CC BY
153
ДИАГНОСТИКА СОЦИУМА. ПРОБЛЕМЫ ОБРАЗОВАНИЯ
Ю.Н. Солонин
УДК 168
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
В статье анализируется кризисное состояние в методологии науки как логическое следствие эволюции познания от философии досократиков к современности. В результате исследования доминантных тенденций в истории европейской философии здесь показано, что этот процесс связан с вытеснением «квалитативного» миропонимания древности «квантитативной» научной картиной мира в Новое время. Разрешение современного методологического кризиса в науке рассматривается в перспективе формирования новой философской парадигмы — на основе онтологии целостности.
Ключевые слова: целостность, системный анализ, мере-ология, холизм, методологическая парадигма.
§1. Целостность: формирование проблематики
Содержание настоящей статьи составляют несколько суждений относительно положения дел в сфере методологии, которое определяется как кризисное, и предположений возможного продуктивного изменения этой ситуации.
Наверное, несложно убедить читателя в том, что в разработке общей методологии имеется застой. Сама эта проблематика как бы выпала из поля зрения, перестала вызывать надлежащее внимание, и с ее разработкой не связывают перспективы развития науки. Кажется, их связывают с чем-то иным (см. коммент. 1). Можно по-разному объяснить причины кризиса и в зависимости от принятой точки зрения сформулировать предположения о векторе возможной новой методологической стратегии. При этом может оказаться, что такие объяснения не будут исключать друг друга, а будут дополнять и коррелироваться.
Не ставя себе задачей перебрать все объяснения причин, укажу лишь несколько, важных для понимания последующих рассуждений. К началу 60-х годов прошлого века стало очевидным, что ме-
© Солонин Ю.Н., 2013
20
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
тодологический потенциал философии науки в той трактовке, которую ей придал логический позитивизм, приблизился к пределам своих эвристических возможностей. Он ввел целый ряд ограничений, которые казались необходимыми, чтобы обеспечить строго научный подход к анализу научного знания. Во-первых, это четкое отграничение науки от философии в ее традиционном толковании как метафизики. Во-вторых, исключение проблем истории и развития научного знания из сферы логики науки. Хотя история науки и признавалась достойным внимания предметом, но оставалась в поле маргинального интереса, как мало способствующая пониманию природы научного знания, его строения и процедур исследования. Научные теории признавались как предмет рассмотрения в их структурной завершенности. В-третьих, из рассмотрения философии науки изымалось то, что Г. Рейхенбахом было определено как «контекст открытия».
Процесс открытия нового относили к сфере недоступной логическому анализу, которому вменялось только прояснение логической структуры науки, процедуру обоснования научного знания и его подтверждения (принцип верификации). Наконец, что немаловажно, стремясь установить, что есть наука в строгом смысле слова, неопозитивисты отграничивали ее не только от философского контекста, но и от социокультурных детерминант. Проводилось кропотливое изъятие из массива научного знания всего того, что не признавалось таковым, ибо не могло быть обосновано принятыми критериями рациональности. Это знаменитая тема «псевдопроблем».
Как раз вышеперечисленные ограничения и демаркации стали оцениваться как то, что искажает природу науки в ее реальном многообразии форм и состояний, в ее неустанном динамизме и взаимодействии со всеми сферами культуры, из которых происходит, между прочим, трансляция концептуальных смыслов, стимулов к изменениям и появлению проблемных ситуаций, столь важных для научных исследований. В преодолении этих ограничений и состоял во многом пафос научно-философских работ К. Поппера и берущих от него начало «новой философии науки» и «критического анализа». Влияние этих новых направлений философии науки пришлось на 60-80-е годы, когда было выявлено много важных идей, осветивших науку в совершенно новом свете. Но вместе с этим был незаметно заложен фундамент под новое отношение к внутренним проблемам науки, которое я решусь назвать методологическим нигилизмом. Я напомню хотя бы о рассуждениях П. Фейерабенда о научном исследовании как «приключении», о его же культе «методологического анархизма». Они вызвали определенный шок в научном сообществе и породили моду на эпатажный стиль в науковедческих работах. Впрочем, первые последователи К. Поппера: И. Лакатош, Ст. Тулмин, Д. Агасси, да и сам П. Фейерабенд, еще отличались высокой методологической культурой, иное дело — последующие
21
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
поколения философов науки (см. коммент. 2). Их работы все менее посвящались собственно проблемам теоретико-методологического и эпистемологического свойства. Угасали логико-методологическая культура и навыки обращения с концептуальными схемами высокого уровня абстракции и формализма.
Новая тенденция, имевшая достаточно сильный стартовый импульс сама по себе, исходивший из ситуации в самой науке, получила поддержку со стороны развивавшейся параллельно философской школы, все более упрочивающей свои позиции в гуманитарной сфере. Эта школа была порождена культурно-духовным феноменом, повсеместно известным как «постмодерн». Он проявил себя не только как интеллектуальная тенденция, но породил многообразные особенности жизни современного общества. Ему свойственно особое отношение к сложившимся навыкам и традициям культурного поведения, характеризовавшимися строгой дисциплинарной разграниченностью, верностью «школам», стилевым определенностям, устойчивым навыкам и ценностным комплексам. Все, что было разграничено и маркировано, ставилось под сомнение, ибо в этом виделось не только присутствие косности, рутинности или традиционализма мыслительной организации ученых, но и нечто большее. Нормативы, ценности, устойчивые регулятивы и предписания, регулирующие практики, вне зависимости от сферы их осуществления и характера, и прочее стали истолковываться как формы скрытого господства, принуждения и подавления, а вовсе не как необходимые условия продуктивной деятельности, вырастающие из самой ее природы. Куда Большим успехом стали пользоваться размышления, намекающие на то, что системы запретов, ограничений, регламентаций и критериев, каковыми бы они ни были по своему содержанию и вне зависимости от сферы их приложения, являются порождением или специфическим воспроизведением тех отношений, которые установились в социальной жизни и, более того, в политической системе общества. Во всех более или менее целостных сегментах культуры утверждаются те механизмы функциональных отношений, которые стандартны для данного общества в целом и определяют его тип. И они закрепляются в тех формах и теми средствами, которые свойственны этим сегментам. Утверждалось, например, что содержание основных концептов социокультурного знания определено не гносеологическими процедурами, а внесено в науку детерминативами внешнего порядка (см. коммент. 3).
Перенесенная в сферу науки эта модель понимания побуждала оценивать культуру научного исследования с ее рационально выраженной нормативностью, одной из которых как раз и является методология как механизм сдерживания научного творчества, свободы исследования и проблемных поисков. Преодоление этих сдерживающих начал полагают в формулировании свободного отношения к методологическим предписаниям,
22
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
к критериям научности и к неприятию стратегий научного поиска, полагающих его ориентированность на объективную и достоверно определяемую цель. Именно в такой установке мы и видим проявление указанного «методологического нигилизма». Дерзость в формулировке предположений и объяснений, господство текста, наполненного «фигурами мысли», не обеспеченных надежной проверяемостью и подтверждающими критериями, стали заметным элементом современной научной культуры. Наиболее явственно и полно она представлена в современной гуманистике, в общественно-политических науках, в которых соблюдение методологических нормативов, ответственность, основанная на проверяемых аргументах, языковая строгость воспринимаются как смешное наследие старого сциентизма и научного обскурантизма. Но и естественные науки испытывают на себе следствия этого «постмодернистского» отношения к своему теоретическому составу.
Впрочем, мы не ставим задачу обсудить все причины возникновения апатии или небрежения к разработке и совершенствованию общенаучной методологии. Мы рассматриваем эту тему только как введение к более важному вопросу, а именно: каким образом, исходя из каких философских, то есть более фундаментальных оснований, может быть изменено отношение к методологии? Приведенные выше суждения об угасании методологической культуры не дают полного описания и объяснения причин этой тенденции, не вскрывают ее более глубокие истоки.
