CC BY
20УДК 613.98:613.62:616-06:612.67:656.045.6(072)
А.С. Башкирева, О.Г. Хурцилава
КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ДОЛГОЛЕТИЯ ТРУДОВЫХ РЕСУРСОВ В РОССИИ
Северо-Западный государственный медицинский университет им. И.И. Мечникова, Санкт-Петербург
В статье представлен сравнительный анализ процесса старения населения в контексте демографического перехода. Показано состояние демографического неблагополучия в России. Особое внимание уделено рассмотрению демографических и профессиональных рисков сокращения численности населения в рабочих возрастах, увеличению нагрузки на трудоспособное население. Доказана необходимость дальнейших исследований, посвященных использованию инновационных геронтотехнологий в качестве средств и методов профилактики преждевременного снижения профессиональной работоспособности, замедления процессов старения организма работников, снижения уровня смертности и увеличения профессионального долголетия.
Ключевые слова: трудовые ресурсы, профессиональные риски, ускоренное старение, смертность, депопуляция, трудоспособный возраст, профессиональное долголетие, успешное и продуктивное старение.
A.S. Bashkireva, O.G. Khourtsilava. Basic concepts of occupational longevity of workers in Russia
North-Western State Medical University named after I.I. Mechnikov, Saint Petersburg
The article represents comparative analysis of ageing process in demographic transition context. Demographic problems in Russia are stated. The authors give special attention to demographic and occupational risks of decrease in able-bodied population, increased burden on able-bodied population. The authors prove necessity of further research on innovation technologies in gerontology for means and methods to prevent early decrease in occupational capacity, to delay ageing process in workers, to lower mortality and increase occupational longevity.
Key words: occupational resources, occupational risks, accelerated ageing, mortality, depopulation, able-bodied age, occupational longevity, successful and productive ageing.
Современная демографическая ситуация в мире характеризуется увеличением средней продолжительности предстоящей жизни человека, низким уровнем рождаемости, увеличением удельного веса лиц пожилого и старческого возраста. Существенное постарение населения и развитие хронических заболеваний с возрастом приводит ко все большему вложению средств в программы лечения лиц пожилого и старческого возраста и увеличению объема выплат пенсионного и социального обеспечения без ощутимой отдачи обществу результатов такого использования материальных ресурсов. Данные демографические процессы приводят к увеличению коэффициента демографической нагрузки на общество, что весьма осложняет экономическую ситуацию и вызывает значительные структурные изменения в сфере занятости, социальной помощи и обес-
печения уходом нетрудоспособных. В частности, работающее население вынуждено повышать производительность труда и продуктивность, увеличивая тем самым ассигнования в пенсионные фонды. Только сохранение здоровья и предупреждение преждевременного старения имеющихся трудовых ресурсов позволит им выдержать этот груз в условиях общей тенденции постарения населения. Свидетельством осознания мировой общественностью серьезности данной проблемы является «Программа ООН по исследованиям старения в XXI столетии», инициированная в 1999 г. [61].
Вместе с тем, в России сложилась несколько иная медико-демографическая ситуация, для которой характерны не столько низкий уровень рождаемости, сколько рост смертности по всем определяющим классам причин, значительный
рост преждевременной смертности, сверхсмертность трудоспособного населения от неестественных причин (за последние годы она составила свыше 520 тыс. человек в год), низкий уровень средней продолжительности предстоящей жизни, что в сочетании с ростом числа лиц пожилого и старческого возраста может привести к депопуляции населения и дефициту трудового потенциала [15—18]. Превышение смертности над рождаемостью в 1,8 раза в России — самый высокий показатель в мире [29]. Закономерности изменения демографических показателей, в первую очередь, возрастных коэффициентов смертности, сформировали специфические особенности постарения российского населения, связанные не только с увеличением доли пожилых (по календарному возрасту) людей, но и с биологическим постарением лиц, формально не относящихся к категории пожилых, т. е. со снижением трудового потенциала не только за счет численности, но и за счет качественного состояния населения.
