CC BY
18
КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ СУБЪЕКТА РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ
© Баранов Е.А.*, Дюбанов Г.Н.*
Новосибирский государственный технический университет, г. Новосибирск
С конца ХХ века российская государственность, претерпев некоторые изменения, становится частью мировой экономической системы и выстраивает свою экономику на основе моделей либерального капитализма. Либеральная эпистема представляет собой совершенно особое герменевтическое поле, которое существенно предопределяет возможность взглядов, научных теорий, концепций и даже наук в рамках социума или цивилизации. В работе предпринята попытка концептуального анализа базового актора либеральной экономики - индивидуума и особенностей его взаимодействия с российским пространством.
Ключевые слова модернизация, прогресс, либерализм, капитализм, индивидуум, богатство, ценности, свобода, справедливость.
С конца ХХ века российская государственность, претерпев некоторые изменения, становится частью мировой экономической системы и выстраивает свою экономику на основе моделей либерального капитализма. Это значит, что меняется социально-политическая парадигма общества; при этом структура перестраивается по принципам, которые не являются результатом его естественного развития. Либеральная эпистема представляет собой совершенно особое герменевтическое поле, которое существенно предопределяет возможность взглядов, научных теорий, концепций и даже наук в рамках социума или цивилизации. В результате анализа на основе структурных моделей понимания общества, предложенных в предыдущей работе, мы выявили несколько специфических особенностей взаимодействия российского культурного кода и модернизационных элементов и обозначили проблематику их дуализма в концепте Археомодерна [Дугин: 65]. Принимая во внимание общую логику исследования, следующим шагом должен стать концептуальный анализ тех парадигм, на которых выстраивается экономическая сфера в России, чтобы на его примере проследить развертывание конфликта от соприкосновений модернистской Керигмы и архаической Структуры.
Либерализм - это Первая политическая теория (исторически возник раньше марксизма и идеологий «третьего пути»), которая является крупным философско-политическим течением, зародившимся в эпоху Просвещения в
* Студент кафедры Производственного менеджмента и экономики энергетики.
* Доцент кафедры Производственного менеджмента и экономики энергетики, кандидат технических наук.
Западной Европе. Фундаментальным догматом либеральная идеология провозглашает абсолютную незыблемость естественных прав и свобод индивидуума, которые положены в основу юридической и экономической сфер. Индивид находится в центре внимания либерализма и является мерой вещей, в опоре на него конструируются все социальные институты. С признания индивидуальной антропологии начинается эпоха Модерна, поэтому фигура индивидуума для нашей работы - это sine qua non. Обычно с помощью термина «индивидуум» обозначают два феномена, различать которые крайне необходимо:
1. Индивидуум как остенсивный (наглядный) субъект волеизъявления, представитель человеческой расы, каким он является как часть любого общества;
2. Индивидуум как существо самостоятельное, независимое, свободное выносить суждения с опорой на самого себя и, в силу этого, - не социальное, каким мы обнаруживаем его в парадигме Нового времени и современной западноевропейской цивилизации [Дюмон: 16].
Этимологически термин «индивидуум» (от лат. individuum) означает «неделимый» и представляет собой атомарный фрагмент общества, автономный от социальных отношений. Это изначально законченный продукт, устойчиво существующий как условный, чисто концептуальный горизонт деления социума на составные части. С точки зрения естественных установок, нет ничего эмпирически более понятного, чем индивидуальный человек, однако чтобы сделать из обычного человека индивида нужно вычесть из него все коллективные идентичности, свойственные обществу: национальность, религию, принадлежность к роду, гендерный статус, половую идентичность и т.д. В быту фигура индивидуума, как правило, верифицируется с понятием «человек», форсируя семантическое наполнение этого концепта. Обычный человек становится индивидуумом через процесс «инди-видуации», т.е. освобождения от всех форм коллективных идентичностей для достижения предела неделимости как способа обретения абсолютной индивидуальности и неповторимости.
С точки зрения здравого смысла, фигура индивидуума представляет собой чистую абстракцию, не обретаемую в действительности: все мысли, чувства, цели, приоритеты, эмоции - всё это заимствованно извне, сформировано культурой, воспитанием и обществом, частью которого является человек. Однако если общественная парадигма акцентирует внимание на индивидууме, то все участники системы должны двигаться в сторону обретения имманентной индивидуальности и освобождения от внешних по отношению к атомарному субъекту явлений, признавая их личным делом каждого. Постепенное отвоевание индивидуальной свободы позволяет людям выбирать и менять конфессию, гражданство, национальность, мораль, гендер, пол и т.д. Либеральная эпистема делает коллективную идентичность чело-
века неустойчивой, динамичной, растворяя его в неограниченных возможностях выбора.