Наша оценка ситуации побуждает перевести разговор об этом в плоскость проблем, связанных с оценкой эвристических смыслов современной философской и научной картины мира, о возможности внести в нее существенные модификации и показать, за счет каких теоретических средств это надлежит сделать. Мы придерживаемся той максимы, что именно изменения на уровне базовых философско-концептуальных оснований современной культуры ведут к изменению в методологическом сознании и самой научно-методологической культуры. Именно так случилось более трех с половиной веков тому назад, когда трудами натурфилософов и ученых квалитативная картина мира, построенная на аристотелианско-схоластической метафизике неизменных качеств, была заменена квантитативной, в которой количественные характеристики стали определять и объяснять все естественные, а позже и социальные, и антропологические феномены. Сами качества стали восприниматься как функции количественных отношений и объясняться через числовые, пространственные и подобные им точно измеряемые характеристики тел и их феноменов.
Мы исходим из предположения, что указанная выше картина мира, заложенный в ней эвристический потенциал, уже недостаточны, чтобы обеспечить научный и культурный прогресс. Произошел фундаментальный переворот в понимании самого типа знания. Для его понимания нуж-
23
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
но существенно изменить приемы его восприятия, а в них должна найти свое место качественная определенность (квалитативизм) в тех понятиях, которые не могут быть реинтерпретированы в смысле своих количественных аналогов. Но и сам квалитативизм не может предстать как возврат или воспроизведение старых учений о качествах или же претендовать на полное замещение квантитативизма.
Для понимания последующего хода мыслей нужно сразу же сказать, что самым полным выражением современного типа мышления, базирующегося на квантитативизме, нами признаются не числовые и калькуляционные процедуры, как полагалось в XVII веке, а система, системное представление о мире и предметах познания, выразившееся в так называемом системном подходе. Именно он завершил формализацию мыслительных операций, инструментализацию опыта и научного исследования, функциями которых стала наша формально квантитативная картина мира и трактовка реальности. Аналогично современным выражением квалитативизма следует признать не качества как таковые, а понятие целого, целостности. Именно маргинальность в современном научном мышлении философии качества определила таковой же статус целостности как в современной картине мира, так и в том же научном мышлении. Впрочем, соотношение двух этих умственных установок на понимание того, как должен мыслиться мир, в истории науки было драматичным.
Сама по себе проблема целого (целостности) не является новой ни для философии, ни для науки. Так, авторы статьи, открывающей сборник работ, в которых исследуется состояние проблемы целостности в современной научно-философской мысли — его участники предпочитают, впрочем, пользоваться иным термином: холизм — отмечают, что «холистические философии, вероятно, столь же стары как сама философия» [1, с. 10] (см. коммент. 4). Они находят целостную (холистическую) установку у философов досократиков (например, у Гераклита), а в классическую эпоху — в философии Платона (диалог «Парменид»), В Новое время она получает дополнительный импульс к развитию у Спинозы и Лейбница. Не чужда эта установка философии Канта и Гегеля. О ее положении в философии Нового времени речь пойдет более конкретно несколько позднее. Здесь важно также отметить, авторы той же статьи обращают внимание и на то, что методологическая и онтологическая установка, ориентированная на целостность, характерна издавна и наукам: языкознанию, Биологии, социальной философии, наукам о человеке.
Хотя интерес к построению картины мира или к пониманию предмета научного познания не как к системе элементов (системный подход), а как к целостности, иногда конкретизируют: как органической целостности (целостный подход), никогда не угасал, но бывали периоды особенного его возбуждения. Как правило, они наступали, когда системный подход начинал испытывать затруднение в применении своей аппаратуры к исследо-
24
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
ванию предметных областей, где чисто количественные интеллектуальные инструментарии обнаруживали свою неэффективность. В качестве таковых областей выступали науки о живом, география, геология, гуманитарные и социальные области познания. Именно начало такого периода, по всей видимости, наступает сейчас, если принять во внимание методологический кризис, о котором мы выше говорили. Обращение к проблеме целостности становится все более активным, выходя за границы узкого круга ученых и натурфилософских спекуляций, что мы считаем позитивным фактором этого кризиса, ибо создается возможность отвлечься от обаяния системной методологии, критически оценить ее возможности, потенциал познавательности и пределы применимости. Обретаемая интеллектуальная свобода позволяет обратить внимание на возможности иных альтернативных познавательных стратегий, в том числе и тех, которые были оттеснены на периферию парадигмальной системологической теории познания. В нашем представлении решение вопроса, т. е. выход из указанного кризиса, состоит не в мелочных поправках и усовершенствованиях системного подхода, а в построении принципиально новых основ теории познания. Схема эволюции эпистемологической мысли выглядит так: классическая философия античности и окружающие ее нефилософские знания покоились на, говоря современным языком, качественной (квалитативной) картине мира. Хотя качества лежали в сердцевине аристотелианской натурфилософии, но уже Стагирит заложил возможность прямо противоположного понимания действительности — количественного (квантитативного), который и реализовался в последующие века (см. коммент. 5). Его сторонники в 17 веке — Декарт, в первую очередь, который ниспровергал квалитати-визм как выражение господства аристотелевской метафизики в науке, — взяли ориентацию на количественные методы, в том числе, на математизацию и отвлеченный логический формализм (математика как язык науки — mathesis universalis). Но именно от Аристотеля берет начало указанный формализм, прошедший затем проработку в средневековой научной мысли. Хотя Декарт отверг схоластику за бессодержательность ее формалистических игр, подменивших реальное познание, но сам оказался зависимым от навыков строгости и контролируемой последовательности интеллектуальных актов, разработанных в схоластической традиции. Еще очевидней эта зависимость обнаруживается у Лейбница, который хотя и сделал много для развития математики как языка естествознания, и, следовательно, для квантитативной установки в теории познания, но одновременно оставался чуток и к определенным возможностям объяснять структуру реальности в квалитативном аспекте (см. коммент. 6). Понятие целого и смыслы, которые исходили из его содержания, лежат в основании монадологии. Подобная двойственность немецкого ученого свидетельствует, по нашему мнению, не о непоследовательности философии и противоречивости воззрений, в чем его упрекали, а, скорее, о попытках увязать или найти син-
25
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
тез двух великих методологических стратегий: квантитативной и квалитативной.
Тем не менее, количественный подход, совершив революцию в мышлении европейского человека, сделался основным способом видеть мир и объяснять реальность. Заключенный в нем теоретический и исследовательский потенциал создал современную науку и всю нынешнюю цивилизацию. Они и впредь невозможны без мощного и всестороннего использования математики, счетных процедур, формализмов, редукционистских схем, моделирования, системных воспроизведений связей и отношений сложных объектов, без центральных его понятий количества, формы, системы и прочее. Но, в то же время, мы обратим внимание на то, что таким образом реализована лишь одна из сторон данности предметного мира. Системная методология имеет свои пределы и возможности. Сам по себе ее потенциал не бесконечен. И время от времени эта ограниченность становится предметом не только методологических рефлексий, но и попыток искать пути обновления системного подхода. Такие понятия как «системно-структурный анализ» или «целостные системы», которые встречаются в современном понятийном словаре системного подхода, являются результатом подобных поисков. Особое значение для продуктивного развития системной методологии имело появление синергетики. Она внесла новые интуиции и смысл в само понятие системы, в их типологию, в генезис и эволюцию систем, раскрыли важные механизмы распада системных порядков и формирования из возникшего хаоса новых системных структур. Никогда прежде принцип динамизма не входил так органично в системное понимание реальности. Системно-синергетическая методология стала новейшей стадией развития системности, начатого без малого четыре столетия тому назад.
