CC BY
34
УДК 81'22
Наградова Любовь Сергеевна
кандидат филологических наук Костромской государственный университет
КОНЦЕПТ «ВОЛЯ» СКВОЗЬ ПРИЗМУ АНГЛОЯЗЫЧНОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРЫ: СРАВНИТЕЛЬНО-СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ОСОБЕННОСТЕЙ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКОЙ РЕПРЕЗЕНТАЦИИ КОНЦЕПТА В ДРАМАТУРГИИ А.Н. ОСТРОВСКОГО И ТРАНСЛИРУЕМОГО КОНЦЕПТУАЛЬНОГО СОДЕРЖАНИЯ В АНГЛОЯЗЫЧНОМ ПЕРЕВОДЕ
В статье рассматриваются особенности трансляции смыслового наполнения концепта «Воля», репрезентируемого посредством фразеологии в пьесах А.Н. Островского, в англоязычных переводах пьес. Фразеологическая семантика исследуется в рамках лексико-фразеологических конфигураций в контексте драматургического и вместе с тем межкультурного дискурса. Выявляются культурные компоненты фразеологической семантики, трансляция которых сопряжена с трансформацией когнитивных признаков в концептуальном пространстве перевода. Осуществляется когнитивно-концептуальный анализ транслятов, предполагающий рассмотрение особенностей участия их внутренней формы и смыслового содержания в процессе реализации ими концептооразующей функции. Обобщаются закономерности преобразования концептуального смысла в переводе. Оценка релевантности когнитивных признаков позволяет отметить точки максимального пересечения концептуальных пространств, отражающие контрасты ценностно-мыслительных ориентиров англоязычной и русскоязычной лингвокультур. В этом отношении акцентируется релевантность признака, репрезентирующего концепт free will («свободная воля»), составляющего условную культурную универсалию. Отмечается проявление семантически полярной категории «пациентивность / агентивность», маркирующей культурное различие в способах концептуализации языковой личностью действительности, воплощенное в образах персонажей в контексте сопоставляемых концептуальных пространств.
Ключевые слова: лингвокультура, концепт, дискурс, когнитивный признак, фразеологизм, коррелят, транслят, культурный компонент семантики, концептооразующая функция.
Фразеологизмы (далее ФЕ) в драматургии А.Н. Островского репрезентируют концепт «Воля», относимый к категории культурных доминант [3, с. 166]. Когнитивно-концептуальный анализ ФЕ в рамках фразеологических конфигураций и парадигматических связей позволил раскрыть специфику концептуализации воли различными персонажами пьес А.Н. Островского, определить особенности репрезентации ключевых признаков данного концепта русской культуры [4, с. 81-93]. В англоязычных переводах пьес аналогичному анализу подвергались в первую очередь корреляты фразеологизмов, включающих лексемы воля и вольный, а также обороты контекстуального окружения. С целью выявления особенностей иноязычной трансляции концептуального содержания рассмотрим ряд фразеологических конфигураций, раскрывающих ключевые (наиболее релевантные) признаки концепта «Воля» в пьесах А.Н. Островского, в сопоставлении с соответствующими фрагментами контекста в переводе.
Своеобразие репрезентации концепта «Воля» в пьесах характеризует фразеология в речи помещицы Уланбековой и её воспитанницы Нади в нижеприводимом контекстуальном употреблении: [Улан-бекова:] (Наде строго.) Это что за новости? ты плакать еще! Чтобы этих слез не было! (Надя плачет.) Я тебе говорю. (Привстает.) Для меня ваши слезы ровно ничего не значат! Когда я захочу что-нибудь сделать по-своему, уж я поставлю на своем, никого в мире не послушаюсь! (Садится.) И вперед знай, что упрямство твое ни к чему не поведет;
только ты рассердишь меня. [Надя:] (плача). Сирота я, сударыня! Ваша воля во всем. [Уланбекова:] Еще бы! разумеется, моя воля; потому что я тебя воспитала; это все равно что жизнь дала [7, с. 156].