Таким образом, индивидуальная антропология в качестве позитивной берет модель индивидуума, которая абсолютизируется и провозглашается ценностью. Его изначальная бессодержательность резонирует с пустотой атома (от др.-греч. атоцо^ - неделимый), который также является базовым в построении физической картины мира Модерна. В действительности, эмпирически индивидуум не встречается нигде и никогда, но теоретическая возможность создать такую экстравагантную модель есть. Поскольку изначально человек является неким «полым сосудом» и наполняется теми смыслами, которые закладывает в него общество, то его собственное содержание стремится к нулю. Однако с точки зрения индивидуальной антропологии Модерна, у людей есть естественные права, полученные от природы. Поэтому человек наделяется произвольными свойствами, характерными для «естественного состояния», например, эгоизмом, хищнической природой или эволюционной тяге к выживанию, и на основе этих допущений конструируются остальные социально обусловленные формы отношений между людьми. Например, индивид эгоистичен, поскольку игнорирует свое содержание, а в центре индивидуальной структуры стоит точка притяжения его эго. Однако, несмотря на эгоизм, он обладает рассудком, способным к познанию и воспитанию, к осмыслению стратегий для максимально эффективной реализации своих желаний с точки зрения рациональной осязаемой выгоды.
Соответственно, экономика является такой конструкцией, которая обеспечивает возможность реализовывать свои эгоистические цели мирным путем - через взаимовыгодный обмен. Накопление богатств и обладание собственностью в данном случае обладают наибольшей релевантностью, поскольку позволяют получать всё необходимое торговлей, избавляя от опасности, которой чреваты конфликтные и военные способы достижения результатов. Если общество абсолютизирует ценность индивидуализма, то можно допустить, что последовательная реализация этой ценности должна привести к перенесению экономических отношений в сферу «частного дела». Торговля должна быть освобождена от любых ограничений, поскольку общественные запреты и табу нарушают первичное условие - свободу атомарного фрагмента от социальной системы и волеизъявление в опоре на самого себя. Поэтому предикаты индивидуального субъекта определяют свойства экономической системы, которая конструируется в соответствии с его волей. Таким образом, структура рынка выходит далеко за пределы рыночной площади, становясь наиболее рациональным и признанным способом ежедневного взаимодействия людей, идущих по пути индивидуации. Учитывая первостепенное значение экономического подхода в современном мире, естественно предположить, что он глубоко коренится в ментальном устройстве современного человека и должен обеспечивать индивида част-
ными импликациями, которые не лишены значения, но способны ускользать от него [Дюмон: 34].
Экономика (от др. греч. ошэ<; - хозяйство и v6цo<; - ном, буквально «правила ведения хозяйства дома») представляет собой совокупность социальных норм и практик, предназначенных для обеспечения необходимых условия существования общества. Выделение экономических отношений в область частных интересов каждого человека может быть обеспечено только через освобождение экономики от ограничений других социальных структур. Иначе говоря, религия, политика и мораль должны быть лишены легитимного права на организацию экономической сферы по принципам этики и власти. Становление парадигмы Модерна позволяет фиксировать «крестовый поход» за очищение экономики от пут общественных установок, не позволяющих индивидууму свободно удовлетворять потребности, не считаясь с интересами общества. Поскольку Керигма российского общества позиционирует себя в категориях Модерна, можно заключить, что вектор развития направлен на продвижение ценности индивида и либерализации экономики. В связи со сложным политическим и экономическим положением России возможность увидеть нас самих в перспективе сегодня осознается сегодня как насущная необходимость. В истории развития экономической науки мы выделим несколько ключевых этапов, которые демонстрируют, как именно происходит это освобождение.
Появление фигуры индивидуума, как таковой, происходит в XVI веке в Западной Европе, и в первую очередь связано с протестантскими реформами. Протестантизм утверждает новую модель, основанную на «религиозном атоме» - человеке, трактующем Писание с опорой на собственный рассудок, отрицая авторитет церкви. Таким образом, еще в рамках христианства провозглашается принцип индивидуализма, где в центре внимания стоит личность, которая судит о Боге с опорой на свой разум. Характерная черта протестантских обществ - ведение коммерции в качестве фундаментальной человеческой добродетели. Протестантская этика, с точки зрения Макса Вебера, формирует предпосылки буржуазного общества и систему ценностей капитализма: «Идеал ее - кредитоспособный добропорядочный человек, долг которого рассматривать приумножение своего капитала как самоцель» [Вебер: 73].