Но что можно извлечь поучительного из указанного факта? Синергетический взгляд возник в естествознании и стал еще одним подтверждением лидерства точных наук в сфере теории познания и методологии, насчитывающего примерно такой же возраст. Но выводы, к которым пришли основатели современной синергетики, изучая сложные и сверхсложные системы, оказались в весьма высокой степени адекватны и применимы к обществу и культуре, представляющих мир наиболее сложных систем. И это не случайно, потому что, по признанию одного из основателей современной синергетики — И. Пригожина, он в немалой степени испытал влияние тех процессов, которые характеризуют социально-культурную реальность. Именно это обстоятельство говорит не только о возникшей тенденции влияния данных из области социокультурного знания на формирование новых идей, имеющих общенаучное значение, но и о том, что происходит размывание радикального квантитативизма под воздействием усвоенных им понятий и представлений, Близких квалитативиз-му. Однако следует иметь в виду, что квантитативизм прочно связан с
26
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
феноменализмом, т. е. с пониманием мира как универсума явлений, данных через непосредственное восприятие и затем упорядоченных рассудочными операциями в определенные системы или комплексы. Именно потому, сколько бы феноменализм ни подвергался критике, сколько бы он ни менял своей теоретической конструкции, он был неустранимым, поскольку отвечал всему строю квантитативизма, являясь его органичным порождением. Но в этой перспективе остается недостижим субстантивный уровень предметности, или то, что именовали сущностями познаваемого. Радикальным выходом из этой неразрешимости явилась сформулированная в свое время концепция фиктивности самой проблемы сущности; все то, что было в познании связано с этой категорией, объявлялось псевдопроблемами. Эту точку зрения, как мы сказали, наиболее явственно выразил позитивизм во всех своих версиях и зависящие от него философские школы.
Но какие бы ухищрения не предпринимались феноменалистской философией, мысль о том, что реальность имеет еще и иной статус своего существования (иной тип экзистенции), кроме того, чтобы являть собой системы феноменов, неустанно восстанавливалась. И аргументы в пользу этой позиции были отнюдь не спекулятивной природы. Они являли собой презентацию квалитативного понимания действительности, особенно выразительно представленного в философии Биологии. Случай с возникновением синергетики тому также одно из убедительнейших свидетельств.
Мы сказали, что к ряду понятий, в которых отображается это понимание, принадлежит категория целого (целостности). Поэтому в своих радикальных формулировках противопоставлению квантитативизм — квали-тативизм отвечают оппозиции феноменализм — субстантивизм, система — целостность. Но этот дихотомический радикализм, уместный в теоретическом плане для прояснения базовых различий и специфик понятийнометодологических особенностей обеих познавательных (и онтологических) стратегий, едва ли приемлем в качестве базиса для конструирования новой исследовательской парадигмы. Проблема не может ставиться так: изживающий свои возможности познания квантитативизм должен уступить место квалитативизму. Как самостоятельная парадигма чистый качественный подход невозможен и бесперспективен. Почему так — предмет особого рассмотрения, которое в данном случае не предусмотрено, но очевидно, что качественность не может ни отменить того, что дает количественный подход к познанию, ни реформировать его результаты в своих терминах (см. коммент. 7). Впрочем, как и обратное. Взгляд, что качества могут быть редуцированы к количественным аналогам, питавший методологов квантитативной ориентации, оказался приблизительно приемлемым в очень узких допущениях, что, однако, иногда склонны игнорировать.
27
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
Поэтому более верной мы полагаем ту позицию, которая предполагает синтез. Следовательно, предстоит двигаться по пути его поиска. Но предварительным и необходимым этапом является работа по развитию понятийно-терминологического, т. е. концептуального аппарата квантитативного подхода. В более ограниченной и конкретной редакции она сводится к понятийной разработке целостного подхода. Ясно, что системный анализ развит несравненно больше и глубже; он пронизывает основные смысловые структуры современной науки, являясь предпосылкой всякой возникающей исследовательской программы.
Для целостного же подхода указанная задача во многом нова. Но было бы неверно не заметить, что она уже неоднократно ставилась и даже разрабатывалась. Более того, неоднократно предпринимались попытки переформулировать научные проблемы классической науки в терминах целостного подхода. Одновременно доказывалось, что новому видению мира должны отвечать новые понятия. Эти и другие начинания нуждаются во внимательном критическом рассмотрении и проверке на их эвристическую эффективность.
Реализация такой программы требует серьезного исследовательского потенциала, и наука только стоит у начала работы. Она, безусловно, предполагает восстановление истории развития целостных представлений в философии и науке. Можно предложить их соотнесенность, причем, таким образом, что детерминационное взаимовлияние обуславливалось складывающимися предпосылками и состоянием интеллектуального и познавательного лидерства какой-либо из частей этих двух сфер знания — философии или науки. Очевидно, что последняя представлялась почти всегда исключительно естествознанием. Отчасти такая работа уже делается. Ее образцом может служить двухтомное исследование швейцарской ученой К. Глой (см. коммент. 8). Впрочем, позиция и выбор мыслителей и учений, которые определили характер исследования, вызывают некоторые замечания. Тем не менее, книга дает широкую панораму все расширяющегося целостного подхода к наукам и познанию. Целостный подход и представление о мире как целом имеет первенство в истории познания.
Общепризнано, что идея целостности лежит в самом фундаменте античного мышления. Восприятие мира как живой целостной сущности составило начало первичного, нерефлектированного отношения к нему человека и отлилось в мифо-религиозном мышлении. И это восприятие перешло в философию. Здесь оно концептуализировалось в самых разных аспектах, но, видимо, главным интеллектуальным лоном, в котором идея целостности вызревала, структурно разворачивая свое содержание, явилась философия Платона, академическая школа, неоплатонизм и стоицизм. Обобщенно говоря, ни одна философская школа древности не осталась чужда рефлексии целостности (см. коммент. 9). Специальное внимание выяснению этого вопроса уделил русский философ А.Ф. Лосев. Основной корпус
28
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
его сочинений связан с прояснением платонизма как сердцевины теоретического мышления вообще, и в нем, в платонизме, центральной онтологической константой Лосевым признается учение о целостности. Платон представил это учение в комбинации категорий и понятий, проясняющей смысл целостного представления и интерферирующей ее различные содержательные аспекты (см. коммент. 10). Рассмотрение добытых Лосевым результатов в этой области достойно самостоятельного исследования, чего в данной статье мы делать не намерены. Укажем только на ряд прояснений Лосевым толкования целостности, устанавливающих ряд ее фундаментальных характеристик. Уже Платон обращает внимание на свойство целого делиться на части, но при этом само по себе целое не является суммой своих частей. Диалектика этого ценного в теоретическом плане парадокса состоит в том, что если целое не содержится ни в одной своей части, то его нет и в их сумме («во всех вместе взятых частях»). Этим самым наша мысль подводится к пониманию особого онтологического статуса целого, которому не свойственно ни дробиться, ни сообщать свою сущностную определенность ни одной из своих частей. Последние имеют особый им свойственный онтологический статус. Действительно, как можно представить такое дробление целого, при котором оно распределялось бы по своим частям? Если бы целое делилось, то оно было бы невозможно, заключает Лосев [2, с. 128].
Лосев полагает, что противоречие делимости и неделимости целого снимается в синтезе, которым предстает в реальности организмом. При этом надо всячески настаивать, что это понятие не должно эксплицироваться на биологическом контексте (см. коммент. 11). Целое как организм означает особый тип связи и соединения его частей, дающих новое качество. Система этого не знает (см. коммент. 12).
Лосев обращает внимание, что весь базовый аппарат платоновской философии тяготеет к идее целого. Таковы понятия эйдоса, типа и др.
Влияние платонизма свойственно всей последующей философии в ее метафизической и натурфилософской линиях. Мы уже обращали внимание на Лейбница. Но своеобразные отношения к проблеме целого мы встречаем и у Канта. Сошлемся на кантоведа В.А. Жучкова, который пришел к заключению, что саму свою философскую систему Кант мыслил как целостное, «органичное» единство [3, с. 16 и далее] (см. коммент. 13), в котором «все есть орган, т. е. целое служит каждой части, и каждая часть — целому». Вот характерное его суждение: «Мои исследования, ранее порознь направленные на всевозможные предметы философии, приобрели систематический вид и постепенно привели меня к идее целого, которая одна только и делает возможным суждение о ценности и взаимном влиянии частей» [3, с. 16 и далее]. Конечно, сказанного совсем не достаточно, чтобы понять кантовскую трактовку целостности, тем более что и принципу системности он уделил много внимания. Поэтому должно в отношении него
29
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
провести надлежащую аналитическую работу. Но и без нее ясно, что в немецкой философской традиции категория целого (Ganzheit) занимала особое место.
