CC BY
151
УДК 1(09) ББК 87.3
П.А. Васинева
концепты «герой» и «универсальная личность» в Античности и раннем немецком романтизме*
Проблема «героя» и «героического» в современном мире осмысливается через призму положений раннего немецкого романтизма. Понятие «личность» рассматривается романтиками в контексте героического, при этом сам романтический герой, выступая как универсальная личность, понимается в связи с представлениями античности о природе и сущности героического.
Ключевые слова:
античный герой, героическое, романтический герой, универсальная личность, философия йенского романтизма.
Вопрос об интерпретации понятий «герой» и «героическое» в современном мире в последнее десятилетие освещается в научной литературе подчеркнуто полемически. Мнения зачастую оказываются антиномичными: от полного отрицания существования героя в наше время до размывания границ понимания героического вообще. Современный герой далеко не всегда выступает носителем высокой нравственности и духовно ориентирован в жизни. Неоднозначность концепта героического прослеживается на протяжении долгого времени: менялась роль героя в обществе, понятие героического приобретало черты эпохи вслед за изменениями ценностных и мировоззренческих установок человека.
Феномен героя и героического раскрывается в философии раннего немецкого романтизма в сопоставлении с классическими представлениями античности.
Раннеромантическое мировоззрение неразрывно связано с устремлением к идеалу, мечтаниями о «золотом веке», мыслями о развитии духовной личности в гармонии с природой, своей собственной и той, что окружает человека. Иными словами - со всем тем, что противостоит излишней прагматизации в жизни и в целеполагании. А.А. Корольков отмечает, что «стремление к утопическому идеалу неотделимо от романтического мировоззрения» [4, с. 15]. Романтик всегда ставит перед собой недостижимую цель-идеал, поэтому романтическое сознание утопично по определению.
Подобные романтические идеи нашли свое отражение, в частности, и в понимании того, что есть личность. С.В. Тура™ ев справедливо указывает на смещение Е данной проблематики в сферу ценностей: je «Романтики неустанно напоминали о том,
что повсюду искажены представления о подлинной ценности личности, когда на первый план выступают какие-то внешние второстепенные признаки. Человек обозначается по своей профессии, по должности, по табелю о рангах» [8, с. 148].
В теории раннего немецкого романтизма иначе осмысливается понятие «личность». Доминирующее положение занимает концепт универсальной личности, идеал которой сочетал в себе «с одной стороны, крайний индивидуализм, с другой - поиски высшей гармонии, слияние человека и мира, точнее - вбирание человеком всего многообразия мира» [8, с. 150]. Таким образом, невозможно говорить об антитезе индивидуализма и универсализма в романтическом мировоззрении: обе тенденции сосуществуют, взаимно дополняя друг друга и тем самым выражая особенность внутреннего противоречия романтической личности. Романтический индивидуализм не есть полная оторванность от всеобщего. Речь идет, прежде всего, об экзистенциальном одиночестве, а не об онтологическом отказе от установок общества. Противостояние, но не отказ от общественного, выражалось в несогласии романтиков с социальной действительностью. В этом случае субъект не переставал рассматриваться вне родовой связи со всем человечеством, что подчеркивает Ф. Шле-гель в «Трансцендентальной философии»: «Мы не можем рассматривать человека в его отдельности. Вопрос о назначении человека относится, стало быть, не к индивиду, но ко всему человечеству. Мы должны конструировать его как органическое целое. Практическая философия должна, следовательно, конструировать не идеал отдельного человека, но идеал целого, общества» [9, с. 438].
* Статья подготовлена по результатам проекта РГНФ № 12-03-00411.
Ранними романтиками личность понимается, в том числе, героически, а романтический герой является олицетворением романтической картины мира и собирательным образом духовной борьбы с действительностью, не соответствующей его социальным идеалам. Таким образом, романтизм возрождает античные представления о природе героического как наиболее классические, но по-своему осмысливает их.
Культ античности в романтической философии прочитывается также в воззрениях на природу и сущность человека. Йенские романтики вслед за древнегреческими авторами наделяют человека значительной долей автономии, уподобляя его микрокосму. Через связь с природой обеспечивается потенция бесконечного развития: «..."идеальный" герой не является изначально заданным собранием всевозможных добродетелей, но обретает свое совершенство в жизни-становлении "по образу и подобию божию", проходя путь от "камня" до "Бога", отражающий и повторяющий историю творения (Гюго, Новалис, Гофман)» [6, с. 41].
