CC BY
34
УДК 008
Н.Г. Федотова
КОНЦЕПЦИЯ ГРАЖДАНСКОЙ КУЛЬТУРЫ В КОНТЕКСТЕ РОССИЙСКИХ ПРОБЛЕМ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ ДИНАМИКИ
The social reality of the civil society of today's Russia is analyzed by comparing the models of the civil culture, existing in domestic and foreign science, with the elements of Russian political culture. The author pays special attention to the culture aspects of Russia and Novgorod region that can possibly help to work out new scale of values and contribute to institutionalization of the civil forms of behavior.
Противоречивые реалии российского социума, обусловленные эрозией культурного пространства, стимулируют у людей потребность в поиске устойчивого горизонта осмысленного существования. Особенно остро сегодня стоит вопрос о социальных условиях достиже-
ния нового качества культурной интеграции, так как кризис традиционных ценностей подрывает условия для конструктивного социального взаимодействия индивидов и становления устойчивой ценностной иерархии в их сознании. Значительное число граждан ощущает отчуждение от социальных процессов, социальную невостребованность и, соответственно, сознательно или бессознательно стремится объяснить их, обращаясь к традиционной шкале ценностных предпочтений. С другой стороны, синдром «лишнего», «нигилистического» человека, первоначально характерный лишь для части российской интеллигенции, приобрел ныне, в условиях становления массового информационного общества, тотальный характер, что ставит под вопрос значимость существующих культурных традиций, выстраданных многими поколениями россиян. В каком обществе мы живем? Насколько оно соответствует нашим традиционным идеалам? И есть ли в отечественной культуре ценности, которые помогли бы обеспечить эффективность социальных отношений в изменившихся социокультурных условиях? Вот вопросы, которыми задаются все те, кому дороги «судьбы России».
Актуальность исследования культурной «возделанности» социальной реальности и гражданской ответственности интеллигенции, вновь, как и столетие назад, становится «ве-ховой» среди иных проблем социокультурной динамики. Свидетельством этого можно считать активизацию дискурса гражданского общества как в публицистике, так и в социальных исследованиях, рост интереса к содержанию концепта гражданского общества как источника построения устойчивой иерархии социальных ценностей. Причем споры уже давно переместились из академических кругов в достаточно широкие слои общественности, вылились в дискуссию о совместимости гражданской культуры, характерной для западной цивилизации, с культурными традициями России.
Термин «гражданская культура» появился в научной литературе во второй половине прошлого столетия в связи с выходом книги известных американских социологов Г. Алмонда и С.Вербы «Гражданская культура». Авторы, эмпирически исследуя и сравнивая политические культуры в пяти странах, пришли к выводу, что стабильность демократии зависит от присутствия в данной стране гражданской культуры. Так они назвали определенный тип политической культуры, который отличается сбалансированностью политической активности и участия, с одной стороны, и политической пассивности и ориентации на традиционные ценности, — с другой. Гражданин, существующий в рамках гражданской культуры, — «потенциально активный гражданин» [1], который не включен в политику, но активно следит за поведением лиц, принимающих решения в данной сфере. Причем в случае необходимости он может мобилизовать свое обычное социальное окружение для достижения каких-либо целей.
Гражданская культура неразрывно связывается с идеей гражданского общества. Гражданское общество кратко можно определить как своеобразный образец социальной жизни, для которого характерно наличие в обществе неких горизонтальных связей, независимых от государства, призванных обеспечить условия для самореализации отдельных индивидов и коллективов. Другими словами, гражданское общество — это структуры социализации, которые приобрели организационные и институциональные формы, ориентирующие людей на специфический тип ассоциативности [2].
Сущностное понятие гражданского общества непременно включает в себя ценностнонормативные составляющие, что как раз и отражается в понятии гражданская культура. Это тот символический социальный капитал, который обеспечивает стремление общества к совершенствованию, развитию. «Ключевое понятие гражданской культуры — понятие “гражданин”» [3], как ценностно-ориентированный субъект жизни общества, активно влияющий на процесс его изменений. Активный и деятельный гражданин, участвующий в коммуникативном процессе, как правило, обладает высокой познавательной мобильностью и набором таких социальных установок, как межличностное доверие, терпимость, законопослушание, ответственность, сотрудничество и т.д. В результате социальные отношения в рамках гражданской культуры строятся на основе взаимного доверия, толерантности и компромиссности, чувства гражданской солидарности и общественного блага.