Очевидно, что она родственна философии Шеллинга и, в частности, непосредственно связана с его учением об абсолюте. В его трактовке абсолют понимается как «совокупность (всеединство) всех потенций». А цельность определяется в своей сущности наличием в ней абсолюта. Уместно напомнить, что трактовка природности в натурфилософии Шеллинга также связана с наполненной потенциями и одухотворенной целостностью. Мы сейчас не обращаем внимания на спиритуалистические и мистико-мифологические аспекты шеллингианства. Нам важно подчеркнуть факт сохранения интереса к этой категории, показать ее центральное место в определенном типе философствования и связь идеи целостности с динамическими потенциями и силами. Именно эти последние стали основанием для построения философии жизни, философии духа, философии смысла и прочее и оказали влияние на идеи органической целостности (см. коммент. 14). Не случайно существует взгляд, что истоки «философии жизни» следует искать уже в недрах гегелевской философии, которой не только не чуждо понятие органической, одухотворенной целостности, но и само понятие жизни рассматривается как его идентичность. Так, Г. Маркузе писал: «Начиная с Гегеля, идея жизни становится отправной точкой для многих попыток реконструировать философию с учетом конкретной исторической ситуации, в которой находится человек, и тем самым преодолеть отвлеченность и умозрительность рационалистической философии» [4, с. 68]. И такой выход на конкретность Гегель и его последователи видели в понимании действительности как целостности жизненного процесса.
Мы не ставим своей целью проследить судьбу категории целого в традиции немецкой философии, включая ее соотнесенность с теми или иными Близкими ей по значению другими категориями (см. коммент. 15). Опять-таки заметим, что это особая тема, важная и в теоретическом, и в практическом отношениях. Мы просто фиксируем постоянное присутствие этого понятия в философских контекстах. В то же время, следует иметь в виду, что оно не становится термином-маркером и присущие ему смыслы и значения оказываются усвоенными иными понятиями. Сами же «целое», «целостность» приобретают статус чего-то уточняющего и в определенном смысле второстепенного понятия.
§2. Современные подходы к разработке проблемы целостности и ее научной ценности
Так, по нашему представлению, обстояло дело до конца XIX столетия, когда идея целостности вновь стала проступать в своей первоначальной значимости (см. коммент. 16). Возможно, решающую роль сыграли в
30
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
этом возрождении два независимых фактора. Первый из них, чисто философской природы, был рожден тем концептуально-проблемным сдвигом и самим духом философствования, который в определенном смысле можно было бы назвать «консервативной революцией» в философии (см. коммент. 17). Мы связываем его с обретением влияния философии Шопенгауэра и вызванным ею смещением философствования с объективной онтолого-гносеологической ориентации на определения способов проявления субъективного, в сущности своей неопределенного, темного и непредсказуемого в побуждениях, начала. Принцип рациональности, примат разума был снят с повестки философских программ. Именно здесь органичность целого приобретает тот оттенок биологического и непостижимого в своей витальности феномена, насыщенного напряжением сил и темных волений, который так вдохновил последующий за Шопенгауэром ряд философов, определяемых как шопенгауэровская линия в философии [5, с. 28] (см. коммент. 18). Именно органичность в существенно биологической и виталистской коннотациях стали на определенный период преобладающими в трактовке целостности, свойственной концепциям этих мыслителей. Восстановив статус целостности, шопенгауэрианство одновременно возбудило рационалистическую критику и неприятие его сциентистской философией науки. Но, как правило, Большинство мыслителей, представлявших линию шопенгауэрианства, оказывались не «чистыми» философами, а интеллектуалами, сочетавшими естественнонаучную школу с философской и даже гуманитарной. В философии они естественным образом тяготели к спекулятивной натурфилософии, противостоящей рационалистической научной картине мира и физике. В этой последней образцом и вдохновителем для них служил Гете. Этот мыслитель заслуживает особого внимания, когда мы говорим о философии природы с позиций целостного подхода, именно в силу идущей от него особой установки на понимание природы, ее структуры и свойственных ей форм и типов изменений. Гете зафиксировал свое понимание в ряде понятий, которые в последующем интенсивно осваивались и разрабатывались мыслителями указанной тенденции. К таковым понятиям относятся «тип», «метаморфоз», «гештальт», «трансформация», «прафеномен» и, разумеется, «целостность». Мы считаем вполне оправданным говорить о гетеанской традиции или парадигме в философии XIX столетия. Она имела сторонников как среди профессиональных натуралистов (К. Карус), так и среди теоретиков, не имевших прямого отношения к естествознанию, в некотором смысле, среди ученых-маргиналов, и только в конце XIX века их значение значительно возросло (см. коммент. 19). Оно было связанно в немалой мере с развитием различных областей Биологии, например, экологии, как учения о среде обитания, с учением о природе живого организма и жизни как таковой. Наиболее известны среди них Биологи и философы Г. Дриш и Я. Икс-кюль. Если философско-научные взгляды Г. Дриша более или менее хоро-
31
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
шо известны, то о таковых Якоба фон Икскюля (1864—1944) современный читатель не осведомлен, исключая весьма узкий круг специалистов-био-логов и, возможно, специалистов в области биологической экологии (см. коммент. 20). В истории науки он характеризуется как зоопсихолог и основатель сравнительной Физиологии беспозвоночных. Кроме того, его почитают и как одного из творцов современной этологии — науки о поведении животных. Но в не меньшей мере он в немецком научном мире воспринимался в качестве философа натурфилософского склада. Его общенаучная позиция несколько прояснится, если мы заметим, что он выступил последовательным антиэволюционистом в дарвино-геккелевской трактовке этого учения и, следовательно, тяготел к той линии научного мышления, которое мы обозначили как гетеанская. Ему была чужда Биология XIX века, строившаяся на использовании для описания феноменов живого мира языка «физикалистского» типа с интерпретацией биологических процессов по аналогии с механическими. Процессы в мире биологических существ, по его мнению, принципиально иной природы и не могут быть объяснены редукционистскими моделями уже известных и изученных явлений, преимущественно — из области Физики.
Это своеобразие биологического мира он объяснял, вводя новые понятия и придавая особые смысловые характеристики уже имеющимся. В этом отношении он выступал в союзе с Гансом Дришем, хотя и менее его мистифицировал понятие жизни (см. коммент. 21). Их работы, меняющие язык науки, задали поворот исследования задолго до того, как получила всеобщее распространение манера обсуждать целостность и гештальт как фундаментальные научные проблемы. Именно они придали указанным выражениям свойства научных понятий. Кроме того, Икскюль указал на необходимость воспринимать животное любой степени органической сложности не только в качестве объекта живой природы, но и как субъекта, т. е. обладающего неким активным началом. Каждый из них осуществляет деятельность в частности тем, что оставляет следы (пометы — Merken) и совершает действие (Wirken). Они — отнюдь не хаотичное нагромождение знаков. Мир следов и действий образует замкнутое единство как единство окружающего мира, создавшего этот мир следов животного, находящегося в его центре. Следовательно, структура и свойства этого мира отражают или воспроизводят своеобразие гештальта живого организма. Икскюль вводит для объяснения этого соотношения животного и мира его существования понятия Umwelt und Innenwelt. Их недостаточно трактовать в смысле простейшего перевода соответственно: среда — внешнее окружение и внутренний мир — (состояние) животного. Икскюль рассматривает эти понятия как соотнесенную пару, ибо объясняет среду как то, что создается данным живым организмом и обеспечивает его существование, ибо она строится в согласии с поведенческими особенностями данного животного, которые, в свою очередь, определены структурой его внутреннего
32
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
мира. Таким образом, простейшим животным отвечает простейшая среда, более сложным — более сложно сформированный окружающий мир. В единстве организма и его среды жизни, утверждает Икскюль, нет ничего случайного, оно образует целостность. Многообразию пересекающихся и сочетающихся сред отвечает многообразие животных, создавших их своими действиями и отпечатками. Для того, чтобы понять законы поведения животных и свойства среды, через создание которой они с совершенством приспосабливаются к окружающей природе, Икскюль заложил основание зоосемантики как части биосемантики.