Вебер особенно выделяет швейцарскую версию протестантизма, основателем которой является Жан Кальвин. Кальвинизм провозгласил идею обогащения, в первую очередь, религиозной миссией: с точки зрения протестантского провиденционализма, именно трудом определяется угодность человека Богу, а богатство есть символ высшей благодати, наделяющее обладателя ореолом святости. Этот круг идей способствовал тому, что деятельность, направленная внешне только на получение прибыли, стала подводиться под категорию «призвания», по отношению к которому индивид ощущает известное обязательство [Вебер: 93]. После секуляризации каль-
винизма, т.е. отделении от него религиозной составляющей, мыслителями из протестантских кругов будут сформированы основные догматы либеральной идеологии.
Следующий шаг индивидуализм западноевропейского общества сделал в лице либерального мыслителя Джона Локка (1632-1704) и его «Двух трактатах о правлении». Перенос внимания с общества, как единого целого, на индивидуума и его собственность свел политику к онтологически маргинальному приращению, которое конструируется людьми в соответствии со степенью их просвещенности [Дюмон: 68]. Особое внимание здесь уделено концепту «естественного состояния»: функция государства, по Локку, сводилась к обучению индивидуумов и доведению их естественного состояния «войны всех против всех», которое отстаивал Гоббс, до «благородного» состояния разумного эгоизма. Просвещенный эгоизм позволит людям существовать самым оптимальным путем - торговлей, и позволил отделить сферу политического от сферы экономического.
Джон Локк был одним из первых, кто абсолютизировал значение концепта «собственности», как явления, восходящего к естественному присвоению индивидом всего, что он извлекал из природы, предоставленной всему человечеству для естественного пользования [Дюмон: 69]. Собственность, по Локку, обосновывается трудом индивида, а не его потребностями, что позволяет продолжить протестантскую традицию накопления богатств вне религиозного контекста. Индивидуализм обретает себя именно в аспектах владения и собственности, освобождая их от принципов иерархии и подчиненности, свойственных религиозной и политической сфере. Частная собственность на уровне объекта становится коррелятом индивидуального субъекта. Субординация, как социальный принцип, утрачивает свое значение, и на ее место встает моральный долг. На этом этапе развития исторической мысли именно моральный долг не дает свободе эмпирического индивида дегенерировать в простую вольность [Дюмон: 72]. Мир Локка индивидуализирован во всем - в нем есть только индивидуальные существа и распределенные между ними сегменты объекта, поделенные на единицы частной собственности. Это позволяет обществу, образованному через социальный договор индивидуумов, более не зависеть от политической надстройки и при этом мирно сосуществовать: в основе общественного устройства лежит принцип конвенционального согласия.
Хотя экономическое действие само по себе ориентировано на благо, что придает ему определенный моральный характер, в целом отождествление экономического блага с благом как таковым представляется, как минимум, спорной гипотезой. Исследователи признают, что центральная для Адама Смита идея эгоизма, работающего на общее благо, восходит к Бернарду де Мандевилю. Показательно, что в качестве заголовка к своей «Басне о пчелах» он ставит выражение «Частные пороки - общественная выгода». Ман-
девиль сводил к эгоизму все человеческие мотивы, побуждающие к действию, и рассматривал эгоизм как явление, идентичное пороку. С его точки зрения, мораль есть изобретение «философов и искушенных политиков», которое позволяло развивать в людях социальное чувство, не свойственное им как изначально данным в до-социальном состоянии индивидуумам. В предисловии к «Басне» Мандевиль обозначает основной посыл:
«Ибо главная цель «Басни» заключается в том, чтобы показать невозможность наслаждения всеми самыми изысканными жизненными удобствами, которыми располагает трудолюбивая, богатая и могущественная страна, и одновременно обладать всеми благословенными добродетелями и невинностью, пожелать которых можно разве что в золотом веке...» [Мандевиль: 6].
