CC BY
33
направленностью преобразований. В частности, лингвистический и коммуникативный «повороты» в философии науки ХХ - начала XXI столетий демонстрируют устойчивые тенденции трансформации референциальных идей - от убеждений в объективности предметов математического естествознания до едва ли не общепринятых представлений о них как объектах онтологии языка науки. Отождествление реальных объектов природы с содержанием смысла языковых выражений математического естествознания - главная причина релятивизации научной истины, распространения принципа «плюрализма мнений» на область наук о природе (физика, биология и др.), а как следствие этого - их уничтожающей критики с позиций антисциентизма.
Литература
1. Бажанов Л. А. Математическое доказательство как форма апелляции к научному сообществу // Эпистемология и философия науки. 2010. Т. XXV. № 3.
2. Мамардашвили М. Классический и неклассический идеалы рациональности. М., 2011.
3. Kitcher Ph. Science, verite' et démocraties. Paris, 2010.
4. Кун Т. Структура научных революций. М., 2005.
5. Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М., 1987.
6. Полани М. Личностное знание. М., 2005.
7. Завадский К. М. Развитие эволюционной теории после Ч. Дарвина. Л., 1973.
8. Назаров В. Эволюция не по Дарвину. М., 2005.
9. Огурцов А. П. Философия науки. Двадцатый век. СПб., 2011. Т. 1-2.
10. Стрельченко В. И. Очерки истории философии науки. СПб., 2012.
11. Маркс К. К критике политической экономии. М., 1977.
12. Хайек Ф. фон. Право. Законодательство. Свобода. М., 2006.
13. Историография естествознания на рубеже третьего тысячелетия. СПб., 2010.
А. А. Иваненко
ПРОБЛЕМА ПРЕДМЕТА И МЕТОДА ФИЛОСОФСКОЙ НАУКИ В ЗАРУБЕЖНОЙ ФИЛОСОФИИ XX ВЕКА
В статье анализируются отношения предмета и метода философии в зарубежной мысли вплоть до конца XXв. Продемонстрировано снижение в данный период, в сравнении с классическим этапом истории философии, внимания к вопросам ее метода и обеспеченности с этой стороны как науки. Обоснована необходимость актуализации наследия классической философии.
Ключевые слова: современная философия, предмет и метод философской науки, кризис науки, классическая немецкая философия.
В первой части исследования отношения предмета и метода философской науки в современной философии мы закончили рассмотрением трактовки этого вопроса в неокантианстве*. От неокантианства перейдем к концепции, также восходящей к философии И. Канта, но находящей иные ответы на интересующие нас вопросы. Феноменология Э. Гуссерля представляет собой разновидность трансцендентальной философии. Поэтому ее лозунг - «назад к самим вещам» - означает преодоление проблемы познания образом, характерным для трансцендентальной философии в целом. Центральный вопрос познания, со-
гласно Гуссерлю, заключается в проблеме трансцендентного, а именно трансцендентного сознанию, представление о котором составляет содержание большинства феноменов сознания, но познание которого при натуралистическом, объективирующем варианте теории познания остается совершенно необъяснимым. Трансцендентальная феноменология решает эту проблему, причем, по Гуссерлю, единственно возможным образом, что подчеркивается характеристикой им своей философии как строгой науки. Философия, пишет Гуссерль, «вообще приходит к своему действительному вот-бытию, к своему истинному началу,
* Статья представляет собой вторую часть исследования отношения предмета и метода философии в современной научной мысли. Его первая часть была опубликована в № 6 (61) за 2013 г.
только в том случае, если философу удалось пробиться к ясному пониманию самого себя как субъективности, функционирующей в качестве первоисточника» [1, с. 139-140]. Философия «в противоположность как донаучному, так и научному объективизму, возвращается к познающей субъективности как к изначальному средоточию всех объективных смысловых образований и бытийных значимостей и пытается понять сущий мир как образование, состоящее из смыслов и значимостей, и таким образом открыть путь научности и философии существенно нового вида» [ 1, с. 140]. Естественная установка сознания, которому следует натуралистическое или объективирующее сознание, состоит в представлении, что оно в своих образованиях имеет дело с самими вещами, существующими по ту сторону сознания, «трансцендентно» ему, в то время как сами «вещи» суть феномены сознания, поскольку вещи нам известны только как существующие в сознании. Согласно Гуссерлю, только та философия, которая отдает себе в этом отчет, «пробивается к ясному пониманию», а лозунг «назад к вещам» означает не что иное, как «назад к исходным феноменам сознания».