Сбережение народа в широком смысле включает в себя сохранение или умножение не только числа людей, его составляющих, но и их здоровья и благополучия, интеллектуального и нравственного потенциала общества и каждого отдельного человека, способности народа к успешному освоению всех мировых достижений и активному участию в их развитии. Эти цели могут быть достигнуты только в том случае, если обеспечивается сбережение народа в узком смысле, если народ не убывает количественно, если не сокращается численность населения страны. К сожалению, Россия сейчас оказалась в таком положении, что не выполняется это базовое условие. В ближайшее время страну ожидает значительное сокращение численности населения трудоспособного возраста. С 2006 г. численность населения рабочих возрастов снижается, но пока это лишь начало ее долговременного падения. Согласно среднему варианту прогноза Росстата, к 2025 г. ее убыль составит 13 млн человек. Сокращение численности населения трудоспособного возраста сопровождается падением его доли во всем населении и увеличением демографической нагрузки — числа лиц в дорабочем и послерабочем возрастах в расчете на 1000 лиц трудоспособного возраста [15-18].
В России старение населения в трудоспособном возрасте идет непрерывно. В 1959 г. население трудоспособного возраста состояло на 44% из молодых людей до 30 лет и на 21% из лиц старших возрастов — 45 лет и старше. Уже к 1990 г. соотношения изменились, но, каза-
лось бы, не очень сильно: доля старшей группы превысила 24%. Однако сейчас она уже перешла порог 30%, после 2030 г. перешагнет через 35%. Доля младшей группы к началу 1990 -х гг. потеряла 10%, к 2010 г. несколько повысилась (около 36%), но уже через несколько лет она опустится ниже 30% [15-18]. Стар ение как всего, так и трудоспособного населения, особенно на фоне сокращения численности того и другого, может негативно влиять на экономический рост не только через замедление темпов роста производительности труда, но и через замедление темпов развития, спад энергии в обществе, не испытывающем напора поднимающихся молодых поколений. Только растущее население может обеспечить стране необходимый экономический и социальный динамизм.
Сохранение высокой смертности в России, в отличие от других стран, не позволяет противостоять демографическому старению. В частности, оно блокирует законодательное повышение возраста выхода на пенсию, которое рекомендуют экономисты и которое, возможно, было бы желательно с учетом растущей нагрузки на пенсионные фонды. Но воспользоваться этими рекомендациями в России — значит проигнорировать ее демографические и социальные реалии. Сторонники повышения возраста выхода на пенсию ссылаются на опыт большинства развитых стран. Но в этих странах кривые обычного и перспективного медианного возраста соотносятся, как в США или Японии, а не как в России. Поэтому, несмотря на более поздний возраст выхода на пенсию, в европейских странах до него доживают гораздо больше людей, чем в России, и в 65 лет им предстоит почти такая же, а иногда и более долгая жизнь, чем в России в 60 или даже в 55 лет. С этой точки зрения, они имеют демографические основания и для дальнейшего повышения пенсионного возраста, которое во многих из них уже запланировано. Если же наложить европейский опыт нормирования возраста выхода на пенсию на российские реалии, то российская пенсионная система станет классическим образцом социальной несправедливости, особенно применительно к пенсионному обеспечению мужчин. В России из-за высокой смертности далеко не все мужчины, вступившие в рабочий возраст, доживают до его верхнего предела. Если условно принять, что среднестатистический россиянин начинает работать в 20 лет, а выходит на пенсию в 60, то ожидаемая продолжительность его жизни в этом интервале не может превышать 40 лет. Как правило, она оказывается меньшей
из-за того, что часть людей не доживают до выхода на пенсию. Например, в Нидерландах преждевременная смертность сокращает предельную ожидаемую продолжительность рабочей жизни на 2%, в США — на 4,3%. В России же потери составляют 14,3% всего фонда рабочего времени
[15-18].
Анализ гендерных различий показателей старения и смертности в России выявил превышение смертности мужчин трудоспособного возраста в 5-7 раз по сравнению с таковой у женщин. В 2001 г. продолжительность жизни женщин составила 72,3 года, мужчин — 58,9 лет. В результате сложился беспрецедентный — более чем в 13 лет — разрыв в средней продолжительности жизни между мужчинами и женщинами [15-18, 28]. Следовательно, среднестатистический российский мужчина не доживает до пенсионного возраста, т. е. умирает, будучи в трудоспособном возрасте. В соответствии с прогнозом Минэкономразвития России, тенденция к сокращению численности трудоспособного населения сохранится, и в ближайшие 10-15 лет число работающих снизится до 50,1 млн человек, при этом общие потери рабочей силы за 2006-2015 гг. составят более 10 млн человек. В данной ситуации ключевым условием поддержания высоких темпов роста российской экономики становится рост производительности труда.