Его идея состоит в том, что все материальные блага основаны на действиях, порочных по своей глубинной сути. Кроме того, зло фундаментально необходимо не только для социального благополучия, но также и для самого существования социума. «Погрузившись до самых корней общества», Ман-девиль приходит к выводу, что удовлетворение материальных потребностей человека является единственным разумным основанием для жизни людей в обществе [Дюмон: 84]. Отсюда можно вывести формулу, которая в дальнейшем получит развитие у Смита: отношения между людьми и вещами -материальные потребности - первичны, отношения между людьми - общество - вторичны. С точки зрения Мандевиля, общественное благо реализуется только через поступок, который сознательно на него не ориентирован, ибо человек не социален по природе; на фактическом уровне существует гармония интересов, подобно балансу спроса и предложения.
Если в социальной системе морали субъект выстраивает свое поведение, опираясь на мораль общества в целом, то в экономической системе, наоборот, каждый субъект определяет свое поведение исходя из собственного интереса, а общество выступает неким гармонизирующим эти процессы полем. Другими словами, переход от традиционной морали к утилитарной этике представляет собой изгнание морали, как единственной и последней формы, служившей в современном мире принуждению индивидуума со стороны социума к определенному поведению [Дюмон: 92]. Стоит отметить, что Мандевиль без особых объяснений отождествляет экономическое благополучие с общественным благом вообще, что является, на наш взгляд, наиболее спорным моментом. Таким образом, он оставил важное завещание Смиту: тот факт, что пристрастия имеют такую расположенность, чтобы «их очевидные разногласия гармонизировались в целях достижения общественного блага», представляет собой шаг вперед в процессе освобождения фигуры Индивида.
Для Адама Смита, как идейного продолжателя Локка и Мандевиля, сфера экономики, в отличие от сферы морали, является единственным видом деятельности человека, требующим в качестве мотива только эгоизм [Смит,
1759: 17]. Преследуя исключительно свои частные интересы, люди волей-неволей работают ради общего блага, и тут вступает в действие знаменитая «Невидимая рука рынка». Проповедуя мораль, Смит использует мысль о том, что эгоизм должен быть подчинен высшим целям, а Невидимая рука выполняет здесь функцию, которая позволяет провести удивительные аналогии с протестантской этикой:
«Как если бы Бог нам говорил: «Не бойся, дитя мое, открыто нарушать мои предписания. Я так все устроил, что тебя оправдают, даже если ты не будешь соблюдать нормы морали в этом случае» [Дюмон: 79].
Развивая эту идею, Смит определяет экономическую сферу как особую область, где можно найти вполне благие основания для того, чтобы дать волю эгоистическому интересу отдельного индивидуума, действия которого в любом случае будут идти во благо общества в целом, не разрушая его (общества) внутренней структуры. Таким образом, социальные отношения, могут основываться исключительно на «расчетливом обмене услугами согласно общепринятой системе ценностей». Важно отметить, что, как и в случае с Локком, модели Смита строятся на опыте его общества: «Исследование о природе и причинах богатства народов» выражает реакцию на рост английской экономики накануне индустриальной революции [Дюмон: 103]. В частности, это смягчает, имплицитный конфликт интересов работников и работодателей, поскольку в период роста зарплата поддерживается растущим спросом на рабочую силу на уровне, значительно превышающем прожиточный минимум [Смит, 1776: 36]. Однако в фазе рецессии противоречия актуализируются, что в дальнейшем, вероятно, приведет Маркса к тезису об экспроприации работодателем прибавочной стоимости, создающейся в процессе создания товара.
С первых страниц «Богатства народов» можно уловить особое внимание Смита к феномену бартера, который, с его точки зрения, первичен по отношению к разделению труда. Это открытие заставляет его написать нечто вроде «каждый человек в определенной мере становится товаром» [Смит, 1776: 115]. Смысл его теории, которая может читаться на разных уровнях, состоит в том, что создателем богатства (стоимости) является человек, его труд. В этом отношении он противостоит физиократам и представителям классического экономического учения, которые источником обогащения считали землю. Соответственно, нормативной фигурой, по Смиту, считается не крестьянин, связанный с землей, и не лендлорд, живущий за счет земельной ренты, а буржуа, занимающийся обменом, который в большей степени, чем остальные, влияет на конечную стоимость товара. Торговля и предпринимательство, с его точки зрения, являются выражением благородной природы человека в его естественном состоянии; можно отметить идейное наследие Локка.
