CC BY
33
УДК 81'1 Ю. А. Сухарев
доктор философских наук, профессор, проректор МГЛУ; e-mail: sukharev@linguanet.ru
КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ОСНОВАНИЯ НОВОЙ КУЛЬТУРНОЙ РЕАЛЬНОСТИ
Статья посвящена глобальным изменениям в контексте взаимозависимости мирового культурного пространства, различным интерпретациям понятия «глобальная культура», анализу становления глобальной культуры как результата воздействия глобальных изменений на взаимодействие культур, которое осуществляется в настоящее время не столько в традиционной форме взаимообогащения, сколько в форме острой конкуренции и конфликтов. Особо выделена группа проблем, связанных с культурной идентичностью.
Ключевые слова: культура; глобальная культура; взаимодействие культур; культурная идентичность.
Sukharev YU. A.
Doctor of Philosophy, Professor, Pro-Rector of MSLU; e-mail: sukharev@linguanet.ru
A CONCEPTUAL FRAMEWORK FOR REALITIES OF A NEW CULTURAL CHANGE
The article touches upon global change in interrelated cultural environment. The emphasis is laid on different interpretations of the concept "global culture', surveying its formation as a result of the impact of global change on the interrelation of cultures, which, in its turn, is being under way not so much in the form of mutually beneficial process but mostly in the mode of acute competition and conflicts. Thus, a range of issues on cultural identity are highlighted.
Key words: culture; global culture; interrelation of cultures; cultural identity.
Значительные изменения, происходящие в современной социокультурной ситуации, выдвинули на первый план проблему анализа процессов и механизмов культурных трансформаций. Речь идет, с одной стороны, о рассмотрении того фундаментального ценностного сдвига, который происходит в индивидуальном и общественном сознании, а с другой - о глобальной тенденции усиления роли культуры как базового регулятора межнациональных и межгосударственных отношений, «мотивирующей» силы социальных изменений. Наложение этих двух типов культурных сдвигов - индивидуально-ценностного и межнационально-государственного - создает довольно сложную картину реальных социокультурных процессов.
Принципиально новым моментом в теоретическом рассмотрении социокультурной ситуации является признание того факта, что традиционные формы организации культурной жизни потеряли свое прежнее доминирующее значение. Осознание этого эмпирического факта произошло в России только после 1991 г., когда государственные учреждения культуры, включая СМИ, резко сократили свое массовое «воздействие» на население. На Западе неадекватность государственно-центристской модели культуры была осознана гораздо раньше [9]. Таким образом, наличие сегодня определенного плюрализма среди субъектов организации культурной жизни - не только несомненный эмпирический факт, но и исходная объективная предпосылка анализа реальной социокультурной ситуации.
Среди факторов, определяющих новую культурную реальность, ключевое место занимает глобализация или, точнее, глобальные изменения. Хотя глобализация - это не абсолютно новое явление. Хорошо известны античные формы глобализации, а также колониальная глобализация, эволюционировавшая вплоть до начала ХХ в. Однако предшествующие типы глобализации не охватывали географически весь мир; вне этого процесса оставались гигантские территории. Кроме того, если предшествующие типы глобализаций базировалась, в основном, на политической зависимости (слабых от сильных, периферии от центра, колоний от метрополий), то основу современной глобализации составляет взаимозависимость. Нас же в первую очередь интересуют не исторические корни глобализации [1], а ее роль в происходящих социокультурных трансформациях.
Хотя идея культурного плюрализма формально признавалась в рамках отечественной культурологии, но до начала 1990-х гг. это признание ограничивалось, в основном, сферой научных исследований. На практике доминировал относительно жесткий монополизм, представленный, прежде всего, в форме целостной и многоуровневой системы культурных институтов на общегосударственном и региональном уровнях. При этом сфера духовной культуры в форме общей ценностно-нормативной среды и каналов ее формирования была практически отчуждена от культуры. Таким образом, можно сказать, что материальная и духовная культура были представлены принципиально различными институтами и учреждениями - институтами культуры и идеологическими институтами.
Подобная социокультурная (в широком смысле этого слова) структуризация жизни общества обладала значительными организационными преимуществами. Она была относительно прозрачна, иерархична, в ней эффективно действовали принципы единоначалия, соподчиненности и другие управленческие принципы. Однако этот тип социокультурной организации имел большой недостаток - он не соответствовал тем реальным процессам, явлениям и тенденциям, которые тогда имели место.