Можно выделить общие черты в понимании героического у ранних романтиков и древних греков: осознание неотвратимости своей миссии, понимание избранности, подчеркнутая противопоставленность, борьба за идеал. При этом, несмотря на возможность аналогий, природа героического в романтизме и в древнегреческой культуре определяется исходя из различных мировоззренческих установок. Эллинистический герой совершает подвиг, следуя по воле рока. Таков героизм Прометея, Одиссея, Геракла, Персея и некоторых других мифологических персонажей. Для героя данного типа невозможен выбор: любое поступание является предписанным, что полностью соответствует классической картине ценностей античного человека. Речь идет о слепой, довлеющей силе, действующей извне, не подчиниться которой герой не может, ибо рок древним греком мыслился как энтелехия духовного движения, а следовательно, изменения, действия, поступка. В противопоставление этому романтический герой понимает необходимость личностного действова-ния, исходя из внутренней необходимости. Воля здесь выступает не как внешняя стихийно действующая сила, а как свободная необходимость. Романтический герой имеет свободу выбора, но лишь формально, так как героическая сущность с необходимостью проявляет себя: он оказывается
более остальных чувствителен к миру и, понимая это, не может оставаться в стороне. Данную мысль точно иллюстрирует образ Г. Гейне из третьей части «Путевых заметок», часто цитируемый некорректно. В связи с этим имеет смысл привести отрывок полностью: «Мир надорван по самой середине. А так как сердце поэта - центр мира, то в наше время оно тоже должно самым жалостным образом надорваться. Кто хвалится, что сердце его осталось целым, тот признается только в том, что у него прозаичное, далекое от мира, глухое закоулочное сердце. В моем же сердце прошла великая мировая трещина, и именно поэтому я знаю, что великие боги милостиво отличили меня среди многих других и признали меня достойным мученического назначения поэта» [2, с. 247]. Мысль Гейне указывает на исключительную роль поэта, что не противоречит романтической картине мира, а является центральной ее доминантой. Трагизм мира поэт чувствует острее, напряженнее и глубже его связь с природой, что позволяет ему выступать проводником от чувственного к сверхчувственному, быть своего рода пророком. Эта ментальная находимость между физическим и метафизическим мирами также подчеркивает героическую природу поэта, схожую с древнегреческими представлениями, согласно которым герой является потомком бога и человека, то есть имеет двойственную природу. Герой для древнего грека и для романтика есть больше, чем человек, но меньше, чем божество. Уточняя эту типологию, Томас Карлейль как знаток немецкой литературы романтического периода в самой известной своей работе «Герои, почитание героев и героическое в истории» отмечает, что Бог и пророк остались в прошлом. Вместо них сформировался особый тип созидающего субъекта - поэт, сочетающий в себе сущность божественного и полубожественного. Поэт заключает в себе все формы бытия субъекта: он «в то же время и политик, и мыслитель, и законодатель, и философ <...> он в той или иной степени может быть всем этим <...> он в действительности есть все это!» [3, с. 66].
Постепенная прагматизация взглядов на мир и человека принципиально изменяет (начиная с эпохи Нового времени) концепт героического, герой теряет статус своего полубожественного происхождения и наделяется человеческими чертами. С высот Олимпа герой «спускается на землю», теряет прежнюю божественную сущность. Теперь героизм есть величие человека, что особым образом подчерки-
3 ю О
вает Карлейль. Новый герой проходит путь восхождения. Он рассматривается как становящийся великим, возвышается над толпой, а не нисходит до уровня человеческих проблем.
Романтическая теория возрождает и развивает античные представления о феномене героического, имеющего божественную природу. Наиболее иллюстративен пример сюжетной аналогии мифа об Арионе и романа Новалиса «Генрих фон Офтердинген». Прототипом главного героя романа выступил средневековый миннезингер. Малое количество сохранившихся исторических сведений позволило Новалису «оволшебствить» его судьбу, привнести элемент сказочности в его жизнь на страницах своего произведения. Несмотря на средневековую отсылку, в романе явно прослеживается аллюзия на древнегреческий миф об Арионе, лучшем из певцов, чье пение завораживало и обладало божественной силой: в рассказе купцов, повстречавшихся Генриху на пути, речь шла о том, как «в древние времена, в пределах теперешнего греческого государства» были поэты, обладающие мистическими способностями, оживляющие и увлекающие своими волшебными звуками все вокруг, даже неодушевленные предметы. Далее в романе идет повествование об одном таком поэте, который отправился в морское путешествие. Однако моряки на корабле позарились на его сокровища, которые люди дарили ему в благодарность за прекрасное пение, и захотели избавиться от героя, выбросив его в море. Сознавая неизбежность своей участи, что также соответствует эллинистической традиции понимания судьбы, поэт спел свою прощальную песню и сам бросился в море, но был спасен морским чудовищем, восхитившимся волшебством его пения. Так в произведении Новалиса представлен древнегреческий миф об Арионе, которого при подобных же обстоятельствах вынес на берег дельфин. Этот античный миф и его интерпретация представляют собой идеал романтического героя в раннем немецком романтизме. Параллель с античностью в романтическом произведении открывает более глубинную, фундаментальную связь эпох и укорененность романтической идеи в культуре. Более распространено в исследованиях сравнение романтизма со Средними веками. Но Новалис сам как бы намекает на то, что образ романтического героя архетипичен, потому примеряет на своего средневекового героя поведенческий сценарий античного мифа.