Классический городской бюргер есть создатель стоимостей, т.е. богатства, индивидуальный в своей активной связи с материей. Такая природная
связь индивида с вещами особым образом отражается в эгоистическом обмене между людьми, который, будучи суррогатом труда, предписывает ему свой закон и позволяет идти по своему пути развития. Как и в случае с собственностью Локка, имеет место восторженное преклонение перед индивидуальным человеком-эгоистом, в такой же степени обменивающим, как и производящим, человеком, который во всех своих трудах, со своим частным интересом трудится ... на общее благо, ради богатства народов [Дюмон: 113].
Отсюда вытекает несколько важных тезисов Адама Смита. Первый -идея того, что главным требованием успешного экономического развития является полная свобода индивидуума торговать. Поскольку роль обмена в создании стоимости, с точки зрения Смита, превалирует над ролью труда, то во имя всеобщего блага обмен должен быть не национальным, а транснациональным. Такое положение подводит фундаментальную базу под идею государства Локка, как института просвещения людей: вместе с торговлей происходит распространение самих принципов свободной торговли, гражданского общества, прав человека, просвещения и т.д. Дело внешней торговли с необходимостью должно стать делом частным. Поскольку государство, по Локку, должно отмереть, выполнив функцию образования, то его вмешательство в торговлю посредством таможенной политики протекционизма, которую отстаивали меркантилисты, есть зло и препятствие социальному прогрессу. Чтобы упразднять национальные границы на практике, необходимо абсолютизировать свободный рынок. Поэтому капитализм Смита в своем изначальном виде направлен против национальных государств и самого принципа государства, как чего-то временного, что неизбежно исчезнет, выполнив свою миссию.
Второй тезис, который также является применением философии Локка к политико-экономической сфере и следует из идеи постоянного увеличения трудовых ресурсов и накопления знаний - это идея социального прогресса. В некотором смысле этот тезис облагораживает дух накопления, заложенный в протестантской этике. Поскольку начальная стоимость создаётся трудом, то техническое развитие способствует развитию производства в рамках труда, а значит и возможность производить. С точки зрения Смита, фрит-рейдерство и техническое развитие труда обуславливает экспоненциальный рост мировых богатств. Иначе говоря, процесс частного предпринимательства ведёт к линейному росту благосостояния как такового. Соответственно, поскольку оно растёт, то если в свободную торговлю вовлекаются общество развитое и развивающееся, то в условиях объединенного рынка темпы их развития увеличиваются, и общее богатство неизменно растёт. Идея экспоненциального роста коллективного богатства представляет собой фундаментальную аксиому капиталистической либеральной политэкономии, которая на этом принципе выстраивает все остальные модели, в том числе практического назначения.
Сторонники меркантилизма, которые критиковали Смита, утверждали, что на самом деле количеств богатств на Земле ограничено и поэтому развитие экономики одного всегда идет за счет другого. Развитие средств производства происходит медленно, на сравнительно больших отрезках времени количество товаров так или иначе ограничено, поэтому необходимо сохранение принципов таможенной политики. Однако с точки зрения фрит-рейдерства, государство, ведущее протекционистскую политику для защиты национальных интересов, является препятствием для развития рынка. Не важно, что в одном государстве менее развитая экономика и слабая промышленность, а в другом более развитая: если слабый включится в этот процесс, то будет так же совершенствоваться в промышленности, рост будет общим. Впоследствии же, когда государство отомрет, все это станет общим, поэтому местонахождение предприятия тоже не имеет значения. Любые интересы политического или иного характера, которые сдерживают свободную торговлю - сдерживают, по Смиту, прогресс всего человечества.
Любопытно игнорирование Смитом того факта, что в случае объединения развитой экономики и развивающейся в одном рынке отношения между ними будут складываться по принципу работодатель - работник. Такая дифференциация, как в дальнейшем убедительно покажет Маркс, неизбежно повлечет за собой увеличение разрыва между двумя участниками производства за счет присвоения прибавочной стоимости держателем капитала. Важно, что марксистская критика либеральной эпистемы в этой оптике не подразумевает принятия марксизма в целом: это вскрытие глубинных противоречий, заложенных в основания капитализма его теоретиками.