Негативные тенденции четко просматриваются и в профессиональной заболеваемости. Ежегодно во всем мире по причинам, связанным с трудовой деятельностью, погибает около 2 млн человек. Общее количество несчастных случаев на производстве по всему миру (как приведших к смертельному исходу, так и без него) оценивается в 270 млн в год. При этом большинство смертей, несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний можно предотвратить [25].
За последнее десятилетие в России зарегистрировано свыше 120 тыс. больных с впервые установленным диагнозом профзаболевания, 97% из которых — хронические заболевания (отравления), влекущие за собой ограничение профессиональной пригодности и преждевременное снижение трудоспособности. Отмечается утяжеление течения профзаболеваний и рост числа неблагоприятных исходов [21]. В промышленности, строительстве, транспорте и связи более 3,6 млн человек занято на работах в условиях повышенной запыленности и загазованности воздуха рабочей зоны, 2,5 млн человек — на работах с повышенным уровнем шума, ультра- и инфразвука, около 500 тыс. человек — под воздействием
повышенного уровня вибрации. Во вредных производственных условиях, не отвечающих санитарно-гигиеническим нормам, работает 21,4% от общей численности работающих в промышленности (каждый пятый), почти по 10% — в строительстве и на транспорте, около 3% — в связи [19]. Наиболее высокие показатели профессиональной заболеваемости констатируются в угольной, энергетической, станкоинструментальной и автомобильной промышленности, тяжелом, строительно-дорожном, тракторном и сельскохозяйственном машиностроении, цветной и черной металлургии; высок уровень производственного травматизма и связанных с ним трудопотерь на предприятиях горнодобывающей, лесозаготовительной, деревообрабатывающей, целлюлозно-бумажной промышленности. Продолжается рост смертности от несчастных случаев на производстве, ежегодно по этой причине погибает около 6000 человек. Уровень производственного травматизма с летальным исходом на российских предприятиях в 5-8 раз выше, чем в экономически развитых странах [20, 22].
Таким образом, сложившаяся в настоящее время в России медико-демографическая ситуация, особенно при сохранении существующего уровня смертности лиц трудоспособного возраста, в достаточно короткий срок может привести к реальному дефициту трудовых ресурсов, что, в свою очередь, будет объективно препятствовать созданию устойчивой финансово-экономической и ресурсной базы государства, дальнейшему экономическому развитию страны и росту ее валового национального продукта. Согласно государственной Концепции демографической политики РФ, решение задачи по сокращению уровня смертности населения, прежде всего граждан трудоспособного возраста, должно включать в себя одним из основных пунктов «сокращение уровня смертности и травматизма от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний за счет перехода в сфере охраны труда к системе управления профессиональными рисками (включая информирование работников о соответствующих рисках, создание системы выявления, оценки и контроля таких рисков), а также за счет экономической мотивации для улучшения работодателем условий труда» [23].