Для традиционной российской социально-политической культуры был свойственен несколько иной тип общественных взаимоотношений. Наша страна богата традициями патриархальной монархической и авторитарной политической культуры. Главным фактором, определившим форму социального взаимодействия, стала безусловная ценность государственного и «державного» в системе ценностных координат социальных интеракций (что сближает ее с политической культурой ряда восточноазиатских стран), поэтому социальные роли индивида часто являются слепками государственно-корпоративных образцов, не включая в свое содержание ценность ответственной политической свободы. В обществе преобладают вертикальные связи, когда человек реагирует преимущественно на сигналы, поступающие «сверху вниз». Слабость и неразвитость горизонтальных связей в условиях кризиса властных иерархий неизбежно стимулирует появление психологии «лишнего человека», тяготеющего либо к стихийному бунту, либо к признанию всесильной власти. Российский социум отличается высокой степенью неоднородности, следовательно, вариативность разрешения социокультурных конфликтов предполагает учитывать и региональную специфику, в том числе новгородскую.
В связи с отсутствием в отечественной традиции интерпретации перспектив становления гражданского общества полезным можно признать обращение к взгляду «извне», представленному в творчестве ряда зарубежных ученых. Ситуацию с определением потенциала и уровня гражданской активности нашего богатого историко-культурными традициями края для начала может прояснить работа американского социолога К.Марша. Изучая социальный капитал в России, он делает вывод, что именно «гражданская активность выступает в роли некоего индикатора культурной традиции, трудно определяемой и трудно измеримой, но которая фактически является истинной причиной социально-экономического развития» [4]. На основе различных статистических данных исследователь эмпирически измеряет уровень социальной активности населения регионов нашей страны. Развитие некоторых элементов гражданского общества в Смоленской, Орловской, Костромской областях, в Москве и в ряде других регионов на порядок выше, чем в Новгородской области (а также в Ярославской и Нижегородской). Еще меньше социального капитала К.Марш обнаружил в областях, заселенных «народами Севера», и на Дальнем Востоке, объясняя это проживанием в данных регионах значительного числа нерусского местного населения. С такими выводами солидаризируются и некоторые отечественные специалисты, утверждающие, что внутренняя социокультурная жизнь Великого Новгорода характеризуется инертностью и пассивностью городской общественности. Она «вполне вписывается в контекст глубочайшей полупатриархальной провинциальности» [5], где неподконтрольная обществу сильная исполнительная власть (и лишь декоративная представительная) предпринимает усилия для достижения стабильности развития региона. Такая социальнополитическая модель, конечно же, идет вразрез с нормами гражданской культуры.
С несколько иных позиций анализирует специфику развития Новгородского региона в своих работах американский политолог Н.Н.Петро. Он считает, напротив, что население нашей области обладает высоким уровнем гражданской активности, вследствие чего «регион стал подлинным оазисом социального мира» [6]. Такой вывод основывается на численности общественных организаций, которых на конец 1998 г. было зарегистрировано 521. Новгород, отмечает Петро, входит в четверть российских регионов с самым высоким числом клубов и ассоциаций на душу населения. Однако способность к самоорганизации и инициативность, характерные для гражданской культуры, отражаются не только в численности гражданских ассоциаций. Фактически у нас существуют профессиональные, благотворительные организации, несколько меньше клубов и ассоциаций, объединенных по иным мотивам, однако практически новгородцы крайне слабо вовлечены в их деятельность.
Большинство социокультурных проблем, присущих современной России, обусловлено отсутствием структурированного социума. Многие из тех самых пятисот общественных организаций в Новгородской области не кристаллизовались, они аморфны и неустойчивы,
малочисленны и невлиятельны, а их состав непостоянен. Это обстоятельство, видимо, укрылось от глаз американского исследователя.
С проблемой структуризации социума напрямую связана и проблема формирования гражданского сознания. Исследователи единодушно заявляют, что сегодняшние россияне в своем большинстве ощущают социально-психологическую потребность «отдавать свою свободу некоей внешней силе и тем самым ощущать себя подданными» [7], а не гражданами. Обыденное наблюдение подтверждает это заключение.