Помимо Маркса эти противоречия заметил вдохновитель «Немецкого экономического чуда» Фридрих Лист. Проанализировав применение либеральной теории на практике, Лист открыл следующий закон: «повсеместное и тотальное установление принципа свободной торговли, максимальное снижение пошлин и способствование предельной рыночной либерализации на практике усиливает то общество, которое давно и успешно идет по рыночному пути. Но при этом ослабляет, экономически и политически подрывает общество, которое имело иную хозяйственную историю и вступает в рыночные отношения с другими, более развитыми странами тогда, когда внутренний рынок находится в зачаточном состоянии» [1]. Взамен этому явно несправедливому и противоречивому принципу дифференциации богатств Лист предложил и развил теорию «автаркии больших пространств» -идею, предполагающую интеграцию сходных экономических, культурных и цивилизационных систем в некий единый блок с довольно жесткой таможенной политикой, когда политическая структура становится гарантом не социалистических, но национальных интересов.
Если анализировать концепт прогресса, которым обосновываются базовые претензии рынка на абсолютизацию своей свободы, с точки зрения его
сущности, то и здесь возникают серьезнейшие противоречия. Структуру прогресса в математике описывает монотонный процесс - это процесс постоянного и необратимого роста, без возвратов, циклов и флуктуаций. Философ науки Грегори Бейтсон исследовал такого рода процессы и пришел к выводу, что они противоречат не только законам биологической жизни, но и законам механики. Все процессы в природе, по Бейтсону, носят циклический характер. Нигде нет и следа монотонности: всякое нововведение в становлении животного или растительного вида обязательно имеет определенный компенсаторный момент. Другими словами, одно развивается за счет деградации другого, и нет никаких оснований считать однозначно, что развившееся, в конечном счете, совершеннее или лучше отмершего. Что-то усложняется только тогда, когда что-то упрощается [Дугин: 178]. В этой связи можно фиксировать аналогию с судьбой североамериканских индейцев: колониальная политика, руководствуясь своим интересом, игнорирует местные народы и необратимо изменяет естественный ландшафт. История еще ждет своего исследователя, который покажет как «невидимая рука» гармонизировала их интересы.
Разочарование в идеях прогресса было настолько велико, что современный польский социолог Петр Штомпка вообще считает, что идеи «роста», «развития», «модернизации» и «прогресса» были полностью отброшены серьезными учеными-гуманитариями в ХХ веке. Теории постмодерна завершили дело, и термин «модернизация» в современных научных кругах выглядит как нелепый анахронизм прошлых веков. Парадоксально, но получилось так, что в «прогресс» верят сегодня только те, кто «застрял» в XIX веке и пропустил век XX [Дугин: 179]. Только в сфере экономики эта идея сохраняет свое значение, поскольку крупные держатели капитала продолжают настаивать или делать вид, что экономический рост не имеет границ и влечет за собой прогрессирующее улучшение в мировой экономике и попутно в социальной сфере [Дугин: 180].
Таким образом, мы обнаруживаем наиболее любопытную особенность ортодоксального либерального капитализма: эта система несамостоятельна и неустойчива по своей сути. Англия времен написания Смитом «Богатства народов», т.е. накануне промышленной революции, является мощнейшей империи Нового времени, чье могущество в последующие 100 лет будет только усиливаться за счет продолжения колониальной политики. Соответственно, конфигурацию ролей в экономике Британии можно представить следующим образом: метрополия - работодатель - экспроприатор, колония -работник - экспроприируемый. Невероятные темпы роста в метрополии были обусловлены беспощадной колониальной политикой и опустошением временно оккупированных территорий. Как известно, впоследствии это приведет к массовым движениям за независимость, но Смит фиксирует эмпирический опыт своей эпохи и приходит к таким выводам исходя из специ-
фических особенностей своего времени. Территории, которые несли на себе колониальное бремя, были далеко от метрополии, поэтому их судьба принципиально не интересовала британских дельцов: они руководствовались желанием стяжать богатства, а всеобщее благо обеспечивала «невидимая рука рынка».
Поскольку экономика представляет собой сферу естественных отношений субъектов социума, то напрямую вытекает из специфического опыта этого общества, который основан на культурном коде. Этим мы хотим сказать, что теоретики либеральной экономики фиксировали и анализировали те процессы, которые происходили внутри их общества и были обусловлены исключительно их экстравагантным путем исторического развития. Для них эти нормы и практики являлись естественным продолжением протестантской традиции, которая лежала в основе западноевропейской идентичности. Спекулятивный характер концепта «естественного состояния» позволил Локку на основании его наблюдений за шотландскими буржуа, мирно торгующими друг с другом, сделать вывод о том, что человек есть tabula rasa, и благодаря рассудку способен к обучению. Просвещение, которым занимается государство, имеет характер монотонной функции, т.е. только прирастает, прогрессирует, не подразумевая наличие компенсаторного механизма. Воспитание, по Локку, необратимо и обучает человека существованию на уровне разумного эгоизма. Соответственно, необратим и социальный прогресс, а в переложении социального прогресса на экономическую сферу становится необратимым и однонаправленный экспоненциальный рост богатств.