Наряду с этим, актуальные проблемы старения трудовых ресурсов характеризуются увеличением среднего возраста рабочего и количества пожилых рабочих, наличием категорий работ, где отмечается ускоренное профессиональное старение, прекращение труда до наступления пен-
Таблица
Ускоренное старение и преждевременное снижение профессиональной работоспособности работающих
Контингент Возраст и работоспособность Ссылка
1 2 3
Водители городских автобусов и грузового автотранспорта У водителей пожилого возраста достоверно ниже скорость перцептивно-моторной и сенсорно-перцептивной реакции, ухудшается когнитивная функция, что значительно снижает профессиональную работоспособность и увеличивает риск аварийных ситуаций [42, 44, 46, 54]
Ускоренное старение организма водителя, сопровождающееся дегенеративными процессами и широким спектром соматической патологии, приводит к ухудшению сенсорной, перцептивно-моторной реакции и когнитивных способностей, что является причиной снижения умственной работоспособности, скорости переработки информации, реагирования и принятия решения, что, в свою очередь, уменьшает профессиональную надежность водителя [40, 45, 49, 60, 64]
Водители в возрасте 55 лет и старше Водители старше 55 лет быстрее устают, у них снижены психические, перцептивные и сенсомоторные способности, внимание, реактивность, визуальная и когнитивная функции, что достоверно повышает риск возникновения дорожно-транспортных происшествий (ДТП) [43, 50-53, 56]
У водителей старше 55 лет достоверно снижены внимание, скорость психомоторной реакции, способность принимать решение и умственная работоспособность, что значительно уменьшает их профессиональную надежность. В этой возрастной группе водителей частота возникновения аварийных ситуаций выше в 3-4 раза, а ДТП на перекрестках встречаются чаще в 15 раз. [41, 48, 57, 62, 65]
Водители грузового С увеличением возраста и длительности водительского стажа мнестические функции подвергаются количественным и качественным изменениям: уменьшается объем запоминаемого материала, удлиняется процесс запоминания и снижается его точность. Вместе с тем, снижение мнестических функций у водителей наступает на 10-15 лет быстрее, чем у других категорий работающих. [7, 10, 11, 13, 14]
автотранспорта Возрастные изменения показателей умственной и физической работоспособности носят преждевременный характер и являются индикатором риска старения, тогда как длительный водительский стаж — реальным фактором риска, ускоряющим процесс старения [12, 14, 39]
Водители грузового автотранспорта 40-59, 60 и более лет Сравнительный анализ частоты ДТП в двух возрастных группах показал, что водители в возрасте 60 и более лет в большей степени подвержены разным заболеваниям и чаще делают ошибки во время вождения, вследствие чего в этой возрастной группе достоверно выше показатель аварийности [55, 58, 59, 63]
Аппаратчики, электромонтеры и слесари химического предприятия КОАО «Азот», г. Кемерово Уровни средних и максимальных концентраций аммиака, серной кислоты, анилина, диметиламина, бензола, трихлорэтилена в производствах аммиака, химикатов, карбамида, капролактама достигают 0,4-5,1 и 7,0-27,2 ПДК, соответственно. Воздействие ксенобиотиков приводит к напряжению антиоксидантной системы, развитию окислительного стресса, что обусловливает ускорение темпов биологического старения, особенно у лиц 40-49 лет. [24]
Водители легковых автомобилей-такси Анализ состояния здоровья водителей двух возрастных групп показал, что у пожилых водителей (45-63 года) достоверно выше уровень глюкозы крови (р<0,05), ниже острота зрения (р<0,01), чаще встречается артериальная ги-пертензия, снижены скорость реакции (р<0,01) и психомоторные способности (р<0,01), выше количество ошибок при психофизиологическом тестировании (р<0,05) по сравнению с молодыми (28-44 года). Эти изменения были обусловлены не столько возрастом водителей, сколько длительностью водительского стажа. [47]
1 2 3
Водители автотранспорта Выявлена «группа риска» с явлениями ускоренного старения — 40-49-летние водители со стажем работы 15-19 лет. Установлено преждевременное сужение диапазона приспособительных реакций сердечно-сосудистой системы на субмаксимальную физическую нагрузку. [9, 11, 12, 31, 37]
Выявлена зависимость преждевременного старения организма водителя от степени воздействия комплекса неблагоприятных факторов производственной среды и трудового процесса [7, 10, 32, 34, 37]
У водителей в возрасте 40-49 лет обнаружено преждевременное снижение объема непосредственной и оперативной памяти, количества и качества психической продуктивности, объема внимания и мыслительных способностей, связанное с длительностью водительского стажа [8, 11, 12, 14]
С помощью физиологических и психофизиологических биомаркеров старения, интегральных показателей биологического возраста и темпа старения установлен феномен ускоренного старения, обусловленный не столько возрастными изменениями, сколько влиянием длительности водительского стажа [33, 35, 37, 38]