Русскоязычный оборот Ваша воля во всем образован на базе разговорной ФЕ воля ваша <твоя> со значением «как вам угодно; поступайте / делайте, как хотите, как считаете нужным» [8] путём расширения её компонентного состава посредством предлога и определительного местоимения, выступающего в реплике Нади в роли интонационного акцента. Передавая покорность, смирение воспитанницы, преобразованный фразеологизм вместе с тем образно подчеркивает крайнюю степень своеволия помещицы: абсолютизм её воли, вуалируемый под маской заботливости, ассоциируется с объёмом, протяжённостью, распространением. Эти ассоциации порождают обороты, включающие местоимение весь с предлогом, в речи различных персонажей пьес, в особенности персонажей пьесы «Воспитанница» (ср. фразеологические варианты Ваша воля во всем и На все ваша воля-с, также обороты На все есть ваша воля и На всех свою заботливость простирают).
Редупликация ФЕ в рамках диалогического единства (Ваша воля во всем. <... > Еще бы! разумеется, моя воля) служит актуализации когнитивного признака «принадлежность воли», характеризуя своего рода условия субъект-объектного взаимодействия посредством противопоставленных по смыслу местоименных компонентов своя <моя> воля - не своя <ваша / не моя> воля (ср.
© Наградова Л.С., 2017
Вестник КГУ^ № 1. 2017
199
актуализацию данного признака рядом оборотов: не моя воля, на все ваша воля, кабы была моя воля, не по своей воле). Помещица и ее воспитанница предстают как субъект и объект воли. Для субъекта воли характерна демонстрация неограниченной возможности поступать на своё усмотрение (см. употребление в вышеприведённом контексте оборота поставлю на своём с местоименным компонентом в сильной позиции), категоричность решений (этот смысл интенсифицируют обороты со значением отрицания никого в мире не послушаюсь, упрямство твое ни к чему не поведет). Авторские ремарки (...строго;Привстает; Садится) дополнительно акцентируют желание помещицы утвердить свой авторитет, подавить любое сопротивление. Воспитанница Надя представляет объект воли; принятие воли помещицы с её стороны есть вынужденное подчинение желаниям и требованиям хозяйки, обусловленное ощущением своей беззащитности перед ней: Сирота я, сударыня!
Пронаблюдаем особенности трансляции данного концептуального содержания в переводе: [Madam Ulanbekov:] (To Nadya, sternly) What new tale is this? Still crying! Let's have no more tears! (Nadya weeps) I'm talking to you. (Rising slightly) Your tears mean absolutely nothing to me! When I make up my mind to do a thing, I take a firm stand, and listen to no one on earth! (She sits down) And know, first of all, that your obstinacy will lead to nothing; you will simply anger me. [Nadya:] (Weeping). I'm an orphan, mistress! Your will must be obeyed! [Madam Ulanbekov:] Well, I should say! Of course it must; because I brought you up; that's equal to giving you life itself [15, с. 25].
Коррелятом ФЕ Ваша воля во всем выступает оборот Your will must be obeyed!, лексема will в составе которого соответствует компоненту воля русского оборота. Лингвистами отмечался тот факт, что субстантив русского языка воля, также как и тоска, совесть, правда, не имеет точного эквивалента в английском языке [6]. Анализ словарных дефиниций will позволяет констатировать сближение сигнификатов сопоставляемых лексем will и воля. В рассматриваемом контексте лексемы актуализируют сходные компоненты смысла: воля = «пожелание», «требование» и will = «принуждающая команда или указ» («a compelling command or decree» [13]). Несмотря на значительное сходство семантических центров (сигнификатов лексем will и воля), англоязычный и русскоязычный корреляты обнаруживают существенные отличия компонентного состава, различие внутренних форм (ср.: Ваша воля во всем! и Your will must be obeyed! -букв. «Вашей воле должны подчиняться»). Повтор модального компонента must в рамках диалогического единства имитирует приём редупликации ФЕ в оригинале. Лексема must со значением долженствования разносторонне реализует свою прагматическую функцию. С позиции, соответствую-
щей субъекту воли в оригинале, долженствование в переводе подразумевает исполнение команды, требования (ср. данное толкование лексемы со следующими: «be commanded or requested to: you must stop» [14]). С другой стороны, с позиции, соотносимой с объектом воли, долженствование предполагает вынужденную необходимость, совершение действия в силу существования правила, закона («You use must to indicate that it is necessary for something to happen, usually because of a rule or law» [11]), не исключая и оценку ситуации как повеления судьбы (обратим внимание на употребление must с неодушевленным подлежащим в случаях использования в качестве транслята оборота Your will must be obeyed! в сравнении с иллюстрацией значения лексемы в словаре: «be compelled by fate or by natural law to: what must be will be» [14]).