Поэтому после 1991 г., когда прежняя система идеологии распалась, вместе с ней были разрушены и многие верования, образы мира, жизненные стили и формы; изменились структуры предпочтений, появились новые типы идентификаций. В этой связи у многих создалось впечатление культурного хаоса. Частично это было вызвано тем, что в рамках прежней монокультурной системы понятий невозможно было описать новую культурную реальность. Многие работы того периода в основном констатировали кризисное состояние, в котором пребывало российское массовое сознание [5; 7; 8].
Одной из новых тем, вызвавшей необходимость привлечения нового инструментария, явилась проблематика «глобальной культуры», наибольший интерес к которой приходится на 1990-е гг. [2; 11]. Именно в тот период на теоретическом уровне в отечественной философской и культурологической литературе появились точки зрения, которые несмотря на разнообразие, сходились в одном - в фиксации существенных изменений современной культуры. Одни авторы оценивали переживаемый период как смену парадигм в культуре, другие -как вполне определенный и последовательный этап в ее эволюционном развитии. Но все они находились под впечатлением общечеловеческих идей и ценностей эпохи перестройки. И поэтому понятия «глобальное общество», «глобальная культура» казались наиболее соответствующими текущему и, тем более, перспективному этапу
[3; 6; 12].
На наш взгляд, в основе введения отечественными исследователями в научный оборот понятий «глобальное общество» и «глобальная культура» в тот период лежали, прежде всего, политические причины, связанные с эйфорией перестройки. Поэтому, когда в начале XXI в. стали очевидны нарастающие политические разногласия и взаимное отчуждение между Россией и Западом, ставшие реальностью
в настоящее время, данные понятия стали вообще исчезать из научного обихода.
Однако это ошибочно, поскольку наряду с политическими причинами существуют и экономические основания введения понятий «глобальное общество» и «глобальная культура», выражающие объективное усиление взаимозависимости во всем мире. Остановимся на тех реальных экономических основаниях, опираясь на которые можно вести серьезный разговор о феноменах «глобальной культуры». Именно такая мотивация - с опорой прежде всего на экономическую компоненту - и преобладает в зарубежной научной литературе.
Чем же является глобальная культура - самостоятельной монокультурой или гибридным образованием? Сегодня многие культурологи согласны со следующим утверждением М. Фитхерстона: «Если говорить о глобальной культуре как о самостоятельной культуре типа национальной культуры, то такой культуры просто не существует. Если же говорить не с точки зрения статики, а с точки зрения динамики, т. е. с точки зрения определения культуры в терминах процесса, то, несомненно, следует указать на глобализацию культуры. С этой точки зрения мы можем указать на культурную интеграцию и культурную дезинтеграцию, которые имеют место между государствами - нациями. Поскольку государства - нации коммуницируют между собой в форме товаров, информации, капитала, то возникает то, что не может быть понято просто как продукт обмена между ними. Возникает «третья культура» [13].
Основанием возникновения транснациональной, или «третьей», культуры является наличие следующих межстрановых потоков: а) туристов, иммигрантов; б) меж- и внутрикорпоративных продуктов и обменов; в) финансового капитала и информации; г) средств массовой информации; д) идеологии в форме идеалов, образцов, верований и т. д. [15].
Изменения в мировой экономике, которые имели место в начале XXI в., сформировали динамичную группу профессионалов - международных специалистов, финансовых консультантов, которые, в свою очередь, способствовали становлению нового глобального экономического пространства.
Значительный вклад в глобализацию внесли и города-мегаполисы типа Нью-Йорка, Москвы, Шанхая, где всё большая часть населения вовлекается в более чем одну культуру, и возрастает интенсивность
межкультурной коммуникации. Хотя это и приводит к усилению объема и степени межкультурных контактов, но все же не позволяет говорить, по мнению ряда исследователей [18], о формировании целостной «глобальной культуры», а скорее, об унификации, стандартизации, массовизации вообще всех национальных культур и их производных.