Установлено преждевременное снижение физической работоспособности и ускорение темпа старения организма водителя при длительности профессионального стажа 15 и более лет [7, 9, 12, 31, 36, 37]
Рабочие горнообогатительного комбината по освоению Курской магнитной аномалии Длительное воздействие электромагнитных полей Курской магнитной аномалии является фактором риска преждевременного старения работающих [6]
Авиатехники и авиаинженеры по обслуживанию воздушных судов По показателям биологического возраста установлено ускорение темпов старения авиатехников и авиаинженеров в среднем на 6,8 года, условия труда которых относятся к классу вредности 3.3-3.4, четко коррелирующее с повышением заболеваемости с временной утратой трудоспособности в этой группе [2]
Металлурги плавиль-но-литейных, кузнечных, прокатных цехов Преждевременное постарение и повышенный риск нарушения здоровья наблюдается в профессиональных группах кузнецов, прокатчиков, плавильщиков, условия труда которых относятся к классу вредности 3.3-3.4, четко коррелирующее с повышением заболеваемости с временной утратой трудоспособности и увеличением числа хронических профессиональных заболеваний [3]
Пациенты Самарского областного центра профпатологии Изучены показатели биологического возраста у пациентов с пылевыми бронхитами и пневмокониозами от воздействия известняково-доломитовой пыли. Установлено, что длительный профессиональный контакт с промышленными фиброгенными аэрозолями ускоряет темп биологического старения работающих. [4, 5]
сионного возраста, связанное с несоответствием требований, предъявляемых данной профессией, функциональным возможностям ускоренно стареющего организма. Анализ литературных источников, посвященных изучению преждевременного снижения профессиональной работоспособности и ускоренного старения у работников различных профессиональных групп, представлен в таблице. Из приведенных данных становится очевидным, что проблема охраны здоровья работающего населения носит государственный характер и содержит целый ряд нерешенных первоочеред-
ных задач, одна из которых — профилактика ускоренного и/или преждевременного старения работающих во вредных производственных условиях. Решение этой задачи требует разработки и использования принципиально новых подходов и современных высоких технологий для количественной оценки процесса старения, повышения профессиональной работоспособности и качества жизни людей при снижении реальных темпов старения с целью увеличения продолжительности активной трудоспособной жизни. Количественная оценка процесса старения организма работаю-
щего является важным и необходимым звеном системы предварительных при приеме на работу и периодических во время работы медицинских осмотров, позволяющим оптимизировать профилактику многих профессиональных и производственно обусловленных заболеваний, а также необходимым этапом для разработки мер воздействия на процесс старения и должна отражать разносторонность и разновременность старения различных органов и систем, индивидуальные особенности старения конкретного человека. Кли-нико-функциональный и научный анализ воз-растно-стажевых изменений профессиональной работоспособности и темпов старения необходимо проводить в различных профессиональных группах с позиций системного подхода в целях установления специфических для каждой категории труда патофизиологических механизмов истощения функциональных резервов и адаптационного потенциала, лежащих в основе преждевременного и/или ускоренного старения организма работающих во вредных производственных условиях. Возрастно-стажевые изменения, лимитирующие профессиональную работоспособность, приводящие к ограничению диапазона функциональных возможностей организма работающих, снижению их надежности и ускорению темпа старения, требуют своевременной коррекции оптимально подобранными геропротекторами. Широкое практическое применение геропротекторов для воздействия на фундаментальные биологические механизмы организма человека, определяющие скорость процесса старения, позволит продлевать жизнь в среднем на 15 лет [1, 27, 30].
Введение с 1 января 2014 г. специальной оценки условий труда, включающей оценку уровня индивидуального профессионального риска работника, предполагает необходимость разработки научно-практических медико-биологических оценок возможных отдаленных последствий работы во вредных условиях труда, а также формирования статистической базы профессионального риска [26]. Следовательно, эта задача должна решаться на единой методологической основе, содержащей не только объективную комплексную оценку состояния условий труда, но и оценку риска для здоровья работника, риска утраты трудоспособности, степени и нозологических видов утраты трудоспособности, прогнозируемой продолжительности жизни работника после утраты трудоспособности. На наш взгляд, эта информация не будет полной без оценки профессионального риска ускоренного старения для разработки профилактических мер по увеличению
трудоспособного периода жизни и достижения профессионального долголетия.