Судьбы героев и в эллинистической и в романтической традиции по-своему трагичны. Их трагизм имеет разные причины. В мифологии Древней Греции герой чаще всего выступает жертвой. Он осознает свое предназначение, но, подчиняясь року, служит тем самым на благо высоким идеалам. Древнегреческий герой - вдохновляющий образец, побуждающий к действию, помогающий людям, так как он обладает божественной силой, является избранным. Романтический герой - пример иной. Его судьба скорее драматична, нежели трагична: драму античный мир еще не знал. Усугубляющим фактором подобного положения выступает одиночество. Герой противостоит социальной данности и не способен ее изменить. И потому, угнетаемый подобным мироощущением, чувствуя то, что впоследствии назовут экзистенциальным одиночеством, герой-романтик оказывается сломленным.
В русской культурной традиции подобное романтическое предчувствование было подготовлено сентиментализмом, который выявил следующие черты для становления романтического сознания: «... сознательное противопоставление индивидуального и общего, ощущение конфликтности отношений человека с окружающим миром, противоборство страстей и зыбкость настроений» [1, с. 228].
Предназначение героя раскрывается в его поступке, о действительном смысле которого он может не догадываться. Но он понимает свою особенность, что выражается в априорном чувстве долга: герой ощущает себя другим - лидером или отшельником - не имеет значения. Важно то, что он всегда возвышается над обыденностью, даже если его не понимают и не принимают, как это происходит часто в реальности романтической картины мира.
Универсализм романтической личности есть неупорядоченный микрокосм, в котором в его единстве и целостности содержится тайна бытия и возможность любой действительности.
Принципиальное структурное отличие в понимании романтического и античного героев заключается в различии их онтологического статуса: герой в древнегреческой мифологии - всегда победитель, даже если он понесет наказание за свои благие намерения. В романтизме герой скорее борется, чем побеждает, сопротивляется, нежели ощущает поддержку. Иными словами, для героического в античности важен результат, в то время как в романтизме только лишь процесс оказывается до-
статочным условием для подтверждения неоспоримого статуса героя.
Героическое понимается как индивидуальное становление человека, его духовный путь, путь совершенствования. Генрих Оф-тердинген Новалиса как раз и есть такой герой, который в романе проходит путь взросления, заключающийся в становлении до наивысшей, предельной степени осознанного и гармоничного бытия, бытия поэтического, что в романтизме выступает метафорой пути непосредственного познания.
Новалис через своего героя Генриха говорит о существовании двух путей, «ведущих к пониманию истории человека»: первый - сложный и долгий путь опыта, второй - путь внутреннего созерцания, интуитивного непосредственного познания, столь ценимого романтиками [7, с. 22]. В сущности, Новалис имеет в виду априорный и апостериорный пути познания. Априорный, он же мистический, путь доступен, по мнению романтиков, только поэтической душе.
Пример романтического героя можно найти не только на страницах литератур-
ных романов. В этом состоит, пожалуй, главная специфика романтического мировоззрения. Йенские романтики сами являлись выразителями романтического сознания, а их биографический сценарий полностью отражал их идеи. Наиболее емко и точно это формулирует Л. Тик в письме В. Г. Вакенродеру: «В сущности, тебе следовало бы полностью посвятить себя музыке, а мне - поэзии, ибо мир воистину не для нас, так же как и мы - не для него, мы (увы, по крайней мере я) всегда будем считать неважным то, что для него важно, а он будет считать нас чудаковатыми мечтателями - однако же ничего не поделаешь» (от 30 ноября 1792 г.) [5, с. 90].
Тенденцию «исчезновения» героя в современной жизни нельзя считать окончательным приговором. И в наше время находятся личности, соответствующие романтическим представлениям о героическом. Романтический герой - возрождаемый архетип, который становится подчеркнуто актуальным и востребованным в переходные эпохи, что еще раз подчеркивает его универсальную сущность.
Список литературы:
[1] Валицкая А.П. Русская эстетика XVIII века. - М.: Искусство, 1983. - 238 с.
[2] Гейне Г. Путевые картины // Собрание сочинений в 10-ти т. Т. 4 - М., 1957. - 523 с.
[3] Карлейль Т. Герои, почитание героев и героическое в истории // Теперь и прежде / Сост., подгот. текста и примеч. Р. К. Медведевой. - М.: Республика, 1994. - 415 с.
[4] Корольков А.А. Антропоцентризм философии А. И. Герцена // Известия Российского государственного педагогического университета имени А. И. Герцена. - 2013, № 156. - С. 14-19.
[5] Литературные манифесты западноевропейских романтиков / Под ред. А.С. Дмитриева. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1980. - 639 с.
[6] Милюгина Е.Г. О мифотворчестве романтиков. К вопросу об универсализме романтического художественного мышления // Романтизм в литературном движении. Сборник научных трудов. - Тверь: Тверской государственный университет, 1997. - С. 33-44.
[7] Новалис. Генрих фон Офтердинген // Генрих фон Офтердинген. Фрагменты. Ученики в Саисе. -СПб.: Евразия, 1995. - 240 с.
[8] Тураев С.В. От Просвещения к романтизму. - М.: Наука, 1983. - 255 с.
[9] Шлегель Ф. Трансцендентальная философия // Эстетика. Философия. Критика. В 2-х т. Т. 1. - М.: Искусство, 1983. - 479 с.
3 ю О