Несомненно, глобальная культура есть некая эклектика, которая отражает и выражает точки общих пересечений отдельных национальных культур. Если национальные культуры ограничены во времени и исторически специфичны, то глобальная культура не имеет ни своего точного места расположения, ни ограниченного временного периода существования. Она «здесь», «теперь» и «везде». Поскольку глобальная культура - это «гибрид» элементов национальных культур, то она не является монолитным устойчивым образованием и подвержена тем многочисленным трансформациям, которые связаны прежде всего с технологическими и геополитическими изменениями [16].
Парадокс глобализации в том, что, с одной стороны, это тренд в сторону создания единого, однополярного мира, но, с другой - в геополитическом и культурном пространстве происходит усиление бипо-лярности. Страны и народы очень неохотно и болезненно расстаются со своей национальной уникальностью. Возникает многовекторный конфликтный узел и претензии США навязать глобальному не-Западу базовые ценности англосаксонского мира ни к чему хорошему не приводят.
Но это не означает, что окончательный формат глобализации окажется именно таким, - он будет еще много раз видоизменяться. Англосаксонский мир является проводником этих процессов на данном этапе, но не дает их окончательного решения. Сегодня он навязывает всем свое видение глобализации, но ее содержание будет трансформироваться, она будет втягивать элементы других культур. При этом каждая культура желает, чтобы в глобальном культурном пространстве присутствовали ее достижения, ценности, традиции.
Например, Россия является единственной не-Западной страной, в которой уже к концу XIX - началу XX вв. появилась выдающаяся художественная литература (А. С. Пушкин, Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, А. П. Чехов и др.), сложилось подлинное научное сообщество, появились ученые мирового уровня, ни в чем не уступавшие
западноевропейским (Н. И. Лобачевский, Д. И. Менделеев, И. П. Павлов и др.). Все это было сохранено и приумножено в 1917-1991 гг. В годы «реформ» российской литературе, искусству и науке был нанесен ущерб. При последовательной политике выбора нового вектора не только внешней, но и внутренней экономической и культурной политики российская наука и культура способны обеспечить независимое от Запада развитие новейших технологий и способствовать формированию новой евразийской идентичности. В этом отношении геополитическая позиция России является ключевой для стран неЗапада (КНР, Индия, Бразилия, ЮАР, Иран и др., которые когда-то называли развивающимися странами, «третьим миром», а затем мировым Югом). Именно поэтому она в принципе способна помочь всему периферийному миру совершить рывок к новому мироустройству. У России мощный интеллектуальный и культурный потенциал, ресурсная база, международный опыт, вооруженные силы и передовые военные технологии.
Еще один принципиально важный момент, касающийся терминологического уточнения статуса «глобальной культуры», был высказан известным социологом И. Валлерстайном. Он, в частности, предложил и обосновал необходимость различения двух значений понятия «культура», во-первых, того, которое используется для внутригруп-повой ценностной характеризации, и, во-вторых, того, которое употребляется для описания отношений между нациями - государствами [19]. Данное предложение было сделано И. Валлерстайном еще в 1990 г., когда теоретические вопросы национальной идентичности еще не были столь остры как сегодня.
Потребность в терминологических уточнениях особенно важна в контексте дискуссий о национальной и наднациональной идентичности последних лет. В этой связи, как представляется многим, возникают непреодолимые барьеры. Но уже при первом рассмотрении очевидно, что многие исследователи вкладывают принципиально различный смысл в одни и те же понятия, в частности в понятие «нация». Так, ученые, ориентированные на «западную парадигму», ассоциируют с нацией прежде всего такие ее характеристики, как территория, общая система законов и институтов, система ценностей. Исследователи, работающие в русле так называемой восточной парадигмы, выносят на первый план этнокультурные компоненты национальных образований [17]. В дальнейшем, когда обсуждаются вопросы
межнациональных отношений или наднациональной идентичности, очень важно понимать, идет ли речь о нациях в одном и том же смысле или в разных смыслах.
Очевидно, что если нации характеризуются с точки зрения западной парадигмы, то добиться унификации их определений не так уж и сложно - для этого необходимо привести к общему знаменателю систему законов и институтов. Но это невозможно сделать с точки зрения восточной парадигмы, так как культурно-религиозные взгляды не подлежат унификации. Но в данном случае нас интересуют не столько различия в интерпретации вопросов национальной и наднациональной идентичности, сколько указание на крайнюю важность терминологических уточнений базовых понятий. В предшествующий период, когда культурология оперировала понятиями, относящимися в большей степени к внутреннему миру человека, понятийно-терминологические ошибки не имели такого важного значения. В настоящее время, когда вопросы культуры включают межгосударственные отношения, цена понятийных, смысловых, ошибок резко возросла.