Несомненно, что работы Дриша и Икскюля, вызывающие и поныне дискуссии, которые в немалой степени побуждаются не столько их научными представлениями, сколько лежащей в их основе философскими принципами, являются, тем не менее, превосходными примерами приложения идей целостности к сложноорганизованным и динамичным структурам реального мира. Проблема целостности невольно стала точкой пересечения различных философско-методологических ориентаций.
В России в этот период среди наиболее чутких к новым веяниям в области философских идей оказался Н. Лосский. Работы его требуют к себе особого внимания, ибо принципы целостности и органичности нашли в них своего оригинального истолкователя [6]. Столь же Большого внимания заслуживают близкие целостности идеи биолога Л.С. Берга, которого следует рассматривать как продолжателя философско-научной линии К. Бэра.
Однако вернемся к философии. Кроме Гете на развитие идеи целостности оказали влияние воззрения ряда романтиков. Будучи под влиянием художественно-эстетического усмотрения действительности, они иначе и не могли формировать свой мировоззренческий принцип, кроме как под влиянием квалитативной установки. Немалое значение здесь имела категория образа как целостной структуры воспринимаемого, а последняя обеспечивалась особой техникой усмотрения, которая предполагала «схватывание» всей полноты воспринимаемого, равно как и особой включенности в его внутренние формы (см. коммент. 22). Наиболее частое обозначение этой техники известно как интуиция, хотя в немецкой философской традиции кроме этого понятия имеется еще и ряд иных, основанных на учете особого значения факта «усмотрения», непосредственного видения, при котором осуществляется проникновение в сущность постигаемого во всей ее полноте. Среди романтиков, возможно, главная заслуга принадлежала указанному ранее Адаму Мюллеру, перенесшему свою деятельность из Германии в Вену. Он явился связующим звеном между гетеанской линией в философии и новым движением в австрийской философии. Именно этот город стал одним из европейских центров культивирования философии целостности и применения ее к широкому кругу социальных и гуманитарных наук. В первую очередь — это философы и социальные мыслители И. Бак-
33
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
са и О. Шпанн. Если первый много сделал для разработки самого понятия целостности, то последний кроме этого стремился построить весь корпус социально-экономических и философских наук на идее целостности. Расширение методологии целостного объяснения предметов социально-политической реальности, разумеется, не могло иметь шансов на успех, если бы эта методология оставалась в рамках тех представлений и того языка, каким он представал в работах Биологов и Близких к ним натурфилософов XIX века. Хотя они внесли существенный вклад в развитие понятийной системы учения о целостности, но ее явно не хватало для описания более сложных целостностей неприродного типа. Да и те, которые имелись, требовали серьезных смысловых расширений. В частности, стала все явственней ощущаться потребность в развитии логического аппарата нового направления. К последней работе приступил ряд теоретиков, в том числе и Отмар Шпанн. Именно этим, в первую очередь, и отличается развитие теории и философии целостности XX века от исследований предыдущего столетия. Холизм, в частности, требовал более четкого понятийного описания целостностей, чем витализм и неовитализм. И требования к строгости возрастали, хотя эта строгость и не могла совпадать с аналогичным критерием традиционного рационализма.
О. Шпанн оставил огромное научное наследие. Оно свидетельствует о конструктивности применения идеи целостности (в его терминологии «универсализма») в широком проблемном поле социально-философского знания. Он, таким образом, построил общую теорию общества и государства, политическую экономию и философию хозяйства. Не чуждо было ему и развитие методологии целостного подхода, чему примером служат две его работы по логике целостности и категориям [7] (см. коммент. 23).
Помимо школы А. Мюллера, в Австрии сложилась и другая устойчивая традиция разработки общей теории целостности и понятийного аппарата ее описания. В имманентной форме влияния целостного подхода можно обнаружить в основаниях так называемой «австрийской школы» философии, возникновение которой связано с именем и деятельностью Ф. Брентано. Из этой школы вышла многочисленная плеяда психологов и философов, своими работами и идеями создававшими новые условия развития философского знания XX столетия. Наиболее известные среди них — А. Мейнонг, творец «теории предметов», Э. Гуссерль, положивший начало феноменологическому движению, и А. Марти, создавший особую «философию языка», предвосхитившую важные аспекты современных учений о языковой деятельности и когнитивной семантики. В контексте учений этих мыслителей идеи целостности играют существенную роль как в смысловом, так и в структурном отношениях. Ф. Брентано, как известно, был учителем К. Твардовского, заложившего в Польше основы новой философской и логической культуры. Об одном из ее носителей мы позже скажем.
34
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
Но специально проблемы целостности были представлены в философии Леонарда (Лео) Габриэля. В Европе он и его труды получили довольно широкую известность, достаточно сказать, что он был президентом XIV и XV Всемирных философских конгрессов в Вене и Варне соответственно. Однако его идеи в области учения о целостности не обрели надлежащего усвоения и анализа. Общая философская позиция Лео Габриэля характеризуется как клерикальный экзистенциализм, но все же главные его мысли сосредоточены на проблемах целостности. Ему в этой области принадлежит сочинение «Интегральная логика. Истинность целого» (Вена, 1965), по сути, являющееся его главным трудом [8]. Заключенные в нем идеи получили свое развитие и конкретизацию в работах «Логическая проблематика теории тотальности» (1967), «Гештальты и структуры интегративного мышления» (1968) (см. коммент. 24). Общее представление о состоянии разработки таких идей Габриэля, как интегральная логика, интегративное мышление, тотальность и др., а также о широте распространения их влияния дает сборник статей «Истина целого» (Вена, 1976). Габриэль в своей философии попытался достичь синтеза схоластической философии, теологии и современных философских идей, представленных экзистенциализмом, и так называемой «научной философией» в стиле Венского кружка. Кроме этого материала западного мыслительного комплекса, он пытался освоить и принципы восточного философствования, в первую очередь представленного так называемой «индийской философией». В автобиографическом очерке «Изложение моего мыслительного развития», опубликованном в вышеуказанном сборнике, Л. Габриэль указывает, что именно один из лидеров Венского кружка — М. Шлик — обратил его внимание на философию логики. Особое внимание он уделил проработке логического содержания понятия «типа», содержащейся в работах Гемпеля и Оппенгейма, прежде всего в их книге «Понятие типа в свете новой логики» (см. коммент. 25).
Но он не воспринял их трактовку типа как промежуточной инстанции на пути к формированию научно более точной процедуры классификации. Один из учителей Габриэля в области схоластической философии А. Демпф привлек его внимание к иной трактовке этого понятия, представленной в методологии науки о духе (Geisteswissenschaft) В. Диль-тея, где тип представлен как основная структурная единица систематики мышления и идей (Denksystematik). Таким образом, Лео Габриэль и созданное им теоретическое направление в области учения о целом ориентировались на логико-методологическую разработку этой категории и относящегося к нему теоретического материала. Именно недостаточная развитость и затемненность, с точки зрения логических стандартов современного знания, понятийного языка и терминов учений о целостности являются серьезным препятствием их распространения и освоения на-
35
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
укой, во всяком случае за пределами специальных областей биологии и гуманитарного знания (см. коммент. 26).
Немецкоязычная традиция разработки в методологическом и логическом отношениях проблемы целостности вне Австрии представлена одной значительной фигурой, философом и методологом Вильгельмом Буркам-пом (1877—1939), профессором Ростокского университета. В 20-е и 30-е годы прошлого века он выступил с циклом работ, представивших результаты его исследований в этой тематике. Его общефилософская позиция находится в согласии с гетеанским натурфилософским духом, которому, как мы говорили, присуще понимание мира как структуры целостностей. Сходные с этим принципом представления он развил в ряде своих статей натурфилософского толка. Но нас интересует главным образом его вклад в развитие научного языка учения о целостности и доказательство возможности соответствующего логического учения. Итоги его исследований в этих областях он представил в таких работах как «Понятие и отношение. Учение об основаниях логики» (1927), «Структура целостности» (1929), «Логика» (1932).