Основным звеном в сохранении и улучшении профессионального здоровья и работоспособности у лиц трудоспособного возраста должна быть не диагностика болезни, а медико-профилактические и восстановительно-реабилитационные мероприятия и рекомендации, направленные на выявление донозологических (преморбидных) состояний, определение признаков утомления, психической дезадаптации и астений; формирование и активацию резервов здоровья; повышение адаптивных возможностей организма; продление активного периода жизни и профессионального долголетия. Скрининг и мониторинг изменений профессиональной работоспособности и темпов старения в различных профессиональных группах позволит своевременно установить специфические для каждой категории труда возрастно-стаже-вые группы риска с явлениями преждевременного и/или ускоренного старения. Вместе с тем, создание программ «Успешное и продуктивное старение», «Третий возраст» для увеличения периода активного профессионального долголетия на 15-25 лет требует не только системного, но и многоуровневого подхода, реализованного в виде концептуальных основ геронтотехнологий «Старение и работа». Реализация концепции «Успешного и продуктивного старения» заключается в решении следующих первоочередных задач: изучение взаимосвязей между длительностью профессионального стажа в той или иной профессии и процессом старения организма работников; предупреждение ускоренного старения работников молодого возраста; профилактика профессиональной и профессионально обусловленной патологии как явлений преждевременного изнашивания организма работников; сохранение здоровья и профилактика возрастной патологии у работников пожилого возраста.
Заключение. Методологическое развитие системы мониторинга и информационное дополнение автоматизированной системы «Профессиональные риски» результатами оценки профессионального риска ускоренного старения у работающих во вредных условиях с построением прогностических моделей предстоящей продолжительности жизни, трудоспособного периода и безопасного стажа работы позволит оптимизировать формирование прогноза состояния производственного травматизма и профессиональной заболеваемости на период до 2025 г. и последующие периоды. Целесообразно проведение дальнейших исследований,
определяющих возможность использования инновационных геронтотехнологий в качестве средств и методов профилактики преждевременного снижения профессиональной работоспособности, замедления процессов старения организма работников, снижения уровня заболеваемости, смертности и увеличения профессионального долголетия.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Анисимов В. Н. Молекулярные и физиологические механизмы старения. СПб.: Наука, 2003. — 468 с.
2. Афанасьева Р.Ф., Бессонова Н.А., Бурмис-трова О. В., Лосик Т.К. // Бюллетень Научного Совета «Медико-экологические проблемы работающих». — 2004. — № 1. — С. 61-64.
3. Афанасьева Р.Ф., Прокопенко Л.В. // Мед. труда. — 2009. — № 2. — С. 1-5.
4. Бабанов С.А. // Бюллетень Научного Совета «Медико-экологические проблемы работающих». — 2006. — № 4. — С. 62-64.
5. Бабанов С. А. // Мед. труда. — 2007. — № 7. — С. 6-14.
6. Бабкина В. И., Горшунова Н. К., Бачин-ский О.Н. и др. // Успехи современного естествознания. — 2007. — № 4. — С. 53.
7. Башкирева А. С. Определение биологического возраста водителей по показателям умственной и физической работоспособности // Пожилой больной. Качество жизни: Тез. докл. науч.-практ. конф. Москва, 1996. Ч. 1. — С. 137.
8. Башкирева А.С. // Клиническая геронтология. — 1998. — № 3. — С. 56-57.
9. Башкирева А. С. // Физиология человека. — 2002. — Т. 28, № 5. — С. 92-102.
10. Башкирева А. С. // Успехи геронтологии. — 2010. — Т. 23, № 1. — С. 30-39.
11. Башкирева А. С. // Успехи геронтологии. — 2012. — Т. 25, № 3. — С. 448-455.
12. Башкирева А.С., Галлямов А.Б. Геронто-гигиенические аспекты донозологической диагностики водителей автотранспорта / Методическое пособие. Казань: КГМУ, 1998. — 22 с.
13. Башкирева А. С., Коновалов С.С. Профилактика ускоренного старения работающих во вредных производственных условиях. СПб.: «Прайм-ЕВРОЗНАК», 2004. — 224 с.