Рассматривая в данной статье общие проблемы трансформации культурных процессов под воздействием глобальных изменений, мы акцентировали внимание прежде всего на анализе «глобальной культуры» как одного из основных результатов этого воздействия. И это было закономерно в условиях распространенности в последние десятилетия концепций «мирового» и «глобального общества». А глобальному обществу должна соответствовать и глобальная культура. Очевидно также, что в настоящее время явления всемирной взаимосвязи и взаимозависимости нарастают и серьезно оспаривать этот эмпирический факт невозможно. Другое дело, что понимать под «взаимосвязями», каков их характер? Достаточно ли констатации факта взаимосвязи для конституирования глобального общества и его культуры, и как совместить это с санкциями США и ЕС, введенными против России, «замораживанием» отношений РФ с Евросоюзом и НАТО, исключением России из «восьмерки»? Первоначальный энтузиазм теоретиков глобализации 1990-х гг., очевидно, требует в настоящее время конкретизации, уточнения и научного анализа этих исходных понятий.
Гораздо сложнее дать аналогичную и однозначную оценку таким известным явлениям, как «гибридизация», которые трактуются,
в частности, У. Ханнерсом как смешение, скрещивание культур и стилей жизни [14]. Возможно, конечно, рассматривать эту «гибридизацию» как глобальную культуру, но в этом случае она не будет обладать культурной самодостаточностью, характеризоваться специфическими ценностно-нормативными регуляциями. Важно при этом держать в поле зрения весь комплекс ценностно-смысловых средств и механизмов, обеспечивающих координацию жизнедеятельности людей и сообществ. В этой связи очевидно, что «гибридизация» является, скорее, процессом глобального порядка, а не его результатом и она не может быть охарактеризована в качестве «глобальной культуры».
Трудности, связанные с понятийным определением глобальной культуры, точнее, с выяснением ее онтологического статуса во многом обусловлены первоначальной «привязкой» данного понятия к другим, более фундаментальным, терминам: «глобальному» и «мировому» сообществу. Однако в дальнейшем получила распространение иная точка зрения, предполагающая, что хотя статус базовых понятий «мировое сообщество» и «глобальное общество» недостаточно определен, понятие «глобальная культура» имеет все основания для самостоятельного употребления в научном анализе. Так, «право на жизнь» глобальной культуре обеспечивается не ее увязыванием с прежней системой координат «глобального общества» и «общечеловеческих ценностей»1, а несомненным фактом существования транснациональной группы индивидов, занятых высокоинтеллектуальной творческой профессиональной деятельностью, с ее специфической системой мотивации и комплексом ценностно-смысловых регуляций. Выделение данной транснациональной группы является объективным процессом, непосредственно отражающим новые тенденции формирования будущего «постэкономического общества».
В настоящее время включенность в глобальную культуру обеспечивается лишь для той части общества, которая сумела получить доступ к знаниям на базе 1Т-технологий. Сегодня, по мере усиления ориентации на производство информационных продуктов, все четче проявляется одна принципиально новая тенденция - большинство современного населения развитых стран не способно усвоить огромные
1 См. обсуждение противоречивой эволюции понятий «мирового» и «глобального» сообщества с точки зрения социологов в детальном обзоре А. Ф. Филиппова [10, с. 7-34].
массивы информации и тем более генерировать новое знание в силу отсутствия должного уровня образования и т. д. Лица, занятые интеллектуальным трудом в периферийных странах, также стремятся влиться не в производственную сферу у себя на родине, а пополнить ряды относительно замкнутой и не очень многочисленной глобальной интеллектуальной страты. Таким образом, оформление границы между работниками интеллектуального труда и остальным обществом происходит как в рамках отдельных стран, так и во всемирном масштабе. Формирующаяся при этом «глобальная культура» данной высокообразованной транснациональной группы фиксирует это глобальное изменение. Далее можно утверждать, что резкий прорыв, произошедший во многом благодаря глобализации экономики, сопровождается значительной культурной поляризацией.