Осознание себя либо подданным, либо гражданином и определяет поведение индивида. Именно второй способен к гражданской активности, которая реализуется в социальном действии, имеющем коллективный характер и охватывающем те или иные институциональные структуры, но главное — проявляющемся личностно. Здесь как раз не столько важны количественные (число зарегистрированных гражданских ассоциаций), сколько качественные характеристики — осмысленность и совокупная духовная энергетика гражданской активности.
Для нашего новгородского социума все сводится, на мой взгляд, к одной наиболее значимой предпосылке, а именно — к преодолению вакуума, неразвитости рациональных и прагматических знаний при объяснении социально-политических процессов. В момент внедрения в общество и культуру инноваций возрастает значение так называемых когнитивных установок, т.е. определенного набора четких и осознанных представлений человека о каких-либо явлениях. На сегодняшний день далеко не каждый новгородец владеет полным представлением о реальных проблемах в российском социуме. Отсюда — неосознанность важности наличия социальных связей и собственной активности как источника для защиты своих интересов или решения своих частных проблем. Нет понимания, что добиться реальных результатов можно не только посредством «единения с государством», но и объединив свои действия с действиями других людей на иных, «негосударственных», гражданских основаниях. При этом политическая власть, прежде всего в лице независимой судебной системы, должна выполнять задачу арбитра между организациями граждан и исполнительными органами государственного управления.
Вернемся к результатам социально-политического исследования, проведенного Н.Н.Петро. Ученый заключает, что объединяющим фактором, позволившим, по его мнению, достичь общей системы ценностей у новгородцев, является наследие средневековой Новгородской республики: «опыт древнего Новгорода представлял образец для развития региона в будущем» [8]. Несмотря на то, что автор иногда выдает желаемое за действительное, все же в его работе есть обнадеживающие выводы, из которых следует, что возрождение социокультурных традиций, так или иначе, способствует формированию в обществе гражданской культуры.
Социокультурная среда древнего Новгорода значима для нас своими самобытными формами гражданской активности, а именно тем, что новгородцы создали уникальный опыт социального взаимодействия — знаменитое новгородское вече, проявляя способность к самоорганизации и самоуправлению. Тот механизм самоуправления, который оказался присущ новгородцам в достаточно завершенном виде, складывался на протяжении весьма долгого времени. К исходу XV в. Великий Новгород подходит хорошо структурированным целым, опирающимся на длительную историческую и культурную традицию.
«В Новгороде сильно был развит дух артельничества, товарищества», — писал известный историк Н.Костомаров [9]. Горожанин в вечевых собраниях улиц или концов выступал как активный участник социально-политического процесса. В подобных общественных образованиях механизмом взаимоотношений были сплоченность, взаимность и солидарность. Вечевое народовластие предполагало публичное решение многих городских проблем. Все это свидетельствует о том, что новгородцам была близка привычка к взаимности и она, несомненно, сыграла важную роль в становлении и эволюции самоуправления города, концов и улиц.
Вполне очевидно, что социально-политический уклад древнего Новгорода трудно совместить с концепцией гражданской культуры и с ее основными категориями. Однако нов-
городские традиции самоуправления, традиции взаимности и солидарности, по-видимому, явились тем духовным стержнем, который позволил Новгородской республике достичь своего расцвета и не изжить себя по истечении нескольких веков. Что касается современного Великого Новгорода, то у новгородцев есть и другие пути для формирования общей системы ценностей, способных преодолеть социальную отчужденность и атомизацию граждан. Существование в городе уникальной для мировой археологии ситуации, проведение региональных, общероссийских и международных научно-исследовательских конференций, ежегодных Дней славянской письменности и культуры, развивающийся туризм и, наконец, своеобразная концепция Новгорода, направленная на органичное сосуществование многочисленных архитектурных памятников с жилой застройкой, — все это обеспечивает неплохие перспективы для активизации исторического символического потенциала «гражданственности» и его успешной интеграции в современную политическую культуру.