14. Башкирева А. С., Хавинсон В.Х. // Физиология человека. — 2001. — Т. 27, № 3. — С. 104-112.
15. Вишневский А. Г. Сбережение народа или депопуляция России? М., Изд. дом Гос. уни-
верситета Высшей школы экономики. 2010. — 82 с.
16. Демографический ежегодник России. 2006: Стат. сб. / Росстат. М., 2006. — 561 с.
17. Демографическая политика России: от размышлений к действиям. Аналитический доклад Центра стратегических разработок и представительства ООН в РФ, 2008. — 77 с.
18. Доклад ООН о развитии человеческого потенциала в Российской Федерации: «Россия перед лицом демографических вызовов». Москва,
2009. — 208 с.
19. Измеров Н.Ф. // Мед. труда. — 2003. — № 5. — С. 1-6.
20. Измеров Н.Ф. // Мед. труда. — 2005. — № 11. — С. 3-9.
21. Измеров Н.Ф., Сквирская Г. П. // Мед. труда. — 2003. — № 12. — С. 4-8.
22. Измеров Н. Ф., Тихонова Г. И., Яковлева Т.П. // Мед. труда. — 2005. — № 5. — С. 1-8.
23. Концепция демографической политики Российской Федерации на период до 2025 года. Утверждена Указом Президента РФ от 9 октября 2007 г. № 1351.
24. Максимов С.А. // Бюллетень сибирской медицины. — 2007. — № 2. — С. 110-113.
25. Охрана труда в цифрах и фактах. Направления совершенствования глобальной культуры охраны труда. МОТ, 2003. — 32 с.
26. Приказ Минздравсоцразвития России № 586 от 21 июня 2011 г. «О вводе в промышленную эксплуатацию автоматизированной системы «Профессиональные риски».
27. Рыжак Г.А., Коновалов С.С. Геропротек-торы в профилактике возрастной патологии. СПб.:
Прайм-ЕВРОЗНАК, 2004. — 160 с.
28. Сафарова Г.Л. // Успехи геронтологии. — 2009. — Т. 22, № 1. — C. 49-59.
29. Трумель В.В. // Мед. труда. — 2002. — № 12. — С. 4-8.
30. Хавинсон В.Х. Пептидная регуляция старения. СПб.: Наука, 2009. — 50 с.
31. Хурцилава О.Г., Башкирева А.С., Хавинсон ВХ. // Мед. труда. — 2013. — № 2. — С. 18-24.
32. Шевкун И. Г. Биологический возраст как критерий прогнозирования работоспособности и состояния здоровья водителей автобусов, маршрутных такси // Сборник VII Всероссийского конгресса «Профессия и здоровье». 2008. — С. 238-240.
33. Bashkireva ^.S. Effects of the occupational activity on the aging of truck-drivers //IV Congress of the Clinical Section, European Region, International
Association of Gerontology. Evidence-based medicine in the elderly: Abstracts. Helsinki, 1998. P. 24-25.
34. Bashkireva A.S. // Gerontologie und Geriatrie. Band 32, Supplement 2. 1999a. P. II/224.
35. Bashkireva A.S. The automation of individual biological age evaluation and its management in occupational health services //International Symposium on Occupational Health for Europeans: Abstracts. FIOH, Helsinki, 1999b. P. 71.
36. Bashkireva A.S. //Advances in Gerontology. _ 2000. — Vol. 5. — P. 35.
37. Bashkireva A.S. //Advances in Gerontology. _ 2013. _ V. 3. Issue 3. _ P. 236-242.
38. Bashkireva A. S., Amirov N. Kh. Aging, mental and physical work capacity of the truck-drivers // II International ICOH Conference on Aging and work. Work ability of elderly workers: A challenge for occupational health. Book of Abstracts. Elsinore, Denmark, 1998. _ P. 56.
39. Bashkireva A. S., Khavinson V. Kh., Morozov V. G. The premature aging diagnosis and correction in the working population // 26th International Congress on Occupational Health. Healthy Worker, Healthy Work-place: A New Millennium. Abstracts. Singapore, 2000. _ P. 568.