Кроме того, следует учитывать и тот факт, что формирующаяся новая социальная страта сохраняет определенную лояльность традиционной власти, вполне сосуществует в рамках той же ценностно-нормативной средой, которая официально поддерживается национальными государствами. Но при этом совершенно очевидна различная природа ценностных систем глобальной культуры и национальной культуры. Это обстоятельство значительно осложняет проведение последовательной культурной политики на общегосударственном уровне.
Формирование глобальной культуры - это не единственный, хотя и чрезвычайно важный результат воздействия глобализации на культурные процессы. Не менее значимым оказывается и появление новой группы проблем, связанных с культурной идентичностью. В данном случае воздействие глобализации носит более опосредованный характер, оно проявляется, во-первых, через утрату влияния центральных институтов общества и соответствующий подъем неформальной групповой идентичности, и, во-вторых, через распад прежнего миропорядка. Хотя, в принципе, эти два аспекта взаимосвязаны и взаимообусловлены, их отдельное рассмотрение позволяет прояснить многие важные детали, неочевидные при ином подходе.
Глобализация и прежде всего усиление потоков миграции в развитые страны после известных событий на Ближнем Востоке значительно усложнило не просто этнокультурную ситуацию, но и в целом всю внутреннюю политику этих стран. В настоящее время правительства развитых стран еще только начинают осознавать факт необходимости
принципиально иной системы ценностных ориентаций коренного населения и мигрантов иных культур. Дополнительные трудности связаны с тем, что коренные жители развитых стран должны осознать, что сегодня они являются жителями многонациональных государств, таким образом в будущем им предстоит пересмотреть свои предшествующие идентификации. Следовательно, происходящие глобальные изменения затрагивают самые глубинные пласты человеческого существования, по сути принуждая к пересмотру и болезненной реорганизации прежних индивидуальных ценностных иерархий.
Вопросы об устройстве будущего цивилизационного миропорядка и формирования новой идентичности очень важны для государств Восточной Европы и бывшего СССР, Балкан. Им предстоит еще определиться с той цивилизацией, относительно которой они предполагают осуществить идентификацию. А без такой идентификации, как показали события в Югославии, Украине, на Ближнем Востоке нельзя рассчитывать на проведение последовательной или хотя бы относительно самостоятельной внешней и внутренней политики. Поэтому проблемы цивилизационной идентичности сегодня имеют далеко не академический, а явно практический интерес.
Возникает еще один теоретический вопрос, который касается общих характеристик и процессов межцивилизационного взаимодействия. И здесь на роль основных выдвигаются противоположные процессы - глобализация и регионализация. С позиций описания межцивилизационного взаимодействия глобализация может в принципе рассматриваться как: а) объективный процесс; б) субъективная стратегия, отвечающая интересам различных транснациональных компаний, стран, блоков, цивилизаций. В предшествующем анализе мы говорили о глобализации прежде всего как объективном процессе. При этом можно выделить, на наш взгляд, два аспекта этого процесса: глобализация как предпосылка, условие и среда, в рамках которой и можно говорить о той или иной типологизации цивилизаций в том случае, что глобализация является основным фактором, который определяет структуру нового миропорядка.
Второй подход к рассмотрению глобализации как стратегии англосаксонского мира и его геополитического инструмента. Представители этого подхода ориентируются на соблюдение международного права, поддержание суверенитета и уважение территориальной целостности государств, отказ от практики «двойных стандартов»
в межгосударственных отношениях и т. д. Они сосредоточены в основном в тех странах (Россия, Китай, другие страны БРИКС, ШОС, СНГ), которым глобализация - особенно в англосаксонском варианте ее реализации - может принести больше минусов, чем плюсов [4]. Этот подход получает все большую поддержку в мире в связи с переоценкой перспектив экономического и культурного развития и взаимодействия стран не-Запада.
Новое освещение глобализация получает при ее рассмотрении в связи с концепцией либерализма. Как известно, идеология либерализма зародилась еще во времена Ренессанса и Реформации и претерпела значительную эволюцию, трансформируясь от идей гуманизма и свободы личности к защите личной собственности и экономической свободы. С разделением атлантической и западноевропейской цивилизаций теоретическая концепция и реальная практика либерализма начинают расходиться.
