тек-
ста» (собственного творчества) и в памяти последующих поколений (ср.: И если где-нибудь ты есть - Так в нас.).
Важно обозначить языковые приемы, которые являются средством репрезентации концептуальных смыслов жизни и смерти в поэтических произведениях М. Цветаевой, среди которых наиболее частотны:
1) явление «семантической регенерации» (термин построен по аналогии с предложенным Л.В. Зубовой: «этимологическая регенерация»), заключающейся в возвращении слову первоначального значения, очищении от метафорических и символических компонентов, приращенных многовековым опытом употребления;
2) явление «переключения витальной семантики на другие объекты живой и неживой природы, артефакты, абстрактные понятия» с целью их “оживления”, одухотворения, необходимого лирической героине для создания хоть какой-либо “уютности” внешнего мира;
3) явление табуирования мортальной лексики, «эвфемиза-ции смерти», то есть отказа поэта от прямых номинаций мортального процесса;
4) явление типизации витальных и мортальных ситуаций, формирование фреймовых структур, ср.: “жизнь - торговля”; “смерть - сон”; “смерть - садоводство, полеводство”.
Например, последняя ситуация поддерживается такими компонентами:
- субъект названного ранее действия - «верховная» сила (Смерть-садовница, Смерть-лесник, палач и т.п.);
объект манипуляций верховной силы - лирическая героиня М. Цветаевой, метафорически названная растением, деревом, цветком, колосом, плодом;
действие, совершаемое указанным субъектом по отношению к объекту - “уничтожение” (здесь: срезание, отсечение кроны дерева);
место действия - поле, сад, лес;
орудие совершения действия: рука смерти, коса, серп, жернов, цеп.
(ср.: Подойдет и поглядит Смерть - усердная садовница.; В мыслях об ином, инаком, И ненайденном, как клад, Шаг за шагом, мак за маком - Обезглавила весь сад. Так, когда-нибудь, в сухое Лето поля на краю, Смерть рассеянной рукою Снимет голову мою.; Где отступается Любовь, Там подступает Смерть-садовница. Само - что дерево трясти! - В срок яблоко спадает
спелое.; Отче, возьми в закат, В ночь свою, отче! Празднуя ночи вход, Дышат пустыни. Тяжко - как спелый плод - Падает: -Сыне!; Пускай лесник в рубахе красной Отделит купол от ствола, Чтоб мать не мучилась напрасно, Что не одна в ту ночь спала.; .как спелый колос, Мы клонимся от тяжести своей.).
Таким образом, исследование концептуальных структур жизни и смерти в поэзии М. Цветаевой показало, что поэт создает собственную “философию бытия”, не тождественную религиозно-догматической философии небесного рая, но являющую собой философию «космогонического» бытия, или инобытия человека высокого духа. Так, внимание поэта к экзистенциальным проблемам человечества выводит его в сферы реально неощутимого, неизведанного, непознаваемого - а потому вечно влекущего к себе - бытия.
© Дзюба Е.В., 2005