Э. Гуссерлем провозглашается единство предмета и метода в его философии: «Феноменология - это наука, взаимосвязь научных дисциплин; но феноменология есть вместе с тем и прежде всего метод и образ мысли: специфически философский образ мысли, специфически философский метод» [2, с. 166]. «Специфически философский метод» представляет собой «несколько шагов, каждому из которых по-новому свойствен характер некой эпохи, воздержания от наивно-естественных и всегда уже реализуемых значимостей» [2, с. 184]. Он называется философом методом «феноменологической редукции». В ходе феноменологической редукции последовательно освобождаются от трансцендентного истолкования феномены сознания. Примечательно, что все предыдущие эпохи характеризуются Гуссерлем как абстракция - например, на шаге освобождения от «я»: «упустить отношение к "я" или четко абстрагироваться» [2, с. 181].
Указанным образом философия достигает «чистых феноменов» [2, с. 182], т. е. не мнимых трансцендентных предметов и не частных воззрений, но сущностных для частных феноменов образований, что позволяет ей вскрывать «смысловые образования и бытийные значимости», и становится наукой о них - феноменологией. По Гуссерлю, эти «чистые феномены» абсолютно самоданны и чисто усматриваются в результате
феноменологической редукции. Но все методологические старания трансцендентальной феноменологии ограничиваются только предваряющей, вводной стороной дела. Феноменологическая редукция доходит до «чистых феноменов», а далее как «самоданные», т. е. как непосредственно усматриваемые они, по всей видимости, должны быть самоочевидны. Гуссерль не видит здесь проблемы и характеризует дальнейший ход исследования как простое «усмотрение»: «Феноменология действует, усматривая и разъясняя, выделяя и определяя смысл. Она различает, она отличает, она объединяет, устанавливает связь, разделяет на части и выделяет момент» [2, с. 192]. Способ «различения», «выделения» и т. д. в сфере «чистых феноменов», в отличие от способа действий по приближению к ним, не разъясняется мыслителем, вероятно, по причине его убежденности в абсолютной самоочевидности этого процесса в силу «абсолютной самоданности» предмета, но такое убеждение мы не можем с ним разделить. Насколько можно судить, феноменологическая редукция, как она описана Гуссерлем, должна привести собственно не непосредственно к самим чистым феноменам, а к «субъективности» как «первоисточнику» чистых феноменов. Убежденность в беспроблемности исследования последних базируется у Гуссерля на совпадении познающего и познаваемого - субъективность есть и первоисточник чистых феноменов и познающее их. Но субъективность в качестве первого непосредственно не есть последнее, их единство не есть нечто само собой разумеющееся, тем самым не есть нечто беспроблемное, единство предмета и метода в данном случае.
При всем многообразии такого духовного явления второй половины XIX - начала XX вв., как «философия жизни», в интеллектуальных построениях ее представителей (Г. Зиммель, Ф. Ницше, А. Бергсон, В. Дильтей, Г. Спенсер, О. Шпенглер) встречаются определенные общие черты, в том числе и в отношении предмета и метода философии, которые позволяют нам здесь рассмотреть философию жизни в целом. В первую очередь, это касается самой формы философствования, которая чаще всего намеренно антисис-тематична и антиметодична. В тех же случаях, когда научность все же представляет некий положительный ориентир философствования, образцом для философии жизни выступает положительная наука о жизни - биология. В силу этого у философов жизни почти не встречаются сознательно поставленные и разрешаемые (интересующие нас в данном обзоре) вопросы - о пред-
мете и методе философии. Определение того и другого в философии жизни приходится во многом реконструировать.