Другими словами, здание либерального капитализма стоит на противоречивых представлениях о естественном состоянии индивидуума, который есть абстракция, существующая только в теории. Идеологические модели действенны, если люди подстраиваются под философские установки, но в этом-то и заключается суть: не принимая базового антропологического индивидуализма невозможно выстраивать рыночную экономику. Кроме того, ориентация любого государства на национальные интересы неизбежно влечет за собой препятствия для свободного рынка в целом. При этом принципы, которыми обосновывается необходимость свободы рынка и свободы индивидуума, на первый взгляд понятные и очевидные, на проверку оказываются недоказуемы и безосновательны. Даже само понятие «свобода» имеет позитивный и негативный модус, что блестяще отражено в «Двух концепциях свободы» Исайи Берлина. Либерализм основан на понятии liberty -«свободы от», негативной свободы, освобождения от всего. Позитивная свобода, т.е. использование свободы для чего-то не предполагается, как и цели и смысл этого освобождения - все эти элементы являются частным делом каждого индивида. Из тезиса об абсолютной свободе человека следует, что он может сказать «нет» чему угодно [Берлин: 4]. Но в этом-то и заключается опасный момент негативной свободы: абсолютизируя свой принцип,
она позволяет освободиться от всего, кроме самой себя, потому что обладает заведомо догматической природой.
И, тем не менее, успешная колониальная политика привела к тому, что этот опыт, географически и исторически локализуемый, был в той или иной степени внедрен на оккупированных территориях. Это означает, что совокупность норм, представлений, симпатий и впечатлений от окружающей исторической реальности эпохи Локка и Смита, которые были положены в основание их работ, достигли планетарного размаха, распространившись на всю Европу, а затем на США и колониальные территории. На сегодняшний день эта модель является доминирующей во всем мире и представляет собой проекцию ценности индивидуума на социум (права человека, гражданское общество), политику (либеральная демократия), экономику (капитализм, свободная торговля), этику (индивидуализм) и т.д.
Однако во многие культуры (в том числе в российскую культуру) эти принципы проникли только поверхностно, не затрагивая глубинной Структуры. Неевропейские общества на уровне правящих элит перенимали определенные моменты западноевропейского общества не через фактическую колонизацию, а добровольно, в целях защиты от реальной или потенциальной агрессии со стороны стремительно модернизирующейся Европы. Для этих обществ свойственна классическая топика Археомодерна, рассмотренная нами в предыдущей работе: рассогласование европеизированной культуры элит и архаической культуры масс, отчуждение от собственных исторических начал, появление «колониального» класса, искажение и блокировка процессов естественного развития и т.д. Такой Археомодерн можно назвать «оборонным» [Дугин: 76-77]. Соответственно, русское общество можно назвать «оборонным Археомодерном», добровольно модернизирующим себя для защиты от потенциальной угрозы извне.
В данном случае проведение модернизации, пусть и «оборонной», не только устанавливает двойную герменевтическую топику общественного сознания, не позволяющую эту модернизацию воспроизвести в строгом соответствии с основополагающими принципами, но и привносит с собой те противоречия, на которых основана сама парадигма Модерна. Эти противоречия носят взаимоисключающий характер и не оставляют практически никакого шанса либеральному капитализму осуществлять экономическую функцию внутри российского общества. Каким образом русская православная этика аскетизма или исламский запрет на ростовщичество может гармонично сочетаться с протестантским накоплением? Как русскому цезаризму и симпатиям к сильной авторитарной власти быть солидарным с идеями формальных национальных границ и отмены государства, как такового? Как принцип соборности традиционных религий России может принять в себя идею свободы от авторитета церкви, которая подспудно заложена в такой экономической системе? Как ценность стяжания богатств в одних руках
может логично встраиваться в общество, основанное на идеях социальной справедливо сти?