К тому же Новгородская республика — не единственный пример в российской истории, когда во внутренней структуре социума можно найти духовные ценности, присущие гражданской культуре. Одним из хранителей смысла местного самоуправления является земское движение, которое активизировалось после реформы 1861 г. Именно земства накопили первый опыт независимой организации социальной жизни и навыков территориального управления в целом по российскому государству. Казалось бы, земство стало тем самым независимым общественным сообществом, той сферой, где фактически происходило волеизъявление всего народа. Однако внешняя выборность земств контролировалась государством и последнее слово по оценке их деятельности оставалось за представителями исполнительной власти (генерал-губернатор, исправник).
Институт земства создавался искусственно, «сверху», и отчасти поэтому он так и не стал оплотом гражданских традиций, что, впрочем, не умаляет той социально-политической роли, которое сыграло земское движение в конце 90-х годов XIX — начале XX вв. Многие земские деятели оказывались активно включенными в общественно-политическую жизнь страны, что не стало исключением и для новгородских земцев. «Общественная активность многих определялась чувством «местного патриотизма», которое вырастало до осознания общеземских интересов и стремления к объединению» [10]. Земства Новгородской губернии становилось одним из очагов либерально настроенной общественности. В первые годы XX в. «губернское и большинство уездных земских собраний высказывались за... расширение самостоятельности органов местного самоуправления» [11].
Одним из источников общественной активности была также и крестьянская община. Еще до отмены крепостного права она в определенной степени считалась формой самоорганизации крестьянства, однако государство попросту использовало ее в фискальных целях. В пореформенной России крестьяне обрели внешнее подобие «свободных граждан», а чувство взаимной солидарности способствовало появлению ассоциативности. Получили распространение маслодельные, сыроваренные, мельничные артели, объединявшие крестьян. Однако здесь совершенствованию социальной активности препятствовали либо помещик, либо предприимчивый зажиточный хозяин, которые, часто являясь инициаторами объединения, брали артель в свои руки.
Аналогичные процессы происходили и в других сословиях. Купеческие гильдии, например, в которых купечество проявляло социальную мобильность, постоянно ощущали тяжелую руку государства. Часто купцы становились, по существу, государственными агентами, исполняя различные поручения власти.
В то же время нельзя не учитывать и объективные условия утверждения гражданских организаций в России. На складывание устойчивых горизонтальных сетей в России негативно повлияла не только жесткая централизация и доминирующее положение государства, но также и религиозная специфика. Вообще христианство задает определенную ориентацию отношениям индивида и власти, индивида и социума, активности человека, его участию в ассоциациях. Адаптация христианской культуры к реалиям социально-политической организации Древней Руси закончилась присвоением царем религиозной власти, чего не
было на Западе. В результате симбиоз православия и самодержавия сузил перспективы формирования гражданских, договорных ассоциаций.
Кроме того, Россию обошли эпохальные перевороты, которые потрясли и сотворили Запад: Возрождение, Реформация, Просвещение. К примеру, Реформация, утвердившая бо-гоугодность экономического успеха, оказала определенное воздействие на формирование основных элементов гражданской культуры. Сто лет назад известный социолог М. Вебер в своих исследованиях нашел прямую связь между сложившимися на Западе экономическими формами и протестантизмом: именно реформационная этика успеха позволила ориентировать хозяйственную деятельность на «рациональную капиталистическую организацию труда» [12]. В результате формировался не только сильный и многочисленный средний класс, ставший одним из социально-политических катализаторов гражданского общества, но и складывались новые образцы социального поведения, характерные для современного западного общества.
Стоит отметить влияние итальянского гуманизма и светской по направленности художественной культуры (голландского живописного реализма, английского педагогического романа, портретного жанра в европейском искусстве КУ-КУШ вв., драматургии, сделавшей в эту эпоху взаимоотношения личности и общества главной проблемой художественного исследования). К Новому времени западноевропейское и американское общество достигает такого развития, что предпринимаются попытки организовать социальнополитическое устройство с помощью более цивилизованных, справедливых и культурных способов социальной интеграции. Но для того, чтобы эти попытки воплотились в жизнь, необходимы были определенные социальные силы, призванные генерировать культурные инновации.