В большинстве своем корреляты ФЕ с компонентом воля в переводе лишены образности и являются лексическими соответствиями. Фразеологическое соответствие имеет оборот поставлю на своём, характеризующий своеволие как качество субъекта воли. Фразеологический коррелят I will take a firm stand наряду с оборотом When I make up my mind в вышеприведённом контексте актуализируют семы, в комплексе репрезентирующие признаки, подобные тем, что характеризуют субъект воли в оригинале пьес: 'личное желание', 'решение', 'сформированное мнение', 'устойчивое отношение', 'настрой', 'твердая позиция'. Фразеологическое единство make up one's mind («принимать решение, решиться»), содержит лексему, не имеющую однозначного эквивалента в русском языке: mind - «разум, ум», «мнение, точка зрения», «желание, намерение». В сравнении с устойчивым сочетанием сделать по-своему английский фразеологизм передаёт образное представление о принятии решения как о способности активно воздействовать на свой разум / сознание, будто собрав его воедино из различных частей (см. make up sth - «putting different things together» [12]). Интерпретация фразеологических оборотов, выступающих в сочетании в рассматриваемом англоязычном контексте, позволяет отметить, что при передаче своеволия как качества субъекта воли актуализируются семы, служащие характеристике таких человеческих качеств, как решимость, целеустремленность. Категоричность, бесповоротность решения помещицы акцентируют обороты listen to no one on earth! и your obstinacy will lead to nothing, соответствующие русским никого в мире не послушаюсь и (упрямство твое) ни к чему не поведет. Между тем такой признак, как абсолютизм воли, может рассматриваться как нерелевантный в силу утраты связанной с ним образности в переводе.
Одним из ключевых признаков концепта «Воля», подчеркивающих образность восприятия воли персонажами пьес, является «ограничение
Вестник КГУ .J № 1. 2017
200
пространственной свободы, свободы передвижения». Трансляция данного когнитивного признака осуществляется путем частичного калькирования внутренней формы ФЕ оригинала, что обусловливает высокую степень образности транслятов. Примечательно то, что ограничение пространственной свободы предполагает и возможность преодоления ситуации ограничения / состояния ограниченности, как о том позволяет судить анализ внутренней формы коррелятов фразеологизма выходить из чьей-либо воли в переводах пьес А.Н. Островского. Используемый ряд транслятов имплицитно передает не только ограничение пространственной свободы, свободы передвижения, но и различную степень активности его преодоления: компоненты take a step, go и depart транслятов характеризуют различную степень интенсивности движения, в то время как предлоги against и from интенсифицируют значение сопротивления, отдаления. Сопоставим различия внутренних форм межъязыковых коррелятов: I will never take a step against your will (букв. «Я никогда не сделаю шаг против вашей воли») - Я из твоей воли ни на шаг не выду; we must not go against the will of our parents (букв. «Мы не должны идти против воли наших родителей») -из воли родительской мне выходить не должно; I think, mamma, I never depart a hairsbreadth from your will (букв. «Я думаю, мама, я никогда не покидаю вашу волю / отделяюсь от вашей воли и на волосок») - Я, кажется, маменька, из вашей воли ни на шаг. Различный характер движения (степень активности преодоления ограничения) отражает индивидуальность способов концептуализации в переводе проявляемых персонажами состояний и свойств. Рассматривая трансляты с позиций дискурсивного подхода, можно выделить гендерный компонент семантики оборотов при соотнесении образов персонажей с культурно-историческим контекстом пьес. Так, положение русской женщины в семье в патриархальном обществе накладывало на неё большие ограничения в сравнении с мужчиной