Исходной мыслью его учения является положение, что «синопсис и синергетика целого в усмотрении (in Schauen), в мысли, в биологической деятельности» являются истинным ключом в решении всех вопросов познания. Целостное мышление и мышление о целостностях, понимание мира в этом смысле является «лучшим способом мышления», которому открывается даже математика и физика [9, с.7] (см. коммент. 27).
Новый тип мышления захватил, прежде всего, учение о «живых сущностях» (Lebenswesen), где оно адекватно природе предмета мышления: здесь части возможны в своем существовании и в своей форме лишь благодаря отношению к целому — «идея существования и формы целого определены как основание познания существования и формы всех частей». Образцом применения этого мышления является, по Буркампу, то, что свойственно Г. Дришу в его теории «целостной причинности», то есть учению о соотношении «частей и целого» взамен отвергаемого традиционного «Kausalprinzip». Следующей областью применения «целостного мышления» служит психология, и он видит это в развитии гештальт-психологии трудами Келера, Коффка и Вертхаймера.
Буркамп выступил против методологической партикуляризации наук, когда каждая из них разрабатывает свой особый метод и свою познавательную стратегию. Методологическая раздробленность наук объясняется гипертрофией свойственных каждой из них методов познания, переоценкой собственного предмета, полагая, что только в нем содержатся основные ответы на важнейшие вопросы. Таким образом, Буркамп выступил с программой, по его словам, единства «науки и культуры». Культура образует единый организм, а наука в нем представляет особый организм с особыми задачами, но не разрушающими единство культурного организма, поскольку в ос-
36
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
новном наука и ее проблемы детерминированы высшей целостностью. Единство культуры и науки, таким образом, не означает равенства их.
Буркамп предлагает серию новых терминов для обозначения различных типов целостностей и их частей по способу существования, функциональности и взаимоотношениям. Так, целостность, отмеченную высоким уровнем изменчивости своей структуры и способностью в «нормальной среде закономерно определять собой ряд своих изменений», он называет «автотаксической целостностью» (Autotaxis). То есть, это целостности как бы самоопределяющиеся, замкнутые на все свои изменения. Менотакси-ческие целостности (Menotaxis) являются такими изменяющимися целостностями, которые при стандартных условиях «обеспечивают будущее на-личествование (Existenz) такому же или весьма схожему целому». То есть это целостности, допускающие весьма широкие возможности изменения в собственном развитии. Понятия, вводимые Буркампом, не нашли своего развития в учении о целостности, возможно, как в силу недостаточного внимания философов и методологов к общей теории целого, так и ввиду их зависимости прежде всего от биологического контекста. Работы немецкого ученого, ныне почти забытого, заслуживают более внимательного прочтения.
Немецкая мысль в области философии и науки о целостностях представлена весьма значительным кругом философов, отмеченных работами в области философии культуры, культурологии, философской антропологии. Таковые — Лео Фробениус, Герман Кайзерлинг, Освальд Шпенглер, Людвиг Клагес, Рудольф Касснер, Хьюстон С. Чемберлен, Теодор Лессинг, Эрнст Юнгер, Карл Йоэль, Фердинанд Теннис, Георг Зиммель, Макс Вебер (см. коммент. 28).
Однако, даже получив признание в науке, они восприняты скорее традиционным образом, то есть со стороны представленных ими результатов в области своих научных интересов, в то время как концептуальные и методологические предпосылки их работы, то есть вся лаборатория мысли, остались невостребованными и лишенными внимания.
Ценный опыт разработки логического аппарата теории целостности принадлежит знаменитому польскому логику и философу мировой известности Станиславу Лесневскому (1885—1939). В 20—30-е годы прошлого века он создал логико-математическую систему, состоящую из трех надстраивающихся друг над другом теорий, названных им в иерархической последовательности прототетикой (расширенное исчисление высказываний), онтологией (формальная теория понятия «существовать») и мереологией (теория о частях и их отношении к целому). Мереологию, в частности, он строил как философско-логический аналог оснований математики, своеобразную теорию множеств (см. коммент. 29).
В философском отношении логика Лесневского предполагает номиналистическую онтологию, которую можно назвать философией предме-
37
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
та. Ее базовым положением является утверждение, что существуют только реальные конкретные предметы или вещи. Лесневский решительно отвергал наличие абстрактных сущностей в какой бы то ни было философской редакции, в том числе того, что называют свойствами и отношениями. В этой связи он дал свое решение известной проблемы существования. В его представлении «существовать» означает то же самое, что «быть предметом» в указанном выше смысле (см. коммент. 30). Возможно, это самая радикальная версия номинализма, которая когда-либо была развита. Нас она может интересовать по меньшей мере в двух отношениях. Лесневский предпринял, возможно, впервые попытку прояснить важнейшую категорию целостной философии — категорию части, и логическими средствами выразить ее отношение к различным иным составляющим учения о целом. Правда, Лесневский сделал это на материале довольно бедной в понятийном отношении теории множеств, оперирующей терминами «множество», «класс», «элемент», «подмножество» и т. д. Референты указанных терминов он интерпретировал только как предметы и не признавал возможности пустых классов или множеств противоречивых или идеальных сущностей (предметов). Такая позиция вела к тому, что в той редакции мереологии, которую нам представил Лесневский, она недостаточна даже для построения арифметики натуральных чисел.
Тем не менее ученики и последователи Ст. Лесневского, как при его жизни, так и после, продолжали изучать теоретический состав его концепций и идей, расширять и применять к различным областям науки и знания. Так, в конце 30-х годов А. Тарский применил мереологию для построения геометрии, истолковывая ее объекты не как абстракции, а как реальные телесно-конкретные предметности (см. коммент. 31). Если в системном подходе понимание об элементах вырабатывается в процессе абстракции отождествления, то в данном случае, то есть в понимании части и целого, руководствуются абстракцией различения: части, составляющие целое, к которому относятся, не равны между собой. Попытку расширить мереологию так, чтобы она была достаточной для оснований математики в той же мере, что и уже известные теории множеств, предпринял в свое время польский логик Ежи Слупецкий, тоже ученик Лесневского [10]. Подобные попытки были предприняты и другими логиками и математиками: например Т. Кубиньски, Т. Батуг, Ст. Яськовский и др.
Любопытны также опыты применения Близкого к мереологической теории Лесневского подход к построению биологической теории (см. коммент. 32). Он Был предпринят Биологом и философом Вуджером Щ]. К сожалению, в данной статье мы только ограничиваемся указанием на данный факт и лишены возможности прояснить его эвристическую перспективность. Тем не менее, наличие даже указанных попыток и исследований позволяет нам сделать второй вывод: хотя трактовка целостности не может сводиться к ее номиналистической предметности, тем не менее
38
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
мы имеем все основания оптимистически оценивать возможность создания логического и понятийного аппарата теории целостности, отвечающего надлежащим требованиям научности и обеспечивающего обслуживание всего содержания имеющегося знания, а также и его развитие.
Русская линия в развитии идей целостности являет из себя тему особого исследования и обсуждения. А.Ф. Лосев, о котором мы говорили в начале обзора, и упомянутый Н.О. Лосский являются одними из многих мыслителей конца XIX и первой половины XX столетий, которые проявили внимание к целостному мировоззрению и его логическим основаниям. Оно особенно ярко выражено в философии, например, П. Флоренского. Возможно, категория целого является своеобразным символом особого направления «органической философии» в русской культуре. Мы лишены сейчас возможности дать апробированные на материале строгой науки заключения о продуктивности идей этих мыслителей. Но несомненная типологическая общность их учений с такими же теориями их европейских коллег говорит в пользу теоретической значимости русского вклада в проблему целостности. А в ряде случаев мы вправе говорить и о не подлежащей сомнению оригинальности их идей. Примером мы считаем учение С. Франка о «цельном» или «целостном знании», оказавшее влияние на гуманистику в целом. Определенным подтверждением сказанного служит эпизод из научной биографии выдающегося филолога и литературоведа Б.М. Эйхенбаума. В начальный период своего научного становления он испытал серьезное влияние указанной концепции С. Франка. Оно сказалось на первых работах Эйхенбаума (1915—1916 гг.), в частности в исследовании о Державине. Начиная научную карьеру, Эйхенбаум провозгласил задачу выхода на «органичную целостность стиля», осваивая для этого кроме С. Франка и работы Н. Лосского. Под воздействием конструктивистского рационализма формальной школы, к которой он примкнул, Эйхенбаум постепенно отошел от своей программы и ее философских оснований. Впоследствии этот отход он ощутил как идейный и научный кризис, обозначенный им как «потеря языка». «Писать “терминами” не могу, а языка теперь нет», — констатировал много позже ученый [12].
