CC BY
133
КОНЦЕПТУАЛИСТСКАЯ ВЕРСИЯ ПОЭТИЧЕСКОГО ТЕКСТА ДМИТРИЯ ПРИГОВА
П.А. Ковалев
Ключевые слова: постмодернизм, концептуализм, метр, ритм,
рифма.
Keywords: postmodernism, conceptualism, metre, a rhythm, a rhyme.
Пример патриарха русского концептуализма Дмитрия Александровича Пригова убеждает в том, что новая эстетика стиха появляется не вдруг, не спонтанно, а последовательно, даже если речь идет о механизмах разрушения предшествующей традиции. Мощная энергетика порождения поэтического текста у этого чрезвычайно плодовитого автора составляется из довольно простой системы метров и ритмов. Преобладающим размером является традиционный для русской поэзии 4-стопный ямб в совершенно стандартной модификации катренов. Но при этом важным фактором приговской поэтики становится футуристический в своей основе прием тавтологического письма, иллюстрирующий автоматизм мышления за счет «деконструкции языка официальной (массовой) советской культуры» [Скоропанова, 2001, с. 212], интегрирования приемов обыденной речи в поэтическую структуру. А это предполагает неминуемое изменение всей структуры. Не случайно, именно тавтологические формы у Пригова по мере оформления концептуалистской поэтики начинают замещать обычную рифму, иногда с полным ее вытеснением:
Когда здесь на посту стоит Милицанер Ему до Внукова простор весь открывается На Запад и Восток глядит Милицанер И пустота за ними открывается
И Центр, где стоит Милицанер -Взгляд на него отвсюду открывается Отвсюду виден Милиционер С Востока виден Милиционер
И с Юга виден Милиционер И с моря виден Милиционер И с неба виден Милиционер И с - под земли...
Да он и не скрывается
[Личное дело, 1992, с. 39-40].
Новая эстетика поэтического высказывания, как видно из этого текста одного из самых известных циклов Д. Пригова «Апофеоз милицанера», активно использует обыденные речевые приемы в системе псевдопафосного лирического высказывания, что приводит к знаменательной трансформации стиха: с одной стороны, фонетический концепт «Милицанер» довольно легко вписывается в каденцию вольного ямба первой строфы, но при этом в строке «И Центр, где стоит Милицанер» возникает зияние, которое нивелируется только за счет метрического прочтения иррационального гласного («Цент[ы]р»). С другой - литературный концепт «Милиционер» маркирует собой уже строки 4-стопного ямба с эпистрофическим повтором. Это упорядоченное движение заканчивается конечной 5-тистопной строкой, разорванной на подстрочия: «И с-под земли... / Да он и не скрывается». Именно здесь сконцентрирована основная концептуалистская ирония, подчеркиваемая грамматическим остранением с окказиональным словообразованием. Игра на звуковой тождественности комплексов «и с-под» и «из-под» подчеркивает оба семантических значения, образуемых традиционным сложным предлогом «из-под», служащим для выражения двойных пространственно-моторных отношений, и вновь сращенным (авторским) конструктом, перемещающим логический акцент внутри всей строки.
Следует отметить, что распространение принципа деструкции на всю вертикально-горизонтальную модель поэтического текста у Пригова, как правило, строго обусловлено тематическими циклами. И в этом проявляется одна из важнейших особенностей концептуалистского метода этого автора. Эвристическая творческая установка Пригова становится конституирующим основанием для экспериментов с поэтическим текстом под определенным углом зрения. И в этом отношении цикл «Апофеоз милицанера» задает все основные парадигматические векторы постмодернистской «игры в литературу». И первым здесь оказывается переосмысление всей классической традиции русской поэзии - от А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова до А.А. Блока. Про то сья песня сложена Что жизнь прекрасна и сложна
Среди небес полузаброшенных Порхает птичка зензивер А в подмосковном рву некошеном
С ножом в груди Милицанер Лежит
[Пригов, 1978].