Предметом философии, как ясно из имени данного философского течения, выступает «жизнь». Гораздо менее ясным является значение этого понятия в философии жизни. В тех ответвлениях философии жизни, которые сближаются с биологией (например, у Г. Спенсера и других социал-дарвинистов), понятийный аппарат и методы последней просто экстраполируются на другие сферы существования, в пределе же - признаются универсальными. Поэтому здесь речь не идет о специально-философских методах. Также то обстоятельство, что экстраполяция специального понятия (в данном случае - понятия жизни) или расширение его до универсального не может не вести к содержательным изменениям самого этого понятия, не находит у представителей философии жизни своего осознания. И потому понятие жизни у них теряет специально-биологическое значение, но не обретает достаточно отчетливого нового. В тех же вариантах философии жизни, которые, в отличие от вышеназванных, вообще не ориентированы на научность (например, в философии Ф. Ницше и А. Бергсона), «жизнь», являясь предметом философствования, остается неопределенной именно в силу более или менее ярко выраженного отрицательного отношения к понятию как интеллектуальному средству. Его место и место метода должна занять явно или подспудно выдвигаемая в качестве единственного достаточно адекватного «жизни» средства познания интуиция жизни, т. е. ее непосредственное ухва-тывание. Большего, пожалуй, о предмете и методе философии жизни в силу ее антисистематичности сказать нельзя.
По мнению Б. Рассела, видного представителя так называемого «логического позитивизма», «философское знание... существенно не отличается от научного знания; не существует специального источника мудрости, открытого только философии, а не науке, и результаты, полученные философией, не отличаются радикально от научных результатов» [3, с. 100]. Но, хотя «философия -это часть науки» [4, с. 107], по Расселу: «Дело философии. по существу состоит в логическом анализе с последующим логическим синтезом» [3, с. 164]. Далее это синтезирование объясняется как «выдвижение гипотез относительно универсума, которые наука пока не в состоянии подтвердить или опровергнуть» [3, с. 164]. И еще позже, в труде «Проблемы философии», Рассел пишет: «.. .существенной характеристикой философии, отли-
чающей ее от науки, является критика» [3, с. 100], философия есть «критика знания» [3, с. 100].
Как видно из приведенных определений, философия, согласно Расселу, имеет своим предметом знание. Именно такое определение предмета философии делает возможным то разнообразие функций, которое приписывается им последней - объяснение процесса анализа, критика знания и функция интеллектуальной разведки, выдвижение гипотез. В отношении же метода философии он, по-видимому, со временем корректировал свои взгляды. В работе «Философия логического атомизма» результаты собственного исследования по «объяснению процесса анализа» автор называет «философской грамматикой» [4, с. 95] и утверждает, что незнание ее ведет к ошибкам в метафизике. Это утверждение, как представляется, близко к выдвижению «философской грамматики» на роль философского метода. В сочинении же «Логический атомизм» исследователь высказывается иначе: «Я не думаю, что существует какой-то метод достижения одной единственной возможной гипотезы» [4, с. 167]. Дело философии, по Расселу, состоит скорее в том, чтобы «исследовать вопросы», чем отвечать на них [4, с. 10]. Как только в ходе философской критики какого-либо знания достигаются какие-нибудь надежные положительные результаты, «этот предмет перестает называться философией и становится отдельной наукой» [4, с. 103]. Ученый утверждает, что только те вопросы, «на которые в настоящий момент времени... ответа нет, принадлежат остатку, называемому философией» [4, с. 103], ее дело -только «исследовать вопросы», а не отвечать на них [5, с. 10]. Таким образом, насколько можно судить, Рассел сближал методы философии с формально-логическими, но в то же время был склонен к релятивизации как ее предмета, так и методов.
Противоположностью сциентистской позиции Б. Рассела выступает философское учение М. Хайдеггера. Этот немецкий мыслитель менее всего склонен отвечать на вопросы о «философии», ее «предмете» и «методе», более или менее решительно отвергая данные термины как принадлежащие чуждому ему и осуждаемому им строю мысли. Согласно Хайдеггеру, «предмет в смысле объекта имеется только там, где человек становится субъектом, где субъект превращается в Я, а Я - в ego ^gito» [6, с. 184]. Это происходит тогда, «когда бытие сущего начинают мыслить как его присутствие для устанавливающего представления. Бытие есть теперь предметная
противопоставленность» [6, с. 179]. В то время как человек, по мнению Хайдеггера, есть не субъект, познающее Я, а «экзистенция» - выходящее из себя к Бытию существование, а Бытие, соответственно, не есть объект или предмет.