как в пространственном, так и в других отношениях. В связи с этим отмечаем, что первые два оборота в вышеприведенном ряду транслятов характеризуют повиновение Любови Гордеевны, героини пьесы «Бедность не порок», как знак осознания ею своего положения. Её послушание обусловлено признанием авторитета родительского слова - волеизъявления (ср. также корреляты твоя воля, батюшка и as you wish, father, последний из которых подразумевает вербализацию желания / решения). Оборот I never depart a hairsbreadth from your will принадлежит в переводе Тихону; для него, согласно культурно-историческим представлениям, естественным было бы отделение от материнской / отческой семьи, частью которой он является, ради создания и поддержания новой семьи (ср. с этимологией глагола depart: in Middle English
«to divide, part company» [14] - в среднеанглийском «разделять на части, покидать компанию»). Наряду со значением отделения / отдаления, компонент depart в составе транслята в речи Тихона имплицитно выражает значение изменения образа действий (ср.: depart - «do something in a different way», «to deviate from: we can not depart from our rules» [14]). Обитая в привычной для него среде и не стремясь на деле изменить свою жизнь (отмечаем использование глагола depart в составе транслята в настоящем времени, что позволяет подчеркнуть постоянство, неизменность действия / ситуации), Тихон пребывает в состоянии безвольного дитя, отказывающего себе в проявлении маскулинности. В переводе эта этот смысл акцентирует образное сравнение с ребёнком (ср. обороты нюни распустил и whimpering like a sick child - букв. «хныкая, как больной ребенок», а также форму обращения к матери mamma, свойственную ребёнку).
Примечательно и то, что в пьесах А.Н. Островского воля в представлении персонажей из простого народа, пребывающих в ситуации отсутствия возможности совершения выбора, принятия решения, бесправности («не своя воля» как член семантической оппозиции), в значительной степени ассоциируется с эмоциональным состоянием, что объясняется взаимопроникновением смысловых составляющих концептов «Воля», «Душа» и «Тоска» [4, с. 94]. Эта особенность позволяет отметить преобразование признака «не своя (моя) воля как состояние / свойство» (состояние бесправности персонажей, которым не свойственно делать самостоятельный выбор) в признак «не мои действия»: не моя воля - it's not my doing (букв. «это не мой поступок»), а также вариант it's not with my consent (букв. «это не с моего согласия»); кабы моя воля была - If I had my way (букв. «если бы я делала по-своему / поступала своим способом»). Такая трансформация смысла сопряжена с проявлением оппозиции «агентивность / пациентивность» при взаимодействии англоязычной и русскоязычной лингвокультур в художественном дискурсе. В терминах «метаязыка» А. Вежбицкой, активно используемых и другими исследователями, точка зрения, определяемая как 'то, что со мной происходит' в отличие от 'то, что я (или определенный субъект) делаю (делает)', отражает «пациентив-ную, или пассивную, направленность, связанную с объектом воздействия» [9]. Пациентивность как подвергаемость чьему-либо действию вопреки собственному желанию реализуется одновременно на уровне лексической и синтаксической семантики. Оборот не моя воля, значение которой может быть интерпретировано с помощью структур метаязыка А. Вежбицкой следующим образом: кто-то хочет чего-то, чего я не хочу; кто-то может сделать что-то, чего я не хочу; я хотел бы, но не могу изменить это; я чувствую, что это плохо. При перево-
ВестникКГУ^ № 1. 2017
201
де ФЕ не моя воля используются структуры с подлежащим it, обезличивающим субъект действия. В случае же использования транслята If I had my way с подлежащим в форме личного местоимения при переводе оборота кабы моя воля была отмеченная семантическая оппозиция проявляется наиболее ярко.