«Прорыв к чистой Филологии», ставшей знаменем кружка ученых, к которому принадлежал Б. Эйхенбаум, закончился малоплодотворной деятельностью человека, стремившегося к крупным обобщениям и серьезной лингвистической теории.
Как бы то ни Было, философия целостности постепенно прорастает в современной методологической культуре как направление, с которым связаны ожидания выхода из кризиса, переживаемого современной наукой во всем его масштабе. Кризис этот не может быть преодолен ухищрениями в разработках существующих методов: достигаемые результаты оказываются в своем положительном эффекте кратковременными, если и вовсе не иллюзорными.
39
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
Решение проблемы состоит в достижении сдвига в самом фундаменте нашего знания, то есть — в изменении взгляда на его предметные основания. Системная трактовка предметности должна уступить его целостному пониманию, сохранив все свои теоретические достижения и наработки. Следовательно, должны измениться метафизические основания знания и наук, открыв дорогу онтологии целостности и построенной на ее основе новой методологической программе.
Комментарии
1. Читатель сможет убедиться в этом, ознакомившись с дискуссией на страницах журнала «Новое литературное обозрение» (2010. № 106 (6)) о перспективах гуманитарного знания в связи с якобы происходящим в нем «антропологическим поворотом». Странно, что участниками дискуссии этот поворот замечен только сейчас, хотя он стал обычным пониманием ситуации уже с конца 20-х гг. прошлого века (если не ранее), после провозглашения идей «философской антропологии» Максом Шелером.
2. Истоки идей, которые определили место этих философов, следует искать в интеллектуальной ситуации 20—30-х годов, когда впервые были ясно осмыслены социокультурные факторы наукогенных процессов. Примером сказанного может служить научное творчество польского ученого Людвига Флецка (Ludwik Fleck) (1897—1961) еще в 20—30-е годы исследовавшего природу научного факта и его социокультурные детерминанты. Известность он получил много позже, после выхода его работ на немецком и английском языках (см. Fleck L. Erfahrung und Tatsache. Fi/M., 1983).
3. Не будем заставлять читателя искать подтверждение сказанному нами, а отошлем к уже указанной дискуссии в журнале «НЛО». Всем ее участникам свойственна высочайшая оценка стержневой техники «постмодернистской философии знания», с помощью которой социальные науки достигли своих «важнейших завоеваний», таких как деконструкция «нации» или «идентичности» (М. Могильнер. С. 55). Еще более четко выражена сходная позиция Д. Гусейновой. Согласно ей, основные понятия общественных наук являются фигурами мысли, существующими только в сознании. И глубочайший порок традиционного социального знания заключался в приписывании своим концептам объективного, онтологического достоинства (С. 29). То, что в понятиях этих наук заключены политико-идеологические аспекты смыслов, уже почти полтора века является трюизмом, и доказано это не только на примере таких «горячих» понятий, как «раса», что делает Д. Гусейнова. Неслучайно, что с середины прошлого века в ходу было учение о социальной пацификации общества путем удаления из научного и общественного обихода идеологически мотивированных понятий и замены их нейтральными терминами (А. Коржибски). Конечно, современная программа деконструкции научного аппарата обще-
40
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
ствоведения куда более сложная и не без поучительных элементов. Но, как выразился участник этой же дискуссии В. Живов, «деконструкция, несомненно, может показать «из чего» сделан текст..., сомнительны лишь интеллектуальные достоинства этого результата. Деконструируя вазу, мы получаем черепки и узнаем, что она сделана из глины. Деконструкция — это лишь расчистка путей для реконструкции» (С. 44—45). Но вот последней-то и нет.
4. Понятие и термин «Холизм» был введен в 1926 г. голландским Биологом и философом (а также генералом во время Бурской войны) Яаном Смэтсом (1870—1950). Он характеризовал биологические объекты как холистические, т.е. целостные, имея в виду, что их отдельные части в функциональном и ином отношении определяются в качестве всего организма как целого (Smuts J. Holism and Evolution. London, 1926). Особенно это понятие укрепилось после работ биолога и эколога Клауса Мейер-Абиха (Meyer-Abich, К. Wissenschaft fur die Zukunft. Holistisches Denken in okologischer und gesellschaftlicher Verantwortung. MUnchen, 1988). Вскоре термин «холизм» наполнился онтологическими коннотациями, что привело к развитию особой холистической философии. В нашем представлении она не охватывает всей проблематики целостного подхода в философии и науке.
5. Эта возможность связана не только с аналитикой Аристотеля, т. е. воспроизведением движения мысли как сложения и разложения ее логикограмматических структур по строгим правилам и схемам, но и с учением о категориях.
6. Общеизвестно повышенное внимание Лейбница к схоластической логике. Он один из первых обнаружил в ней конструктивное начало (труды Д. Скотта, У. Оккама и др.), натолкнувшие его на мысль о логическом исчислении и особом формализованном языке, обнажающем структуру научного рассуждения (доказательства и опровержения), названного им «универсальной характеристикой» (characteristica universalis).
7. Аналогом бесперспективности таких «переводов» может служить известный опыт в истории математики. В ней не раз предпринимались попытки переформулировать обычную платонистскую математику.
8. Gloy К., Die Geschichte des ganzheitlichen Denkens. Bd.1—2. MUnchen, 1996. Большее значение в контексте нашей статьи имеет второй том: Verstandnis der Natur, рассматривающий реализацию целостного подхода в различных предметно-практических областях науки и общества.
9. Мы оставляем в стороне философию Востока, где идея мира как животворящего целого никогда не подвергалась сомнению.
10. Мы укажем только несколько работ Лосева как примеры такой разработки: Лосев А.Ф. Диалектика мифа. — М., 1990; Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. — М., 1991.
11. Почти всякая борьба с «органицизмом» основана на предпосылке биологизаторства или натуралистичности, к которым сводится любая со-
41
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
циокультурная теория, использующая категорию «организм». См. суждения В. Жучкова в уже цитированной дискуссии в журнале «НЛО».
12. Мы выделили этот фрагмент трактовки соотношения части и целого с тем, чтобы стало ясно, почему к пониманию целого не применима редукция. В системном подходе она естественна.
13. Жучков употребляет «целостная система», что едва ли корректно.
14. Отдельные замечания на тему целостности в философии Шеллинга см.: Самосознание европейской культуры XX века. — М., 1991. С. 366 и др.
15. Особую тему составляет проблема органической целостности в философии романтизма. Затрагивать ее даже вскользь здесь неуместно из-за серьезности темы. Ограничимся только тем, что укажем на А. Мюллера, взгляды которого инициировали Ganzheit—Philosophie в Вене, в результате чего там возникла одна из серьезнейших линий учения о целостности (И. Бакса (J. Ваха), О. Шпанн (О. Spann), Л. Габриэль (L.Gabriel), о чем мы скажем немного ниже.
16. Это время достойно того, чтобы назвать его «методологической революцией», если иметь в виду обоснование разделения мира знания и наук на две сферы: Naturwissenschaften und Geistes-Kulturwissenschaften. Работами В. Дильтея и Г. Риккерта были прояснены принципы автономии «наук о культуре», что дало их теоретикам право полностью игнорировать методологическую культуру, развитую в сфере естествознания и точных наук. Возможно, это самая главная причина развившегося позже «методологического нигилизма». Мы понимаем, что и в этой сфере продолжали работать ученые, приспосабливавшие методы наук к сфере культуроведения, постоянно рисковавшие прослыть «механицистами» и «редукционистами».