Немецкий социолог Н. Элиас показал, что формирование гражданской культуры напрямую зависит от наличия в стране таких социальных слоев, как интеллигенция и средний класс, и от того, насколько совмещено их историческое существование. Так, во Франции уже в XVIII в. интеллигенция была активно включена в социально-политическую жизнь государства, а позднее она стала выражать интересы так называемого «третьего сословия». Поэтому к началу XIX в. в этой стране оформилось национальное самосознание и складывались основные элементы гражданской культуры. Иначе дело обстояло в Германии, где интеллигенция не смогла на себя взять роль интегратора социальных процессов, так как средний класс был еще слаб, а «преграды между буржуазной интеллигенцией и аристократическим высшим слоем Германии по сравнению с западными странами оставались очень высокими» [13]. Подобные социальные процессы происходили и в российском обществе, где интеллигенция, как и в Германии, оставалась одинока, не заняла устойчивого места в социальной структуре, а потому сделалась в основном «пишущей» или революционной.
В России миссия интеллигенции долгое время оставалась по сути просвещенческой. Беда российской интеллигенции в том, что она, по словам Н.Бердяева, «была раздавлена между двумя силами — силой царской власти и силой народной стихии» [14]. У нее не было общего языка с нарождающимся средним классом — классом собственников, который также был тесно связан с государством.
Таким образом, для складывания основных элементов гражданской культуры необходимо не только наличие частной собственности и рыночных отношений, но и присутствие в обществе определенных ценностных социальных установок, что, собственно, и появляется в социуме благодаря интеллигенции. Роль интеллигенции в создания условий для успешного развития гражданской культуры очень значима: именно она задает духовные координаты, реализует нравственно-культурные ориентации и выполняет роль социального интегратора. Однако многое зависит и от правящих элит, от их способности создать формальные и неформальные институты, которые обеспечивали бы «укоренение» гражданских ценностей в национальном менталитете.
Российскому обществу предстоит выбрать один из множества «виртуальных» путей социального конструирования. Условием успешного решения проблем социокультурной
динамики является перестройка традиционной для России культурной схемы взаимоотношений моральных, религиозных и социально-политических ценностей, для которой характерно безусловная значимость первых.
При главенствующих у наших граждан традиционных представлениях о добре и зле, совести и законе, несомненно, присутствует и компонент этики социальной свободы и личной ответственности. Кроме того, Россия продолжает оставаться одной из достаточно образованных стран мира, т.е. у нас есть значительный и постоянно растущий слой людей, способных рационально разрешить дилемму «индивидуально-общественного» выбора. Нельзя терять убежденности в том, что россияне сумеют соединить моральные установки «жизни не по лжи» с разумной и эффективной организацией социального взаимодействия, что в итоге приведет к складыванию устойчивой гражданской культуры, адекватной специфике российского социума.
1. Алмонд Г. и Верба С. // Полис. 1992. № 4. С.125.
2. См.: Арато Э., Коэн Д. Гражданское общество и политическая теория. М.: Весь мир, 2003. С. 9.
3. Гражданское общество России: перспективы XXI века / Под общ. ред. В.Г.Марахова. СПб.: СПбГУ,
2000. С. 144.
4. Марш К. Постсоветская Россия: путь к демократии и гражданскому обществу. Воронеж: ВГУ МИОН,
2001. С. 119.
5. Кузьмин А., Рыженков С., Люхтерханд Г. Политика и культура в российской провинции. М.- СПб., 2001. С. 61.
6. Петро Н.Н. // Вестник НовГУ. Сер.: Гуманит. науки. 1999. № 12. С. 10.
7. Гражданское общество России: перспективы XXI века. С. 216.
8. Петро Н.Н. Указ. соч. С. 11.
9. Цит. по: Черепанов В.Д. // Вестник МГУ. Сер.: Полит. науки. 2002. №1. С.62.
10. Ярцев А.А. Политический облик Новгородского земства (1864-1904) // Прошлое Новгорода и Новгородской земли. Материалы науч. конф. 2001-2002. Ч.2. В.Новгород: НовГУ, 2002. С.105.
11. Там же. С. 112.
12. Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избр. произв. М.: Прогресс, 1990. С.80.
13. Элиас Н. О процессе цивилизации. Т.1. М.-СПб.:Университетская книга, 2001. С.75.
14. Бердяев Н.А. Русская идея // Бердяев Н.А. Самопознание: Соч. М.: Эксмо, 2003. С. 38.