Своеобразной точкой пересечения культурных смыслов в процессе трансляции концептуального содержания служит оборот I am not going of my own free will, соответствующий обороту Не по своей я воле еду в речи Бориса в контексте пьесы «Гроза». В данном случае лексема will, выступающая коррелятом ключевого в смысловом отношении компонента воля, наращивает свой семантический объём за счет сочетания с определяющими её компонентами my own и free, передавая представление о воле как принадлежащей / не принадлежащей личности и составляя соответствующий когнитивный признак. Устойчивое сочетание free will (букв. «свободная воля») в составе фразеологического оборота of one's own free will («добровольно, по собственному желанию, волеизъявлению»), объединяет в себе концептуально значимые элементы смысла, наполняющие понятия свободный и воля, очерчивая вместе с тем тонкую межкультурную грань. Слово free («свободный, не имеющий ограничений»), как и его дериват freedom, относится к категории ключевой лексики, репрезентирующей ядерные ценности англоязычной культуры [1, c. 216-219], в то время как will является аналогом лексемы воля, репрезентирующей одну из доминант русской культуры [1, c. 241]. Само по себе сочетание free will «свобода воли» имеет философское толкование [5] (в двуязычных словарях как наиболее релевантные зафиксированы значения «свободный выбор» и «произвол»). На протяжении истории своего существования концепт «free will» получал разносторонние толкования в соответствии со взглядами представителей различных философских течений. Представляется, что сохраняя свою актуальность в европейском сознании, концепт «free will» являет собой условную культурную универсалию, ибо даже универсалии получают различные трактовки в истории становления научных парадигм в условиях различных культур. В.И. Карасик в монографии «Культурные доминанты в языке», ссылаясь на описания лексикона русского менталитета в других работах, подтверждает мысль о концептуализации воли русским языковым сознанием как недоступности права на выбор, соотносимой с «волей судьбы». В этой связи автор приводит цитату Ежи Фарыно: «Именно свободная воля. определяет разницу между православием и католицизмом, между русским и западным отношением к жизни» [3, c. 119].
Обобщая закономерности трансляции смыслового наполнения концепта «Воля», репрезентируе-
мого посредством ФЕ, следует отметить тенденцию к доминированию в переводе рациональной оценки над эмоциональной при передаче связываемых с волей состояний, свойств и качеств персонажей. На когнитивном уровне усиление рациональной оценки обусловлено трансформацией когнитивных признаков (в первую очередь признаков образного слоя концепта) в результате переводческой интерпретации смысла, как, например, в случае трансляции признака «состояние / свойство» через признак «действие», сопряжённой с проявлением семантически полярной категории «пациентив-ность / агентивность», выступающей маркером типологического различия русского и английского языков. В собственно языковом плане актуализация рациональной оценки происходит различными путями: на лексическом и грамматическом (синтаксическом) уровнях, в результате синтагматических и парадигматических отношений языковых единиц. Иллюстрацией этому служит разносторонняя реализации прагматики лексем на уровне диалогического единства (см. рассмотренный выше случай употребления лексемы must при трансляции смысловой оппозиции «своя / моя воля - не своя / ваша воля»).
Концептуальный смысл фразеологических оборотов, репрезентирующих когнитивные признаки концепта «Воля», нередко транслируется посредством комплекса семантических оттенков в переводе. Это обусловлено нерелевантностью некоторых когнитивных признаков, нетипичностью подобных представлений для ментального пространства представителей англоязычной культуры. Так, нерелевантным в переводе является образный признак, характеризующий абсолютизм воли. Место данного признака занимают характеристики таких качеств, как целеустремленность, решимость. Своеволие как качество, характеризуемое посредством целого ряда ФЕ, образующих фразеологические конфигурации, транслируется на уровне общей эмоциональной тональности, указывающей на прямолинейность, категоричность высказывания.