40. Brouwer W. H., Ponds R. W. //Disabil. Rehabil. _ 1994. _ Vol. 16, № 3. _ P. 149-161.
41. Brouwer W. H., Waterink W., Van Wolffelaar P.C., Rothengatter T. // Hum. Factors. — 1991. _ Vol. 33, № 5. _ P. 573-582.
42. Carr D. B. // Am.Fam. Phys. _ 2000. _ Vol. 61, № 1. _ P. 141-146, 148.
43. Colsher P.L., Wallace R.B. // Clin. Geriatr. Med. _ 1993. _ Vol. 9, № 2. _ P. 365-375.
44. Eastman H. V. // N. Z. Med. J. _ 2000. _ Vol. 113, № 1109. _ P. 175-176.
45. Graca J. L. // Clin. Geriatr. Med. _ 1986. _ Vol. 2, № 3. _ P. 577-589.
46. Jenkinson M.L. // N. Z. Med. J. _ 2000. _ Vol. 113, № 1109. _ P. 175-176.
47. Koh D., Ong C. N., Phoon W. O. // Ann. Acad. Med. Singapore. _ 1987. _ Vol. 16, № 1. _ P. 106-109.
48. Korteling J. E. // Hum. Factors. _ 1990. _ Vol. 32, № 1. _ P. 95-108.
49. Lerner N. // Exp. Aging Res. _ 1994. _ Vol. 20, № 1. _ P. 25-33.
50. Marottoli R. A. // Am. Fam. Phys. _ 2000. _ Vol. 61, № 1. _ P. 39-42.
51. Marottoli R. A., Drickamer M. A. // Clin. Geriatr. Med. _ 1993. _ Vol. 9, № 2. _ P. 403-411.
52. Mathey F.J. // Z. Gerontol. — 1983. — Vol. 16, № 6. — P. 284-289.
53. McKnight A. J., McKnight A. S. // Accid. Anal. Prev. — 1999. — Vol. 31, № 5. — P. 445454.
54. Morgan R., King D. // Postgrad. Med. J. — 1995. — Vol. 71, № 839. — P. 525-528.
55. O'Neill D. // Lancet. — 1992. — Vol. 339, № 8784. — P. 41-43.
56. Owsley C. // Alzheimer. Dis. Assoc. Disord. — 1997. — Vol. 11, Suppl. 1. — P. 3-7.
57. Owsley C., Ball K., Sloane M.E. et all. // Psychol. Aging. — 1991. — Vol. 6, № 3. — P. 403-415.
58. Quillian W. C., Cox D.J., Kovatchev B.P., Phillips C. // Age. Ageing. — 1999. — Vol. 28, № 1. — P. 59-66.
59. Rehm C.G., Ross S.E. // Am. Surg. — 1995. — Vol. 61, № 5. — P. 435-437.
60. Reuben D.B., Silliman R.A., Traines M. // J.Am. Geriatr. Soc. — 1988. — Vol. 36, № 12. — P. 1135-1142.
61. Sidorenko A., Andrews G. // Успехи геронтологии. — 2000. — Вып. 4. — С. 7-13.
62. Underwood M. // Arch. Intern. Med. — 1992. — Vol. 152, № 4. — P. 735-740.
63. Voelker R. // JAMA. — 1999. — Vol. 282, № 17. — P. 1610-1611.
64. Wallace R. B. // Alzheimer. Dis. Assoc. Disord. — 1997. — Vol. 11, Suppl. 1. — P. 31-37.
65. Waller P.F. // Hum. Factors. — 1991. — Vol. 33, № 5. — P. 499-505.
Поступила 14.11.13
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ
Башкирева Анжелика Сергеевна,
проф. кафедры медицины труда ГБОУ ВПО СЗГМУ им. И.И. Мечникова Министерства здравоохранения РФ, зав. лабораторией профилактической медицины Санкт-Петербургского института биорегуляции и геронтологии СЗО РАМН, д-р мед. наук, доцент. E-mail: angel_darina@mail.ru
Хурцилава Отари Гивиевич,
ректор ГБОУ ВПО СЗГМУ им. И.И. Мечникова Министерства здравоохранения РФ, д-р мед наук. E-mail: rectorat@spbmapo.ru