Реминисценции из стихотворений «Кузнечик» В. Хлебникова и «На железной дороге» А.А. Блока не формируют сплошного центонного письма, являющегося одним из характерных признаков постмодернистской интертекстуальности, но при этом определяют такие важные параметры, как альтернанс дактилических и мужских окончаний, подчеркивающих одновременную непосредственную связь текста с одним из лучших реалистических произведений Блока и одним из первых примеров заумного языка Хлебникова. Сложенные в поэтический коллаж, две эти антиномичные образно-тематические линии, предваряются специфическим приговским предуведомлением, в котором проявляется принцип принудительной версификации: устаревшее указательное местоимение женского рода «сия» употребляется автором в одной из редуплицированных форм XIV века -«сья» [Фасмер, 1987, с. 591-592] для сохранения метрической чистоты.
Противоположный этому механизм принудительной вокализации словоформы «грудью» по аналогии с устаревшей формой «грудию», распространенной в лирике пушкинского времени, помогает Пригову в другом стихотворении этого цикла добиться этого же эффекта «метрической чистоты»:
Когда придут годины бед Стихии из глубин восстанут И звери тайный клык достанут -Кто ж грудею нас заслонит ?
[Пригов, 1978].
Постмодернистская ироничность, позволяющая автору с легкостью переводить описание лирического субъекта из одного стиля в другой, создает особенный пародийный эффект поэтического дискурса. Исследователи справедливо отмечают: «Приятие на себя различных масок и имиджей, лишенных выраженного личностного начала, рожденных массовой культурой, - “поп-образы”, “поп-имиджи”, “поп-представления о культуре” - провоцирует в поэзии Пригова закономерное развитие пародийного начала. Пародированию подвергаются и “вертикаль” смысла и “горизонталь” формальной выраженности» [Богданова, 2003, с. 15].
Среди механизмов актуализации традиционных форм русского стиха особенное место у Пригова занимает изменение длины стихового ряда, не меняющее силлаботоническую природу текста (то есть не
переводящее монометрический стих в состав вольных форм). Этот прием позволяет поэту легко переключать стилевые регистры, сохраняя дистанцию остранения, подчеркивая социологизирующий аспект лирического высказывания.
Классическая поэтика русского стиха допускает всего несколько отступлений от монометричности - это разностопные и вольные формы. Реализуемые ими механизмы изменения длины стихового ряда постоянно взаимодействуют между собой, но у Пригова, осуществляющего последовательную деструкцию эстетических канонов поэзии, гораздо активнее работают механизмы частичной трансформации на уровне погрешности формы. Как правило, монометрический стих лишь слегка модернизируется за счет гетероморфных включений в композиционно значимых частях текста. Критики, почувствовавшие эту характерную особенность приговского письма, видят в таком намеренном моделировании стихийного поэтического сознания черты неопримитивизма: «Пригов предстает перед нами как самый последовательный в нынешней русской поэзии концептуалист, выявляющий виртуозной игрой речевых, логических, идеологических и биографических конструктов проницаемость границ между искусством и реальностью, между слово- и жизнетворчеством» [Личное дело, 1992, с. 264].
В приговской «метрической интервенции», которую, без преувеличений, можно назвать одним из важнейших механизмов создания концептуалистского «смещения смыслов», прослеживается несколько основных тенденций.
1) Увеличение метрического объема анлаута текста, что, согласно классической модели русского стиха, нарушает парадигматику стиховых рядов и отражается на семантическом статусе текстов:
Не стал острее нож, но стала твердь нежнее.
Под груботканным, рушащим дождем Я вижу этих нитей продолженье В соседний день, который и не ждем.
Так рассуди нас, крохотная пташка!
Ты говоришь веселым языком,
Таким веселым, что подумать страшно,
Где ты живешь и празднуешь о ком
[Пригов, 1963-1974].