Очевидно, что процесс трансляции концептуального смысла средствами иного языка и, следовательно, способами, характерными для представителей иной лингвокультуры, сопряжён с неизбежным преобразованием концептосферы художественного произведения. Результатом такого преобразования становится объективация в переводе компонентов семантики, способных обеспечить адекватность восприятия смысла в рамках микро- и макроконтекста. Исследование особенностей процесса трансляции концептов осуществляется с позиций когнитивно-концептуального, дискурсивного, а также лингвокультурологического подходов. Элементы культурно-маркированного смысла нередко относятся к имплицитному слою семантики. В силу этого характер взаимодействия
202
Вестник КГУ .J № 1. 2017
концептуальных пространств, формируемых языком источника и языком перевода, выявляется путем соотнесения компонентов фразеологической семантики различного порядка, служащих реализации, с одной стороны, контекстуально-прагматического, интенционального, а с другой стороны, невольно привносимого, в меньшей степени осознаваемого культурно детерминированного смысла.
Библиографический список
1. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов / пер. с англ. А.Д. Шмелева. - М.: Языки славянской культуры, 2001. - 288 с.
2. Весновская И.С., Клушин Н.А., Шестако-ва Н.Б. Перевод и его роль во взаимодействии культур разных этносов // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. -Нижний Новгород: Нижегородский университет им. Н.И. Лобачевского, 2013. - № 1 (2). - С. 41-44.
3. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке // Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - Волгоград: Перемена, 2002. -С. 166-205.
4. Наградова Л.С. Концептообразующая функция фразеологических единиц в пьесах А.Н. Островского: дис. ... канд. филол. наук. -Ярославль, 2011. - 194 с.
5. Новая философская энциклопедия // Электронная библиотека Института философии РАН [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// iphras.ru/elib/2671.html (дата обращения: 01.12.16).
6. Опарина Е.О. Лингвокультурология: методологические основания и базовые понятия // Classes. ru: сайт [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.classes.ru/grammar/140.0parina/source/ worddocuments/_3.htm (дата обращения: 03.12.16).
7. Островский А.Н. Полн. собр. соч.: в 12 т. Т. 2. - М.: Искусство, 1973. - 576 с.
8. Фёдоров А.И. Фразеологический словарь русского литературного языка. - М.: Астрель: ACT, 2008. - 878 с.
9. Чудинов А.П. Востоковедческий миф: антропологическая полярность // Современная политическая коммуникация: учеб. пособие / Урал. гос. пед. ун-т. - Екатеринбург, 2009 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://lawbook.online/ politicheskaya-lingvistika_1169/vostokovedcheskiy-mif-antropologicheskaya-33664.html (дата обращения: 02.12.2016).
10. Янссен-Фесенко Т.А., Вайгель А.Л. Перевод в структуре ментального пространства: концептуальный подход // Язык и культура. - 2013. -№ 4 (24). - С. 66-76.
11. Collins Cobuild Advanced Learner's English Dictionary [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https://en.oxforddictionaries.com (дата обращения: 30.11.16).
12. English Oxford Living Dictionaries [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https:// en.oxforddictionaries.com (дата обращения: 30.11.16).
13. English World dictionary 2014 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://world_ en.enacademic.com (дата обращения: 30.11.16).
14. Merriam-Webster [Электронный ресурс]. -Режим доступа: https://www.merriam-webster.com (дата обращения: 30.11.16).
15. Plays by Alexander Ostrovsky. Transl. George Rapall Noyes. - New York: Scribner, 1917 // The Project Gutenberg EBook of Plays, by Alexander Ostrovsky [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://archive.org/stream/plays10722gut/10722.txt (дата обращения: 10.11.2016).
Вестник КГУ .J № 1. 2017
203