Индивидуальная антропология сталкивается с антропологией традиционной и коллективной, порождая абсурдный синтез принципиально противоположных ценностных систем. Освальд Шпенглер называл это явление «псевдоморфозом»: ситуация, когда естественное развитие общества нарушается внезапным вторжением чужеродных элементов, искажающих его внутреннюю структуру, процессы становления, развития и естественных циклов [Дугин: 66]. В истории российской государственности уже есть примеры оригинальных результатов «оборонной модернизации». Например, марксистская социо-политическая модель была реинтерпертирована в русской оптике с заметным отходом от ортодоксальной формы, однако с тем или иным успехом просуществовала во многом благодаря провозглашаемым принципам справедливости и коллективности.
В данном же случае либеральная модель представляет собой противоположный антропологический полюс, который вступает в непримиримое противостояние с традиционным духом единства населяющих Россию этносов. Та атомарность, которая заложена в фундамент субъекта капитализма, диаметрально противоположна тем ценностям и моральным устоям, которым следует и пытается сохранить российская полиэтническая модель государственности. Строго говоря, даже отстаивание своих национальных интересов есть угроза для рынка и прогресса. Характерной реакцией на либеральные ценности является непопулярность различных социальных практик в российском обществе, выстроенных на принципах освобождении индивидуума: парады и шествия ЛГБТ-сообщества, призывы «осовремениться», насмешки над менталитетом, открытое неуважение к различным религиям и т.д. Поэтому индивидуализм, насаждаемый модернизирующими элементами, имеет подчас формы нравственной перверсии и морального разложения в силу своей чуждости культурам, населяющим российское пространство.
Другими словами, на сегодняшний день в России можно наблюдать явление «экономики без субъекта»: если общество отказывается идти по пути антропологического индивидуализма, то либеральная капиталистическая экономика принципиально не может быть той конструкцией, которая бы обеспечивала потребности этого общества. Позиции российской идентичности обуславливают совершенно иной подход к конструированию экономической сферы. Здесь доминирует принцип «холизма», т.е. социум рассматривается как единое целое, в противовес принципу «индивидуализма», где социум есть продукт социального контракта, искусственно созданный его атомарными частицами. Соответственно, субъектом такой экономики должен быть не индивидуум, а населяющие российское пространство народы и этносы, составляющие палитру социокультурного полиэтнического многообразия, которые объединены политической структурой российской
государственности. Экономическая система такого общества должна основываться не на принципах унификации населения, а на принципах плюрализма подходов к культурным и этническим особенностям. Ее фундаментальным принципом должно быть объединение экономических подсистем, созданных на основании традиций народов, населяющих российское пространство, и быть ориентированной на идеи благополучия общества, единого, но многообразного.
Список литературы:
1. «Экономика больших пространств» Фридриха Листа. Третий путь развития [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://communitarian.ru/ publikacii/mirovaya_ekonomika/ekonomika_bolshikh_prostranstv_fridrikha_lista_ tretiy_put_razvitiya (дата обращения: 02.03.15).
2. Дюмон Луи. Homo aequalis, I. Генезис и расцвет экономической идеологии. - М.: Nota Bene, 2000.
3. Дугин А. Социология русского общества. Россия между Хаосом и Логосом. - М.: Академический проект, 2010.
4. Вебер Макс. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избранные произведения / Пер. с нем. - М.: Прогресс, 1990.
5. Смит Адам. Теория нравственных чувств. - М.: Республика, 1997. -352 с. - (Серия: Библиотека этической мысли). - ISBN 5-250-02564-1.
6. Смит Адам. Исследование о природе и причинах богатства народов. -М.: Эксмо, 2007. - (Серия: Антология экономической мысли). - 960 с. -ISBN 978-5-699-18389-0.
7. Мандевиль Бернард де. Басня о пчелах, или Пороки частных лиц -блага для общества. - М.: Наука, 2000. - 291 с. - (Серия: Памятники философской мысли). - ISBN 5-02-008376-3.
8. Берлин Исайя. Две концепции свободы [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://kant.narod.ru/berlin.htm (дата обращения: 02.03.15).
ОРГАНИЗАЦИОННО-ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА СОВРЕМЕННОГО МИРОВОГО РЫНКА СТРОИТЕЛЬНЫХ УСЛУГ
© Бегадзе Г.Ш.*
Государственный университет управления, г. Москва
В настоящей статье показана специфика мирового рынка строительных услуг как отрасли мировой экономики. Показаны особенности реализации инвестиционных отношений в современном мировом строи-
* Аспирант кафедры Мировой экономики.