В этом стихотворении, начинающемся полноударной строкой 6-тистопного ямба, ощущается явное ритмическое противопоставление зачина всему тексту, составленному из трех моделей 5-тистопного ямба (4-й: ЯЯПЯЯ, 5-й: ЯЯЯПЯ и 8-й: ПЯЯПЯ [Шенгели, 1960, с. 119]). Семантика элегического 5-тистопника с чередованием женских и мужских окончаний воспринята Приговым от русских романтиков как бы напрямую, о чем свидетельствует неустойчивая цезура после второй стопы и расподобление женских рифменных созвучий по принципу пополнения («нежнее-продолжеНье) и замены («пташКА-страшНО»). Комбинирование консонантного ряда в двух этих грамматически разнородных комплексах даже выявляет некоторое подобие механизмов левосторонней рифмы, с которой активно экспериментировал В. Брюсов, но данное обстоятельство не влияет существенно на восприятие чрезвычайно распространенного в русской лирике концепта «пташки», говорящей «веселым языком», вызывающего устойчивые ассоциации и с есенинскими строчками: «Отговорила роща
золотая / Березовым, веселым языком...»
2) Уменьшение метрического объема анлаута текста, нарушающее парадигматику стиховых рядов, у Пригова связывается также с 5-тистопным ямбом, что позволяет говорить о перемещении центра экспериментального внимания именно на этот чрезвычайно активный в современном метрическом репертуаре объект:
Еще немного -
Как нежилец, как проклятый с порога,
Как насекомое, или носимый,
Я оглянусь с такою смертной силой -Чтоб раскалилась теменная ось,
Чтоб камень взвыл и зверь дитя понес
[Пригов, 1963-1974].
В этой миниатюре также проявляются специфические механизмы взаимодействия семантики и ритма: смежная система рифмования (ААВВСС) не разделяет текст на синтаксически законченные блоки. Напротив, между этими структурами возникает прямое синтаксическое взаимодействие: строка «Я оглянусь с такою смертной силой»
оказывается в окружении однородных синтаксических форм -сравнительные обороты с союзом «как», придаточные следствия с союзом «чтоб». При этом ритмическая каденция начинает проявлять свою определенность именно с этой центральной строки, представляющей 2-ю форму 5-тистопного ямба, уходя от 2-3-хударных строк к полноударной форме («Чтоб камень взвыл и зверь дитя понес»
- ЯЯЯЯЯ, 1-я форма). Несколько смутное по своей семантике начало (то ли оторванная от основной строки обстоятельственная группа, то ли обособленная номинативная конструкция с пропущенным союзом) проясняется в системе специфически сгруппированных мифологических библейских образов как эсхатологическое определение «конца времен».
3) Уменьшение метрического объема в конце текста - один из самых распространенных приемов в приговской поэтике. Критики называют его «приговской строкой» [Личное дело, 1992, с. 266], которая «появляется уже после его семантической и синтаксической исчерпанности, в виде своеобразного “resume”» [Богданова, 2003, с. 19]. Малая дитятя Прибежала к тяте Тятя, встань с кровати Потяни-ка сети! -А что тянуть их за концы? -Знамо дело - мертвецы Одни и попадаются -Факт.
[Пригов, 1997, с. 100]
Пародийное переосмысление знаменитого пушкинского стихотворения «Утопленник» производится за счет уменьшение стихового ряда от 4-хстопного (у Пушкина) до 3-хстопного хорея, что существенно меняет систему интонационных акцентов, а затем - за счет педалированной полиметрии (строка 4-хстопного ямба + строка 4-хстопного хорея + строка 3-хстопного ямба с дактилическим окончанием +строка 1-ностопного хорея). Исследователи творчества Пригова отмечают, что «случаи применения такой строки встречались и ранее, но именно Пригов сделал ее устойчивым художественным приемом. При прочтении автором она обычно выделяется интонационно
- произнося ее как бы на спаде, упавшим или как бы неожиданно усталым голосом, либо со вкрадчивым понижением тона» [Сид, 2002].