17. Это словоупотребление ни в коем смысле не следует связывать с таковым же в сфере развития социально-политических идей начала XX столетия.
18. Хюбшер не имеет в виду возникновение особой школы или духовно сплоченного движения адептов Шопенгауэровской философии, а более широкое интеллектуальное поветрие.
19. Значение Гете в культурной и научной традиции Европы рассмотрено нами в Большой работе «Х.С. Чемберлен — предтеча трагических мифов XX века», предпосылающей готовящийся к выходу перевод его одиозно известного трактата «Основания XIX столетия».
Важные сведения по этой же проблеме читатель найдет в издании: Bi-ologie der Goethezeit. Klassische Abhandlungen Bber die Grundlagen und Haupt-probleme der Biologie von Goethe und den groBen Naturforschern seiner Zeit: Georg Forster, Alexander v. Humboldt, Lorenz Oken, Carl Gustav Carus, Karl Ernst v. Baer und Johannes MBller. Hrsg. v. A. Meyer-Abich. Stuttgart, 1949.
20. Об экологии столь много говорится и пишется, что ее научные основания, или понимание ее как научной, следовательно, строгой дисциплины широкий читатель почти потерял из виду. Свои основные идеи Икскюль изложил в сочинении «Окружающая среда и внутренний мир
42
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
животных». (Uexkul J. Die Umwelt und Innenwelt der Tiere. Berlin, 1909 (неоднократно переиздавалось).
21. Витализм в 6иологии, не говоря уже о философии, вызвал критику и среди ученых-органицистов ввиду элементов мистицизма и иррационализма в интерпретации центрального понятия — жизнь. Кроме того, витализму приписаны односторонность и чрезмерная жестокость в отрицании принципа причинности и разного разграничения между миром физическим и миром биологическим. См.: Gloy К. Op. Cit. Bd.2. Das Verstandnis der Natur.
S. 166. Я. Икскюль обычно относится к представителям неовитализма.
22. Но целостные организмы, например, государство, которое стало предметом особого рассмотрения А. Мюллера, обладают тем, что называется «развитием во времени». Каким образом отвлечься от временного измерения или историзма при сохранении всей целостности восприятия, куда включается и то, что «происходит во времени» с объектом, все это составило предмет особых размышлений представителей органицизма интуитивистской школы. О своем способе решения проблемы сообщил Х.С. Чемберлен, исходя из идей того же Я. Икскюля (См.: Chamberlain H.S. Lebenswege meines Denkens. Mhnchen, 1919. S. 117—140).
23. Особое место в его творчестве заняло построение политэкономической теории, продолжающей воззрение Ф. Листа, известного создателя «национальной системы политической экономии», впервые введшего понятие «производительные силы» и выступившего критиком либерального экономизма.
24. Мы не считаем возможным термин «гештальт» заменять каким-либо русскоязычным аналогом как по соображениям его уже широкого употребления в такой форме в нашей философско-научной литературе, так и по причине невозможности найти ему адекватный по своей многозначности и семантической широте русский понятийный «эквивалент».
25. Сущность их учения профессионально изложена К.И. Забулионите в книге «Типологический таксон культуры» (СПб., 2009).
26. Из всех понятий этого круга более всего внимание привлекает «тип». Кроме указанной работы К. Забулионите, содержащей и библиографию проблемы, см.; Kokert J. Der Begriff des Typus bei Karl Lorenz. Berlin, 1995. Еще раньше вышли обобщающие работы Koort A. Beitrage zur Logik des Typusbegriffs. Т.1,2. Tartu, 1936—1938; Seifert Aug. Die kategoriale Stellung des Typus. Meisenheim, 1953; Wach J. Die Typenlehre Trendelenburgs und ihr Einfluss auf Dilthey. Tubingen, 1926.
27. Буркамп постоянно говорит о «мышлении о целостности», равно как и о «целостном мышлении» (ganzheitlichen Denken), как особом новом способе мыслить.
28. Мы не приводим ссылок на их труды и идеи, преследуя пока только цель дать панораму разработки проблемы целостности видными представителями немецкой мысли.
43
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
29. К сожалению, за исключением нескольких специальных статей, Лесневский не смог изложить свою концепцию и ее философские основания с надлежащей полнотой. Самым обширным его трудом остается «Об основаниях математики», незаконченная журнальная версия его главного труда. См.: Lesniewski St. Opodstawach matematyki / Przegtad Filozoflczny.Rocz.30, z.2—3 (1927), Rocz.31, z.3 (1928), Rocz.32, z. 1—2 (1929), Rocz.33, z. 1—2 (1930).
Эта работа является, в сущности, главным источником сведений о философской позиции и методологии Лесневского. Более ранний (и тоже незаконченный) труд «Основания общей теории множеств, 1.» был издан в 1916 г., интересен формулировкой (во введении) понимания «естественной интуиции», дающей представления о предметности мира, где все соотносится как часть и целое. Термин «система» им, кажется, вообще не используется. См.: Lesniewski St. Podstawy ogolnej teoryi mnogosci. 1. (Czesc. Ingredyens. Mnogosc. Klasa. Element. Podmnogosc. Niektore ciekawe rodzaje Klas.) Moskwa, 1916.
30. К сожалению, Ст. Лесневский скупо высказывался о своих философских взглядах, во всяком случае — в известных нам публикациях. Но при этом он неоднократно ссылался на философские работы своего друга и единомышленника Т. Котарбиньского, который также полагал, что развивает свою теорию в полном согласии с установками Лесневского, закрепившего ее положения в строго формализованном логическом виде. Свою философию Котарбиньский именовал соматизмом, конкретизмом и, наконец, реизмом (от лат. res — вещь, предмет). Употребленные термины сами проясняют закладываемый в базис учения о предмете смысл: быть конкретным, осязаемым телом, предметом. Он же в духе предметности истолковал и проблему свойства.
31. По воспоминаниям Т. Котарбиньского, именно такой взгляд на множество или класс как предмет, делящийся на куски или части, подобно плитке шоколада, неравные между собой, и навел Лесневского на его «мереологическую» идею. Tarski A. Foundations of the Geometry of Solids // Logic, Semantics, Metamathematics: Papers from 1923 to 1938. Edited and translated by J. H. Woodger. Oxford University Press, 1956.
32. Истины ради, следует заметить, что Лесневский не пользовался выражениями «целое», «целостность» и их производными, они встречаются только у его последователей. Для польского логика эти выражения были излишни, поскольку их значения покрывались тем, какое значение придавалось понятию «предмет». По этому же соображению он отказался и от термина «ингредиент», полностью совпадавшего с термином «часть».
Литература
1. Bertram G.-W. und Liptow J. Holismus in der Philosophic // Holismus in der
Philosophic. Ein Zentrales Motiv dcr Gegenwartsphilosophie. Hrsg von Gcorg W.
Bertram und Jasper Liptow. Wcilcrswist : Velbru?ck, 2002.
44
Концепты и логические модели теорий целостности. Аналитический обзор
2. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. — М., 1991.
3. Жучков В.А. Система кантовской философии и ее трансформация в неокантианстве // Кант и кантианцы. Сб. Ст. — М., 1978.
4. Маркузе Г. Разум и Революция. Гегель и становление социальной теории. — СПб., 2000.
5. Hubscher A. Philosophen des Gegenwarts. — Wien, 1947.
6. Лосский Н. Современный витализм. — Пг., 1922.
7. Spann O. Kategorienlehre. Jena, 1924; Ganzheitliche Logik. Eine Grundlegung. Graz, 1971.
8. Gabriel L. Integrale Logik. Die Wahrheit des Ganzen. — Wien, 1965.
9. Burkamp W Die Struktur der Ganzheit. Berlin, 1929. Vorwort.
10. Slupecki J. Towards a generalization mereology of Lesniewski // Studia Logica. T. 8. 1958.
11. Woodger J.H. The Axiomatic Methods in Biology. — Cambridge, 1937.
12. Эйхенбаум Б. М. О литературе. Сборник статей. — М., 1987.
45