Формируется достаточно сложная и абсолютно непрозрачная ситуация с культурной идентичностью на уровне выше государственных образований. С одной стороны, в силу ослабления роли государств всё больше утрачивается прежняя роль государственной (гражданской) идентичности, с другой - перспективы культурной идентичности выше государства крайне туманны. Либерализм - как в американской, так и в европейской форме - приходит в упадок, и это лишает глобализацию теоретического фундамента. Одновременное ослабление роли государства как субъекта культурной идентификации и потеря авторитета идей либерализма как теоретической основы глобализации - одна из основных доминирующих тенденций, которые формируют структуру нового мирового порядка.
Традиционное понимание культурологии предполагало ее достаточную отстраненность от политологии, геополитики, теории мировой политики. Но после того, как С. Хантингтон открыто провозгласил тезис о том, что в основе будущих столкновений лежат культурные различия, культурология оказалась втянутой в глобальный политический контекст. Новизна анализа данного аспекта заключается в том, что на смену традиционному толкованию взаимодействия культур в форме взаимообогащения пришло его новое понимание в форме конфликтов, столкновений и острой конкуренции. Подобный подход никогда ранее не был присущ культурологии с ее акцентацией тонких смысловых различий, но глобализация изменила и эту традицию.
Тематика «глобализация и культура» достаточно многообразна,
и в данной статье шла речь о том, чтобы выделить особый «глоба-
листический» ракурс в рассмотрении сложных и тонких вопросов
современной социокультуной ситуации.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Актуальные вопросы глобализации. Круглый стол // Мировая экономика и международные отношения. - 1999. - № 4. - С. 37-52.
2. Арнольдов А. И. Цивилизация грядущего столетия (Культурологические размышления). - М. : Грааль, 1997. - 328 с.
3. Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности / пер. с англ. и фр. ; сост. Л. И. Василенко, В. Е. Ермолаева / ред. В. М. Леонтьев. - М. : Прогресс, 1990. - 496 с.
4. Дугин А.Г. Основы геополитики. - 3-е изд., доп. - М. : АРКТОГЕЯ-центр, 1999. - 928 с.
5. Кризисный социум: наше общество в трех измерениях. - М. : Ин-т философии, 1994. - 246 с.
6. Освобождение духа / под ред. А. А. Гусейнова, В. И. Толстых. - М. : Политиздат, 1991. - 163 с.
7. Социальная идентичность и изменение ценностного сознания в кризисном обществе. Методология и методика измерения социальной идентичности / отв. ред. Н. А. Шматко. - М. : Ин-т социологии РАН, 1992. - 71 с.
8. Социальная идентификация личности / под ред. В. А. Ядова.- М. : Ин-т социологии РАН, 1993. - 168 с.
9. Фергюсон Й. Глобальное общество в конце двадцатого столетия // Международные отношения: социологические подходы. - М. : Гардарики, 1998. - С. 155-221.
10. Филиппов А. Ф. Теоретическая социология // Теория общества. Фундаментальные проблемы. - М. : Кучково поле, 1999. - С. 7-34.
11. Чешков М. А. Глобалистика: предмет, проблемы и перспективы // Общественные науки и современность. - 1998. - № 2. - С. 129-139.
12. Чучин-Русов А. Е. Единое поле мировой культуры // Вестник РАН. - 1996. -№ 10. - С. 913-924.
13. FeatherstoneM. Globe Culture // Theory, culture and society. - 1990. - Vol. 7. -№ 2-3. - P. 1-14.
14. Hannerz U. Cultural Complexity. Studies in the Social Organizations of Meaning. - N. Y., 1992. - 347 p.
15. Madsen R. Global monoculture, multiculture, and polyculture // Social research. - 1993. - Vol. 60. - № 3. - Р. 493-511.
16. Pieterse J. Globalisation as hybridisation // International sociology. - 1994. -Vol. 9. - № 2. - P. 161-184.
17. Smith A. National Identity and the Idea of European Unity // International Affairs. Vol. 68. - № 1. - 1992. - P. 60-65.
18. Surin K. On producing the concept ofa global culture // SouthAtlantic Quarterly. -1995. - Vol. 94. - № 4. - P. 1179-1199.
19. Wallerstain I. Culture as the Ideological Battleground ot the modern World System. - Theory, Culture and Society. - Vol. 7. - № 2-3. - 1990. -P. 31-55.