Хотя Хайдеггер и очерчивает контуры пути к искомому «мышлению», он в то же время подчеркивает его историчность. Если учесть также отрицательное отношение Хайдеггера к технике и логике как технике, становится ясным его молчание по поводу метода философии. По всей видимости, несмотря на некоторые общие черты философствования в разные эпохи, оно, согласно Хайдеггеру, каждый раз должно быть уникальным, а потому философского метода как устойчивого способа философствования нет и быть не может.
В более поздних работах немецкий исследователь, характеризуя то, что он ищет, избегает термина «философия», поскольку «будущая мысль уже не философия, потому что она мыслит ближе к истокам, чем метафизика, чье имя означает то же самое (что и философия. - А. И..)» [6, с. 220]. Метафизика задает вопрос о сущности сущего, о целом сущего; отвечая же на него, она дает определенную версию «истины Бытия» [6, с. 27]. Последняя есть почва самой метафизики, а сущее в целом, «мир», есть «просвет бытия» [7, с. 212]. Недостаток метафизики состоит в том, что, хотя она «в своих ответах на свой вопрос о сущем как таковом... говорит из незамеченной открытости бытия», в ней «бытие в своем высвечивающем существе, т. е. в своей истине не продумывается» [8, с. 27]. Задача будущего мышления и заключается в том, чтобы стать «мышлением бытия» [7, с. 194]. Такое мышление не предметно, оно не «обладает» предметом, а, «прислушиваясь» к бытию, раскрывает и осуществляет саму сущность человека - экзистенцию, экстатическое обитание вблизи бытия.
По Хайдеггеру, «единственное дело мысли», которая существенно «бытийно-историч-на», поскольку «события истории осуществляются как посланные истиной Бытия из него самого» [7, с. 204], состоит в том, чтобы «каждый раз давать слово этому пребывающему и в своем пребывании ожидающему человека наступлению бытия» [7, с. 220]. Это слово бытия «основывает целую эпоху», становится основой всех явлений эпохи. Итак, «предметом» философии, в представлении Хайдеггера, является не само «бытие», но некоторое таинственным образом проистекающее из «бытия» определение сущего и тем самым определенное раскрытие сущности человека, которое методично каждый раз уни-
кальным, только ему присущим образом. У Хайдеггера мы встречаемся, следовательно, с сознательным отказом от овладения познавательными средствами философии, от их универсальности и проникновения в единство ее предмета и метода.
Исследование зарубежной философской мысли XIX-XX столетий мы закончим рассмотрением структуралистской философии. С точки зрения ведущих представителей этого течения мысли Ж. Делеза и Ф. Гваттари, философия есть «познание посредством чистых концептов» [9, с. 16], или, иначе - «искусство формировать, изобретать, изготавливать концепты» [9, с. 10]. У концепта, по мнению Делеза и Гваттари, «нетреференции; он автореферентен, будучи творим, он одновременно сам полагает себя и свой объект» [9, с. 33-34]. Концепт не относится к чему-либо, не объясняет что-либо существующее: «концепт - это событие, а не сущность и не вещь. Он есть некое чистое Событие, некая этость, некая целостность» [9, с. 32]. Соответственно, определяется здесь и предмет философии: «Творить все новые концепты - таков предмет философии» [9, с. 14].