5) Увеличение метрического объема в конце текста - также довольно распространенный прием, часто связывающийся с выходом за пределы собственно стиховой структуры. Так, в стихотворении «Лиса приходит на порог...» ямбическая доминанта в конце текста переходит в метризованную прозу:
Она кладет пред ним яичко Как приношение и дар И бог целует ее в личко Чувствителен и благодарен
Что с другими, более известными могущественными и распространенными богами, как правило, не бывает.
[Пригов, 2006]
Следует отметить, что значительная часть стихотворений из цикла «Хотелось бы получше, да.» имеет подобную тенденцию к изменению метрической природы в конце: «Как отвратительный дракон.», «На горном кладбище в Италии.» и др. Такие примеры девальвации поэтического слога напрямую связываются со знаменитым пушкинским стихотворением «Разговор книгопродавца с поэтом», в котором четырехстопный ямб виртуозно переходит в графически выделенную прозу:
Книгопродавец.
И признаюсь - от вашей лиры - ПЯЯЯ Предвижу много я добра. - ЯЯЯЯ Поэт
Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись.
Условимся (3.11203.2).
[Пушкин, 1959, с. 36]
Конечно, необходимо учитывать то обстоятельство, что пушкинский принцип монтажа стиха и прозы в большинстве случаев обуславливался драматическим характером текстов. Д.Д. Благой справедливо отмечал: «Стих, остающийся без рифмы или нарушающий метрический строй стихотворения, выделяется из остальных, тем самым невольно останавливая на себе большее внимание, приобретая подчеркнутую и особую выразительность <...> Еще острее и выразительнее включение в стихотворный текст “Бориса Годунова” отдельных сцен или даже части их, написанных прозой; прозаических кусков — в “Череп”; необыкновенной по своей выразительности и внутренней значимости (слом двух мироотношений поэта-романтика) прозаической концовки - в “Разговор книгопродавца с поэтом”» [Благой, 1979, с. 255-256].
В поздних поэтических выступлениях принцип монтажа стиха и прозы проводится Приговым не менее последовательно и на тех же основаниях, что позволяет говорить о том, что этот прием ощущается самим версификатором как исчерпанный, автоматизированный по своим эстетическим основаниям. Не случайно, что в предуведомлении к одной из своих последних публикаций Пригов писал: «.уже система порождения стихов настолько отлажена, что и порождает, вернее, воспроизводит самое себя. То есть, если что и может улучшиться, так
сама система, что вряд ли может существенно отразиться на качестве текстов» [Пригов, 2006].
Литература
Благой Д.Д. Душа в заветной лире : Очерки жизни и творчества Пушкина. М., 1979. Богданова О.В. Постмодернизм и современный литературный процесс : дис. ... докт. филол. наук. СПб., 2003. Т. 2.
Личное дело N° : Литературно-художественный альманах. М., 1992.
Пригов Д. Апофеоз милицанера (1978). [Электронный ресурс]. ИКЬ: http://modernpoetry.rema.su/main/prigov_militzianer.html Пригов Д. Написанное с 1975 по 1989. М., 1997.
Пригов Д. Собрание стихов. Т.І. 1963-1974 // Русская поэзия 1960-х годов. [Электронный ресурс]. иЯЬ: http://www.ruthenia.ru/60s/prigov/index.htm
Пригов Д. Хотелось бы получше, да... // Топос. [Электронный ресурс] иИЬ: http://www.topos.ru/article/4793
Пушкин А.С. Собр. соч. В 10 т. Стихотворения 1823-1836. М., 1959. Т. 2.
Сид И. Пригов, Дмитрий Александрович // Он-лайн Энциклопедия «Кругосвет», 2002. [Электронный ресурс]. URL:http://www.krugosvet.ru/enc/kultura і obrazovanie/literatur a/PRIGOV_DMITRI_ALEKSANDROVICH.html
Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература. М., 2001.
Фасмер М. Этимологический словарь русского языка : В 4 т. М., 1987. Т. 3.
Шенгели Г.А. Техника стиха. М., 1960.