Согласно французским исследователям, «мысль в трех своих главных формах - искусстве, науке и философии - характеризуется одним и тем же: противостоянием хаосу, начертанием плана, наведением плана на хаос» [9, с. 252], поскольку «все, что нам нужно - немного порядка, чтобы защититься от хаоса» [9, с. 256]. Хаосу противостоят начертанием плана, который есть «образ мысли, тот образ, посредством которого она сама себе представляет, что значит мыслить, обращаться с мыслью, ориентироваться в мысли» [9, с. 50]. Но ориентация в мысли не предполагает ни объективной системы отсчета, ни субъективной инстанции таковой. План осуществляет как бы «срез», просеивание хаоса, уплотняет его, задавая определенную структуру, но, не теряя при этом бесконечности хаоса. В пределах плана действуют интуиции - «движения или элементы плана» [9, с. 54], а «любая философия вытекает из некоторой интуиции, которую она постоянно развертывает в своих концептах с разной степенью интенсивности» [9, с. 54]. Развертывая план посредством интуиции, приходят к конструированию концептов, частных элементов структуры. Чем же в таком случае руководствуется творчество по их созданию, философия? Оказывается, -«вкусом» [9, с. 101] к взаимоадаптации различных моментов философии - концептов между собой, концептов с «концептуальными персонажа-
ми» и всего перечисленного с «планом». При этом, хотя «образы мысли не могут возникать в каком угодно порядке, т. к. в них внутренне заложена переориентация, непосредственно заметная лишь на фоне прежнего образа» [9, с. 77], французские авторы не находят здесь какой-либо закономерности, которая приводила бы к начертанию определенных «планов» и выдвижению определенных концептов. Философия, согласно Делезу и Гват-тари, не есть история, «планы» в ней сосуществуют, а не следуют друг за другом [9, с. 78], причем «планов бесконечно много» [9, с. 99].
Вся деятельность философствования превращается, таким образом, в более или менее произвольное «творчество», которому доступно лишь совершать «жесты» [9, с. 79] и быть «намеком» [9, с. 203], указывать и намекать на существование упомянутого «настоящего плана», разъяснение отношения которого к философии и противостоящему философии хаосу не входит даже и в намерения Ж. Делеза и Ф. Гваттари.
Как показало наше исследование, зарубежная мысль XIX-XX вв. далека от разрешения вопроса о соотношении предмета и метода философской науки. В силу этого ее вклад в установление философии как науки, без чего невозможны преодоление современного кризиса науки и выход на новые рубежи теоретической и практической состоятельности, стоит признать лишь отрицательным (что, разумеется, не означает вообще отсутствия положительного значения философской мысли данного периода), указывающим
на необходимость поиска положительного решения этой важнейшей проблемы научной рациональности - обращения к классическому философскому наследию, в первую очередь к той его части, в которой обозначенная проблема была поставлена наиболее сознательным образом - классической немецкой философии.
Литература
1. Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. Введение в феноменологическую философию. СПб., 2004.
2. Гуссерль Э. Идея феноменологии // Фауст и Заратустра. СПб., 2001.
3. Рассел Б. Проблемы философии. Новосибирск, 2000.
4. Рассел Б. Философия логического атомизма // Философия логического атомизма. Томск, 1999.
5. Рассел Б. История философии и ее связи с политическими и социальными условиями от античности до наших дней. М., 2000.
6. Хайдеггер М. Преодоление метафизики // Время и бытие: статьи и выступления. М., 1993.
7. Хайдеггер М. Письмо о гуманизме // Время и бытие: статьи и выступления. М., 1993.
8. Хайдеггер М. Введение к «Что такое метафизика?». Возвращение к основе метафизики // Время и бытие: статьи и выступления. М., 1993.
9. Делез Ж., Гваттари Ф. Что такое философия. М.; СПб., 1998.
Д. Л. Устименко
ФЕНОМЕНОЛОГИЧЕСКАЯ ДЕМАРКАЦИЯ НАУЧНЫХ МЕТОДОВ ИССЛЕДОВАНИЯ АНТРОПОГЕНЕЗА
В статье с феноменологической точки зрения рассматривается общая методологическая парадигма современного естествознания, в рамках которого наукой познается проблема антропогенеза. Подчеркивается, что научная методология, обусловленная материалистическим мировоззрением, не способствует целостному обоснованию бытия человека и его происхождения.
Ключевые слова: антропогенез, человек, целостность, эволюционизм, методология, феноменология, демаркация.
Специфика феноменологического познания заключается в выявлении предельных с точки зрения возможностей опыта (познания) условий существования того или иного феномена. В отношении мирового знания, которое социально и структурно воспроизводится в культуре, таким
условием является жизненный мир. Поскольку наука есть один из видов знания, внутренние смысловые интенции жизненного мира составляют методологическую основу и научного познания. Как отмечает Я. И. Слинин, комментируя гуссерлевский «Кризис европейских наук»,
